Глава 19
Лето 1948 года. Колхоз «Рассвет»
ДВА КАПИТАНА
У нас за спиной
Стреляют в тебя и Дантес, и Мартынов…
Владимир Торопыгин.
Поэзия
— Здоров, Ганзеич! — радостно повторил Миша. — Что, не узнаешь, что ли? И… это… ты зачем усы-то отрастил?
— А… мы знакомы? — неуверенно произнес меломан. — Обожди-ка…
С веранды донеслись поспешные шаги, и вот Ганзеев уже вышел во двор, встал напротив, изумленно моргая…
Ганзеев…
Нет, не Ганзеев! В смысле, не Веселый Ганс! Похож, очень похож, но не он…
— Ха!!! — похожий на Ганзеева парень вдруг со всего размаху хлопнул Михаила по плечу. — Вот только сейчас тебя признал. Ты ж с Прибалтийского фронта… Апрель сорок пятого помнишь? Под Кенигсбергом. Ты тогда еще пьяный с трофейного велосипеда в лужу упал!
— Я? В лужу?
— О! Вижу, что вспомнил. Ну, здорово, разведка. Ты здесь как, в отпуске или здешний?
— В… в отпуске.
— Я вот тоже в отпуске. Ну, заходи, не стой, за фронтовое братство дерябнем. Я ж тогда на Третьем Белорусском служил.
Ганзеев! Это ведь точно — Ганзеев. И на фамилию отозвался… и зовут…
— Поди, майор уже?
— В капитанах.
— И я…
— Василий, вот, прямо сюда проходить?
— Сюда, сюда, давай, не стесняйся… Извини, друг, забыл, как тебя звать-то?
— Миша я, Ратников.
— А-а-а! Теперь вспомнил, точно — Мишка! Как ты тогда в лужу-то? Еле вытащили.
— Пьяный был, — скромно потупился гость. — Плохо все помню.
— Ха! То-то и оно, что пьяный. Слушай, а у вас девчонка одна была, санинструкторша, она где сейчас, не знаешь?
— В Хабаровске… Мы даже встречались пару раз.
— Ишь ты, куда занесло-то! Так ты что, с Дальнего Востока, выходит?
Присаживаясь на предложенный хозяином табурет, Ратников пожал плечами:
— Выходит, так.
Михаил уже догадался, кого повстречал. Невероятно, но… Надо же! Это и вправду Ганзеев, Василий Ганзеев… Только не Веселый Ганс, а его родной дед!
Ганс же про него рассказывал, хвастал, мол, такой был дедок героический, и как раз вот здесь, в Приазовье, воевал… Нет, не воевал, а какие-то лихие дела проворачивал… и служил, похоже что — в «органах». Если так, с дедом этим ухо нужно держать востро!
Дед… Вот этот вот молодой парень — дед! Ратников хмыкнул.
— Ну, — Ганзеев уже плеснул волку в стаканы. — Давай, брат.
Выпив за встречу, закусили таранькой…
Михаил четко себе представлял, что будет дальше. Теперь выпьют за Победу, потом — за погибших, следующий тост — за товарища Сталина… Ну, а дальше пойдут воспоминания — и вот тут-то очень легко попасться! Ганзеев легко догадается, что Миша — не тот, за кого себя выдает. Черт… и надо же такой встрече случиться! Теперь попробуй выкрутись. И все же…
— Смотрю, музыку любишь? — Ратников кивнул на патефон.
— Да так. Балуюсь.
— Я тоже. Пластинки гляну?
— Конечно, смотри… Ну, за товарища Сталина!
На этот раз, как полагается, выпили стоя и по полной. А как же иначе-то?
— Ты извини, я у тебя надолго не задержусь — завтра с утра пораньше с сынишкой в Бердянск собрались, — предупредил гость.
Ганзеев покивал, как показалось Мише, вполне даже довольно и с облегчением. Видать, и у самого были завтра дела.
— Тогда давай по последней — и все.
— И — все! Кстати, мы ж с тобой, оказывается, соседи. Я тут, напротив, комнатку арендую, у родственницы участкового местного.
— Странно, как это мы с тобой раньше-то не встретились?
— Так мы дома-то не сидим.
— И то верно.
Простились они уже друзьями, Ганзеев проводил гостя на улицу, даже махнул рукой вслед. Миша тоже помахал и, войдя к себе в сарайчик, перевел дух — слава богу, вечер воспоминаний сегодня так и не состоялся. Однако, героический дед Веселого Ганса предложил встретиться послезавтра. Хорошо, хоть не завтра уже. А что у нас послезавтра-то? Четверг… Четверг! Хирург-изувер Отто Лаатс — если это именно он в профилактории заправляет — по четвергам заглядывает на рынок, к торговцу пластинками. Меломан хренов…
Завтра, прямо с утра, едва позавтракав, Артем убежал к друзьям — к Вилору и прочим. Ишь ты, быстро познакомился… Впрочем, Ратникову это было на руку — пусть уж Тема лучше с ребятами бегает, чем за ним хвостом ходит, что может стать очень даже опасным.
Проводив тетку Степаниду на рынок — помог донести корзину с клубникой, — молодой человек вплотную занялся сарайчиком. Где надо — подколотил, подправил, подлатал крышу, так и провозился до обеда, часов до двух, а потом, уже ближе к вечеру, приехал на мотоцикле участковый, стали с ним ставить столбики под штакетник, упарились, за ужином еще выпили теткиной горилки… В результате Михаил повалился спать буквально без задних ног.
А утром, дождавшись, когда Темка убежит к приятелям, быстро собрался и сам:
— Теть Степанида, я на почту… Посмотрю, может, перевод пришел уже?
Перевод из села Первомайского, от «родственников», должен был «прийти» на имя участкового уполномоченного — так и договорились, а как же иначе Ратников его получил бы — без документов-то? Андрей, правда, уверил, что удостоверяющую личность справку вот-вот выпишет, но деньги-то по ней все равно не получишь.
Выйдя на улицу, Михаил быстро зашагал к правлению… да на полпути свернул, прошел мимо клуба, углубляясь в степь, той самой тропке и приметных кусточков и крапивных зарослей. Туда и полез — в крапиву, пошарил… слава богу, пистолет оказался на месте! Миша сунул его за пояс, под рубашку… получилось плохо — заметно, ТТ — вещь, все же не особо изящная. И куда ж его было девать? В карман галифе — так рукоятка торчала.
А без пистолета не пойдешь, ибо план у Миши сложился простой и ясный: захватить Лаатса и раскрутить его на браслет. Все! Чего тут еще было думать?
Лишь бы доктор пришел, появился бы… Ну, старик ведь обмануть не должен — зачем ему врать-то?
Все же пришлось пока сунуть пистолет в карман, прикрыть рукою. Идти, конечно, неудобно, но…
Добравшись до рынка, молодой человек первым делом купил плетеную корзиночку и полкило черешни почти что задаром. Отойдя в сторонку, поспешно спрятал ТТ под черешню. Ну, хоть так. Вполне даже удобно, и оружие выхватить, ежели что, можно быстро.
Повеселев, Ратников сразу к старику не пошел — толкался рядом, прицениваясь то к тому, то к другому:
— Бабуся, кисеты почем? Сколько-сколько?! А спички? Однако… Папаша, эта цепь для всякого велосипеда пойдет? Для немецкого только… Понятно. А для наших нет? Ах, вместе с колесом. Нет, нет, обойдусь пока… А вот эту кепочку примерить можно? Товарищ, товарищ, а вы куда руки тянете?
Михаил поднял глаза… и встретился взглядом с Ганзеевым!
— Опаньки! И ты здесь, Василий!
— Да так… хожу вот.
— И я хожу — что тут еще делать-то? Щеколдочки вот, высматриваю… Где-где, ты говоришь? Ах, у инвалида… Спасибо, сейчас пойду, гляну… Ну, бывай, вечерком встретимся. Может, теперь уж ты ко мне? Да никакая тетка Степанида не ведьма!.. Ну, ладно, у тебя так у тебя. До вечера.
Простившись с Ганзеевым, Михаил прошелся по всему рынку и снова вышел к старику-пластиночнику, теперь уже с другой стороны. И снова наткнулся на Ганзеева… Тот как раз со стариком и разговаривал… ну, понятно — меломан чертов. Вот взял одну пластинку… другую… что-то спросил — как видно, приценивался. Ага… отошел… далеко не ушел, черт, у пивного ларька остановился… Тоже, что ли, пивка выпить? Мелочь-то еще осталась, звенела в кармане.
Черт! Снова он к старику! А доктора так и нет, так и не появился… Что ж, теперь до следующего четверга ждать?
Волнуясь, Ратников снова прошелся по рядкам, стараясь не встретиться с Ганзеевым, который — это было видно — по-прежнему крутился вокруг старика. Ага… вот снова подошел… спросил что-то.
И быстро, не оглядываясь, зашагал прочь.
А времени-то, между прочим, уже было порядочно — толпа покупателей схлынула, да и продавцы подались с рынка. Вот и старик засобирался, аккуратно складывая пластинки в чемоданчик.
Подбежав, Миша так и спросил с ходу:
— Что, доктор-то не приходил сегодня?
— Да нет, не приходил, — удивленно отозвался торговец. — А что вам до него?
— Может, я бы на обмен что-нибудь предложил… Давайте, корзинку вам помогу донести.
— А и помогите, — старик явно обрадовался. — Я тут недалеко живу, а все-таки тяжести таскать — возраст не тот. А черешню сегодня что-то не раскупили.
Ратников ухмыльнулся: ага, кому она тут нужна, твоя черешня-то? Разве что курортникам, у местных-то ее у самих полно — девать некуда. Да и у старика черешня на прилавке стояла лишь для отвода глаз — по советским законам только продуктами своего труда торговать разрешалось, все же остальное — чистой воды спекуляция, за которую можно было загреметь всерьез и надолго. И все же продавцы как-то выкручивались, время от времени попадая в облавы. Может быть, просто приплачивали участковому?
Может быть… хотя — мало вероятно. Это в современной России слова «властушка» и «денежка» — однокоренные, именно за этим во власть и идут, за баблом гнусным, здесь — не так. Власть в деньги еще конвертировать далеко не все умели. Да и не все хотели. Используя блатные термины — тут они был в ходу, для настоящего мужика это полное западло было. Короче говоря, стыдно.
— Да, не пришел доктор, — шагая рядом, улыбнулся старик. — А я уже для него Гая Ломбардо припас. Хорошая пластиночка, «Одеон» — фирма.
— Гая Ломбардо, может, и я бы взял… Не сейчас, позже.
— А позже не будет, молодой человек. — Думаю, доктор у меня эту вещь сегодня вечером купит.
— Вечером?! — Ратников насторожился.
— Ну да, он мальчишку прислал, передать, что днем не сможет. Но очень хотел бы…
— А-а-а, так он к вам в гости зайдет!
— Не совсем так. Мы с ним в скверике, за клубом встретимся, часиков в восемь.
— Часиков в восемь, в сквере… — шепотом повторил Ратников.
— Ну вот мы и пришли уже. Заходите, молодой человек. Корзинку сюда вон, на скамейку, поставьте. У вас, смотрю — тоже черешня? Что-то вы мало взяли. Давайте, я вам еще насыплю.
— Что вы, что вы…
— Нет-нет, берите, у меня ее множество. Да здесь и не продашь никому.
Михаил отправился к клубу прямо так, с корзинкой. Выражаясь военным языком, нужно было провести рекогносцировку — посмотреть, что там, да и как?
Ярко светило солнышко. Аккуратно подстриженные акации почему-то пахли сиренью. Или это просто так казалось? Ратников улыбнулся, глядя на бегающих по аллеям детишек, судя по всему сейчас совсем скоро начинался какой-то детский сеанс.
Молодой человек посмотрел на афиши:
«Художественный кинофильм „Поединок“. В ролях — Осип Абдулов, Алексей Грибов, Андрей Тутышкин. Сеансы — 17.30 и 20.00. На вечерние сеансы дети до 16 лет не допускаются».
Прохаживаясь, Михаил внимательно осматривал сквер. Вот — очень удобная для встречи скамеечка, как раз под фонарем… и вот. И — рядом, напротив клумбы. Спрятаться заранее вот здесь, в кусточках, выбрать удобный момент… лучше всего, когда доктор распрощается со стариком да пойдет… Он же может и не один явиться. Хотя с чего ему волноваться-то? И, скорее всего, приедет на машине. Черт… надо было узнать, есть ли у профилактория машина? Должна бы быть… раз уж целый корабль имеется, пусть даже и простой мотобот.
Если Лаатс на машине явится… тогда ему во-он по той аллейке идти. Там его и перехватить. А это что за будка? Трансформаторная? Ну да — вон провода-то.
Явившись наконец домой, Ратников наскоро перекусил и занялся забором. Он уже прибил один пролет и приступал ко второму, когда во двор ворвался Артем. Странно взволнованный, бледный.
— Дядь Миша, я ее видел! Она на «Эспаньолу» заходила, прямо по пирсу шла… мы как раз купались. Нос к носу встретились!
— Эй, эй… Ты о ком говоришь-то?
— Как о ком? Конечно же об Алие! Ну та медсестра — помнишь.
Ратников сжал губы. Еще бы не помнить! Значит, она уже здесь… И что будет делать? Охотиться на него, Михаила. Искать по всему поселку — дело гиблое, значит, будут ловить на живца. На живца…
— Артем, а ты, случайно, не обознался?
— Да нет! — мальчишка сверкнул глазами. — Говорю же — вот, как тебя сейчас, видел. Нос к носу.
— А она тебе не могла узнать?
— Думаю, вряд ли. Я ж сейчас как панк — стриженый. И Маша-то не сразу узнает, тем более — медсестра. Да, если б узнала — как-нибудь среагировала бы. А так… как шла себе, так и шла.
— А куда шла-то?
— Говорю же — на «Эспаньолу». А потом обратно — по пирсу.
— И как давно это было?
— Да с полчаса назад.
— А как она одета была?
— Ну… как… обычно — в платье — голубое такое, в горошек, а сверху — бежевый пиджак — в такую-то жару! Да, еще шляпа с цветком. И туфли.
— Та-ак… значит, уже успела переодеться, прийти в себя… Ожога на щеке ее не заметил?
— Да нет вроде… Я ведь особо и не всматривался — просто узнал и…
— Правильно поступил. Правильно.
— Дядь Миш, а она откуда здесь взялась-то? Это мы через нее должны домой попасть?
— Ну, примерно так, — молодой человек задумчиво покусал губы. — Потом расскажу подробней. Слышь, Темыч, ты сегодня вечером гулять не ходи… а, впрочем — она же тебя не узнала… Ладно… чего стоишь? Подай-ка вон, штакетник.
Приколачивая рейки, Ратников лихорадочно думал. Если принять как данное, что Алия — здесь (а почему ей здесь не быть, уж пора бы!), то явно, что появилась она… либо еще вчера, либо сегодня ночью, в крайнем случае — утром. Приодеться успела, отдохнуть малость… А доктор Лаатс на рынок не пришел. Хотя он каждый четверг ходит, а сегодня вот… Как это — меломан и наступил на горло собственной песне? Для этого нужна веская причина… и такая причина появилась — Алия. Конечно же медсестра все своему хозяину рассказала, о Ратникове — в первую очередь. И доктор принял меры… а какие? Какие бы он, Михаил, принял меры? Сразу бы от опасного человечка избавился или сначала с ним потолковал? Ну, конечно — потолковал. Наехал бы, выяснил — что известно? Черт… тогда они и Артемку будут искать. А Михаила постараются взять сейчас, вечером, в сквере, на живца — доктора. Хитро придумали. Впрочем, а не легче ли было захватить Тему? Уж тогда Ратников все, что им надо, сделал бы. Не легче! Они ведь не знают, где искать. Как Михаила выманить — придумали, а как мальчишку — поди, попробуй. Да и двенадцатилетний пацан один, без взрослого, долго не протянет, тем более — здесь.
Если все так, то Лаатс в сквер не один явится. И что? В любом случае, может заварушка случиться. Как-то не продумано все у них. С другой стороны — они ж там не шпионы, умения да опыта действий в таких ситуациях нет. Что придумали, то и придумали — торопятся, гниды. Да, да — торопятся. А почему? Наверняка «груз» нужно срочно отправить. Вот и опасаются возможных осложнений.
Будка таксофона находилась на углу, у здания колхозной конторы. Ратников даже не стал изменять голос. К чему? Просто позвонил:
— Участковый уполномоченный? Хочу, дорогой товарищ, сообщить, что сегодня, около восьми часов, в сквере у клуба произойдет массовая драка. Откуда сведения? Сорока на хвосте принесла. Я сообщил, а вы уж действуйте, на то вы и власть.
Поспешно повесив трубку, Михаил зашагал к скверу, чувствуя, как оттягивает карман пиджака тяжелый ТТ. Да уж, пришлось надеть пиджак, не с корзинкой же по поселку шляться? Пусть и неказистый пиджачок, да и тесноват, но уж какой у тетки нашелся, дареному коню в зубы не смотрят.
Было часов семь, когда Ратников, улучив момент, удобно расположился на крыше трансформаторной будки. Оттуда и наблюдал за скамейками, готовый к любым осложнениям — видно все было отлично!
Вот окончился пятичасовой сеанс, через заднюю дверь выплеснулись в сквер зрители… А следом за ними — и трое милиционеров в форме, среди них — участковый Андрей. Заложив руки за спину, представители власти принялись ходить по полупустым аллеям, внимательно присматриваясь к стайкам молодежи.
Ближе к восьми часам — началу следующего сеанса — сквер вновь оказался пустым. Милиционеры с явным облегчением уселись на скамейку за клумбой, а сразу же рядом с ними на такой же скамеечке примостился и торговец пластинками. Искоса посматривая на милицию, старик ерзал, нервничал — еще бы: вдруг да те специально сидят? Возьмут сейчас с поличным, прихватят за спекуляцию!
Впрочем, старичина скоро успокоился — представители власти не обращали на него никакого внимания. Сидели себе и сидели, о чем-то весело болтая и смеясь. А что им еще оставалось делать, когда никакой молодежи и близко не было? Потом участковый вообще ушел — наверное, в клуб, присмотреться.
Быстро темнело. Зажглись фонари. К клубу подъехала машина. Миша на крыше напрягся…
Ну, вот он — Отто Лаатс! Собственной персоной. Все такой же подвижный, с длинным моложавым лицом. В изысканном светло-сером костюме-тройке и широкополой шляпе. Такой же, как и тогда, даже помолодел… А ведь тогда, в тридцать восьмом, ему уже было около пятидесяти.
Ишь ты — один явился!
— Здравствуйте, доктор! — заметив клиента, проворно вскочил со скамейки старик.
Лаатс развел руки:
— Добрый вечер, уважаемый Аристарх Семенович. Ничего, что я вас сюда вытащил? Не смог днем, извините — дела. Ну-ка, ну-ка, что там у вас, посмотрим? Присядем… вот хоть на ту лавочку.
Милиционеры не обращали на эту парочку ровно никакого внимания.
— Ого, оркестр Гая Ломбардо! Его-то я у вас и возьму.
— Я знал, что вам понравится.
Хирург расплатился… взял пластинку под мышку… Распрощался со стариком. Уходит…
Ратников быстро спрыгнул с крыши, крадучись, зашагал позади. Вот уже клуб… машина — светло-синий «четырехсотый» «Москвич»… или «Опель-кадет»…
Неужели вот так просто возьмет — и уедет?
Из-за кустов, наперерез доктору, метнулась быстрая тень.
— Разрешите прикурить?
— Я не курю, молодой человек.
— Зато я вижу — любите музыку. Я тоже ее люблю.
Черт! Ганзеев! Он-то здесь откуда взялся? И самое главное — зачем?
Ратников ни о чем больше не успел подумать — из машины вдруг громыхнула автоматная очередь… Ганзеев откатился в кусты. Однако упускать его, похоже, не собирались… из «Москвича» выскочили трое с немецкими автоматами наперевес. МП-40. Или МП-38. Нет, скорее — сороковые…
Упав в кусты, Ратников выхватил пистолет и открыл стрельбу…
— Хватит, это не тот! Уходим!
— Стоять! — среагировали на шум милиционеры.
Ага, «стоять» — поздно.
Миша затаился в кустах… Ганзеев тоже не показывался.
Убит? Ранен?
«Москвич», скрипя шинами, резко рванул с места и скрылся в ночи, за поворотом. Тут же послышался треск мотоцикла — вывернув из-за клуба, участковый тормознул свой БМВ:
— Мешкеев — давай в коляску, Коля — звони в район, сообщи. Пусть план «перехват» объявят. Похоже, они в Бердянск рвутся.
Затрещав, мотоцикл умчался, а оставшийся милиционер — Коля — подбежал к телефонной будке:
— Управление? Дежурный? У нас тут такое… стрельба…
Рядом, в кустах, вдруг послышался стон. Ганзеев! Зацепили!
Михаил уже не думал, бросился…
— Вась! Ты как?
— Хо? И ты здесь! А я думал, кто тут стреляет. Спасибо, друг, выручил.
— Ладно, потом будешь благодарить. Сильно тебя?
— Да пустяки, царапина…
— А кровищи-то! Давай-ка, брат, к фельдшеру… Товарищи, товарищи! Ну. Что вы таращитесь? Не видите, пулей человека зацепило… случайно. Шел вот себе из кино, шел и…
— И не говорите — совсем обнаглели эти урки! Правильно их Жуков в Одессе стрелял.
— Товарищи, вы бы фельдшера позвали…
— Уже!
— А может, лучше «Скорую» из Бердянска?
— Да вон, фельдшер идет уже. Сюда, сюда, Тимофей Степанович…
Ратников явился в медпункт утром, часиков в девять. С букетом цветов и горилкой в кармане старенького пиджачка. Первым делом заглянул в правление — медпункт располагался там же — к секретарше.
Галантно протянул цветы:
— Вам!
— Мне?
— Иван Дормидонтович разрешил вашей пишущей машинкой воспользоваться… Но предупредил — чтоб сперва с вами договориться. Вот я и договариваюсь.
— Иван Дормидонтович сказал?
— Он…
— Ах, какой запах… Сейчас я воды в банку налью. Да вы проходите, садитесь — вон машинка-то. Может, мне вам что напечатать?
— Да нет, я уж сам. Надолго не задержу, не беспокойтесь. Бумага у вас найдется… один листочек?
— Да берите хоть десять.
Иван Дормидонтович Левиков был председатель правления, о чем Ратников давно уже был осведомлен. И вот сейчас, прежде чем заглянуть в контору, лично проследил, как Иван Дормидонтович садился в свой служебный «Виллис». Куда-то собрался по делам.
Слава богу, клавиатура пишущей машинки по расположению букв практически не отличалась от компьютерной, разве что усилий приходилось прилагать намного больше, впрочем, молодой человек управился быстро и даже, совсем обнаглев, попросил у вернувшейся секретарши конверт, после чего и откланялся.
— Как наш товарищ? — первым делом осведомился Михаил у фельдшера, сухонького седобородого старичка, еще прежней, чеховской, породы.
— Вы о раненом? — поправив на носу очки, уточнил старичок. — Ничего особенно страшного я там не вижу. Кость не задета, рука забинтована… крови, правда, потерял не так уж и мало. Да вы не беспокойтесь, полежит у нас денька три, потом выпустим на амбулаторное лечение.
— Спасибо! — мотнув головой, с чувством произнес Ратников. — Так я с ним поговорю?
— Только недолго: минут десять-пятнадцать. Идемте, я скажу медсестре, чтоб пропустила.
Широкий коридор с большим окном в торце, слева и справа — выкрашенные белой краской двери…
— Сюда, пожалуйста.
Узкий «предбанник»-тамбур… палата с четырьмя койками, пустая, если не считать единственного больного — Ганзеева.
— Ну, здорово, Василий!
— Здоров! — раненый открыл глаза и протянул руку.
В карих — как у внука — глазах его явственно читались вопросы. Ну еще бы!
— Как рука?
— Да ничего. Скучно здесь только.
— На, читай… — Ратников протянул конверт.
— «Оперативная разработка на Лаатса, Отто Вильгельма (он же — Лаатнен, Вилле, он же — фон Рибов, Иван Карлович)…»
— Ого! — Василий прищурил глаза и вдруг ухмыльнулся. — А знаешь, я ведь и раньше догадывался… там еще, на рынке. Да и вообще — двое молодых мужиков, оба приезжие и оба — меломаны… В такое совпадение верится с трудом.
Ратников пожал плечами:
— Ну, так этого чертова доктора нужно было хоть на чем-то зацепить.
— Понимаю, — Ганзеев кивнул и, резко вскинув голову, осведомился: — Комитет информации? А по званию кто? В смысле — кто там, в скверике, кем командовать должен был бы… Понимаю, понимаю — неуместный вопрос. Шутка.
— Капитан я, — улыбнулся молодой человек. — А информацию изучи… Я ее даже не тебе… конторе вашей оставлю. Считайте — подарок. Ну, все… Завтра зайду, не кашляй!
— Постой! — раненый рванулся с койки. — А с профилакторием что? Неужто не дозрели еще до штурма?
— Да как тебе сказать, Вася? Мне лично очень хочется поскорее разворошить это осиное гнездо и взять докторишку за жабры…
— Вот-вот!
— Но, увы, не мы все решаем.
Ганзеев согласно кивнул:
— Это уж точно.
Махнув рукой, Ратников направился к выходу, но на пороге обернулся:
— Там еще про одну медсестру информация… Внимательно почитай — та еще штучка!
Выйдя на улицу, Ратников быстрым шагом отправился обратно домой. Нужно было срочно менять дислокацию… хотя, наверное, все ж таки сутки у него были. Пока капитан Ганзеев (МГБ — тут и думать нечего!) доложит своему начальству, пока те свяжутся с Комитетом информации (внешней разведкой и контрразведкой, недавно выведенной из состава Министерства госбезопасности), пока примут решение… Вот так запросто приставить хвоста без санкции самого высокого начальства вряд ли решатся. Или — решатся? Сорок восьмой год — шеф госбезопасности Абакумов еще в полном фаворе. Впрочем, столь высоко информация не поднимется, обойдутся республиканским начальством. Значит, время есть… но очень и очень немного.
Первым делом найти Темку — парнишка на пляже где-то, играет с пацанами, бегает. И незачем его тащить к бабке, лучше самому заглянуть…
Вернувшись домой, Михаил оставил квартирной хозяйке записку: «Встретили земляка, занял денег, едем домой» и, накинув на плечи пиджак, зашагал к морю.
На ходу размышлял — в последнее время было над чем подумать. Итак, Отто Лаатс. Подставивший себя в качестве приманки… охота-то велась на Ратникова. Капитан Ганзеев для людей доктора оказался полной неожиданностью. Видать, не ждали, что кто-то из местных станет их разрабатывать. А что это значит? А то и значит — где-то на самом верху прикрытие! Скорее всего, какой-то высокопоставленный партийный босс… который далеко не все знает о делах «лечебно-профилактического учреждения». Да, так может быть, иначе злодеи сразу бы к нему обратились, как только явившаяся из прошлого Алия донесла о Ратникове. А они не обратились, решили действовать сами… Стрельбу в центре поселка устроили! Интересно, как выкрутятся теперь? Да никак — кто их заподозрит-то?
Проходя мимо сельмага, Миша позвенел завалявшейся в карманах мелочью… на бутылку ситро хватит, а полбуханки хлеба, лук да шматок сала Ратников, ничтоже сумняшеся, прихватил у тетки Степаниды. А что? Забор-то он ей все ж таки сладил!
— Гражданочка, вы последняя? — зайдя в магазин, Ратников пристроился в очередь. — Значит, за вами буду.
— За мной, молодой человек, еще девушка одна занимала, в красном таком платье, а за ней — мальчик с бидоном.
— Понятненько, — весело улыбнулся Миша. — Девушка в красном платье и мальчик с бидоном.
— Да во-он она пришла — девушка.
— Марь Ивановна! Баба Маня! Чем болтать да людей задерживать, давай уже говори, что те надо? — окликнула тетку дебелая продавщица в не первой свежести белом переднике.
— Ой, Гануся! Уже и очередь подошла? И не заметила! Я ведь по хлеб пришла…
— Буханка, половина?
— Да мне бы две.
— Две в одни руки не положено!
— Ить сват с Запорожья приехал, да сватья, да…
— Баба Маня! Я ж тебе говорю — не положено! Ты меня под суд, что ли, подвести хочешь? Бери вот свою буханку… Четыре сорок с тебя.
— Дяденька, я вот за этой девушкой в красном платье занимал.
Ратников скосил глаза: ага, вот и мальчик с бидоном. Смешной такой, лопоухий. Потянул девчонку за локоть:
— Скажи ведь, я занимал, Тамара!
— Да занимал, занимал. — Тамара — симпатичная, темноглазая брюнетка, с косой до… ггм… до половины тела — обернулась с усмешкою. — Ты куда бегал-то?
— Да деньги забыл.
— Вот чудо-то!
— Зато что узнал! Вчера вечером у клуба стреляли!
— Та ну! Скаженный.
Вся очередь заинтересованно обернулась.
— Вот вам и да ну! — довольно ухмыльнулся мальчишка. — Вы что, ничего не слышали, что ли?
— Да мне кума говорила…
— И я слыхала. Так, вполуха. Так ты, Юрась, говори, что знаешь.
Лопоухий Юрась приосанился:
— Так я вам и говорю — вчера у клуба, ну, ночью уже, перестрелка была. Две банды схлестнулись, видать, не поделили чего-то. Милиция явилась, да поздно — так и не словила никого.
— А что за банды-то?
— Одна — банда татарина Мустафы…
— А, того фашистского гада, что из Крыма выселили. Что, их не пришибли еще?
— Как же их пришибешь, коли они на конях? Сегодня — там, завтра — здесь. Человек двадцать из этой банды было — все с автоматами, а в машине — еще и пулемет.
— А вторая банда откуда?
— Вторая — бердянская… браконьеры. У тех больше берданки да пистоли трофейные. Ух, как там палили! Даже в клубе, на вечернем сеансе, все слышно было.
— Так ты ж, Юрась, говорил — ночью дело было?
— Ночью. Но… ближе к вечеру.
— Все! Хватит вам болтать, — продавщица резко хлопнула рукой по прилавку. — Тамара, тебе чего и сколько?
— Мне бублики, тетя Ульяна. Во-он те, с маком.
Михаил тоже купил пару бубликов — как раз, вместе с ситро, денег хватало. И, сдвинув на глаза старую кепку, вышел из магазина, щурясь от яркого солнца.
Артема Ратников обнаружил, там же, где и предполагал — на пляже у пирса. Загорелый, почти до черноты, парнишка заметил опекуна первым. Выскочил из воды, побежал, замахал рукой:
— Эй, дядя Миша! Что, тоже искупаться решил? Или за мной? Так ты ж сам сказал, что крыши на сарае перебирать только завтра будем.
— Ты этак вот трещать у местных своих дружков научился? — ехидно ухмыльнулся Миша. — Ладно, ладно… Глаза-то не опускай. На вот, попей водички… Бублики будешь?
— Бублики?! Вот здорово… Ой, дядя Миша, а можно я… Можно я ребятам?
— Да поделись, конечно, — Ратников махнул рукой и обвел причал цепким настороженным взглядом. — А где «Эспаньола»?
— В море ушла. Наверное… — Артем наморщил лоб. — Где-то около часа назад.
— «Где-то», «около», «примерно», — передразнил Ратников. — Точнее-то сказать не можешь? Алия на борт не поднималась?
— Нет, не было, — мальчик обиженно мотнул головой. — Ты, дядя Миша, не думай, — это уж я точно знаю, специально рядом с мотоботом крутился, присматривался.
Молодой человек задумчиво сдвинул на затылок кепку:
— Что же, выходит, они вдвоем в море вышли? Моторист и этот, его молодой помощник?
— С ними дядька какой-то был. Ва-ажный!
— Так!!! — Михаил нервно сплюнул в песок. — Что ж ты с главного-то не начал? А ну, давай поподробнее. Что за человек? Как выглядел?
— Обыкновенный такой дядька, старый, — повел плечом Тема. — Ну, пожилой типа. И это… как бы прикинутый.
— Как прикинутый?
— Костюм такой… Видно, что дорогой, новый. Шляпа с широкими полями, туфли.
— Поня-атно… С час назад, значит?
— Там еще двое с ним приходили, тащили ящики, — здоровенные такие бугаи, но они в море не пошли, обратно вернулись… не главными воротами, а другими… там, слева, в кустах, железная дверца.
Ратников хлопнул глазами:
— Что за дверца? Где?
— Я покажу. Только оденусь — там крапивы много.
Узкая, но вполне утоптанная — видать, часто пользовались — тропинка отходила от ведущей к воротам профилактория главной дорожки за кустами акации и дрока так, что не сразу заметишь, и вела к расположенной в бетонной ограде дверце, выйдя из которой и выбравшись на аллею, те, кому надо, запросто могли сделать вид, что не имеют никакого отношения к расположенному рядом профилакторию, а просто здесь прогуливаются, как и все остальные.
— Ребята сейчас говорили: Кешку — ну, с мотобота который — милиция арестовать хочет.
— Да ну? — изумился Ратников. — Интересно, за что же?
— В Бердянске двоих порезал. А тут, в местном клубе, на прошлых танцах затеял драку — сильно кого-то побил. Вилорка сказал — кастетом. Кешка может, он такой. Оттого и кличка — Кешка Кастет.
— Так-так, — внимательно осматриваясь вокруг, машинально покивал Ратников. — Что еще про этого Кешку рассказывают? Я смотрю, он тут популярнее «Фабрики звезд».
— А то! Еще говорят, будто он в Токмак, на фельдшерские курсы ездит.
— Хо! — Ратников удивлено присвистнул. — Юноша встал на путь исправления.
… или просто им намереваются заменить Алию?! Там, в прошлом…
А местечко здесь неплохое! Кусты густые и сухо. Спрятался, да и сиди себе хоть целый день. И даже ночью… Интересно, когда «Эспаньола» вернется?
— Темыч, ты у парней своих спроси — надолго ли мотобот обычно в море уходит?
— Спрашивал уже, — тихонько засмеялся Артем. — Обычно, если с утра уйдут, на следующий день, утром же — опять у причала. Может, ночью вернутся или на рассвете…
— Так-так. А вот это уже лучше! — Михаил потер руки и, улыбнувшись, спросил: — Слышь, Темыч… у тебя есть такие друзья, у которых переночевать можно?
— Да есть… Вилорка тот же… А что, у тетушки Степаниды…
— У тетушки Степаниды нам пока лучше не появляться!
— Да не вопрос! Сказал же — переночую.
— Только чтоб я знал, где, если что, найти.
— Угу, — кивнул мальчик. — Я так думаю, мы уже совсем скоро домой, правда?
— Много будешь знать, скоро состаришься. А вообще… можно сказать, ты в чем-то прав.
Первым делом Ратников убедил Артема, чтоб Вилор показал им свой дом. Слава богу, жил тот недалеко, от моря можно было добежать минут за семь-десять.
Довольно покивав, Михаил спросил у Темкиного приятеля старую тетрадку и чернильницу с перьевой ручкой, примостился во дворе за столиком, благо родители Вилора белым днем дома не сидели, а находились, как и все советские люди, — на работе.
— Дядя Миша… ну мы пошли, а? Тебе долго еще?
— Да не очень. Все! Вилор, кнопки у тебя найдутся? И бидон или большая бутылка.
Ребята побежали на пляж, а Миша, решив на всякий случай запутать следы, старательно расклеил объявления на всех подвернувшихся столбах и стенках:
«Продам собрание сочинений Дарьи Донцовой в десяти томах. Обращаться — Бердянск, ул. Ленина, дом 12».
Это было расклеено специально для Алии — неизвестно, как там насчет Коэльо или Харуки Мураками, но уж Донцову-то она всяко должна была знать. А вдруг прочтет? Ведь злодеи будут искать, будут — Михаил для них прямая угроза. Так пусть поищут… ежели им так тошно не станет, что уже и не до поисков будет.
Набрав в предоставленную все тем же Вилором бутылку воды из колонки, молодой человек отправился к морю, точнее сказать — к пирсу, еще точнее — к той самой тропинке, что вилась в зарослях акации и дрока. Именно здесь и имело смысл устроить засаду, чем сейчас Михаил и занимался: притащил валявшиеся рядом кирпичи, доски, устроив в кустах нечто вроде скамеечки, на которой и расположился. Удобно и не очень жарко — тень, вот только скучновато малость. Впрочем, в отдалении, из расположенного на территории пионерского лагеря репродуктора, похоже, замолкавшего только глубокой ночью, доносились весьма жизнерадостные марши типа «Эх, хорошо в стране Советской жить!», ближе к вечеру сменившиеся томными идеологически невыдержанными танго и даже чем-то джазовым — уж совершенно антисоветским, зато танцевальным, видать, радист был не чужд маленьким житейским радостям.
— Ла-ла-ла… Чаттануга-чу-чу! — вполголоса подпевал растянувшийся на импровизированной лавочке Ратников.
Как обычно на юге, стемнело довольно быстро. Неподалеку, по аллее, еще какое-то время прохаживались романтические парочки: слышались приглушенные голоса, смех…
— Я им говорю — вызвать его на бюро да пропесочить как следует!
— И что, вызвали?
— Какое там! Отделались выговором с занесением в учетную карточку. Нашли кого жалеть! Да за такое можно и комсомольский билет на стол положить!
— И как его только в комсомол приняли? Тех, кто рекомендацию давал, так опозорить! Знаешь, даже среди несоюзной молодежи есть люди гораздо совестливее и чище!
— Вот и я о том же! И тебе, как комсомолец комсомолке, скажу… О! Слышишь? Отбой в лагере. Пошли-ка быстрей, а то…
Голоса стихли. Внезапно ощутивший резкий приступ голода Ратников вытащил шматок сала и хлебушек. Только открыл рот… и вдруг замер. Со стороны пирса донеслось тарахтение двигателя. «Эспаньола»! Больше просто некому, колхозные-то баркасы давно с лова вернулись.
Молодой человек напрягся, вытащил из кармана ТТ… Жаль, только два патрона осталось. Ладно, могло ведь не быть и этого.
Выскочить из кустов, приставить к виску Лаатса ствол, потребовать браслет… План, конечно, авантюрный — так ведь больше ничего другого и не оставалось!
Что ж…
— А ну, руки в гору!
Яркий свет фонариков мазнул по глазам!
— Руки вверх, кому сказано? И встать!
Голос казался знакомым…
— Жора, забери у него пистолет.
— Слушаюсь, товарищ лейтенант.
А ведь точно — знакомый! Ну еще бы!
— Андрей!.. Товарищ участковый…
— Тамбовский волк тебе товарищ! Руки-то повыше подними… Вот так! Между прочим, гражданин Собольков, за которого ты тут себя выдавал, вчера благополучно в Хабаровск вернулся. На самолете прилетел, с геологами.
