Глава девятая
Естественно, все оказалось не легко и не просто.
Никакого кольца у ларонны не было. А было оно, как раз, наоборот, на пальце у некромансера, которому так не повезло встретить врага сильнее и могущественнее чем он сам. Некромансер этот уже много лет покоился в часовне Сита ндра Ресс, по счастью и невероятной удаче стоявшей тут же на площади подле фонтана. Но на этом, похоже, везение заканчивалось.
В остальном же, Осси, кажется, снова ввязалась в приключение, исход которого был, мягко говоря, непредсказуем. И во многом этому поспособствовала Хода. Но, что сделано — то сделано, и того, как говорится, не воротишь.
Ситандра, как уже было сказано, находилась прямо тут — на площади, и, мало того, — все это время она была прямо перед глазами леди Кай. Видно, не случайно выбрала это место Ришша для своего затянувшегося на несколько веков ожидания. Совмещала, так сказать, приятное с полезным — и за волосами ухаживала и за могилкой присматривала. Мало ли что…
Часовня была по сравнению с соседними зданиями не очень большой, а дверь, к которой вело несколько широких и белоснежных ступеней, — узкой и высокой. Слишком узкой. Настолько узкой, что, вообще, непонятно было, как туда внутрь умудрялись гробы-то проталкивать — разве что существовал где-то еще один вход. Для постоянных клиентов, так сказать.
Дверь же для посетителей напоминала собой тонкий лепесток изящного каменного цветка, а еще — она была заперта. Наглухо и намертво. По всему, никаких экскурсий тут в ближайшее время не планировали, и гостей тут, похоже, тоже не ждали. И это было обидно.
Обидно еще и потому, что тратить время на поиски второго входа-выхода совсем не хотелось, да времени на это, пожалуй что, уже не было. Тем более что, зная паскудную сущность строителей подобных сооружений, можно было биться об заклад, что вход этот находится где-нибудь на другом конце мира, и на поиски его может уйти не день и не два.
А внутрь, тем не менее, хотелось. И не в том даже дело, что хотелось, а в том, — что попасть туда было очень надо и просто крайне необходимо. Причем, желательно побыстрее. Так что нежданная преграда пришлась очень некстати и настроения леди Кай совсем не прибавила. Скорее, наоборот. Во всяком случае, клыки, о которых Осси за время этой богатой на события ночи успела уже позабыть, вновь напомнили о себе, удлинившись безо всякого на то разрешения. Сама же леди Кай разозлилась не на шутку, что, скорее всего, тоже было проявлением ее новой вампирской сущности.
Впрочем, какова бы не была причина этой злости, важна была не она сама, а ее следствие. А следствием явилась внушительных размеров дыра в стене ситандры, проделанная посохом некромансера без долгих колебаний и угрызений совести. Хода, вопреки ожиданиям, такое варварское злодейство ни коим образом не осудила, а Ришша, так та вообще смотрела на Осси с благоговейным обожанием, и, похоже было, что даже если бы интесса разнесла здесь все вокруг по самым мелким камушкам, ларонну бы это никоим образом не смутило и не расстроило.
Воодушевленная такой прямой и косвенной поддержкой леди Кай несколько поуспокоилась и, выждав пока осядет на землю повисшая в воздухе пыль, засунула голову в образовавшийся проем. За головой последовало и все остальное, а за остальным подтянулись и Мей с Ходой. На этом первую фазу операции по добыче очередного перстня можно было считать завершенной. Вошли, так сказать.
Войти-то вошли, но тут же прямо на входе и остановились, потому, как темнотища внутри была такая, что даже желтые вампирские глаза в ней не видели ровным счетом ничего. И лишь только после того, как повисли в воздухе два бледно-голубых светляка, компания смогла осмотреться.
Как была часовня снаружи небольшой, так небольшой внутри и осталась. Никаких чудес тут не было, и никаких запутанных коридоров, уводящих за дальние подземные горизонты тоже. А был тут маленький круглый зальчик, обставленный весьма и весьма аскетично, это чтобы не сказать — убого. А точнее говоря, — никак не обставленный. Был он совершенно пуст, если не считать пяти каменных саркофагов, росших прямо из пола у дальней стены, да высокого подсвечника на одну свечу, стоявшего точнехонько в центре круга. Свеча, понятно, не горела.
Стены тоже никак и ничем украшены не были, и не было тут даже зырящих во все стороны глаз, чего вполне можно было бы ожидать, исходя из названия часовни. Это было странно, но, впрочем, не могло не радовать, ибо насмотрелись уже на них, можно сказать — сполна и досыта.
И все же такая лаконичность в убранстве настораживала. Не в духе это было местных традиций. И не в стиле предков, которым, казалось, только волю дай — все глазами Ресса залепят. А этот нарочитый минимализм смотрелся как-то мрачновато и даже угрюмо. Особенно в свете бледных светляков, повисших в разных концах зала.
И было тут жутко холодно. Будто разом очутились в самом центре лютой зимы — пар изо рта, мороз, обжигающий кожу, и так и норовящий забраться под одежду, и, в довершение — все вокруг было укрыто колючим ковром сверкающего инея. Как-то плохо вязалось это с благодатью теплой ночи, из которой вошла сюда леди Кай.
– Ну что, может, света добавим? — Осси направилась к подсвечнику, стараясь ступать потише и помягче, чтобы не производить лишнего шума и не тревожить понапрасну мертвых.
Куда там! Еле слышные шаги ее усиливались гулким эхом, отлетая от стен, и накладывались друг на друга так, будто взвод гвардейцев маршировал на плацу. И это притом, что Мей, который за ней не последовал, а тихо-тихо направился в свое собственное кругосветное, а точнее — в кругозальное, путешествие вдоль стены, был неслышен вовсе. Хотя и шел вроде бы совершенно спокойно, вальяжно и не таясь.
Толстенная и здоровая свеча синего воска зажглась с первого раза, и по острым иглам инея под ногами заплясали оранжевые отблески молодого огня. Светлее не стало, но уютности, если так можно выразиться, все же прибавилось. Хотя и немного.
Пламени на кончике фитиля едва-едва хватало на то, чтобы осветить пол под ногами, и поэтому добраться до стен зала, утонувших в сумраке, чуть разбавленном бледным сиянием светляков, он, похоже, и не пытался. Но вот, что удивительно, — едва только заплясал над толстенной свечой живой огонек, и потянуло сладковатым запахом горячего воска, как янтарем вспыхнули изнутри стоящие поодаль саркофаги, освещая все вокруг, в том числе и Мея, уже вплотную подобравшегося к ним.
«Не нравится мне это, — тут же прокомментировала сей факт Хода. — И, вообще, — тут что-то есть!»
– Конечно, есть, — согласилась Осси. — Мы с тобой тут есть. А еще — пять гробов, свеча и Мей тут есть.
«Что-то еще, — возразила Хода. Она висела в воздухе, переливаясь всеми цветами спектра, но хмурый голос ее никак не вязался с этим беззаботным образом радуги на отдыхе. — Мне здесь не нравится. Давай, уйдем».
– Давай, — согласилась Осси. — Только давай сначала все-таки заберем то, зачем мы пришли. А то, что ж это — зазря стену портили?
«Давай, уйдем, — стояла на своем Хода. — Тут все не так! Холод, свечение это и что-то… — она замолчала, а потом вдруг неожиданно вспыхнула яркой красной звездой. — Я вспомнила…».
– Что? — От всех этих разговоров Осси опять почувствовала легкий озноб — то ли холод опять взялся за свое, то ли — мандраж накатил. Она коснулась пальцами рукоятки жезла на поясе — вроде полегчало… — Что ты вспомнила?
«Свеча. Синяя свеча… Это — огонь скорби».
– Свеча над могилой, это всегда — огонь скорби!
«Я не в этом смысле…»
– Не в этом? А в каком еще?
«Ты что, — разозлилась Хода. — Историю совсем не читала?»
– Читала! — взорвалась в ответ Осси — все-таки раздражительность никуда не делась, а новая ее вампирская сущность особой терпимостью вообще, похоже, не отличалась. — Читала твою историю! А вот нотации мне не надо читать! Не время, и не место! Есть, что сказать — говори! Нет — виси и светись молча!
«Она не моя», — буркнула Хода, но это уже было так… по инерции. Видно тоже посчитала, что не место здесь.
– Кто не твоя? — Осси тоже постаралась и все-таки удержала рвущихся наружу бесов.
«История не моя. Она — ваша. Твоя, королевская и, вообще — всехняя!»
– Всехняя? — Такая словесная конструкция леди Кай позабавила, и поднявшаяся в ней волна ярости и безудержного гнева откатилась, растаяв в глубинах подсознания. До поры до времени. — И что эта всехняя история на этот счет говорит?
«Она говорит, что до прихода Странника, а, следовательно, и до того как людям показали путь за Вуаль, откуда, как известно, возврата нет…»
– Ну, уж и нет…
«В общепринятых случаях нет. Так вот, покуда за Вуаль мертвые не уходили, вернуться им обратно в мир живых было много проще. Поэтому особо опасных, если так можно выразиться, мертвецов удерживали в загробных пределах с помощью огня скорби! И, вообще-то изначально он назывался — огонь забвения! Это потом уже переделали».
– Ты хочешь сказать…
«Я хочу сказать, что раз тут стоит свеча забвения, то значит, что и покойнички тут подобраны те еще… А поэтому, давай лучше отсюда пойдем, пока не поздно».
– Но ведь она не горела…
«Вот это-то и плохо! — Хода вздохнула. — Очень, знаешь ли, плохо, что не горела».
– Так что, они вырвались? Из этих… из загробных пределов?
«Ну… учитывая, опять же холод и иней… Боюсь, что — да».
«Все? Пятеро? — Осси закрутила головой по сторонам. — И где ж они?
«Все — не все… не знаю, — Хода заискрилась, быстро меняя свой цвет. — А где? Думаю, здесь. Где ж им еще быть!»
Мей, тем временем, внимательнейшим образом обнюхал первый саркофаг, ничего интересного там, по всей видимости, не обнаружил и, не спеша принялся исследовать следующий. Как обычно, все мирские проблемы были ему до самой дальней радуги, и он спокойно и обстоятельно занимался интересующим его делом, не отвлекаясь на сомнения и прочую ерунду. Вот у кого учиться и учиться!
Хода же прекратила свое искрение и теперь едва тлела, словно умирающий уголек, выброшенный из яркого костра. По всему, активные поиски и сканирование окружающего пространства на предмет чего-нибудь враждебного всему живому никаких результатов не принесли, и теперь она замерла, обдумывая следующий ход.
Леди Кай тоже пребывала в неподвижности и, чего уж греха таить — в легкой нерешительности. С одной стороны — ломиться навстречу незнамо чему совсем не хотелось. С другой стороны — сколько они тут уже пробыли, а пока ничего страшного не произошло, да и до цели, вот — рукой подать… Вот только в какую сторону ее подавать? Какой из каменных сундуков выбрать? Так чтобы сразу и наверняка…
Осси стояла и, закусив губу, рассматривала пять совершенно одинаковых усыпальниц в поисках подсказки или хотя бы каких-нибудь различий. Какое там… Древние строители были настоящими виртуозами и мастерами своего дела и сумели добиться невероятной одинаковости и повторяемости. И изъяна, похоже, в их работе не было.
– Как думаешь — в каком?
Хода сдвинулась с места и поплыла в сторону надгробий. Зависнув над крышкой самого левого саркофага и почти утонув в языках янтарного свечения, она принялась внимательно изучать его поверхность, подсвечивая себе яркими розовыми лучами и слегка покачиваясь из стороны в сторону. Поболтавшись так в воздухе некоторое время, она перебралась к следующему, и там все повторилось сначала. Навстречу ей, полностью погруженный в свои собственные изыскания, двигался Мей. У среднего саркофага они встретились, но, не обращая друг на друга ни малейшего внимания, вскоре разошлись в разные стороны. Леди Кай ничего не оставалось, как тупо стоять и ждать.
Наконец все надгробия были обнюханы и обсвечены, и каждый из исследователей сделал свой выбор. Причем, что характерно — они не совпали. Хода вернулась к самому первому, то есть — к самому левому, а Мей улегся на втором справа, и, обернувшись хвостом, принялся лениво облизываться, демонстрируя окружающему миру свои внушительные клыки.
Вот такая, вот, помощь от команды. Четкая, конкретная и исключающая неоднозначные толкования. Убиться легче!
– Молодцы, — Осси вздохнула. — Помогли — ничего не скажешь! Воистину, хочешь сделать хорошо — делай сам. — С этими словами она обошла стоящий на пути подсвечник скорби и двинулась в сторону выстроенных по дуге саркофагов.
Шаг…
Другой…
Третий…
А на четвертом нога, не встретив в положенном месте пола, провалилась в пустоту.
В тот же миг ослепительно полыхнули янтарем, стоящие рядом саркофаги, и яркий свет залил все вокруг, выжигая глаза и разом пожрав темноту. Тут же со страшным грохотом взорвались крышки гробниц, и каменные осколки дождем посыпались вниз, гулко барабаня по плитам и изо всех сил пытаясь заглушить эхо, разгулявшееся в небольшом замкнутом пространстве. После этой безумной вспышки темнота показалась еще более плотной, и в жидком свете бледных светляков с трудом угадывались контуры жутких фигур, освобожденных из каменного плена. Но леди Кай этого уже не видела.
Провалившись куда-то на ровном, что называется, месте, Осси оказалась по грудь в густой и холодной жиже, так что над полом, а точнее — над поверхностью этой самой жижи, в которую превратилась самая обычная плоскость для хождения, возвышалась лишь треть ее прекрасного тела. Две же оставшиеся трети болтались в холодной и вязкой пустоте, причем дна у этой пустоты, похоже, не наблюдалось. Конечно, где-то оно должно было быть, но измерять глубину пока не хотелось.
Ну, а поскольку от наших желаний или нежеланий не зависит ровным счетом ничего, то и процесс измерения глубины в этом омуте, замаскированном под самый обычный пол, шел независимо от желаний леди Кай. Иначе говоря — она погружалась. Медленно, но верно. И совершенно неумолимо. Ее засасывало…
Драка еще толком и не началась, а своего полководца маленькая армия уже потеряла. Но если весь расчет нападавших строился только на этом, то их ждало глубокое разочарование, ибо всяк в отряде леди Кай свое место знал, а посему соратники ее ничуть не растерялись и повели себя достойно и организовано. Хода, так та, вообще, еще даже до вспышки, — лишь только почувствовала нарастающие изменения в окружающем мире, — сразу метнулась к Осси, на всякий случай, прикрывая ее щитом, а Мей… Мей тоже был молодцом…
Когда смешной девчонке, которой последние несколько дней он позволял идти рядом, надоело стоять столбом посреди комнаты, и она, решив, наконец, поиграть, спряталась в пол, Мей очень обрадовался. Его деятельная натура уже совсем извелась от скуки и безделья и просто жаждала перемен.
Некоторое время он продолжал лежать, пытаясь сообразить, в чем же заключается новая игра и что в этой связи требуется от него, а когда уже совсем было собрался спрыгнуть и побарахтаться внизу вместе со своей новой подружкой, плита под ним треснула. А потом брызнула во все стороны мелкими острыми осколками. Несколько штук просвистело рядом с мордой, а парочка — прямо сквозь него, но, к счастью, вреда особого они не причинили, хотя и приятных ощущений тоже не добавили. А потом из образовавшейся в плите дыры показалась голова.
Голова эта была неприятной. И даже — противной. Потрескавшиеся от недостатка влаги глаза сочились мутной желтоватой слизью, а сухая морщинистая кожа свисала ошметками, словно у больного красной почесухой. Но главное, — голову окружала серая дымка, в которой, плавали небольшие, но очень упитанные черви. Они были черными, скользкими на вид, и смотреть на них не хотелось. Червяков Мей вообще не любил, а этих, как назло, было много, и, к тому же, они, будто почувствовав его присутствие, тут же потянулись к нему, противно извиваясь своими жирными телами.
Осмотревшись по сторонам, голова вознамерилась вылезти целиком и таки вылезла, вытащив за собой туловище. Червяков сразу стало больше, и это было плохо.
Хуже того, — чем больше их становилось, тем быстрее они шевелились, и при этом упорно лезли к Мею. Контактировать с ними не хотелось, а поэтому надо было срочно что-то предпринимать. Что-то такое, что решило бы эту проблему раз и навсегда.
Быстро выстроив логическую цепочку: плохие червяки — плохая голова, Мей принял эпохальное решение и тут же реализовал его, изо всех сил вдарив лапой по шелудивому черепу. Результат превзошел все, даже самые смелые, ожидания, ибо голова оказалась очень непрочной и тут же смялась, выпустив наружу какую-то мутно-серую жижу. Лишенное своей смотрящей по сторонам, а, следовательно, — самой главной части, туловище осело обратно в дыру, утащив за собой стремительно бледнеющих и тающих в воздухе червяков. Это была победа! Полная и безоговорочная.
Очень довольный собой Мей приподнялся и осмотрелся по сторонам — из оставшихся больших камней тоже торчали головы с червяками, причем две из них уже вытащили наружу свои тулова вместе с руками и ногами. А внизу, глубоко увязнув в полу, все еще продолжала барахтаться его подруга. Правда теперь, когда она увидела, как весело проводит время Мей, она изо всех сил старалась выбраться к нему. Это было правильно, и ей надо было помочь. Тем более что, кажется, она его звала.
Мей спрыгнул вниз.
А Осси продолжала тонуть. Несколько отчаянных попыток выбраться не привели ни к чему. Лишь раз кончиками пальцев удалось задеть край каменной плиты, но о том, чтобы ухватиться не было и речи. И как не тянулась — только вязла еще больше. Как муха в сиропе…
Промерзшее насквозь тело все чаще сводило судорогами, а ног леди Кай вообще уже не чувствовала — будто растворились они в ледяной жиже полностью и без остатка. Осси погрузилась уже почти до плеч и лишь раскинутые на поверхности руки еще как-то удерживали ее на плаву.
Каменная трясина, которая поначалу лишь крепко удерживала ее, не давая возможности выбраться, потихоньку брала верх и теперь уже ощутимо тянула вниз. Наверное, так себя чувствует песчинка в часах, когда неумолимое время потихоньку засасывает ее вглубь. Только для Осси это означало не переход через краткий миг времени, а переход в иные пределы, переход из состояния жизни — привычного и приятного, в иное — чуждое и пугающее состояние смерти. И пусть, как учил Странник — Вуаль всегда рядом, хоть до поры и незрима, но рвать ее сейчас и здесь совсем не хотелось. И даже возможная встреча с мамой, которая уже много лет как ушла из этого мира, энтузиазма не добавляла.
Осси погружалась все глубже. Уже утонули после очередной судорожной попытки вырваться раскинутые по сторонам руки, и уже почти до подбородка добралась жидкая стужа, а спасения все не было. Мей на зов не откликался, а вывернуться, чтобы посмотреть, чем он там занят, Осси уже не могла.
Чем дальше, тем быстрее погружалось ее тело, и тем сильнее становилось давление. Густая масса, наполнившая этот омут, давила на ребра так, что казалось, треск их слышен на улице, а сдавленные легкие уже давно не могли набрать воздуха. В глазах темнело, а мир сужался, становясь все меньше, меньше и меньше, но в тот момент, когда он должен был схлопнуться до размеров макового зернышка, в него серым вихрем ворвался Мей.
Это было спасением и настоящим чудом. В два мощных прыжка котяра пересек отделявшее его от леди Кай расстояние, причем прошел прямо по топи, аки посуху — то ли нипочем она мертвому была, то ли, опять же, умение ходить по линиям леи выручало, но как бы то ни было, а прошел и успел, даруя нежданное уже избавление.
Вытащить из липкого плена легкое, как перышко, тело девушки было для Мейла-куна делом пустячным и несерьезным, так что через миг она уже лежала на твердой плите, отплевываясь попавшей в рот жижей, которой успела все-таки наглотаться изрядно, а Мей заканчивал боевой разворот в сторону надвигающегося противника. Команда была в сборе, а значит — начиналось настоящее веселье…
Начинающееся веселье даже после двух подвигов Мея, — уничтожения противной головы, вместе с опутавшими ее червями, а также спасения своей подруги и соратницы — выглядело не так, чтобы сильно обнадеживающе.
С одной стороны, — валяющаяся на полу и едва живая леди Кай, Хода, неподвижно зависшая прямо над ней, и сам Мей, замерший в шаге от девушки и всем своим видом демонстрирующий прямую и недвусмысленную угрозу. Поза его была откровенно воинственной — лапы широко расставлены, голова опущена и немного склонена набок, а клыки сверкали во всей своей красе, отражая и усиливая неверный свет светляков. И еще хвост. Мощный и ощетинившийся острыми, как бритва, краями позвонков. И при этом неустанно лупящий по бокам. В общем, сто раз подумаешь, прежде чем к такому лезть.
Хода, впрочем, тоже не просто так висела. А висела она вполне даже осмысленно и по делу, — замыкая собой вершину острого желтоватого конуса, прикрывшего лежащую на плитах леди Кай, и ограждающего ее от возможных недружелюбных проявлений другой стороны.
А другая сторона, как раз такие явные и недвусмысленные проявления и выказывала.
Была она представлена компанией значительно менее разношерстной и составляли ее особи, которых объединяло как минимум два обстоятельства — все они когда-то были людьми, и все они ими быть уже перестали, потому, как теперь находились в состоянии безнадежно мертвом, то есть — совершенно неживом. Иначе говоря, противостояла леди Кай и ее сотоварищам четверка разупокоенных. А была бы пятерка, если бы не замечательная реакция Мея и его давняя нелюбовь к червякам.
Во всем остальном четверка эта была также непохожа друг на друга, как непохожи друг на друга пальцы одной руки, с той лишь разницей, что отличия заключались не в «тонкий-толстый-длинный-короткий», а в их прошлом, что не могло не отразиться на их разупокоенном настоящем.
Ближним, наступавшим на Мея с далеко отнесенным в сторону хопешем с ладонь шириной, был, по всему судя, человек войны. Причем в чине никак не меньшем, чем генерал. Об этом говорило и оружие, с которым обращался он весьма и весьма умело, и шлем с доспехами, которые были одновременно и изыскано-дорогими и, в то же время, видно, что не парадными — во всяком случае, зазубрин и вмятин на них было не счесть. Да и двигался мертвец с грацией убийцы, успевшего осчастливить небытием очень многих — мощно и плавно одновременно. Словно танец смерти танцевал. Мей мог начинать завидовать…
Лицо мертвого воина было серым, скуластым с узкими злющими глазенками, ничего хорошего, в общем-то, не предвещающими. К удивлению, сохранился он, учитывая почтенный возраст ситандры, весьма и весьма неплохо — замороженные смертью глаза, да многочисленные струпья на лице, вот, пожалуй, и все, чем одарил своего мертвеца Ресс. Во всяком случае, последователи Странника при таком возрасте и способе хранения выглядели бы не в пример хуже. А этот и двигался-то, как живой. Дай, как говорится, Ресс-дозиратель, каждому так!
Вторым, в порядке удаления от центра мира, коим по понятным соображениям, следовало считать постепенно приходящую в себя леди Кай, был мертвец, закутанный в темно-красную, почти что бордовую, мантию. Был он лыс, как яблоко и такого же слегка зеленоватого цвета.
Узкие губы его сложились в презрительной ухмылке, а вот замерзшие в загробных пределах глаза не улыбались вовсе, а как раз напротив, — буравили Осси и Мея с ненавистью, суля самое скорое воссоединение в этих самых пределах.
При этом он тихо и плавно шевелил в воздухе пальцами правой руки, поднятой до уровня глаз, а на груди его золотой звездой таращился глаз Ресса, подвешенный на дорогой массивной цепи.
«Жрец», — прокомментировала Хода.
«Да я уж вижу», — Осси ответила тоже мысленно, продолжая лежать на полу, не меняя позы, хотя чувствовала себя уже много лучше. Но все-таки раскрываться не спешила — надо было еще сил подкопить, покуда можно.
Третьего мертвяка за бойца можно было не считать. По крайней мере, пока. То ли он все-таки протух за время своего бессмысленного лежания, то ли — еще при жизни был таким юродивым, но так и не смог он выбраться из своей каменной скорлупы, и теперь, измученный и обессиленный вконец, перевесился через борт саркофага, истекая на пол зеленой тягучей слюной.
А вот четвертым по счету, но никак не по значимости, был некромансер, имени которого леди Кай узнать, правда, так и не удосужилась. И хотя шла она сюда именно к нему, встречаться вот так — лицом к лицу — не мечтала, не чаяла, да, в общем-то, и не собиралась.
Впрочем, «к лицу» — это громко сказано. Лица-то у покойного некромансера почти и не было — половина головы у него отсутствовала напрочь, а вторая половина была изуродована так, что напоминала все что угодно, только не человеческое лицо, даже если после смерти. Видно, здорово бедолаге досталось тогда…
Некромансер стоял у самого левого саркофага — права все-таки была Хода, — и смотрел на Осси единственным уцелевшим глазом. И тоже, не добро, так, смотрел.
А рука его тем временем медленно и почти незаметно ползла к висящей на поясе штуковине, на которую Осси в былое время и внимания бы, может, не обратила. В былое, но не теперь, — потому как у самой на ремне такая же болталась… Маленькая, аккуратная, обмотанная черной кожей, и с навершием из трех золотых зубьев…
Так что, безымянный некромансер к бою был практически уже готов. Почти.
Правда, и Осси тоже.
В общем, диспозиция была ясна, цели намечены и распределены, — причем, некоторые из них имели глупость распределиться сами. Ну, да это — их проблемы… Ребята на этот раз леди Кай противостояли серьезные, да и числом превосходили, но…
Всегда есть «но». Иногда досадное и мешающее, иногда, как сейчас вот — спасительное и на правильной стороне выступающее…
Враги, действительно, были грозные, и каждый из них по отдельности стоил, наверное, многих. И все же, изъян в их рядах был — друг друга они не знали, а оттого и действовать дружно и слажено не могли. Не то, что Осси со своими товарищами — вот, кто друг друга с полуслова — да что с полуслова… с полувзгляда — понимал. Покойничкам бы подготовиться чуток, пообщаться… Планчик, там, какой-нибудь набросать… Было ведь времечко. Чем просто так в сундуках лежать, да в закрытую крышку таращиться — могли бы озаботиться…
Было и второе «но». Не такое фатальное и значительное, но все же… Как ни хорошо мертвецы под присмотром Ресса сохранились, но все же в скорости живым они уступали изрядно. Даже «собрату» своему Мею, которого, по всему, рефлексы звериные вытягивали… А эти… Все-таки медленными они были.
Прыжок Мея, хоть и был неожиданностью для всех, но генерала врасплох не застал. В самый последний момент, когда громадина Мейла-куна должна была ударить мертвяка в грудь, сминая и сбивая с ног, генерал совершенно неуловимо для глаза перетек в сторону, пропуская его мимо себя. Мало того, молниеносно выкинув вслед левую руку, он ловко зацепил Мея похожим на птичью лапку эльтреем, и оборвал полет, сбросив котяру наземь. Мей грохнулся на пол, но ничуть не обескураженный постигшей его неудачей, тут же бросился в новую атаку, как всегда, не раздумывая, и, можно сказать, с удовольствием. Вообще, любил кот подраться — чего говорить…
Скользнув быстрой тенью и оставляя позади себя тающие в воздухе лоскуты дымной шерсти, он чудом увернулся из-под уже занесенного над ним хопеша и сшиб солдата с ног. По плитам покатился клубок мертвых тел…
Бордовый жрец с глазом на груди, тем временем, закончил перебирать своими скрюченными пальцами воздух, и плеснул в сторону леди Кай чем-то серым и сильно похожим на дым. Только в отличие от нормального порядочного дыма, которому положено клубиться, стелиться по полу и рассеиваться, эта гадость не клубилась и не рассеивалась, а летела прямо, с уверенностью сильно брошенного копья. С этой уверенностью она и вломилась в защитный кокон, выставленный Ходой, по которому, шипя, и стекла на пол, не причинив интессе ни малейшего вреда. И все же, это было не дело!
Чтобы чем-то на время занять, а заодно и отвлечь от глупых затей служителя Ресса, который так неразборчиво выбирал себе друзей и врагов, Осси швырнула в его сторону тройку огненных шаров и повернулась к некромансеру. Вот уж кто представлял из себя реальную опасность и угрозу. Вместе с посохом, конечно.
Арбалет отпадал сразу. Серебра мертвые, конечно, не любили, но не так, чтобы сильно и панически. То есть, нашпигованные им под завязку, они, конечно, мерли, в смысле — окончательно и необратимо, но именно, что — нашпигованные. Для того чтобы уложить одного мертвяка обратно в могилу следовало потратить десятка два начиненных серебром болтов, а это сразу превращало его смерть в удовольствие слишком дорогое и из ряда вон выходящее. Так, что можете считать это заурядным бытовым жлобством, но серебра леди Кай просто элементарно пожалела.
Посох тоже не годился. Учитывая его разрушительную мощь и неразборчивость, о перстне можно было бы сразу забыть, что никоим образом Осси не устраивало. Так, что труп некромансера надлежало беречь, холить и лелеять, но только в виде, опять же, трупа, а не ожившего мертвеца, который упрямо тянулся к своему жезлу.
Три смачных шлепка и полыхнувший у стены костер возвестили о том, что огненные шары, отправленные на встречу со служителем забытого культа, цели своей достигли. В воздухе сразу запахло паленым…
Мейла-кун катился по полу, вместе с вцепившемся в него воином, который при этом еще умудрялся вслепую шуровать эльтреем, пытаясь выломать Мею ребра. Будто кочергой внутри ворочал. Острые, закаленные зубья птичьей лапки скрежетали по кости, рождая к жизни звук, от которого у любого нормального человека тут же разболелись бы зубы. Но нормальных в этом зале не было, а мертвякам и обращенной вампирше это, похоже, нисколько не мешало.
Клыки Мея находились в опасной близости от горла мертвеца, но от последнего рывка к разупокоенной плоти их удерживало широкое лезвие серпа, вставленное прямо в разинутую пасть. Силищи у генерала хватило бы на троих, во всяком случае, мощную тушу Мея он удерживал на безопасном расстоянии легко и играючи. Не вспотел даже. Впрочем, тому могла быть другая причина.
Прокатившись еще пару ардов, клубок неожиданно распался, и Мей, извернувшись совершенно немыслимым образом, хвостом, как косой, подсек поднимающегося на ноги генерала. Потеряв равновесие, тот рухнул на серые плиты и тут же получил еще один сокрушительный удар, отбросившей его в сторону. С лязгом прокатилась по полу птичья лапка, выпавшая из мертвой руки, а на распростертого на земле война уже падала громадина Мейла-куна…
Запах паленого мяса неприятно щекотал ноздри. Высохшая за несколько веков плоть щедро питала жадное пламя, и охваченный огнем жрец пылал как факел, роняя искры и куски обгорелой мантии на холодные грубые плиты погребального зала. Потенциальной опасности он больше не представлял, и про него можно было забыть.
Некромансер же, тем временем, дотянулся-таки до своего посоха, и теперь тащил его с пояса. У леди Кай оставалось всего несколько мгновений, чтобы избежать скоропостижного переселения в загробные пределы, и тогда она совершила поступок неожиданный и совершенно невероятный. Позже она даже не могла объяснить, что толкнуло ее на это, но что-то все-таки, видимо, толкнуло, и она мысленно представила себе линию леи. Ту самую, на которую угробила почти полдня и почти все свои силы. Ту самую, которую она окрасила в рубиновый цвет, полностью подчинив своей воле…
А, когда фигура эта всплыла перед глазами вся целиком — от начала и до конца, Осси просто положила ее на пол. Также мысленно. И та засияла во всей своей красе, до мельчайших подробностей — поворотов и изгибов, — повторяя оставшийся где-то далеко оригинал. А потом вспыхнула, озарив зал ярчайшим светом.
Хода позже все перевернула так, будто заслуги Осси в этом вообще никакой не было, а фигура леи сама пришла к ней на помощь в нужный момент. При этом все лавры она со свойственной ей скромностью и непосредственностью приписала, естественно, себе, потому как именно она тогда настояла и заставила, а сама бы Осси нипочем и никогда бы не сподобилась… Ну, да это, вообще говоря, не важно. А важно лишь то, что когда воображаемая фигура леи полыхнула густым рубином, мир вокруг замер. Просто остановился.
Замерли, будто памятник древним воинам лежащий на полу генерал и падающий на него Мей…
Застыло причудливым красивейшим цветком пламя, охватившее несчастного жреца. Остановились, так и не долетев до пола яркие искры, и как мертвые серые цветы застыли кружащиеся в воздухе лепестки пепла…
Замерзла мутной сосулькой слюна, стекающая изо рта так и несостоявшегося четвертого бойца…
А главное — замер в неподвижности некромансер.
Время остановилось для всех.
Прямо под ногами у леди Кай лежала рубиновая нить, будто специально, — а, наверное, и, действительно, не случайно, — ведущая прямо к разупокоенному некромансеру. Это было сильно похоже на приглашение, и Осси его благосклонно приняла.
Она шла по дуге, легко и непринужденно. Как по паркету бального зала. И, при этом, даже не заметив, — совсем, как давеча Мей, — скользнула прямо по поверхности вязкой трясины, в которой еще совсем недавно так беспомощно барахталась.
«Вот, значит, как оно делается!» — Эта немудреная мысль ее позабавила и к некромансеру она подошла с улыбкой до самых ушей, будто школьница, которую только что пригласил на свидание первый красавец курса — завидный кавалер, по которому долго и безнадежно сохли все подруги.
Но как только она добралась до фигуры, закутанной в грязный балахон повелителя мертвых, линия леи угасла, будто ее и не было, а мир вернулся к своему изначальному и привычному состоянию, торопясь наверстать упущенное…
Мей рухнул на генерала, будто скала с неба упала. Казалось даже, что пол в зале от этого содрогнулся и вздыбился мощной волной. Удар, действительно, был страшен, и из живого он дух бы выбил напрочь, но мертвому это было — нипочем. Чего не сказать о клыках, которые дорвались-таки до цели и, вспоров мертвую плоть, сомкнулись, наконец, вокруг шейных позвонков. Хрустнуло, будто сухую ветку надломили, и тело великого воина обмякло, потеряв свою беспокойную душу. Из тлена — в тлен, как говорится…
У стены за гробницей оседал наземь жрец Ресса, так и не успевший отличиться в этом бою, хотя по всему чувствовалось, что мог, и что повернись все чуть иначе, проявил бы себя и показал бы во всей своей смертной красе. Не сложилось… И теперь он оседал, грязной обугленной головешкой, рассыпаясь на пепел вечной печали и прах. Тихо, с легким шелестом отвалилась рука, брызнув по сторонам засыпающими угольками. Жрец умирал. Окончательно и бесповоротно.
Умирал и огонь, победивший восставшую ненадолго смерть. Только едкий сладкий дым все еще жил, неспешно расползаясь по залу. Стелясь и клубясь, как ему и положено.
Осси стояла перед некромансером, занеся над собой Гаситель, но отчего-то все медлила и медлила с ударом. Может оттого, что единственный уцелевший глаз врага смотрел на нее как-то странно… Не с мольбой, нет. Скорее, было в нем что-то такое… будто узнал он что-то, а теперь мучительно пытался вспомнить, продираясь сквозь пустоту и беспамятство мертвых лет…
А потом произошло нечто, совершенно уже непонятное. Некромансер разжал пальцы и уже готовый к бою посох выпал из руки, со стуком покатившись по полу.
– Рееелл, — прохрипел он.
– Что? — Осси Кай придержала руку, уже готовую нанести удар, но меч опускать все же не стала. — Что?
– Рееелл, — повторил мертвец и повел налитым загустевшей кровью глазом, указывая на кольцо Осси. — Рееелл Леенн…
– Ревалл Линн, — догадалась интесса. — Да. Ревалл Линн. Это его кольцо…
– Рееелл, — снова прохрипел некромансер, но в грубом посмертном хрипе этом прозвучало что-то нежное, что-то давно и навсегда забытое. Его обезображенный рот дрогнул, растягиваясь в жуткой гримасе, должно быть, изображающей улыбку. — Леенн…
Он осторожно и как-то нарочито медленно, наверное, чтобы не спугнуть налаживающийся контакт протянул руку к кольцу. Даже не протянул, а лишь показал…
– Хочешь посмотреть? — Осси опустила меч, переложила его в левую руку, а правую протянула некромансеру.
Мертвец пристально поглядел на нее, а потом медленно опустил взгляд и погладил кольцо своими сухими обезображенными пальцами так осторожно и бережно, будто перед ним было величайшее из сокровищ этого мира.
– Линн. Ты знал его, да?
Некромансер кивнул, продолжая наглаживать перстень, а когда его грубые неловкие пальцы нащупали острые клыки черепа, он снова поднял взгляд на Осси.
– Зиннес Лерд, — пояснила интесса. — Это и его кольцо тоже.
– Зииинн, — как эхо отозвался мертвец. Теперь он смотрел на Осси, не отрываясь и не моргая, будто ждал пояснений.
– Я не убивала их. Они уже были мертвы, — касания мертвеца были неприятны, и руку очень хотелось убрать, но Осси не решалась. — Линн, он, вообще, был такой же… Как ты… — Она вспомнила блуждающий по бескрайнему залу свирепый ураган и маленькую беззащитную фигурку Тяма, смело шагнувшего прямо к нему. Глаза тут же стали влажными, и Осси тряхнула головой, прогоняя нахлынувшие чувства.
– Кольцо он мне сам отдал… А Лерд… Лерд, просто умер… От старости. Понимаешь?
Мертвец снова кивнул и отпустил кольцо. Взор его стал печальным, будто пелена грусти упала, заслонив собой все остальное.
– Бееиии.
– Что? — Не поняла Осси.
– Бееиии, — повторил некромансер и, осторожно взяв двумя пальцами лезвие меча, поднес его к своей шее.
– Ты хочешь умереть?
Некромансер кивнул.
– Тыыы… Бееиии.
– Нет! Подожди, — Осси замотала головой так, что даже в глазах потемнело. — Подожди. Я же по делу…
Мертвяк смотрел на нее молча и взгляд его не выражал ничего, кроме усталости и боли. Во всяком случае, ни понимания, ни любопытства, — ничего такого в нем не было.
– Тебя все еще ждут там … Ришша. Ты помнишь ее?
– Рииишш, — мертвец попробовал это слово на вкус, но взгляд его оставался все также бессмысленен.
– Ришша. Ларонна. Ты должен отпустить ее… Пожалуйста, — Осси смотрела в изуродованное лицо и ждала. — Она не виновата в том, что произошло с тобой… Отпусти ее.
Прошло довольно много времени, прежде чем во взгляде некромансера что-то изменилось.
– Рииишш… Ааронн, — некромансер повернулся к яркому солнечному лучу, пробравшемуся в зал сквозь огромную дыру, проделанную в стене, и долго смотрел туда, будто пытаясь в ярком свете пролома разглядеть свое давно прошедшее время. А потом потянул с пальца кольцо.
Перстень сидел плотно, будто давно уже врос. Затем что-то хрустнуло, и кольцо оказалось у него в руке. Мертвец поднес его к самому глазу и долго-долго рассматривал, словно в первый раз видел, а потом протянул его Осси.
– Пустиии… — Он, вроде, даже улыбнулся напоследок.
Леди Кай кивнула и бережно приняла кольцо с плоским змеиным черепом. При этом она случайно задела сухую шершавую руку мертвеца, и ее обожгло ледяным холодом. Будто самой смерти коснулась.
– Спасибо. Я сделаю это… Прости.
Некромансер кивнул, все еще продолжая улыбаться…
И тогда Осси нанесла удар.
С разворота и без подготовки.
