Глава десятая
Она шла от пролома в стене, опустив меч, который вдруг стал невероятно тяжелым, а позади, в оставленном ею зале бушевал огненный шторм. Злые языки разгулявшейся стихии рвались наружу, то и дело выплескиваясь в проделанную на месте входа дыру, но смелости покинуть отданный им на растерзание зал им явно не хватало.
Мей хмуро трусил сзади, низко опустив голову и всем своим видом выражая крайнее неудовольствие. Он был обижен.
Обижен на Осси, которая мало что отобрала у него заслуженный трофей, так еще и уложила голову поверженного в честном бою генерала обратно в саркофаг. С тех пор он демонстративно держался на отдалении.
Забрав кольцо и расплатившись с мертвым некромансером столь неожиданным и извращенным способом, Осси пребывала в отвратительном настроении и расположении духа, а потому решила потратить часть своей жизни на то, чтобы привести в порядок свои чувства и мысли. А еще, если честно, она просто не могла уйти оттуда вот так, — не воздав должное мертвым, чей предвечный покой ей пришлось потревожить.
Бережно сложив останки бывших врагов в их последние пристанища, — а это было самое малое, что она могла сделать для тех, чье время ушло, — она зажгла арланский огонь и, не оглядываясь, вышла из ситандры прочь.
И все равно на душе было гадко.
– Ты уже? — Вопрос был задан тоном — ни дать не взять — бабушка, внезапно обнаружившая у себя на кухне внучку, которую вроде, как только что послала на угол за зеленью. Похоже, что так скоро ларонна ее не ждала.
Причем, про кольцо, что характерно, — ничего не спросила. Ни слова. Хотя, конечно, с другой стороны, — два висевших на поясе у леди Кай жезла говорили сами за себя. Причем, достаточно красноречиво. А где трофейный посох — там, понятно, что и кольцо. Так, что волноваться по этому поводу ей, действительно, не стоило.
– Уже, — буркнула Осси. — Как его звали?
– Мастер Зеи р Тифе тт.
– Понятно, — Осси присела у фонтана прямо на землю, вытянув ноги и облокотившись спиной о парапет. После принятия ледяной ванны все тело болело жутко. Впрочем, может, барахтанье в промерзлой трясине было тут и не причем, но, как бы то ни было, а спину все равно ломило, а руки и ноги выкручивало. Просто отваливались они. И кровушки, что примечательно, в обозримом пространстве взять было негде и не у кого…
Поймав себя на этой мысли, Осси ужаснулась и, чуть было, не подпрыгнула — настолько диким и чужим было это желание. Но ведь было оно… И возникло же… И хотелось… Пока она думала об этом, аж скулы свело — как хотелось.
Интесса покосилась на Ришшу. Не потому что… а просто так покосилась — не заметила ли… Похоже, что заметила, потому как смотрела та на нее пристально и не отрываясь, и даже волосы свои расчесывала медленней, чем обычно. Смотреть — смотрела, но молчала. И про кольцо, опять же, — ни слова. Будто и не интересно ей было.
– Ну, в общем… — Осси облизнула пересохшие губы, в очередной раз ужаснувшись какими же огромными стали клыки. — В общем, кольцо — у меня.
– Спасибо, госпожа, — склонилась ларонна. — Госпожа очень добра. Я не останусь в долгу…
– И хозяина твоего я видела, — Осси посмотрела на Ришшу — Даже говорила с ним…
Глаза у ларонны стали огромными. Просто невероятного размера. Видно судьбу некромансера она принимала к сердцу очень близко. Если, конечно, оно у нее было… Но так или иначе, а известие это ее потрясло, хотя еще совсем недавно интесса готова была поклясться, что кроме волос и собственной участи плакальщицу не волнует вообще ничего. Ошибалась, выходит…
– Он тебя помнит… И зла не держит… В общем… — Осси вздохнула, — он тебя отпускает.
Ларонна выронила гребень и закрыла лицо руками. Осси даже испугалась, что та сейчас снова начнет рыдать, а перстню (то есть, теперь уже — перстням) это опять не понравится, и они нанесут упреждающий удар… А потом Ришша опять станет ползать и канючить… И все начнется сначала…
Но ничего — обошлось. Видно, кольца в этих новых эмоциях плакальщицы ничего зловредного для себя не усмотрели, а поэтому и никак на них не отреагировали. Хотя когда ларонна справилась, наконец, с нахлынувшими на нее чувствами, убрала руки от лица и вновь потянулась за гребнем, глаза у нее были красные и от слез здорово припухшие.
– С ним… — видно было, что слова Ришше даются с трудом. — С ним все хорошо?
– Теперь да.
– Спасибо, госпожа, — еле слышно прошелестела плакальщица, и глаза ее опять наполнились слезами.
Осси кивнула: мол, всегда, пожалуйста, обращайтесь еще, и вообще — для того тут по Храму и хожу туда-сюда, чтобы всем угодить.
Разговор как-то сам собой угас. Умер, уснул и просто закончился. Не было что-то желания болтать, и все погрузились в свои собственные мысли — большей частью невеселые и печальные. И если у Ришши еще был повод для радости — возвращение домой стало более чем реальным, то леди Кай была просто мрачнее тучи.
Во-первых, жутко хотелось жрать. И это притом, что никаких приемлемых вариантов в голове не возникало, и приходилось тратить все больше сил, чтобы не смотреть на хрупкую нежную шейку ларонны — такую беззащитную, манящую и близкую.
Осси тряхнула головой, пытаясь прогнать наваждение. Вроде получилось, и она расслабилась, удовлетворенно откинувшись на бортик парапета. А расслабившись, тут же не удержалась, и глаза — ну, просто сами собой — устремились к маленькой впадинке на шее под роскошными волосами, которые плакальщица, как нарочно убрала в сторону… Да…Тяжела жизнь добропорядочного вампира…
Во-вторых… Во-вторых — было даже хуже, чем в — первых. Если с голодом еще пока можно было бороться и надеяться, что перетерпится-переждется и само пройдет, то с этим…
Пока Осси ерзала по плитам, пытаясь поудобнее примостить свои уставшие косточки, солнышко — такое милое и невинное, выползло из-за домов и теперь сияло во всей своей красе. Само по себе это было, конечно, неплохо, а плохо было то, что когда Осси шевельнулась и случайно подставила руку под веселый игривый лучик, то чуть не заорала от неожиданной и жгучей боли. Теперь на руке багровел приличных размеров ожог, а сама Осси, перебравшись в густую тень, расплескавшуюся в широкой и глубокой арке перед входом в очередное молельное заведение, чуть не плакала от обиды.
По всему выходило, что вампира в ней становится все больше, а вот привычной и любимой многими леди Кай — все меньше. В числе прочего это означало, что на солнышке ей теперь не показаться, и все дела придется отложить до вечера. То есть время, которого и так оставалось — не очень-то, сокращалось почти вполовину…
Было еще и в-третьих, и в-четвертых, но в сравнении с этой новостью, они даже не стоили упоминания…
День лениво тек своим чередом — солнце вяло ползло по небосводу, Ришша старательно укладывала волосы, предвкушая скорое возвращение в родные пределы и ожидая пока ее избавительница сможет вновь передвигаться по открытому пространству, а Мей валялся у фонтана и прогревал свои кости, ибо больше прогревать ему, как известно, было нечего. На зов леди Кай он не отзывался и к ней не шел, изо всех своих кошачьих сил демонстрируя независимость и суверенность. Короче, — показывал характер. Видно все-таки все кошки одинаковы, и мы только думаем, что владеем ими, а на самом-то деле…
Хода, покрутившись везде и у каждого, наконец, угомонилась в глубине ниши, почти у самой двери, и периодически вопрошала леди Кай о делах сплошь важных и насущных, не забывая строить при этом самые идиотские предположения.
В какой-то момент Осси надоело это все до самых последних бесов, и тут она вспомнила о кольце. Это было хоть какое-то развлечение, и расположившись поудобнее, она погрузилась в его изучение. Надо ли говорить, что Хода, тут же оказалась рядом, не переставая, впрочем, молотить о чем-то архиважном и столь же архидалеком.
Кольцо было из той же, как говорится, серии, что и предыдущие, и в этом смысле нового ничего в себе не несло.
– Интересно, а, сколько их вообще было? — Вопрос этот не был адресован никому конкретно, — это было просто размышление вслух, но Хода не была бы Ходой, если бы на эту случайно озвученную мысль тут же не отозвалась:
«Я думаю, что много. И, кстати говоря, вовсе не обязательно, что делали их все в один день».
– Я тоже думаю, что за день бы не управились, — усмехнулась леди Кай.
«Даже не в том дело — управились бы или нет, — возразила Хода. — Просто, скорее всего, каждый некромансер сам себе кольцо делал. По образу и подобию, и в соответствии с принятыми уложениями и канонами, но учитывая собственные наклонности…»
– Ты думаешь? — Эта, в общем-то, вполне здравая мысль почему-то в голову Осси до сих пор не приходила.
«Уверена! И вообще, не важно, сколько их было, а важно, что число их неуклонно сокращается. С твоей, между прочим, помощью».
В ответ Осси только хмыкнула и принялась внимательно рассматривать череп, пока он, как, в общем-то, справедливо заметила Хода, не сократился, слившись в некромансерском экстазе с теми двумя, которые уже объединились в нечто непонятное и теперь поблескивали у нее на пальце.
На этот раз череп был змеиным, и, как и в предыдущих двух случаях, — это было настоящее произведение ювелирного искусства. И, скорее всего, Хода действительно была права — без магии тут не обошлось. Конечно, по-настоящему великие мастера могут творить подлинные чудеса одним только гением своего таланта, но уж больно реалистично тут все выглядело.
Каждая чешуйка плоского треугольного черепа дышала скрытой мощью и была прямо совсем как настоящая. Наверное, на солнце змеиный череп сверкал бы, словно радуга, здесь же — в густой прохладной тени, куда не проникал ни один солнечный лучик, он переливался словно тончайший шелк цвета ночи.
Острые, как иглы, загнутые назад саблевидные зубы были готовы для удара, и кем бы ни был неизвестный автор кольца, но ему удалось уловить саму суть змеиной атаки и передать ее здесь — в металле. Казалось — еще миг, и змея ужалит. И не из необходимости, а просто из удовольствия и развлечения ради…
Заключительным штрихом, этой гениальной миниатюры, был язык. Не раздвоенный на конце, как у всех нормальных и порядочных змей, а разделенный на три части, легкомыслия он этому и без того мрачноватому символу власти над смертью ничуть не добавлял. Скорее, наоборот, ибо принадлежал он тик-пало нгу — твари беспощадной и безмерно ядовитой.
И, вообще, из всех трех колец, которые в последнее время просто-таки валились в руки леди Кай, это было самым неприятным. Даже кольцо Линна с человеческим черепом было по большому счету всего лишь символом, пусть и наделенным некоторой мощью… Но это… Оно вызывало острое чувство гадливости и неодолимое желание поскорее от него избавиться. Жаль, что своим желаниям и чувствам мы можем потакать не всегда…
А жизнь, пока леди Кай рассматривала знаки смерти, шла себе своим чередом.
Ришша, нашла самое лучшее лекарство от скорби и занялась своими волосами, посчитав, видимо, что за то время, что она оплакивала давно умершего некромансера, прическа ее пришла в полную негодность. Мей, уставший дуться, побродил по пласе, как самый порядочный кот — сам по себе и совершенно бесцельно, потом забрел под арку к Осси, полежал рядышком и повздыхал.
Вздохи Мея, это, вообще, — отдельная песня. Понятно, что ни дышать, ни вздыхать ему нечем, потому как ни легких, ни всего остального у него нет — да и откуда им быть у скелета-то. Ну, а раз нет, то и звуков он никаких не издает. А вздыхать — вздыхает. Как настоящий, прямо, — бока вздымаются, раздуваются и опадают. И все это натурально так — не захочешь, поверишь. А позже, когда это зрелище перестает шокировать и начинает восприниматься как нечто само собой разумеющееся, можно даже различить, что за этим вздохом скрывается. Во всяком случае, вздох сожаления, от вздоха скучающего леди Кай различала уже без проблем.
Сейчас в богатой эмоциональной палитре вздохов Мейла-куна преобладали сиреневые цвета печали. Которые все темнели, темнели, а когда стали почти черными, Мей снова ушел и, наконец, угомонился в ногах у ларонны.
А солнышко, тем временем, потихонечку перевалило за полдень и начало постепенно сползать вниз. Так что, все шло хорошо, без осложнений и неожиданностей, вот только жрать Осси хотелось все сильнее, и поделать с этим она не могла ничего.
Покончив с кольцом, леди Кай принялась за посох. Здесь отличий было немного больше, но сути это все равно не меняло, так как, по большому счету, орудие для убийства орудием для убийства и остается, хоть ты его черной кожей обмотай, хоть — коричневой. Оно им и оставалось. Маленьким, изящным и несущим смерть…
Наигравшись вдоволь, Осси решила поспать. До вечера было еще далеко, и это оставшееся время надо было убить грамотно и с толком.
Спать, однако, не хотелось совсем.
Во-первых, — потому что не хотелось, — не чувствовала леди Кай себя усталой и изможденной, а, во-вторых, — потому что голод заявлял о себе так громко и настойчиво, что ни о чем другом, кроме как о глотке теплой крови, она думать просто уже не могла. И забыться в спасительном сне тоже не могла. Казалось — быстрее сознание потеряет, чем уснет…
Спасибо Ходе, — та, глядя на ее мучения, сжалилась над бедолагой и потихонечку усыпила. Хотя сном то беспамятство, в которое соскользнула леди Кай, можно было назвать лишь с очень большой натяжкой.
Скорее, это было кошмарное помрачение, в котором по залитой неистовым солнцем равнине текли медленные реки густой и терпкой крови, но добраться до них Осси никак не могла. Ноги ее были, будто чужими и нести не хотели, то и дело, подкашиваясь, а сама она вязла в раскаленном мареве, как муха в янтаре, и, в конце концов, сгорала под жалящими насмерть лучами. Видение это, разбавленное незначительными вариациями, повторялось вновь и вновь, но финал при этом оставался неизменен — кровь, солнце, смерть.
Промучившись таким образом достаточно долго, леди Кай открыла глаза совершенно разбитой и подавленной. Голова кружилась, во рту было гадко и кисло — наверное, пережитых во сне смертей, а саму ее трясло и, к тому же, еще и подташнивало. Так, что, можно сказать, — отдохнула и сил набралась…
Солнце же к этому времени закончило уже свое неторопливое странствие по небосводу и скрылось за домами. Над площадью сгущались ранние осенние сумерки, и можно было выбираться из укрытия, чтобы заняться делом.
Место для портала Осси выбрала уже давно. Строго говоря, особой роли оно не играло, и, по большому счету, было совершенно наплевать, на каком участке земной поверхности на короткий миг приоткроются врата в небытие. Просто ей хотелось, чтобы все было красиво, а поэтому место для возвращения ларонны в родную среду обитания она выбирала исходя из чисто эстетических соображений. И местом этим должен был стать небольшой участок площади перед лестницей. Ровный и пустой, так что мешать здесь ничто не должно было, и, по крайней мере, отсюда неожиданностей ожидать не приходилось.
Положив меч на землю, и обозначив, тем самым, центр будущей фигуры, Осси отошла на пару шагов и встала, примериваясь, как художник, пытающийся увидеть во всех подробностях еще не существующую картину. Опыт и школа свое дело сделали, и, не смотря на сильное головокружение, картина нарисовалась. Правда, пока еще мысленно.
Закрепив ее в памяти и «привязав» к едва заметным трещинкам и неровностям на поверхности устилавших пласу плит, леди Кай достала припасенный специально для таких случаев уголек и короткими резкими штрихами начала овеществлять мысленный образ. Воплощать в жизнь, так сказать.
Конечно, можно было обойтись и без таких сложностей и сразу рисовать фигуру начисто — то есть кровью, — и, возможно, будь на ее месте кто-нибудь с опытом побольше да рангом повыше, или чувствуй леди Кай себя немного получше — так бы оно и было, но сейчас рисковать по пустякам ей не хотелось. А поэтому рисовала она старательно и, не торопясь, пытаясь избежать глупых ошибок и промахов, и тщательно обдумывая каждый следующий штрих. То есть — поспешала медленно, не поддаваясь таящемуся в каждом из нас соблазну покончить с делом одним махом, надеясь, что на этот раз все получится, нам повезет, а кривая вывезет. И это притом, что готовилась она к открытию портала, по крайней мере — мысленно, уже давно.
Еще задолго до того, как крошащийся черной пылью и мажущий пальцы кусок угля оставил на шершавой поверхности плиты свою первую метку, леди Кай начала обдумывать предстоящую ей работу.
В принципе, ничего сверхсложного в ней не было, и с теорией Осси была знакома достаточно неплохо — одна только книжка, найденная в мастерской у Лерда чего стоила… Вот только применять эту теорию на практике ей пока что не доводилось. Этим, правда, вообще мало кто мог похвастаться, поскольку с вызовом набро дов не рисковал связываться почти никто, кроме некромансеров, конечно. Так что, знать и уметь — это, как говорится, две большие разницы.
Обдумывая предстоящий ритуал, леди Кай некоторое время колебалась в выборе фигуры леи.
С одной стороны, — привычней и спокойней было бы использовать свою родную — с самого детства и до боли знакомую.
С другой — новообретенная, благодаря Ходе, фигура храма обладала мощью и силой на порядки превосходящей ее собственную. При этом ее также можно было считать своей собственной, коль скоро Осси по ней уже однажды прошлась и все ее вибрации, как губка, в себя впитала. Во всяком случае, во время драки в ситандре, она показала себя с самой лучшей стороны!
Но… Своя — своей, все-таки, рознь…
В общем, не рискнула Осси, — итак много нового приходилось тут творить, так что хотелось хоть в чем-то быть уверенной до конца. А что касается мощи… Так ей и так уже было настолько хреново, что будет ли она после проведенного ритуала выжата до дна или досуха — роли, как говорится, уже не играло. Что так, что — эдак!
А посему, отбросив сомнения, леди Кай старательно воспроизводила на храмовой площади фрагмент своей собственной линии, особо тщательно вырисовывая узлы силы и связки с будущей ко пулой. Дело шло медленно, но получалось красиво.
Понимая всю сложность и ответственность момента, Ришша интессе не мешала и пустыми разговорами не отвлекала. Хотя по всему видно было, что за то время, что прошло с их последнего разговора, от печальных известий она оправилась уже полностью, и поговорить ей родимой — ой как хочется. А может, это нервное было. Но как бы то ни было, с желанием своим она пока справлялась и лишь перебралась поближе, устроившись на парапете так, чтобы весь, рождающийся на плитах рисунок попадал в поле зрения.
Мей, который в отличие от ларонны в случае ошибки ничем, и, прежде всего — своей шкурой, которой, кстати говоря, у него и не было, — не рисковал, вел себя намного раскованнее. Сначала он изо всех сил помогал леди Кай тем, что старательно вел носом вслед за угольком, тщательно отслеживая все изгибы и изломы линии, но вскоре это нудное и достаточно кропотливое занятие ему надоело, и он улегся в центре рядом с мечом. Правда, и оттуда он за ее манипуляциями следил пристально и бдительно.
Хода контролировала процесс сверху, но тоже молча, а это, в числе прочего, означало, что идет все пока хорошо, правильно и куда надо.
Проползав на карачках примерно с четверть вечности, и начертив немногим больше половины, Осси поняла, что еще чуть-чуть и разогнуться она уже не сможет никогда, ибо спина уже затекла так, что ее даже ломить перестало. Отложив уголь в сторону, она поднялась с земли и отошла на пару шагов, разминая затекшие кости.
Картина впечатляла. Правда, в сгущающейся прямо на глазах темноте видно было не все и не очень, но, даже так — это было нечто! Осси могла собой гордиться. Для этого, правда, ей следовало сначала вернуться обратно и закончить.
Тяжело вздохнув и помянув не самых светлых богов, леди Кай подвесила над плитами двух светляков, подобрала укоротившийся уже почти на треть уголек и поползла дальше, следуя своей мысленной линии.
Работа была закончена далеко за полночь, примерно в то же время, что взошла над пласой толстая, почти уже полная луна, неумолимо отмеряющая оставшееся леди Кай время. Правда, это была только половина работы. Так сказать, — черновик. Теперь предстояло переписать все это, что называется, набело, очертив подготовленные линии собственной кровью. Времени это, конечно должно было занять существенно меньше, ибо одно дело — творить на девственно чистом холсте храмовой площади, а совсем другое — тупо и бездумно водить по начертанному, следя лишь за тем, чтобы ни одна капля не попала мимо. И все же, дело это было ничуть не менее ответственным, а поэтому вначале следовало немного отдохнуть, а заодно еще и проверить лишний раз — что же все-таки в итоге у нее получилось.
А получилось неплохо. Рисунок покрывал круг — примерно шага в четыре шириной, причем, чем ближе к центру, тем гуще становилась вязь линий, сливаясь в почти сплошную черноту и резко обрываясь на границе небольшого свободного пятачка. Вот в нем-то и должна была находиться на протяжении всего ритуала Ришша.
Причем, едва только леди Кай прольет наземь первую каплю своей крови, обратного пути для ларонны уже не будет. И спасения, если она вдруг передумает, тоже. Не будет спасения и если она вдруг просто оступится и случайно пересечет хотя бы одну линию, то есть — выйдет за пределы оставленного для нее круга…
Леди Кай стояла и любовалась своим творением, расплескавшимся перед ней на плитах позабытой всеми богами пласы. Еще и еще раз просматривала она запутанный клубок линии, спроецированный на плоскость, и изъянов в своей работе не находила.
«Должно сработать», — подтвердила Хода, и это прозвучало как высочайшая похвала, особенно если учесть, что последние полночи она только тем и занималась, что пыталась отыскать в работе Осси хоть одну, хоть малейшую неточность…
Выходит, не отыскала.
Удовлетворенно кивнув, интесса отвернулась от фигуры, и попытавшись выкинуть из головы все: и мысли, и сомнения, и раздумья, направилась к фонтану, чтобы дать себе хоть краткий отдых.
– Ну вот, — улыбнулась она Ришше. — Почти готово. Сейчас начнем.
– Спасибо, госпожа, — ларонна улыбнулась в ответ как-то совсем по-детски беззащитно. — Мне очень повезло, что именно вы сюда пришли.
– Да уж… — Осси взгромоздилась на парапет рядом с плакальщицей. — Действительно повезло. Могло ведь иначе сложиться…
– Не могло, — продолжая мило улыбаться, возразила Ришша. — По-другому не могло, госпожа. Он же сказал тогда, что вы придете. Не сказал только когда.
– Он? — Похоже, Осси пропустила что-то интересное и по-настоящему важное. Похоже, что она, вообще все это время не те вопросы задавала, а самое главное-то чуть от нее не ускользнуло. — Он так сказал?
– Да, — подтвердила ларонна. — То есть, имени вашего он, конечно, не называл, но описал довольно точно…
Осси почувствовала, как пробежал по спине легкий холодок, а голова, только-только освободившаяся от всех проблем и проблемок, и настроенная на легкую бессмысленную болтовню, опять начала наполняться тяжелыми мыслями и самыми нехорошими предчувствиями. Они роились и гудели в голове, словно сотня тяжелых мохнатых шмелей, сталкиваясь и разлетаясь в стороны, чтобы вскоре снова сбиться в плотный густой и жужжащий ком.
– А кто это — он? — Вкрадчиво спросила Осси, уже чувствуя, что ответ, каким бы он ни был, ей наверняка не понравится. — Кто это сказал?
– Тот, кого я убить должна была, — с милой непосредственностью ответила Ришша. — Который меня тут оставил…
– И который некромансера туда уложил? — Осси мотнула головой в сторону ситандры, откуда все еще нет-нет, да вырывались языки пламени.
– Да, — кивнула Ришша. — Он.
Осси с шумом выдохнула и принялась жевать губы, как делала всегда, когда начинала о чем-то сосредоточено размышлять — неконтролируемая привычка-паразит. Уж чего только не пробовала, а избавиться от нее так и не смогла. Хотя… не больно-то, с другой стороны, и хотелось…
Ришша тоже молчала, полагая, очевидно, что тема исчерпана и закрыта, а собеседница ее все поняла и вопросов больше не имеет. Переоценивала, надо сказать… Причем, изрядно.
– И как его звали? — интонация получилась самой, что ни на есть правильной. Скучающе-безразличной она получилась. Помогает все-таки жевание губ. Что ни говорите, а — помогает…
Ларонна опустила гребень и посмотрела на интессу.
– Ла йрес Дисс.
Осси перестала, наконец, кусать губы, но не потому, что смогла вдруг справиться с дурацкой привычкой, а потому, что рот раскрылся сам собой:
– Мастер Дисс?
«По-моему, нам пора отсюда валить, — встряла с экспресс-оценкой ситуации Хода. — И чем скорее, — тем, как говорится, лучше! И совсем хорошо — если прямо сейчас и сразу…»
– Ты хочешь сказать, что некромансера убил Мастер Дисс? — Переспросила Осси. — А потом сказал тебе, что я сюда приду?
– Ну, да… Мастером он, правда, себя не называл, но, наверное, можно так сказать…
– Да… Наверное, можно, раз ни ты, ни хозяин твой с ним справиться не смогли…
Осси не знала даже, что думать. Слишком уж много неожиданностей несло в себе известие, что тип, который оказался не по зубам местному некромансеру вкупе с вызванной на подмогу ларонной, есть никто иной, как давешний ее знакомый, посетивший ее несколько дней назад.
Леди Кай хорошо помнила тот вечер, звуки клавесина, и неожиданное предложение незнакомца невесть как оказавшегося в ее доме. Еще бы не помнить — редко кто приходит по ночам с предложением кинуть Орден Лэшш и при этом не только не выглядит обеспокоенным, но и… Но и вообще никак не выглядит, потому что очень удачно и умело умудряется скрывать свое лицо в тени, а фигуру в складках широкой накидки…
Так что вечер-то Осси помнила, но это, собственно, и все — про посетителя своего она мало, что могла сказать, и сравнить с описанием, которое дала Ришша тоже не могла. Да и описание было, честно говоря, так себе… Средних лет, немного седины на висках и единственная, можно сказать, выделяющаяся деталь — хищный, немного крючковатый нос. Остальное — как у всех: две руки, две ноги, голова… Под такое описание любой подойдет… Но Осси отчего-то была уверена — это он! Хоть режьте, хоть на костре жгите — он, и все тут!
Правда от уверенности такой становилось только хуже, и Хода со своим предложением валить, была, наверное, более чем права. Валить, правда, поздно было. Тем более, если он все наперед знал, то тут вали — не вали, а исход один будет…
К сказанному Ришша добавить ничего больше не могла, и теперь тема действительно была исчерпана. Но новые знания она все-таки преумножила, а с ними, соответственно, и новые печали. Как всегда…
– Ладно, — Осси спрыгнула с парапета. — Бог с ним! Давай, начнем что ли… А то, так и просидим тут до утра. Пошли.
Повторять и упрашивать ларонну было не надо — на предложение начать Ришша откликнулась моментально. И то понятно — ожидание для нее и так уже слишком затянулось. А, откликнувшись, она тут же спрятала гребень в складках платья и спрыгнула вслед. Да так удачно, что прямо на Осси.
Мягким черным ветром взметнулись волосы ларонны, задев леди Кай по лицу и приоткрыв белую, как мрамор, и нежную, как шелк, шею плакальщицы. Пьянящий запах бархатистой кожи, под которой бурлила терпким соком молодая сильная кровь, ударил по ноздрям, сводя Осси с ума и разбивая вдребезги баррикады запретов, удерживающих взаперти ее новое сумеречное сознание…
Мир полыхнул обжигающей радугой, и в мгновение ока острые сильные клыки вампирши впились в неосторожно подставленную шею Ришши, проникая все глубже в отчаянной попытке добраться до родника жизни…
И тогда грянул гром.
Рвущий сознание и раздирающий душу удар родился где-то внутри, в глубине и устремился наружу сквозь слабую плоть и запоздалое сожаление. Сами собой разжались клыки, только-только добравшиеся до желанной цели, и мир содрогнулся от чудовищного раската.
Осси даже сообразить ничего не успела, как уже лежала на земле, пролетев с десяток шагов и сильно ударившись головой о выступ стены.
Второе открытие, последовавшее сразу же за первым, было не менее неприятным — она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело ее было сковано некой силой, обездвижившей ее целиком и полностью, и все что ей было оставлено и дозволено, это — ворочать по сторонам глазами. Не так уж и много, если подумать…
Мир вокруг был размыт, все время норовил опрокинуться и медленно вращался. И центром этого вращения, — то есть, осью этого нового и такого неустойчивого мира — была Ришша.
Она стояла перед фонтаном. Иначе говоря, где была — там и стояла, только вот узнать ее было трудно. И честно говоря, если бы не белоснежное ее платье, отороченное простеньким деревенским кружевом, то и вовсе — невозможно.
Огромные, и как всегда широко распахнутые глаза плакальщицы были мутны и окрашены кровью, а волосы, которые она старательно укладывала не одну сотню лет, растрепаны и всклокочены. При этом они бились по воздуху, будто в лицо ларонне непрерывно дул ураган средней силы. Но даже, если и так, то это ей ничуть, похоже, не мешало.
Она твердо стояла на ногах, гордо вскинув голову и замерев в позе фехтовальщика, безукоризненности которой позавидовал бы самый старательный гвардеец Его Величества — одна нога выставлена на полшага и чуть согнута в колене, вторая — отнесена назад, левая рука занесена над головой эдаким естественным балансиром, а правая выкинута вперед, будто в уколе шпагой. Вот только шпаги никакой у плакальщицы не было и в помине, зато широко растопыренные пальцы ее курились чем-то непонятным. Будто дымок от них шел…
И что это были за пальцы!
От аккуратных пальчиков милой и разнесчастной девушки не осталось и следа. Теперь они удлинились раза в два, а то и больше, и заканчивались острыми, неимоверно длинными и чуть загнутыми ногтями. Впрочем, слово — когти, наверное, тут подошло бы больше. Когти эти своими остриями, будто хищными стрелами, смотрели прямо в лицо все еще лежащей на земле вампирше, и вот от них-то этот самый дымок и вился. По всему следовало, что порви сейчас Осси удерживающие ее невидимые путы и сделай одно неверное или просто резкое движение, и курение это безо всяких, там, проволочек превратится во что-то другое, сильно неприятное, и удар последует незамедлительно. Причем, на этот раз, он будет сокрушительным, и глаза после этого леди Кай уже откроет едва ли.
– Не вынуждай меня, — голос Ришши тоже узнавался с трудом. Хриплый и ревущий, словно глас разгневанного неба, он никак не вязался с образом хрупкой девушки у фонтана. Невзирая даже на растрепанные ураганом волосы и блеснувшие в оскале острые зубы опасного хищника, не вязался… — Я не хочу…
Осси прикрыла глаза, а когда открыла снова, то увидела Мея…
Тот стоял ровно посередке между ней и ларонной, крутя головой по сторонам и глядя то на одну — то на другую, но с места паршивец не двигался и на помощь не кидался. По всему было видно, что выбор — к какому лагерю примкнуть, он сделать не может или просто не хочет, но и продолжать в том же духе дальше никому не позволит. И эту третью силу стоило принимать всерьез, потому, как Мея леди Кай в деле видела и помнила, а вот те, против кого поднятый из смерти кот выступал, уже ничего вспомнить и увидеть не смогут.
Глаза закрывались сами собой, воздуха не хватало, а мысли путались…
На помощь Ходы тоже рассчитывать не приходилось, — едва ли она смогла бы что-то сделать с разгулявшейся в гневе ларонной. Перстни некромансеров тоже только что один мощнейший удар уже прохлопали, и как они поведут себя в дальнейшем, было совершенно непонятно. Во всяком случае, на этот раз леди Кай они что-то не очень защитили, и не потому ли, что сущность ее изменилась уже до полной неузнаваемости, и за свою они ее просто не посчитали? Во всяком случае, надеяться на них было страшно…
– Не вынуждай, — повторила плакальщица.
Голос ее стал намного тише, да и волосы уже не развевались яростным смерчем, а почти полегли, как трава после бури, но при этом продолжали шевелиться, будто живые. А вот вытянутая в сторону вампирши рука была тверда и не дрожала, да и дымок тот легкий тоже, впрочем, никуда не делся. Это так — к слову…
Перед глазами поплыло, площадь качнулась, соскальзывая куда-то вбок, замерла на мгновение, а потом колыхнулась, и, не удержавшись на грани, все-таки рухнула…
Когда Осси снова открыла глаза, то мир, который она увидела, целиком и полностью состоял из Мея.
Он заполнял собой все — от звездного неба и до самой земли, и был, похоже, этому очень рад. Впрочем, может, радость его была вызвана совсем другим — например, тем, что подруга его все еще жива, пришла в себя и переселяться в загробные пределы пока не собирается. Мотнув своей огромной башкой, что, по-видимому, должно было выражать глубокое удовлетворение от увиденного, Мей сдвинулся в сторону и мир сразу стал таким, как раньше — бескрайним, пустым и лишь кое-где заполненным убогими декорациями бытия.
В трех шагах от Осси стояла Ришша. Мирная и тихая, — совсем как раньше, — и враждебных намерений пока, вроде бы, не проявляющая. Во всяком случае, дым из рук она больше не пускала, да и выглядела тоже — совершенно обычно. Девушка — и девушка, ларонна — и ларонна…
Впрочем, здесь была определенная неправда, потому как от ларонны, в том ее виде, к какому привыкла уже Осси Кай, ее отличало абсолютно безразличное и наплевательское отношение к своим волосам, которые висели теперь перепутанной, всклокоченной паклей, продолжая понемногу шевелиться. Хотя, может быть, это был просто ветер.
– Ты как? — Этот самый идиотский вопрос был задан самым обычным голосом, причем в интонации звучало искреннее и неподдельное беспокойство.
В ответ Осси кивнула:
– Нормально.
Пробовала пошевелить руками и ногами — вроде, действительно, нормально — шевелятся. Путы, удерживающие ее, пропали, и власть над телом вернулась к ней целиком и полностью. Это было приятно — намного лучше и намного больше, чем просто глазеть по сторонам.
– Я встану? Если не возражаешь…
– Конечно, — Ришша сделала пару шагов в сторону. — Конечно, вставай. Только прошу тебя…
– Я поняла… Не надо… — Осси поднялась. — Прости. Это получилось… само… — Объяснение, как и извинение, вышло дурацким, но Ришшу оно, похоже, вполне устроило.
А может, просто не хотелось ей обострять…
Как бы то ни было, но больше к этой теме она не возвращалась, строго, правда, соблюдая дистанцию в несколько шагов между собой и не очень удачливой вампиршей. А если добавить к этому, что Мей теперь постоянно норовил влезть между ларонной и леди Кай, то становится понятным, что перемещение этой троицы по площади в сторону намалеванной углем фигуры напоминало урок бальных танцев в приюте для умалишенных.
Теперь, после того, как очередной запланированный отдых неожиданно выродился в банальную драку, чуть было не переросшую в небольшую локальную войну, Осси очень хотелось поскорее завершить начатое. Дорисовать, наконец, этот бесов портал и покончить со всем этим раз и навсегда.
Соблюдая, вооруженный до зубов нейтралитет, высокие и несколько охладевшие друг к другу стороны заняли свои места под бдительным присмотром наблюдателей в лице Мея и Ходы. Ришша встала в центре нарисованной на плитах фигуры в отведенном для нее пятачке, который, к слову сказать, оказался не очень-то большим и просторным, а Осси подошла к центральному узлу силы, и в последний раз окинула взглядом заготовку.
Конечно, было бы неплохо еще расставить и запалить вокруг ритуальные свечи, наподобие тех — черных, что стояли на камине у Лерда. Но свечей с собой не было, а все близлежащие церковные лавки были закрыты то ли по случаю ночного времени, то ли ввиду слишком долгого отсутствия покупателей. Впрочем, скорее всего, черными свечами в них не торговли и в лучшие годы. А посему, обращенный гримуар приходилось начинать без них.
– Ты готова? — Осси кинула взгляд на плакальщицу и готова была поклясться, что выглядит та несколько растерянной и испуганной. Побаивалась, значит: получится — не получится…
Она стояла такая вся несчастная и потерянная, что Осси даже захотелось сказать ей что-нибудь доброе и успокаивающее, но… Вспомнила ту ларонну — с налитыми кровью глазами и развевающимися в полном безветрии волосами — и сдержалась…
– Да, — Ришша кивнула. — Готова. Спасибо тебе, госпожа…
– Ну, и ладненько… Начали, — Осси полоснула себя мечом по запястью, и первая капля крови упала на землю. — Теперь стой смирно.
Капли падали одна за другой, ложась на рисунок багровым пунктиром, сливаясь, стекаясь и соединяясь одна с другой, и образуя тонкую, как ниточка, дорожку крови, там, где только что была прочерченная углем линия. Горячая кровь интессы под воздействием творимой ею магии с шипением прожигала толстенные плиты и, лишь растратив бо льшую часть своей силы, застывала рубиновым узором, глубоко вплавленная в камень.
По мере того, как остывал сотворенный из крови рубин, он начинал светиться. Сначала слабо, исподволь, но чем дальше — тем сильнее, оживая изнутри яркими и частыми всполохами, разбрасывающими по всей пласе алые языки зарниц.
Шаг за шагом продвигалась все дальше от центра Осси Кай. Шаг за шагом росла вживленная в камень рубиновая дорожка, и вскоре Ришша уже была опутана густой паутиной раскручивающейся и извивающейся, как след безумной змеи, спирали. Когда завершился шестой круг, и связалась первая из девяти петель силы, которые должны были опутать тело ларонны, открывая проход в ее мир, появился туман.
Он сочился из рубинового узора очень медленно и почти незаметно для глаза. Подсвеченный снизу усилившимся сиянием, он будто рвался на свободу из самых глубинных недр земли, пробивая себе дорогу сквозь толщу скальных пород, древние, потрескавшиеся от времени плиты и зеркальную гладь застывшей крови. Медленно и неумолимо истекала из земли розоватая хмарь, и вскоре она уже плескалась, укрыв ноги Ришши почти до щиколоток.
Чем дальше от центра, тем шире должна была быть линия крови, и Осси пришлось сделать еще один надрез на запястье.
За ним последовал еще один.
И еще.
Стоять неподвижно для Ришши было все равно, что для Ходы молчать. Иначе говоря, было это совершенно невозможно, и плакальщица, хоть и старалась изо всех сил, но все равно беспрестанно крутилась, порываясь что-то рассмотреть, или просто переминаясь с ноги на ногу. Окутывающая ее стройную фигурку паутина силы, от этого беспрестанно находилась в движении, натягиваясь сверх всякой меры и вот-вот норовя порваться.
Очень скоро все это превратилось в сущий кошмар — Ришша, не переставая постоянно извиняться, ворочалась на своем пятаке, как разбуженный медведь хотху, а Осси, пытаясь удержать натянутые нити силы, бросала на нее убийственные взгляды, отчаянно сожалея, что не успела перегрызть ей горло, и продолжала нашептывать заклинание возврата.
В довершении всего, Мей, заинтересовавшийся всей этой кутерьмой, решил примкнуть к остальным и тоже поучаствовать. Участие его заключалось большей частью в том, что он крутился под ногами, мешая изо всех сил и отталкивая своим носом руку интессы, пытаясь проскользнуть под ней.
Единственной, кто умудрялся сохранять в этом бедламе благоразумие и невозмутимость, была Хода, неподвижно зависшая на высоте двух ардов, и постоянно корректирующая оттуда действия леди Кай.
Туман добрался Ришше уже до плеч, когда Осси пришлось сделать пятый надрез на руке, пытаясь усилить поток истекающей крови. Но видно мало ее уже оставалось, потому что струйка все равно была жиденькой и прерывистой…
Все кончается. Рано или поздно. Будь то невыносимая пытка или самое неземное счастье — без разницы. Всему есть свой предел. Так уж заведено испокон веков, и хочется думать, что так будет и дальше, ибо нет ничего более пугающего и безнадежного, чем бесконечное и монотонное повторение одного и того же.
В полном соответствии с этим вселенским уложением закончилась и линия, вдоль которой двигалась леди Кай, обильно и без устали поливая ее своей кровью. Будто другого и лучшего применения этой ценной жидкости сыскать было нельзя. Причем закончилась линия не абы когда, или, что было бы еще хуже — поздно, а как раз очень даже вовремя. Потому что небо над головой стремительно розовело, а это означало, что ночь уже умирает, и совсем скоро солнышко должно было вскарабкаться на небосвод и вернуться к своим прямым обязанностям, то есть — светить, сиять, полыхать и всячески сверкать во все стороны. А с солнышком, если вы помните, леди Кай в последнее время дружила не очень.
Она стояла на границе самого дальнего круга и смотрела, как клубы розового тумана медленно и величаво ворочались на одном месте, будучи не в силах пересечь очерченный кровью предел. Туман был густой, плотный и казался живым и очень голодным. Во всяком случае, языки свои хищные он тянул в сторону Осси целенаправленно и осмысленно. И очень было в этой связи приятно, что пылающая рубином граница для них была непреодолима. Пока.
Рядом, прочувствовав и осознав, наконец, всю глубину и важность момента, неподвижно застыл Мей. Совсем недавно, прорвавшись-таки под рукой леди Кай, он умудрился нырнуть прямо в бледно-розовую хмарь, но тут же выскочил оттуда, как ошпаренный, и совсем по-собачьи поджав хвост. С этого момента он присмирел и больше носом своим любопытным не рисковал.
Работа была закончена. Портал развернулся, и при этом никто не погиб, а это уже было немало. Уже можно было собой гордиться. Оставался самый последний штрих. Самая распоследняя мелочь и сущая безделица — открыть дверь, которая приведет Ришшу домой.
Ларонна была полностью срыта розовой завесой, и лишь чуть более темное пятно в центре этого прилегшего прямо на площадь облака выдавало ее присутствие. Пятно шевелилось, а значит, что, скорее всего, с ней все было в порядке.
– Ришша! — Осси с усилием разлепила ссохшиеся губы, а голос свой узнала, так и вовсе, с трудом — слишком слабый и хриплый он был. — Ришша!
– Да… — ответ будто прилетел из самого запредельного далека, словно ларонна находилась на другом конце света, а не в пяти шагах от леди Кай.
То ли туман так глушил звуки, пожирая их за неимением добычи получше, то ли…
Осси вдруг поймала себя на мысли, что тот редкий, почти невероятный шанс, который выпал на ее долю — встретить ларонну и остаться в живых, она почти не использовала. Столько можно было еще спросить и узнать, и столько хотелось сказать сейчас на прощание…
Но…
Невыдержанность ее перечеркнула слишком много, и все слова, которые крутились сейчас на языке, прозвучали бы совсем не так. А то и вовсе — фальшиво…
Вот так, вот, мы и теряем друзей.
– Ты готова? Я открываю…
Для того чтобы открыть взведенный портал, в него надо было качнуть силы, и тогда в этом месте мироздания образовывался переизбыток энергии, готовой высвободиться в любом, указанном ей направлении. «Всего и делов», — как любил говаривать один университетский профессор.
Причем, сначала создавался этот самый переизбыток, и лишь затем задавалось направление. Иначе портал мог просто, как выражался все тот же магистр, — «сдуться», вывернувшись наизнанку. И ладно бы он сам вывернулся, так он еще вывернул бы все вокруг, оставив после себя воронку приличных размеров. Такое случалось, и выживших при этом, что характерно, не было.
Вторым хитрым нюансом было точное определение времени, когда сил в активной зоне накопится достаточно, для того чтобы совершить переход. И тут требовалось большое искусство, чутье или, по меньшей мере, везение.
Чуть раньше — и получался большой пшик, после чего все приходилось начинать сначала…
Чуть позже — и снова воронка, и снова список пропавших без достоверных известий, — как это официально именовалось в рапортах королевской жандармерии.
Причем, если с силой обычно проблем не возникало — знай себе качай, если есть откуда, то с направлением… Для этого требовалось нечто особенное. И этим «особенным» на этот раз должно было послужить кольцо тик-палонга. Уж оно-то точно знало, из какого места под бескрайними небесами прибыла сюда Ришша, и лично, можно сказать, этому в свое время поспособствовало.
– Подожди, — мало, что Ришша отзывалась все тише, так и ответ пришел со значительным опозданием. — Ты слышишь меня?
– Да.
Долгая пауза была заполнена ленивым и монотонным шевелением тумана.
– Этот портал… Который ты ищешь…
– Да?
– Он в уложении отступника. Рядом с храмом Аи… Там площадь в виде звезды… Самый длинный луч ее как раз в него упирается… Четвертый камень от угла… Внутри…
– Найду. Спасибо… — отчего-то глаза у Осси стали немного влажными. Наверное, гадский туман все-таки умудрился найти лазейку и перебраться через рубиновый предел. — Найду… Ну, давай… соберись… Я начинаю, — и, не дожидаясь ответа, Осси качнула силы.
Чуть-чуть — на попробовать…
Получилось.
Прошло.
И никаких фатальных последствий это не имело.
И тогда леди Кай, набрав полную грудь свежего утреннего воздуха, взглянула в бездонное небо, которое прямо на глазах превращалось из хмурого предутреннего в нежно голубое, закрыла глаза и выплеснула себя в розовый туман.
Всю. До самого дна…
