За Друсну
Володи тяжело оперся на цеп и с трудом перевел дух. Он весь выкупался в поту, тело покрылось золотой пшеничной пылью. Они собрали последнее зерно с полей, и уже целое утро он стоял на току, сильными ударами выколачивая зерно из колосьев. Он участвовал в обмолоте и раньше, но не припоминал, чтобы когда-либо чувствовал себя настолько усталым. Да и рана от стрелы в груди теперь разболелась сильнее. Разумно было бы дать себе отдохнуть, но зима в лесах приходила быстро, и в Трех Дубах нужны были любые способные помочь руки.
— Ну что, великий воин, уже отвык от повседневного труда, — Гриша тоже решил сделать перерыв. Старый щитоносец отца сделал глубокий глоток из своего кожаного бурдюка, брызнул немного воды на покрытую седыми волосами грудь, на которой блестели золотистые усики и обломки ножек.
— Тяжелая работа, — несколько запыхавшись, ответил Володи.
Гриша бросил ему кожаный бурдюк.
— Попей немного, помогает. Ты же знаешь, как говорят: будешь валяться после гумна на спине, не будет радости ни тебе, ни жене, — старик широко усмехнулся. — А завтра будет еще хуже. Проснешься — будет казаться, что ты не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой.
Володи вытер пот рукавом со лба. Несколько дней назад он был в роще духов, слушал голоса предков и оставлял за спиной души убитых. Слишком давно он не очищался. Слишком многих убитых нужно было забыть. Священнослужители убеждали его, что ему придется приходить ни один раз, чтобы полностью искупить свою вину перед убитыми. А путь к роще духов был тяжел сам по себе. Два дня он спорил по этому поводу с отцом. Старик боялся, что с ним произойдет то же самое, что с Бозидаром. Демоница напала на брата на обратном пути из рощи духов и украла у него жизнь.
«Илья просто не может осознать, что я не Бозидар, — с легким раздражением подумал Володи. — У меня иная судьба, нежели у брата. Приходится сталкиваться с совсем другими искушениями».
Он оглядел небольшую хижину, в которой поселился с Кветцалли. Она, закутавшись в шерстяное платье и одеяло, сидела на солнце. Несмотря на то что на ней была простая одежда, расставаться с украшениями она не хотела. Она поняла, что большинство друснийцев считают ее рабыней из кочевого народа ишкуцайя. О Цапоте здесь никто раньше не слышал. Их империя находилась просто слишком далеко.
Возможно, Кветцалли своими браслетами просто хотела показать, что она не рабыня. Ни одна рабыня не носит золото. Казалось, она почувствовала его взгляд. Она вдруг подняла голову, улыбнулась и помахала ему рукой. Один ее вид придал новых сил. К жизни здесь можно привыкнуть.
— Ты не оставишь нас наедине ненадолго, Гриша? — прозвучал за спиной голос отца.
Старый щитоносец поглядел на Володи умоляюще, прося не начинать новую ссору с отцом. А затем удалился в тень длинного дома.
— Мне нужно с тобой поговорить, мальчик.
Володи со вздохом повернулся. Под глазами у отца были темные круги. Его тоже иссушали их ссоры.
— Твоя жена… она пугает людей.
Володи насмешливо скривился.
— Значит, она похожа на тебя.
— Не переводи все в шутку. Одно дело если я на кого-нибудь накричу или заставлю плясать под дубинками, если нужно. А твоя жена — дело другое…
— Я прекрасно помню, как ты приказал повесить на воротах молодого Степана. Лишь за то, что он украл кувшин пшеницы для своей старой матери.
— Этот ублюдок не оставил мне выбора, — взвился отец. — Одно дело украсть четверик зерна во время уборки урожая, а другое — в начале весны, когда все голодают. Вот сядешь в мое кресло, станешь хозяином Трех Дубов, лучше станешь понимать, что я имею в виду.
— Переходи к делу. Что тебе не нравится в Кветцалли?
— Мне не нравится, что она нездешняя. Но это к делу не относится, — он снизил голос до шепота, чего обычно не делал, осенил себя знаком защитного рога. — Сегодня утром Мила видела ее. Как она зарезала этого проклятого черного петуха. Это было жутко.
— Зарезать петуха? Только потому, что он черный? — Володи громко расхохотался. — С каких пор тебя пугает суеверная болтовня баб? Что такого в том, чтобы отрубить петуху голову на рассвете?
— Если бы она так и сделала, то ничего такого. Но по рассказу Милы, она присела на корточки перед петухом и стала ждать, пока он не пришел к ней, потом вырвала сердце у него из груди и сожгла в маленькой медной жаровне за вашим домом. Мила сочла ее ведьмой и уже разнесла везде эту историю. Тяжело вам будет здесь обосноваться. Почему эта шл… твоя жена так поступает?
Володи не был уверен.
— Возможно, это для Пернатого змея…
— Змей с перьями? Это еще что такое?
— Ее девантар, — ему вспомнилось, как он лежал на алтаре, а из кровавого озера вылезло ужасное существо. — Я поговорю с ней. Пусть тщательно следит за тем, чтобы никто не видел ее ритуала, — внезапно Володи улыбнулся. Решение было гораздо проще. — Кроме того, у нас ведь был всего один черный петух. Так что больше такого не повторится.
— Великому медведю не нравится, когда в его лесах поклоняются каким-то змеям, — холодно заметил Илья. — Пусть твоя жена уразумеет это и… — На опушке леса показался отряд всадников. Отец выругался.
— Кто это такие? — Всадники направлялись прямо к хутору.
— Воины по поручению бессмертного Ивара, нашего возлюбленного правителя. И с ними Альба, сын подзаборной суки. Он советник сборщика податей нашего бессмертного. Он вносит предложения, что нужно, в какой форме собирать подати, насколько они должны быть высоки. Конечно, это лишь предложения. Он не крадет коров, не сует рук в сундуки. Это делают люди бессмертного Ивара. Они делают вид, что наш правитель собирает подати, которые мы должны платить Валесии после последнего поражения. Так соблюдается видимость.
А на самом деле все решения принимает Альба. И, несмотря на то, что он рядится в белые одежды, душа у него черная. Ему доставляет удовольствие мучить нас. Оба его сына погибли в боях за Друсну. Он не упускает ни единой возможности заставить нас расплачиваться за это. Я поговорю с ним. А ты держись от него подальше, Володи. Он мерзкий парень.
Володи даже не думал об этом.
— Есть куча людей, которые и про меня говорят, будто я — мерзкий парень. Встретиться с Альбой будет интересно.
— Говорить буду я! — решительно произнес Илья. — А ты будешь стоять рядом и держать рот на замке. Попытайся быть хоть немного похожим на своего брата, Бозидара.
«Я должен быть похожим на пускающего слюни старика», — подумал Володи и тут же устыдился. Бозидар ведь не виноват в том, что их старый отец все равно видит в нем любимчика.
Илья пошел к воротам палисада впереди него. Всадники уже въехали на территорию хутора до того, как он успел преградить им путь. Альбу сопровождали трое воинов, каждый из них вел в поводу вьючную лошадь.
«Мародеры», — была первая мысль Володи.
Таких людей он посылал, чтобы обеспечить своих людей провиантом во время налета на тайные кузни Лувии. В стене щитов они не постоят за соседа. Они хитры, сражаются только тогда, когда чувствуют себя сильнее или могут застать противника врасплох, а если натыкаются на серьезное сопротивление, очень быстро уходят. Эти трое были одеты в пластинчатые бронзовые доспехи. Ухаживали за доспехами плохо. Между отдельными бронзовыми пластинками виднелась патина и грязь. Пугать детей и стариков — самое то. На него они впечатления не произвели.
— Приветствую тебя, Илья, князь этой навозной кучи, — Альба приподнял руку для приветствия. Когда-то он был воином, в этом Володи был уверен. Старик, предводитель над сборщиками податей, хорошо держался в седле. На боку у него висел длинный меч. Володи показалось, что клинок железный.
— Я тоже приветствую тебя, князь ничего, — ответил его отец, и в этот миг Володи впервые после возвращения гордился стариком.
Оскорбление Альба принял с улыбкой.
— Хотя бы мне хватает мозгов не бросать вызов человеку, который будет определять размер подати бессмертному Ивару. Стоит ли гордый миг того, чтобы твои люди голодали следующей весной? — Он обвел жестом сжатые поля. — И это несмотря на то, что вы так старательно потрудились, собирая урожай?
Маленькая свита Ильи собралась перед воротами длинного дома. Они с недоверием и испугом следили за происходящим. Кветцалли тоже покинула свое место перед хижиной. Она подошла к Володи и схватила его за руку. Чувствовать ее прикосновение было приятно.
Володи попытался получить представление о душе человека, который пришел их грабить. У него были седые волосы до плеч, которые поддерживал серебряный обруч. Он был гладко выбрит, на узком лице выделялись светло-зеленые глаза. Над узкими губами, уголки которых указывали вниз, выступал слегка загнутый нос, словно он давным-давно разучился улыбаться от чистого сердца. Это было суровое лицо, и Володи решил, что раздражать этого человека неразумно. Альба только и ждал повода проявить жестокость.
Теперь он повернулся в седле и огляделся по сторонам.
— Ты погнал своих коров пастись в лесу, Илья. Думаешь, я не знаю твоих уловок? Это так утомительно — каждый день видеть, как маленькие князьки делают одно и то же и при этом считают себя умными. Думаешь, вы умные, Илья?
— Разве умно было бы отвечать на это? — ответил Илья со слащавостью, которой Володи от своего отца не ожидал.
Альба усмехнулся.
— Ты дашь мне десять коров и сотню ведер пшеницы. И немного своих сокровищ. Я вернусь еще раз, в канун зимнего солнцестояния, — валесиец развернул коня и поглядел на Кветцалли.
— А ты богаче, чем я думал, Илья. Такой бабы я еще никогда не видел. Это конкубина с Шелковой реки? Тебе следовало бы одевать ее получше, Илья. Так ведь ее прелесть не видна.
Володи потянул руку за плечо, но меча там не оказалось.
— Я все же побуду еще немного, Илья. Где же у князя навозной кучи стоит постель?
— Я не могу передать ее тебе, Альба. Она не моя. Это супруга путешественника.
Володи не поверил своим ушам. Это еще что такое? Илья бросил на него умоляющий взгляд, упрашивая молчать.
— Путешественника? — насмешливо повторил валесиец. — И где же этот добрый путешественник, который суется на столь отдаленные от важнейших дороги, которые ведут через проклятые леса? Опять уехал? Не рассказывай мне сказки, Илья. Я знаю, какие глупости одолевают стариков, я ведь сам такой. Взять себе в постель молодую бабу — в этом нет ничего необычного. Примечателен только твой выбор. Что это на ней такое? Золото? — Валесиец спешился.
— Прошу, заклинаю тебя, Альба. Путешественник отправился на охоту. Он может вернуться в любой момент. А он не тот человек, который стерпит, если кто-то обижает его жену.
Альба прищелкнул пальцами, и его эскорт тоже спешился. Один из воинов схватил Илью.
— А теперь слушай меня внимательно, старый хрыч. Во-первых, мирный договор, который ты заключил с бессмертным Иваром, предписывает вам делиться с нами своими сокровищами. Так что я могу взять здесь все, что пожелаю, — он поднял правую руку, на среднем пальце которой красовалось большое кольцо с печаткой. — Я ношу печать Ивара. Я уполномочен от его имени требовать дань, которая причитается моему народу. И эта баба будет частью этой дани. И во-вторых, драгоценный Илья, пожалуйста, не нужно считать меня глупцом. Нет никакого путешественника, потому что жена гостя вряд ли провела бы утро, ощипывая черного петуха. Думаешь, я не видел перьев на ее платье?
— Тебе не следует делать этого, — спокойно вмешался Володи. — Бери наших коров, наше зерно и уходи, или… — На Володи оказались направлены острия двух копий. — Или будешь кормить траву для наших коров и наше зерно — своим гниющим трупом под их корнями.
— Заколите его и…
Володи ринулся вперед. Левой рукой нанес валесийцу удар, одновременно выхватив его меч за рукоять. Когда Альба попятился назад, клинок вышел из ножен. Володи проткнул ближайшему копьеносцу внутреннюю сторону бедра, там, где находилась главная артерия. Одновременно он свободной рукой схватил Альбу и притянул его к себе.
Оба оставшихся в живых стражника отпрянули из страха ранить своего господина. Володи пошел за ними, подталкивая Альбу вперед, и вонзил одному из воинов железный меч в горло. Второй схватил своего коня за гриву и вскочил в седло.
Володи отпустил Альбу, обхватил рукоять меча обеими руками и изо всех сил рубанул оружием по морде коня. Он услышал, как захрустели кости и зубы; кровь потекла из ноздрей рыжего, который пронзительно заржал, встал на дыбы и сбросил всадника. Володи поставил ему ногу на грудь и вонзил меч в рот, когда тот принялся молить о пощаде. Клинок скользнул через затылок и вонзился глубоко в мягкую землю. Телохранитель еще дергался, когда Володи обернулся к Альбе.
— Я богатый человек, — принялся молить валесиец. — Оставь меня в живых, и все еще можно будет решить полюбовно. Я никогда больше не вернусь, не буду требовать с Ильи подати.
— Верно, — резко произнес Володи, схватил обеими руками голову валесийца и рывком развернул ее в сторону, так что у него сломался позвоночник.
Толпа, лишившись дара речи, стояла над убитыми. Вадим, колесничий его отца, схватил раненую лошадь за поводья и принялся успокаивать ее. Сражение продлилось не более двадцати вдохов.
— Да ты демон, — недоуменно произнес Илья. — Это не работа обычного человека. Что ты наделал? Нас всех повесят за это! Думаешь, Альба был один? В любой момент из леса может выйти целая колонна вьючных лошадей, сопровождаемая дюжиной воинов.
— Кветцалли, — спокойно произнес Володи. — Принеси мои доспехи и оружие. Собери пару одеял и что-нибудь поесть. Мы уходим в леса.
— И это все? — набросился на него отец.
Володи ударил старика, так что тот рухнул наземь с разбитой губой.
— Ты попытался уладить ссору, затеянную чужим воином с Альбой. Я был здесь лишь гостем и, убив этих людей, бежал в леса, — он оглядел собравшихся. — Всем понятно? Это не сын Ильи убивал здесь направо и налево, а какой-то заезжий наемник. Вы пытались предотвратить это. В самой лучшей лжи всегда содержится зернышко правды. Скажите, что он возжелал мою жену. Я уверен, что она не первая, кого он захотел. Люди из его свиты наверняка хорошо знают его. Они поверят.
Отец поднялся с земли.
— Наконец-то ты сражаешься за Друсну, — произнес он, сплевывая кровь. А потом обнял его. Впервые с тех пор, как сын вернулся домой.
