Глава 4
Лейтенант
В первый день после больницы происшествий не было. Николай усадил Андрея за отчеты. А в конце рабочего дня предупредил:
– Чуть не забыл. Завтра приходишь на службу в форме, при полном параде.
– Вроде праздников нет.
– Завтра узнаешь, – загадочно улыбнулся Николай.
Вечером Андрей форму погладил. Подумав немного, орден и медаль к кителю прицепил. Сказано же быть – при параде. Когда следующим днем в кабинете шинель снял, Николай из-за стола поднялся.
– Дай-ка на тебя посмотреть! О! Какие люди у нас служат, а я не знал. Фронтовые?
Николай наклонился, рассматривая награды.
– В разведке служил.
– Молоток! А чего раньше не надевал? Наградами гордиться надо.
– Ты же не говорил раньше в форме ходить, вот и не надевал.
– Идем к начальству. Оно ждать не любит. Нам назначено.
Кабинет у начальника районного отдела милиции просторный, он же служил для всяких совещаний личного состава, вмещая все двадцать три человека. И сейчас кабинет был полон, за исключением дежурного. Сотрудники в форме, у некоторых награды на груди, в основном у фронтовиков. В милиции награждали редко, больше посмертно за подвиг какой-нибудь.
Для уголовного розыска свободные стулья оставили. Начальник милиции демонстративно на часы посмотрел, но промолчал. Без пяти девять, оперативники не опоздали. Начальник, капитан Игнатьев, встал.
– Товарищи, сегодня мы собрались по важному поводу. За успешную ликвидацию изменника Родины, за ряд раскрытых сложных уголовных дел областное начальство награждает…
В кабинете тихо стало. Награждения были не часто.
– Старшего лейтенанта Феклистова Николая Ивановича именными часами!
Сотрудники зааплодировали. Николай вышел к столу, принял из рук начальника коробочку с часами.
– Служу трудовому народу!
– Младшему лейтенанту Фролову Андрею Михайловичу досрочно присваивается очередное звание – лейтенант.
Андрей тоже вышел к столу. Начальник вручил ему лейтенантские погоны и приказ областного руководства.
– Служу трудовому народу! – отчеканил Андрей.
На его награды косились. Орден Красной Звезды среди милиционеров редкостью большой был, их давали на фронте за боевые действия. Сотрудники не в курсе были, что новичок орденоносец, как тогда называли. Когда Андрей с Николаем в кабинет свой вернулись, начали заходить сослуживцы. Поздравляли, намекали – обмыть бы надо.
– После рабочего дня прошу пожаловать, – отвечал Николай.
Все разглядывали именные часы, читали гравировку на задней стенке «За отличную службу в рядах милиции Феклистову Н. И.».
Николай сразу часы на руку нацепил.
– А ты что стоишь? Надевай новые погоны – и в кадры, запись в личном деле сделать, в удостоверении. И вечером не забудь – награды обмывать.
– Готовиться надо. Водки купить, закуски.
– Шкаф открой, все готово уже.
В шкафу хранились бумаги, заглядывали туда редко. Открыл створку Андрей, а там ящик водки, консервы, хлеб.
– Когда ты успел?
– Вчера еще, после службы.
– Знал ведь и промолчал.
– Сюрприз! А сказал бы – неинтересно.
День тянулся медленно. В пять часов вечера стали подходить сослуживцы. Не все – у кого неотложные служебные дела, другим – как дежурному – от рабочего места отлучиться нельзя.
Получилось полтора десятка человек, последним – начальник райотдела. Сказал тост, поздравил отмеченных, выпил рюмку и, не закусывая, ушел.
Кто-то сказал:
– Не хочет с подчиненными выпить?
– Э, не понимаешь момента, – поднял палец Николай. – Игнатьев пришел, уважил, а если останется, это будет пьянка с подчиненными, стуканет кто областному начальству, выволочка будет, в личное дело запишут – поощрял в отделении моральное разложение коллектива. Правильно он сделал. Если будешь начальником, так же поступать будешь.
В основном поздравления достались Николаю. Андрей был не в обиде. Николай в райотделе служит давно, сотрудники его знают и уважают.
А кто для них Андрей? Новичок, да еще из Москвы. Фактор немаловажный. Если жил и работал в столице, а потом перебрался на периферию, стало быть, проштрафился или выжили, потому как стучал начальству на своих или сам от работы отлынивал. Чувствовал пока Андрей некоторую отстраненность, отчужденность старослужащих. И форсировать отношения нельзя, все произойдет само собой. Андрей проявить себя должен. И присвоение звания говорит сейчас не в его пользу. Месяц отработал на новом месте – и повышение звания. Это за какие-такие заслуги? Выскочек или имеющих «волосатую» руку в верхах недолюбливали. Впрочем, так на любом месте работы и в любом коллективе. Но уже и относились серьезно, Андрей в нескольких делах проявил себя неплохо. Мозги на месте, за спину Николая не прячется, не выпивоха или балабол.
Андрей выпил три рюмочки, рассказал пару анекдотов. Постепенно обстановка становилась непринужденной. Часа через два разошлись, довольные посиделкой.
Андрей себя пьяным после трех рюмок не чувствовал. Больше – хмельным от присвоения звания, что в коллектив новый начал вливаться. От отношений между сотрудниками много зависит. Была бы простая контора, а он счетоводом или снабженцем, – другое дело. В послевоенной милиции риск присутствовал всегда.
А если не уверен, сомневаешься в товарище – плохо дело. В разведке от таких избавлялись после первого же рейда. Струсит один – вся разведгруппа в немецком тылу поляжет бесславно.
Кончилась война, но Андрей продолжал жить теми же принципами. Оценивал человека по способности самопожертвования ради товарищей. Пошел бы он с ним в разведку, по ту сторону фронта, или нет. Вот с Николаем точно бы пошел, были они уже в перестрелке. Не прятался тогда начальник угро за машину, бандита убил, не помедлил, не побоялся.
И с постовым Комаровым из транспортной милиции тоже в разведку пошел бы.
Он постоял на крыльце. Надо бы к Марии сходить, предупредить, что выписался. А то нехорошо получится. Она придет навестить, а его в больнице нет. Получается – пренебрег, а это любому обидно. И идти к ней домой неприлично, запашок водочный от него. Мама в первую очередь учует, осудит. Но не выпивоха Андрей, звание обмывал. Получилось – как в армии, звездочки в стакан с водкой, выпить, губами поймать. Правда, не стакан наливали, это чересчур. Взвесил все за и против, пошел все-таки к дому Марии. Неспешно шел, чтобы спиртное выдохлось. Небольшой дом за высоким штакетником, виден свет в окнах. Постучал в калитку. Через минуту дверь открылась.
– Кто?
Только тут Андрей снова на часы посмотрел. Половина девятого, время для посещений еще не позднее.
– Мне бы Марию.
Девушка узнала по голосу Андрея, отперла калитку.
– Каким ветром тебя занесло?
– Выписан из больницы по выздоровлению вчера вечером. А сегодня в звании повысили. Прости, выпил немного. Неудобно – компания собралась.
– Хм, а я волнуюсь!
– Тогда я пошел. Давай завтра вечером встретимся?
Мария ответить не успела, на крыльцо вышла ее мама.
– Мария, ты чего гостя на улице держишь? Веди в дом.
Андрею бы не хотелось, чтобы мама в первый день знакомства подумала о нем нехорошо. Мамы сразу в любом ухажере дочери видят будущего зятя, оценивают. Не всегда первое впечатление верное. Андрей помнил, как его увидела Валя, когда он под бомжа и пьяницу маскировался. В грязном ватнике, небритый, со стойким запахом спиртного и лука. Отшатнулась тогда от него, наверное – не любила сильно, не попыталась поговорить после, разобраться.
– Пойдем? – спросила Мария.
– А запах? – прошептал Андрей.
– А ты стой подальше. Хоть познакомитесь.
Ох, не хотелось Андрею сейчас именно в дом идти. Но и ретироваться неприлично. Вошли. Мария первый раз видела его в форме – шинели, шапке, сапогах.
– Раздевайся.
Андрей шинель снял. Звякнули орден и медаль. Опять нехорошо – подумают, нацепил цацки себя красиво подать. А уже поздно. Мама Марии на пороге встала.
– Да вы герой, заслуженный человек!
– Ну что вы. Я сержантом с фронта пришел, а у других вся грудь в наградах.
– Да что же мы в дверях, проходите, садитесь. Чайку?
– Спасибо, я только что из-за стола.
– Не сочтите за любопытство, расскажите немного о себе.
– Легко. Фролов Андрей Михайлович, из Москвы. Три года на фронте, родители под бомбежкой погибли. Окончил школу милиции, сегодня получил повышение в звании. Служу в Балашихинском районном отделе милиции, в уголовном розыске. Вкратце все.
– Выпиваете часто?
Учуяла все-таки! В Андрея как бес вселился, понесло.
– Ну что вы! Совсем немного. Каждый вечер с устатку после службы по стакану водки. Иногда пивком заполирую. Водка без пива – деньги на ветер.
Ну вот чувствовал – чушь несет. А обидно стало, за запах, за подозрения необоснованные. Будь, что будет! Дочь с матерью рты в изумлении открыли. Мать пришла в себя первой.
– Да ведь врешь же, парень!
Андрею стыдно стало за свою нелепую выходку, да поздно. Слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Мать Марии продолжила:
– Моя дочь немного в людях разбирается, с выпивохой бы не дружила. Ершистый ты, как ее отец, пусть земля ему пухом.
– Простите, характер скверный.
Тяжело слова эти Андрею дались. Не последнюю роль в выходке выпивка сыграла.
– Наверное, опасная у вас работа? – поинтересовалась мама Марии.
– Пером в конторе скриплю, отчеты пишу.
– Ну вот опять! А ранили как же?
Андрей на Марию посмотрел. Разболтала?!
– Случайная перестрелка.
– Это не в поселке Автогенстроя?
Ничего в городе не скроешь, даже если захочешь!
– Там.
– Говорят – ужас, что было. А вас еле в больнице откачали.
– Я живучий.
– Счастлив ваш ангел.
– Наверное. Мне пора.
– Вы заходите к нам, все лучше, чем на улице мерзнуть.
Мама осмотрела внимательно награды Андрея, потом взглянула на правую сторону груди.
– А что это за полоски?
– За ранение на фронте.
– В милиции за ранения нашивки не дают?
– У нас не фронт, кончилась война, желаю здравствовать.
Уже за калитку вышел и понял, что имени и отчества мамы Марии не помнит. Или не называлась она? Не понравился, наверное, он маме, не глянулся. Форма и награды любому мужчине к лицу, но запах! А еще понесло его не вовремя, что стоило отшутиться? Нет же, как «тигр» напропалую попер! Балбес! Утром умылся в общем умывальнике на двадцать комнат, оделся в гражданское. Вроде не хватает чего-то. Удостоверение при себе, а… точно! Пистолет Феклистов не вернул. А он в любой момент понадобиться может.
Достал наградной «ТТ», сунул в карман. Что «кольт» казенный, что «ТТ» – оружие хорошее, надежное, но страдают одним общим недостатком – нет самовзвода. Драгоценные мгновения из-за этого он в схватке с Гуриным потерял, а мог бы и жизнь. Решил – сдаст «кольт». А вместо него лучше «наган» офицерский или «вальтер» трофейный. Хотя это сомнительно. «Кольт» по ленд-лизу получен, а «вальтер» – трофей, немецкое оружие в государственные службы не брали, хотя на складах оно хранилось.
Поздоровавшись, Андрей попросил Феклистова вернуть пистолет.
– Вспомнил наконец. А я все думаю – когда же? Держи. Ох, и тяжел он у тебя.
– Поменять хочу.
– Давно пора.
В оружейке у дежурного Андрей сразу спросил:
– «Вальтер» есть?
– Не табельное оружие, нет.
– Тогда «наган» дай, офицерский, чтобы с самовзводом.
– Знаешь, не один ты «кольт» брал, все возвращали. Списать бы его, так ведь почти новый. Вот этот посмотри.
И дежурный протянул потертый «наган» еще тысяча девятьсот двенадцатого года выпуска, императорского Тульского оружейного завода. Андрей возмутился:
– Ты бы мне еще мушкет дал времен Петра Первого.
– Все так думают. А я в тире из него стрелял, он фору даст револьверам военного выпуска, бери, не пожалеешь.
– Патронов отсыпь, уговорил.
Что у револьвера плохо – неудобен он для скрытного ношения, барабан выпирает, кроме того, спица курка за одежду цепляется, рвет.
А деваться некуда. В сейфе только «ТТ» и «наганы».
Когда в кабинет вернулся, Феклистов усмехнулся:
– Хвастай.
Андрей выложил на стол револьвер и наградной «ТТ».
– Два ствола взял? – удивился Николай.
– Один наградной, не беру его на службу. Сегодня прихватил, потому что без оружия – как голый.
Феклистов «ТТ» взял, прочитал дарственную надпись: «Сержанту Фролову А. М. за успехи в борьбе с бандитизмом».
– За Федьку-Одноглазого?
– Не только.
– Везунчик ты.
– А у тебя часы именные.
– Ты знаешь, помоложе был, мечтал о наградном оружии. Увидел твой пистолет, вспомнилось.
Пока разговаривали, Андрей снарядил барабан револьвера патронами. Не быстрая процедура, а если учесть, что сначала стреляные гильзы удалить по одной надо, так и вовсе мешкотное. Всем револьвер неплох, точен, надежен, выстрел не такой громкий, как у «ТТ», но перезаряжание…
– Ладно, давай о деле. Я тебе говорил, кражи квартирные пошли чередой, похоже – не местные, мы бы уже знали. Залетные из соседних городов или столицы. Но вот что настораживает. Не квартиры работяг берут, а людей богатых, у кого ценности есть.
– Наводчик в городе есть, и с ворами связь держит.
– В самую точку! Сам так думаю.
– Какая-нибудь связь между пострадавшими есть? Скажем, работают вместе или пьянствуют?
– Не заметил. Пострадавшие – те еще жуки. Один на продуктовой базе завскладом, другой – директор рынка. А еще один, не поверишь, директор кладбища. У всех украли приличные суммы в деньгах и драгоценностях – кольца, броши, браслеты.
– Это при их-то зарплатах?
– Наверняка воруют. Взятки берут. Но не схвачен – не вор. Они сейчас потерпевшие. И как трудящиеся граждане имеют право на защиту закона.
– Можно дела посмотреть? Каким способом в дом или квартиру забрались, список украденного.
Николай ответил с ходу:
– Отмычки, нигде взлома нет. Работали быстро. У Юрченко мать престарелая на десять минут из дома в аптеку отлучилась. Вернулась, а квартиру уже обокрали.
– Шустро.
– Наши граждане деньги и ценности в одних и тех же местах хранят, большого ума найти не надо.
– Если в квартиру этого Юрченко забрались, когда старушка вышла, стало быть, наблюдали.
– Опять в точку! Не один человек это, банда, шайка.
– Один наводчик, один наблюдатель, один на шухере стоит, один или двое квартиру обворовывают. Это уже четверо или пятеро.
– Сбытчика краденого забыл – это шесть. Целый преступный синдикат получается.
Николай достал из сейфа шесть уголовных дел.
– В одно дело объединять надо, уж больно почерк похож. Читай.
Андрей погрузился в чтение. Фотографии вскрытых замков посмотрел, сделанные экспертом. Списки украденного, составленные со слов заявителей.
– Откуда у них столько золота? – удивился Андрей.
– Один, что с продуктового склада, во время войны продукты со склада тырил, на золото менял. Тогда две банки тушенки за обручальное золотое кольцо шли. Сам не видел, но слухи ходят.
– Что же его не призвали?
– По документам – инвалид, имеет белый билет, вроде с сердцем у него что-то. Видел я его – здоровее нас с тобой.
– Кому война – кому мать родна.
– Это про него.
– На фронте иной раз горячей пищи дня по три не видели, сухарь черный за благо считали. А этот гад в тылу рожу наедал.
– Ага, скажи это прокурору. Да ты читай. Вдруг в голову что умное придет?
Андрей взялся за уголовные дела. Квартирные кражи – довольно трудно раскрываемый вид преступлений, особенно если действовали гастролеры. Две-три кражи в одном городе, переезжают в другой.
А нынешний случай другой. Шесть краж для небольшого города – это уже много. И не факт, что все пострадавшие заявили о кражах. Потому что суммы украденного велики, не соответствуют зарплатам. Милиция может заинтересоваться самим пострадавшим – откуда такие деньжищи? Объяснитесь-ка, гражданин.
До вечера Андрей сидел над делами. Кое-что общее было – кражи только у граждан, а не в организациях, только днем, как будто на работу ходили. Оно понятно: хозяин квартиры на службу, а воры только этого ждут.
И еще особенность – брали только деньги и ценности. Единичные кражи в Балашихе и раньше случались, и выносили все, что могло поместиться в мешок, чемодан. Забирали пальто, шубы, обувь, даже радиоприемники. А они ламповые, громоздкие и тяжелые.
Эти же воры брали то, что легко уместится в карманах, не требует машины для перевозки краденого и сбыть легко. Золотые изделия, да еще проданные сбытчикам по заниженной стоимости, всегда быстро находили покупателей. Но машина, пусть легковая, даже мотоцикл, у шайки быть должна. Иначе откуда такая мобильность? Андрей для себя план действий набросал. Для начала надо обзвонить отделения милиции других районов, нет ли у них таких краж. Еще со списками украденного объехать ломбарды в Москве. Вдруг всплывет краденая вещь?
Зашел Николай.
– Посмотрел свежим взглядом?
Андрей рассказал о предположениях.
– Согласен. Завтра с утра за телефон и обзванивай соседние районы. Если кражи есть, надо будет выезжать, с делами знакомиться.
– И еще – почти нет свидетельских показаний. Все равно кто-то видел чужих у дома или в подъезде.
– Знаю, мое упущение. Но ты в больнице, Тарасов в отпуске был, сейчас на курсах. Людей нет. А свидетелей искать – дело долгое. Сам знаешь, с каждым жильцом поговорить надо. Займись.
Андрей понял, предстоит сизифов труд. Вечером к Марии зашел, предложил погулять.
– С удовольствием.
Прошлись по городу. Когда мимо общежития милицейского проходили, Андрей рукой показал:
– Я здесь обитаю, вон мое окно.
Подмерзли за три часа, Андрей Марию к дому проводил. Холодно, темно, добрые люди по домам сидят, да и завтра на работу Андрею, а Марии на утреннюю электричку. Поцеловать Марию на прощание Андрей хотел, да засомневался, не примет ли она за наглость?
Утром за телефон, пять районных отделений обзвонил. Похожая кража была только в одном, да и то только по почерку квартирного вора, действовал отмычкой. Андрей решил поговорить с соседями пострадавших. В первую очередь его интересовали последние кражи, когда могли запомнить детали – лица, одежду. Последняя кража у Юрченко была, туда и направился.
Старушку – мать Юрченко – Николай уже допрашивал, и повторяться не стоило. Жил потерпевший в четырехэтажном, красного кирпича доме довоенной постройки. Андрей начал обход квартир, в первую очередь тех, окна которых выходили на выходы из подъездов. Если за домом наблюдали, то только с этой стороны. С тыльной какой смысл? Наблюдали не минуты, часы. И наблюдателя просто обязаны были увидеть. Полдня убил на опрос. Именно убил, поскольку никто не видел посторонних.
– Попытайтесь вспомнить, может быть, машина долго с утра стояла или человек на лавке сидел.
– Мамочка с коляской была.
– Вы ее раньше видели?
– Не припоминаю.
– Описать сможете?
– Так уже неделя прошла. Мамочка как мамочка, и коляска обычная.
Человеческая психология устроена своеобразно. Вещи и события обыденные внимания не привлекают, не запоминаются. Пройдет мимо вас в подъезд дома сантехник или врач со «Скорой», принадлежность которых ясна и понятна, вы о них не вспомните, а вот пьяный и матерящийся бомж или ярко накрашенная девица запомнятся. Может быть, мамочка с коляской ни при чем, но Андрей запомнил высказывание соседки, потому как небольшая странность была.
На улице уже прохладно и долго на лавке не усидишь, обычно мамы с колясками прогуливаются, а эта три часа сидела. В оставшихся квартирах, уже заканчивая опрос, целенаправленно спрашивал о мамочке с коляской, получая утвердительный ответ.
– А после двенадцатого числа она появлялась?
Двенадцатого октября произошла кража. А после кражи ни маму, ни коляску никто не видел. Андрей почувствовал себя гончей, взявшей след зайца. Отправился на обед. Работа работой, но и обедать надо, доктор в больнице говорил про усиленное питание. А как усиленно питаться, когда денег кот наплакал и тают быстро, как мартовский снег?
Первое блюдо не брал, зато к картофельному пюре две котлеты, рассудив, что мясо сытнее. Горячий чай пил медленно, вспоминая детали разговоров с соседями потерпевшего.
Одна наблюдательная сказала:
– Думаю, не мамочка она.
– Почему?
– За все время, что сидела, ни разу коляску не покачала, соску не дала. Нянька она, и детей не любит.
Андрей не женат был, своей семьи и детей не имел. Как с маленькими детьми обращаться, не знал. Для него такие детали – откровение. Не поленился, после обеда в поликлинику пошел, к педиатру.
– Доктор, пять минут займу, вижу, очередь у вас. Скажите, в коляске какого возраста дети спят долго?
– Как долго?
– Три часа.
– Месяцев до шести.
– По такой погоде как часто поить, кормить их надо, пеленки менять.
– У вас детей еще нет? – улыбнулся доктор.
– Не успел жениться.
– По такой погоде, как сейчас, пеленки каждые два часа менять надо. А соску с водой – по требованию.
– Это как?
– Когда плакать будет. Сказать младенец не может ничего, мал. Вот маме сигнал плачем подает. Если пить или кушать хочет, если сырой.
– Спасибо.
– Могли бы у любой рожавшей женщины спросить.
Мог, конечно, но ему надо было услышать специалиста. Итак – няня. Или бесчувственная мамочка, которая за три часа пеленки не меняла. Да и не будет менять на улице, не лето.
Заявился в райотдел, сразу к Феклистову, выложил то, что нарыл.
– Подожди. Кто-то на предыдущих кражах тоже о женщине с коляской упоминал. Дай-ка мне дело Самарина.
– Это директор кладбища?
– Он самый.
Николай полистал дело, нашел нужную страницу.
– Вот! Женщина с коляской! И то один свидетель упомянул.
– У меня тоже. А кто свидетель и номер квартиры? Я схожу.
Записал данные на бумаге.
– На другие адреса сходи, по мамочке и коляске целенаправленно работай.
– Ученого учить – только портить, – пробурчал Андрей.
Начал обход дома. Важными свидетелями могли быть старушки. Летом на лавочках сидели, в холода у окна. Все видели, зачастую слышали. Одно плохо – со зрением беда. Не всегда лица различали, могли ошибаться.
Когда Андрей опросил одну, спросил про маму с коляской.
– Была, но не из нашего дома. Своих-то я всех знаю.
– А из какого?
– Не было ее раньше.
– Может быть, квартирантка или в гости к кому приехала?
– Не знаю, милок.
– А выглядела она как? Ну – старая, молодая, во что одета?
– Не, не старая. Ходит легко, только безалаберная. Вот же молодежь пошла, не то что мы. Вот, помню…
– Погодите, – прервал Андрей старушку.
Вспоминать они могут часами, если не остановить, не направить в нужное русло.
– Почему безалаберная?
– Заботливая мать коляску через бордюр аккуратно спускает, чтобы ребенок не проснулся. А эта не придержала, коляска колесами так и состучала.
– И ребенок проснулся, заплакал?
– Не слышала, наверное – спал крепко.
– А куда она ушла, к каким домам?
По соседству стояли еще два трехэтажных дома.
– Не видела, врать не буду.
О женщине с коляской при наводящих вопросах вспомнили еще двое. Андрей, как мог, выпытывал детали. Во сколько появилась и когда ушла, цвет пальто, что на голове было – платок или шапочка. Как клещ вцепился в свидетеля. Постепенно убеждался, что на правильном пути. Женщина эта – наблюдатель, а воры недалеко прячутся, в пределах видимости. В нужный момент она сигнал подает, и еще сомнение зародилось – а был ли ребенок в коляске? Ни один из свидетелей не мог вспомнить, что видел, как она соску или бутылочку давала, не слышали плач ребенка. Крепла уверенность, что коляска для отвода глаз. Если бы женщина в течение нескольких часов без дела болталась, то обратила на себя внимание. А кто заподозрит женщину с коляской? Все мамы выгуливают малышей, обычное дело. Хитры преступники, психологию людскую знают, умело пользуются. Андрей обходил и соседние дома, интересовался женщиной с коляской, автомобилями, стоявшими долго. Где-то же должны были находиться воры или вор, если он действовал в одиночку? Но про транспорт все молчали. А машина быть должна, вполне могло статься, что женщина с коляской после кражи на ней уезжала. Устал к вечеру сильно. На часах – девять часов. Ни в райотдел не пошел, ни к Марии. Весь день на ногах, уже и язык устал. Не поужинав, едва раздевшись в комнате общежития, улегся спать. Вздохнул. На фронте по двое суток не спать приходилось, под дождем, под обстрелом, и не уставал так. Ранение сказывалось или возраст? Хихикнул, вспомнив о возрасте. Рано он в старики себя записал.
Утром Феклистову все выложил. Внимательно выслушав, тот сказал:
– Как версия про наводчицу, принимается. А как на воров выйти?
– Думал об этом. Смотри, между кражами три-четыре дня проходит. Юрченко, последнего из потерпевших, обокрали двенадцатого. Сегодня семнадцатое, пять дней прошло.
– Ты что хочешь сказать? В другой город перебрались?
– Не исключаю. И как вариант – шайка разрабатывает новую жертву.
– Типун тебе на язык!
– Николай, ты же из местных. Припомни всех богатеев.
– Ты скажешь тоже. Одни на виду, себя показать, достаток свой выпячивать любят. А другие втихомолку ценности в кубышку складывают. Как узнать про таких?
– Назови, кого знаешь, я запишу.
– Ты к чему клонишь?
– Ты назови, я после объясню.
– Валяй! Итак – председатель заготовительной конторы Шнейдерман. Второй – мастер цеха меховой фабрики Ильясов.
Феклистов замолчал.
– Пожалуй, и все. Остальных ты знаешь, их уже обокрали. Но я предупреждал – могут быть подпольные Корейко.
– Если не знаешь, воры тоже могут не знать. Остаются эти двое. В ближайшие дни кого-то из этих двоих обкрадут.
– Хм.
Николай закурил, задумался.
– А похоже на то. Что предполагаешь?
– Ты их адреса знаешь?
– Приблизительно. А паспортный стол на что?
Николай снял трубку телефона, позвонил в паспортный стол, назвал фамилии.
– Да, как данные будут, позвони в угро, я у себя.
Ждать пришлось буквально пять минут, когда зазвонил телефон.
– Феклистов у аппарата. Да, записываю. Ну, спасибо, выручил.
Андрей подошел к столу начальника, заглянул через плечо. Частные дома, в которых наверняка собаки есть. Интересно, если воры задумали туда проникнуть, как они думают справиться с церберами? Стрелять? Много шума, привлекут внимание соседей. Отравят куском мяса с ядом?
Ладно, это головная боль самих воров, зачем забивать себе голову? Адреса были в двух кварталах друг от друга, но на разных улицах.
– Что скажешь? – поднял голову Николай.
– Придумка есть. Можно начать с ломбардов в Москве, но их там много, не понаслышке знаю. Времени убьем много, а может статься – впустую.
– Не тяни кота за хвост.
– Засаду устроить.
– Эка хватил! Где людей столько взять? Воры могут прийти завтра, а могут через неделю. По двум адресам каждый день как минимум двоих держать надо.
– Другой вариант. Могу сам приглядывать. Ты знаешь, сначала перед кражей появляется наблюдатель.
– Ну да, женщина с коляской.
– Где она, там в этот день кража. Как замечу – под наблюдение возьму.
– Их несколько человек может быть, да при машине. А ты один, телефона-автомата в том районе нет, помощи попросить не сможешь. И кто сказал, что у них стволов не будет? Тебе больницы мало? Я тебя в морге опознавать не хочу.
– Сам не хочу. Ты пойми, это самый быстрый способ всю шайку разом накрыть. И наводчицу, и воров. И через них, не исключаю, на скупщика краденого или сбытчика. С тебя же за раскрываемость спросят.
– Верно говоришь, только тобой рисковать не хочу.
Николай надолго задумался.
– И других подходов нет. Никаких следов не оставляют, в перчатках работают. Ладно, будь как будет. Тяжело на душе. Я в кабинете, а ты шкурой своей рисковать будешь. Вроде я за спиной твоей прячусь.
– А на фронте? Командир разведвзвода бойцов за линию фронта посылал, можно сказать, в пасть противнику. И заметь – не все группы из рейдов возвращались. До сих пор неизвестно, где погибли парни, при каких обстоятельствах, где их косточки? Но есть такое слово – надо. Думаешь, наш лейтенант не знал, что людей своих может больше не увидеть?
– Ты сказал тоже! Война была, только закончилась она, тебе повезло, что жив остался. Не стоит искушать судьбу.
– Я настаиваю.
– Черт с тобой. Пострелять захотелось? Стрелок!
– Полегче на поворотах. Я хоть одного невиновного застрелил? А другие давно сами напрашивались. Мрази меньше, воздух чище.
– У чекиста должны быть чистые руки, горячее сердце и холодный ум.
– Знаю, Дзержинский сказал, только я не чекист. Вспомнил! В больницу ко мне лейтенант из МГБ приходил, тонко намекал о переходе в госбезопасность. Вроде министерство одно, нам такие люди нужны.
– А ты? – застыл Николай.
– А на фиг мне туда? Сказал – ранен я, слаб, надо сначала выздороветь, подумаю, шаг серьезный.
– Молоток! Больше не появлялся?
– Пока нет.
– Стой на своем. Сейчас не тридцать седьмой, Ежова осудили.
– Так я пошел?
– Пистолет наградной возьми и табельный револьвер. Случись стрельба, пригодятся оба ствола. И еще. Я периодически на мотоцикле через перекресток проезжать буду. В случае появления наблюдателя знак дай.
– Какой?
– Шапку сними и надень, волосы поправь. И знай, как только выстрел услышу, в пять секунд домчусь.
– Понял.
– Отсыпайся, отдыхай.
Андрей вышел. Николай выматерился:
– Гребаная жизнь! Парень через фронт прошел, а я согласился на риск. Чтоб они все пропали.
Под всеми он подразумевал бандитов, воров, насильников, весь уголовный мир. Из-за них добропорядочные граждане гибнут и вот такие, как Андрей.
А опер направился не в общежитие, а к Марии. Она только что вернулась из Москвы домой. Лицо от мороза, от молодости и здоровья румяное. Веселая, зубки жемчужные через приоткрытые губки видны.
– Андрей, рада тебя видеть.
– Взаимно.
– Фу, какие вы, мужчины. Взаимно. Как-то сухо, по-канцелярски.
У Марии было хорошее настроение, игривое даже.
– Зачет хорошо сдала?
– Не хорошо, а отлично. История Средних веков, Иван Грозный.
– У, когда это было! Глубокой старины преданье.
– Ты историю своего рода знаешь?
– Отца и мать – да.
– А дедушку, бабушку?
– В свое время родители не говорили, а я и не интересовался особо.
– Иван, не помнящий родства! Вот ты кто! Это же предки твои, а ты потомок их, кровь от крови, плоть от плоти. Тебе не стыдно?
– Воспитываешь? У тетки спрошу, как в Москве буду.
– Чай будешь пить? А то я проголодалась.
– Буду.
Чай пили втроем, с мамой Марии. Не спеша, с сахаром-рафинадом вприкуску, да с бубликами. И так уютно и тепло в доме, что уходить не хотелось, а надо.
– Спасибо за угощение, пойду я. Завтра трудный день.
Мария встревожилась:
– Опять бандитов ловить?
– Ловят рыбу в пруду, бандитов задерживают или отстреливают, как бешеных собак. Но беготни много предстоит, ничего опасного.
Они уже несколько дней как перешли на «ты», все же молодые оба, Андрей постарше немного. Как-то неудобно получилось, думал Андрей по пути в общежитие. Уже второй раз в гостях у Марии дома, а ничего не принес. Ни цветов, ни конфет, с пустыми руками на дармовщинку. Правда, с цветами поздней осенью, когда уже морозы, в Балашихе проблема. Бывают на рынке к Международному женскому дню, к началу учебного года. Считалось – пережиток капиталистического прошлого. А женщины красивое любят вне зависимости от государственного строя. Конечно, по пути был магазин, купить конфеты можно.
Однако не сразу дошло, только перед домом Марии. К тому же было еще обстоятельство. После покупки куртки денег и так остро не хватало, а занимать он не любил. Как-то унизительно просить. До зарплаты семнадцать рублей осталось, а килограмм сахара пятнадцать. И зарплата не скоро, поневоле экономить будешь.
В общежитии прохладно. Батарею потрогал – едва теплая. Забрался под тонкое одеяло, угрелся и уснул. Утром не торопился. Люди на работу к девяти утра идут, из дома раньше половины девятого не выходят. Город не велик, от окраины до окраины за полчаса быстрым шагом пройти можно. Так что наблюдатель, если и появится, не раньше девяти. Укорил себя. Вместо Марии вчера вечером надо было по адресам пройти, присмотреться, укромные места найти. Оделся, посмотрел в зеркало. Натянул поглубже шапку, чтобы короткой уставной стрижки видно не было. Потом слегка набекрень ее сдвинул, чтобы не так строго смотрелось. А еще револьвер барабаном выпирал из кармана. Сунул «наган» в карман брюк. Сверху он полой куртки прикрыт, уже не видно. А в карман куртки наградной «ТТ» положил.
О, теперь в самый раз. Улицы Балашихи Андрей уже изучил. Не все, но ориентировался хорошо, за исключением совсем уж маленьких проулков. Добрался до первого адреса. Улица широкая, мощенная укатанным гравием. Голые деревья стоят. Ни лавочек, ни беседок. Укрыться, посидеть абсолютно негде. И не столько Андрею, сколько наблюдателю. Сомневался он, что мамаша коляску будет взад-вперед непрерывно катать. Оттуда отправился к дому Шнейдермана. Сразу понял, если кража будет, то именно здесь. Поперек улицы в ее середине ручей протекал, через него мост переброшен, дом Шнейдермана крайний по нечетной стороне у ручья. Забор с двух сторон, со стороны улицы и со стороны ручья. От забора до ручья метров семь, лавка стоит и вкопанный деревянный стол. Видимо, в хорошую погоду собирался здесь народ. В шашки-шахматы сыграть, в дурака переброситься, просто позубоскалить.
Немного подальше по улице, с четной стороны, прогал, пустой участок. Заметно было – стоял когда-то дом, фундамент сохранился. Но ни дома, ни построек, только фруктовые деревья в два рядка. Место для наблюдателя есть, тем более когда он дальше прошел, небольшой продуктовый магазин обнаружил. Товары немудрящие – соль, сахар, спички, хлеб, подсолнечное масло, консервы рыбные. Но посетители за товаром подходят регулярно. Наблюдатель вполне мог бы сделать вид, что за покупками идет, не вызвав ни у кого подозрений. Здесь он решил остаться. Несколько раз от мостика до магазина прошел.
Потом все же не выдержал и к дому Ильясова направился, проверить. Улица пустынная, даже прохожих нет. На обратном пути, на перекрестке Николая увидел, тот на мотоцикле проехал неспешно. Андрей и Николай головы друг к другу не повернули, вроде как не знакомы.
Андрей свернул на нужную улицу. И сразу неожиданность. Впереди, метрах в ста, женщина идет, коляску перед собой толкает. Андрей приметы, что свидетели давали, запомнил твердо. И ни одна из них не сходилась. Ошибка? Или женщина переоделась? Он замедлил ход. Женщина шла уверенно, видимо, была здесь раньше. Если бы не была, смотрела на номера домов, разыскивая нужный. Но за мостиком свернула вправо, уселась на лавку передохнуть. А потом достала из кармана пальто пачку папирос, закурила. Во время войны многие женщины переняли мужские привычки – курить научились, водку пить, даже материться. Жизнь тяжелая была, без отпусков и праздничных дней. Кроме того, женщины замещали ушедших на фронт мужчин, стояли у токарных станков, были сварщицами и трактористками, валили лес, собирали на заводах оружие. Андрей их не осуждал. Руководствовался библейским – не суди, да не судим будешь. А тетка по-другому высказывалась: «Кто без греха, пусть первым бросит в меня камень». Но война закончилась, женщины уступили места мужчинам, мода на табак постепенно сходила на нет. Да и кто из кормящих матерей курить будет, вредить малышу? Фактик, к делу отношения не имеющий, но неприятно задевающий.
К дому Шнейдермана подъехал грузовик. Хозяин дома вышел с важным видом, как будто ему лимузин подали. А как же? Начальник, не пешком ходит, как простой смертный. Грузовик развернулся и уехал, оставив после себя стойкий запах бензина.
Эх, надо было через паспортный стол узнать, сколько человек проживает в доме. Остался ли еще кто-нибудь? Через несколько минут из дома вышла женщина. Одета хорошо – габардиновое пальто, шляпка. Когда она скрылась за углом, мамаша наклонилась, подобрала с земли камень, перебросила через забор, на участок Шнейдермана. Раздался лай собаки, громыхание цепи. Судя по мощному голосу, собака должна быть большой, не мопс какой-нибудь. Простая и эффективная проверка. Андрей прижался к забору, встал за дерево. Листвы нет, укрытие неважное, но другого нет. Откуда женщина достала кусок мяса, Андрей не заметил. Мамаша встала, оставив коляску, подошла к воротам дома.
Собак для охраны держали на цепи, но на такой длине, чтобы до калитки достал, не пустил во двор чужого. Женщина перебросила через забор мясо. После войны не каждая семья могла себе позволить мясо есть, покупали дешевую рыбу, ливерную колбасу. И пес не удержался, слопал. Не съесть такой лакомый кусок было выше собачьих сил. Женщина вернулась на лавку, посмотрела на часы. Вполне объяснимо. Яд или снотворное должно подействовать через определенное количество времени. И скорее всего – быстро. Нет у воровской шайки временных резервов. По разумению Андрея, шайка должна была прибыть с минуты на минуту. Иначе вернувшаяся хозяйка, а попозже и хозяин увидят мертвого пса и насторожатся, если башка соображает. А Шнейдерман не глуп, иначе на своем посту не наворовал бы. В то, что председатель заготконторы живет не только на зарплату, Андрей не сомневался, верил Николаю. Тот зря не скажет.
Но дальше стали происходить события невероятные. Женщина выждала полчаса, взяла коляску, подкатила ее к калитке. Посмотрела по сторонам – нет ли прохожих? Толкнула калитку, вкатила во двор коляску и зашла сама. Калитка закрылась. Е-мое! Что же делать? Кидаться за ней? А вдруг шайка на машине подъедет? Работают они быстро, десяток минут, и дело сделано. Хоть бы Николай показался на своем драндулете. Но Андрей был один, посоветоваться не с кем.
Не скрываясь, он перебежал к дому Шнейдермана, но не к воротам, а к боковому забору. Для бывшего разведчика перемахнуть его – пара пустяков. Ступая неслышно, прошел вдоль стены дома, выглянул из-за угла. Женщина держала в руках связку отмычек. Она была увлечена и не видела Андрея.
Взять ее сейчас? На суде не будет вещественных доказательств кражи. Придумает какую-нибудь сказку. Учитывая несовершеннолетнего ребенка, хорошие характеристики, отсутствие судимости, если это так, получит мизерный срок, если вообще получит. Сердце требовало – хватай, а разум – погоди, пусть соберет деньги, ценности, тогда смело можно брать на выходе из дома с поличным. Перевесил разум, а в конечном итоге – закон. Если он будет закон нарушать, даже с благими намерениями, чем он лучше преступника? Женщина удивительно легко вскрыла замки, толкнула дверь и исчезла в доме. Андрей обернулся. Пес – огромная кавказская овчарка, лежал бездыханным. Эх, собакин, дурачок! Боком тебе бесплатное угощение вышло! Со стороны входной двери окон не было, стена глухая. Андрей прокрался к коляске. Как толкнул кто-то под руку. Приоткрыл одеяльце, прикрывавшее голову младенца, и застыл в шоке. Не младенец лежал в коляске, а большая кукла. Так вот почему женщина не кормила, не поила младенца, не было его в коляске. Обманка, мистификация! А как ловко придумано! Хитрости и изворотливости преступного мира можно только позавидовать.
Между тем минута шла за минутой, и никакой машины, шайки воров не было. Андрей понял, что женщина работает в одиночку. Но «домушник», как называли квартирных воров, удел мужчин. Женщины-карманницы встречались, а среди цыганок так и часто. Все-таки действовать виртуозно и быстро отмычками – мужских рук дело. Андрей быстро ощупал коляску изнутри, заглянул под подушку. Ба! Да там граната «Ф-1», мощная, оборонительная, небольшая, потому как рукоятки нет.
А баба не так проста! Женщиной ее назвать уже язык не поворачивался. И ждать любых сюрпризов от нее можно. Гранату Андрей в карман положил. Если баба до коляски невзначай доберется, быть беде. Он встал рядом с дверью. Еще несколько минут напряженного ожидания, раздались тихие шаги, и через порог ступила воровка. Боковым зрением уловила слева силуэт. Дернулась вперед. Андрей резко выбросил руку вперед, схватил ее за волосы. Для женщины – самое уязвимое место. Не бить же ее, как мужика, – жестко, больно. И оружие против женщины или ребенка закон запрещает применять. Схватил за волосы, рванул на себя, ожидая, что женщина в его сторону упадет. А в руке – вся прическа. Парик! Женщина сделала прыжок с крыльца. Андрей увидел бритую голову. Твою мать! Как же он раньше не догадался?! Это настоящий мужик, только в женском обличье. Пальто, туфли на низком каблуке, парик. Всех обманул, даже Андрея провел. Тощеватый мужик, подвижный, под женщину косил очень похоже. Вор рванулся к коляске, руку внутрь запустил. Андрей из кармана «ТТ» выхватил.
– Стоять! Милиция!
И сразу предупредительный выстрел вверх.
Залаяли собаки в соседних домах. Вор рванулся к калитке, рукой в карман полез. А руки-то в перчатках. Прохладно, кто в такую погоду перчаткам удивится?
– Стой, стрелять буду! – закричал Андрей.
И еще раз выстрелил вверх. Вор резко обернулся, взмахнул рукой. Что-то сверкнуло, Андрей настороже был, нагнулся. В распахнутую настежь дверь воткнулся нож. Вот теперь можно вести огонь на поражение, только не в кого. Вор уже выбежал на улицу. Андрей за ним. А вор женские туфли сбросил и босиком улепетывает, да быстро, почти мостика достиг. Андрей пистолет вскинул. Незадача! К мостику с другой стороны старик с внуком идет. Случись промах, пуля в них угодит. Андрей пистолет опустил, кинулся догонять. От необычной картины старик на месте застыл, держа внука лет пяти за руку. Женщина, а вернее – вор, мимо промчалась. Со стороны выглядело дико. Женщина босиком мчится, за ней мужик с пистолетом в руке. Семейные разборки?
Из-за угла вывернул мотоцикл. Феклистов собственной персоной! Быстро мчался, мотоцикл на неровной дороге подбрасывало.
Андрей выстрелил вверх, привлекая внимание. Николай сразу обстановку просек, опытный опер. И бегущую женщину, и догоняющего ее Андрея. Резко затормозил, мотоцикл занесло, поставило боком. Николай, как лихой кавалерист, соскочил с железного коня, выхватил револьвер, наставил на женщину.
– Стоять, сука!
Вору деваться некуда. Впереди Николай, сзади Андрей. Остановился, руки поднял.
– Мужик? – удивился Николай, разглядев лицо, бритую голову.
– Мужик, – подтвердил подбежавший Андрей.
Обыскал лже-женщину. Оружие не обнаружил.
– Шайка где? – спросил Николай.
– Она за всех. Вернее – он. Дверь отмычкой отпер, я на выходе взять попытался.
– А ребенок?
– Кукла в коляске, нет и не было ребенка. Сплошной обман.
– Поворачивайся, иди к дому. Дернешься, башку прострелю, – пригрозил Николай.
Услышав стрельбу, он сразу рванул к дому Шнейдермана. Переживал. Перестрелка идет, а он еще далеко. Как угорелый мчался, чудом на повороте не опрокинулся. Сейчас зол был, цацкаться с вором не собирался. Оба опера чувствовали себя обманутыми. Так и было, вокруг пальца вор их обвел, да и не только их, сердобольных бабушек тоже. Никто не заподозрил в нем мужчину.
– Ты туфли подбери, в следственном изоляторе обувь не дадут, – предупредил Николай.
Зашли во двор. Из соседних домов уже выглядывали встревоженные стрельбой соседи. Николай сделал шаг за калитку.
– Граждане, мы из милиции!
И поднял вверх красное удостоверение.
Отмычки и парик валялись на крыльце.
– Подними! – приказал Николай.
– Чтобы я себе срок поднял? Да ты, мусор поганый, в своем ли уме?
Оскорблений в свой адрес Николай не терпел. Женщину, даже воровку, пальцем бы не тронул. А вору завесил оплеуху от души.
– Поднимешь или пулю в брюхо словишь! Не зли!
Вор посмотрел на лицо Николая, сразу в угрозу поверил. Парик на голову нацепил, холодно бритой башке. Связку отмычек поднял, усмехнулся.
– Чего лыбишься? Деньги, ценности где?
– Нет ничего, ошибаешься, начальник!
И ощерился щербатым ртом. Николай повернулся к Андрею.
– Ты тут смотрел?
– Нет, догонять бросился.
– В доме у входа посмотри, во дворе. Мог сбросить.
Андрей остановился за дверью, осмотрел пол, тумбочку, стол. Деньги – не иголка, быстро не спрячешь. Дальше не пошел, пусть сначала эксперт отпечатки снимет. Хотя какие отпечатки, если вор и сейчас в перчатках?
– Нет ничего, – развел руками Андрей.
– Не пустой же он вышел? Где сбросил? – это Николай к вору.
– Таганка, я твой бессменный арестант! Погибли юность и талант в твоих стенах! – гнусаво фальшивя, запел вор.
– Андрей, посмотри двор, на улице за воротами.
Проходя мимо вора, Андрей пнул его по голени. Удар болезненный. Вор перестал гнусавить и кривляться, схватился за ногу.
– Ты что же делаешь, легавый!
Поостерегся мусором называть, Николай его научил хорошим манерам. Андрей осмотрел переднюю часть двора, вышел за калитку. Голая земля, кое-где листва лежит сброшенная.
Назад возвращаясь, взглядом на собачью конуру наткнулся. Рядом пес мертвый. Конура большая, пес крупный был. Как толкнуло что-то. Присел, заглянул в собачью будку. Вроде чернеет что-то. Подобрал сухую ветку, подтянул к себе пакет. Толстый, тяжелый, из-под фотобумаги. Вор, увидев, как Андрей у собачьей будки возится, занервничал. Если бы деньги и ценности не нашли, он получил бы максимум пятнадцать суток за незаконное проникновение в чужое жилище. Вор опять завопил.
– А по тундре, по широкой дороге…
Андрей наступил вору на ногу, тот сразу заткнулся. Андрей пакет поднял, подошел к Николаю. Открыли, заглянули внутрь. Вот они, улики. Деньги толстой пачкой, золотые украшения тусклой желтизной отдают.
– Срок новый нашли! – обрадовался Николай. Было бы обидно потратить время на разработку преступника, а в итоге – пшик! Но теперь улики есть.
– Андрей, найди веревку.
Андрей в прихожей веревку видел, недолго думая, срезал ножом, связал преступнику руки. Тот уже не веселился так.
– Чего песни не поешь, не веселишься? Наследил ты сильно. Пальчики откатаем, посмотрим, сколько ходок на зону было. Уверен – не одна, стало быть – рецидивист, и суд снисходительности не проявит. Получишь на всю катушку. Назовись.
– Бурлаков Илья Кузьмич, – отчеканил задержанный.
– Погоняло, ходки?
– Артист, у хозяина три раза, и все по сто шестьдесят второй.
Хозяином заключенные называли начальника лагеря. А 162-я статья – кражи.
– Андрей, возьми мотоцикл, сгоняй в милицию. Пусть эксперт приедет. И этого Артиста прихвати, ему сейчас самое место в СИЗО. Я пока понятых приглашу для осмотра.
Вора усадили в коляску мотоцикла. До отделения милиции езды несколько минут. Когда Андрей завел задержанного в отделение, дежурный вскочил со стула.
– Женская камера одна, и мест нет.
– В мужскую определишь.
– Так ведь женского пола.
– Мужик это переодетый.
– Да ну!
Публика в камере, куда завели вора, отреагировала бурно.
– Ха, бабу к нам! Поразвлекаемся? Только по очереди.
Вор стянул парик с головы.
– Никак Артист? Да тебя не узнать!
Артист в криминальных кругах был личностью известной. Прославился переодеваниями и виртуозными кражами. Андрей зашел в криминалистическую лабораторию, гаркнул, дурачась:
– Эксперт, на выезд!
– Фу, напугал. Чего орешь?
– Домушника взяли, погоняло Артист.
– На него в архиве дел полно.
– Еще одно будет. Надо место происшествия осмотреть.
– Чего мне там делать? Артист только в перчатках работает, нитяных либо резиновых.
– Может, на паркете следы подошв. Не мне тебя учить.
Эксперт взял чемоданчик, накинул пальто. Когда уже подъехали к дому Шнейдермана, спросил:
– Много взял?
– При мне не считали. Николай остался понятых искать.
Пока эксперт следы искал, Николай при понятых пересчитал содержимое пакета. Без малого сто тысяч деньгами, две сберкнижки на предъявителя и золотые изделия. Пока их описывать стали, вернулась жена потерпевшего. Сразу в панику ударилась:
– Что случилось? У Абрамчика сердце прихватило?
– Успокойтесь, вашего мужа нет. Обокрали вас, гражданочка.
Женщина побледнела, пошатнулась, и если бы Андрей, оказавшийся рядом, не подхватил ее, упала бы. Ей помогли пройти в дом, сесть на стул.
– Да не переживайте вы так. Целы ваши деньги и ценности. Вора задержали, похищенное изъяли. Опись уже готова. Извольте осмотреть, пересчитать и расписаться, что все возвращено.
– Расписываться обязательно? Я посоветуюсь с мужем.
– Ваше право, гражданочка. Но пакет тогда мы заберем с собой, будет вещественным доказательством, получите после суда.
– Какого суда?
– А как же? Над вором. Он не одну квартиру обокрал. Но только вам удалось похищенное вернуть. Так будете считать?
Николай исподволь, но напирал. Если будет подпись, что похищенное возвращено потерпевшему, можно считать дело закрытым.
Вложат в папку протокол и передадут в суд. Формально существуют дела по прежним кражам. По дому Шнейдермана еще дело не заведено. Но долго ли открыть?
Женщина трясущимися руками пересчитала деньги, перебрала золотые украшения.
– Вроде все.
– Тогда ваш автограф.
Женщина расписалась, Николай убрал бумагу в карман.
– Граждане, расходитесь.
Во дворе толкались не только понятые, но и любопытные соседи успели просочиться. Николай, Андрей и эксперт вышли за ворота.
– Обнаружил что-нибудь?
– Один пыльный след женской туфли. Не исключено – хозяйский.
– Сейчас в СИЗО поедем, сфотографируешь воришку.
– В архивных делах и в картотеке его фото есть.
– Скажи, что пленку проявлять и печатать лень. Но таких домушников ты еще не видел.
Эксперт был заинтригован. Когда на мотоцикле приехали в райотдел, с нетерпением ожидал, пока дежурный выведет задержанного. Артист вышел из камеры в полном параде, в парике. Макияжа только не хватало.
– Павел, – обратился к дежурному эксперт. – Ты ничего не попутал?
Николай и Андрей стояли в сторонке, едва сдерживая смех. Вор снял парик, эксперт минуту стоял в шоке, потом принялся фотографировать.
– Анфас встань. А теперь парик надень.
Когда вора увели в камеру, эксперт довольно потер руки.
– Через три дня совещание криминалистов в областном управлении. Артиста многие знают, дела расследовали, арестовывали. Но такого Артиста еще никто не видел.
– Вор, может быть, и переоделся бы, да не во что. А после суда ему казенную одежду выдадут – лагерный клифт.
– Идем в кабинет. В две руки быстренько бумаги напишем и завтра утром начальнику на подпись и в суд. Здорово у нас получилось.
Писали часа два. Наконец все формальности были соблюдены. Николай на спинку стула откинулся.
– Большое дело сделали. За Артистом по всем кражам убытков на шестьдесят тысяч числится.
– Наворовав столько, зачем еще рисковал, на дело пошел. А впереди новый срок.
– Тебе не понять. Душа воровская риск любит. Да и перед уголовниками где-нибудь на малине похвастать удачной кражей надо. Вроде – фартовый он. В карты золотишко проиграть.
– Кстати, о золоте. Допросить бы Артиста надо. Он же куда-то золото сбывал? Деньги – это понятно. Но золотом в магазине не рассчитаешься.
– Давай завтра допросим. Сегодня устал я что-то.
– И я тоже.
– Наверное, валерианку пить надо.
Андрей даже к Марии не пошел, добрел до столовой, поел гуляш с макаронами и в общежитие, спать.
Утром допросить Артиста не удалось. Их ждал неприятный сюрприз. Дежурный был не в себе.
– Нет Артиста, – сказал дежурный, едва Андрей поздоровался.
– Как нет?
– Выпустил я его!
От шока Андрей потерял дар речи.
– ЧП у нас, – продолжил дежурный. – Ночью Артист придушил Оханько, тот за хулиганку сидел, трое суток. Переоделся в его одежду, а свою на Оханько надел, парик напялил. Утром у Оханько срок истекал. Я его выкрикнул, он из камеры вышел.
– И ушел?
– Да откуда мне было знать, что не Оханько он?! Артист раньше мокрухой не занимался. Тем более, смотрю – Артист на шконке лежит, все в порядке. Что мне теперь будет?
– Это как начальство решит. Моли бога, чтобы самого не закрыли и дело не завели о халатности или подкупе.
– Каком подкупе?
– Чем докажешь?
Дежурный не находил себе места, чуть слезу не пустил. Через пару минут вошел Николай. Рот до ушей, предвкушал, как завершенное уголовное дело начальнику на стол положит. Угро свое дело сделал. А все равно прокол в милиции. Теперь начальнику в область звонить надо, о побеге докладывать. Николай как вошел в кабинет, полстакана водки принял без закуски.
