Глава 25
Спустя неделю Ника прибежала к Насте и воскликнула:
– Сильвия нашла нам дочку!
– Вроде хотели мальчика, – напомнила чертежница.
– Без разницы! – подпрыгнула подруга. – Берем крошку!
– Она здорова?
– Абсолютно.
– Кто родители? – проявила приличное в данном случае любопытство Настя.
Ника сверкнула глазами.
– Геологи, хорошие, работящие люди, не алкоголики, не наркоманы. Они в горах погибли, младенца в детдом сдали.
– И сколько лет малышке?
– Скажешь тоже! – засмеялась Ника. – Не лет, а месяцев. Малышка совсем!
– Ну и ну… – покачала головой Настя. – Странное дело!
– Что тебе не нравится? – насторожилась подруга.
– Дочка в пеленочках, новорожденная, а мать в экспедицию поперлась…
Ника закашлялась, потом, справившись с приступом внезапно налетевшего коклюша, пояснила:
– Вроде отец малышки собирался докторскую защищать, осталось лишь ерунду проверить. Не все мужья готовы уступить отпрыску роль главного в семье, вот у Шульгиных так и получилось. Олег потребовал, чтобы Роза отправилась с ним, жена побоялась скандалить с мужем. Девочку оставили с няней. Роза полагала, что отлучка будет кратковременной, но, увы, экспедиция завершилась трагически. Точных подробностей не знаю, да они и не интересны, важно другое: младенец из хорошей семьи и абсолютно здоров.
– У этих Шульгиных был один ребенок? – продолжала расспросы Настя.
– Да, – слишком быстро ответила Ника и отвела глаза в сторону. – Наконец-то нам повезло! Значит, так, сейчас оформлю декрет и скоро начну воспитывать дочь.
– Народ на работе удивится и шептаться начнет, – протянула Настя, – разговоры пойдут, где, мол, Гостевы новорожденную откопали.
– Нет, – засмеялась подруга, – я полная, а ты всем скажешь, что беременная, просто никому из суеверия рассказывать не хотела. В гости никого с работы звать не будем, опять на тебя рассчитываю, объявишь нашим любопытным: Ника на сохранении. Затем Игорь объявит о рождении дочери и сообщит: «Жена уехала с младенцем в деревню, ребенку полезен свежий воздух». Ну а через год никто и не поймет, какого возраста девочка, скажу, очень крупной получилась. Я очень на тебя надеюсь!
– Конечно, – кивнула Настя.
Малышке дали необычное имя Мадлен. Девочка оказалась замечательной, не ребенок, а коробка шоколадных конфет, никаких проблем с ней не имелось. Мадо хорошо развивалась, слушалась маму и папу, любила Настю. Девочка на лету схватывала знания, у нее была на редкость светлая голова, в особенности хорошо ей давалась математика. Уже в четыре года Мадо освоила основные арифметические действия и легко щелкала задачи.
– Академик растет, – вздыхала Настя.
Ника обожала девочку до беспамятства. Она заваливала Мадлен игрушками, одеждой, сладостями.
– Избалуешь, – осторожничала Настя.
– Любовью испортить нельзя! – парировала Ника.
То ли Вероника была права, то ли Мадлен оказалась уникальным ребенком, но девочка не превратилась в капризницу. Ее любили все: воспитатели в саду, учителя в школе, дети и их родители. Ника оказалась права и в другом случае. На работе особо не заинтересовались изменениями в семье Гостевых. Игоря поздравили, коллеги подарили паре коляску, и все. Когда Ника вышла на работу, ее особо не расспрашивали.
Потекли абсолютно счастливые годы. Настя ощущала себя теткой Мадлен и очень часто занималась с девочкой. Своей семьи у чертежницы не получилось, и она не считала себя одинокой, ведь у нее имелись Игорь, Ника и Мадлен.
Когда Мадо собралась идти в первый класс, Ника сказала подруге:
– Увольняйся с завода, нечего тебе глаза над чертежами портить. Мы заработаем на жизнь, а ты веди хозяйство.
Настя с радостью согласилась. С тех пор они начали жить одной семьей. Денег Гостевы Насте не платили, подруга стала родственницей. Бывшая чертежница взвалила на свои плечи хозяйство: готовила, убирала, стирала, носилась за продуктами, водила Мадо в школу. А Ника покупала Насте красивую одежду, украшения и любила ее как сестру. То, что на ночь Настя уходила в свою квартиру, абсолютно не меняло ситуацию.
Говорят, что беда подкрадывается к человеку незаметно. Подходит к нему сзади и высыпает на голову содержимое мешка с несчастьями. Но с Гостевыми случилось иначе, горе сначала предупредило о себе.
Двадцать восьмого апреля – число запомнилось Насте на всю жизнь – она вела Мадо из школы.
– Купи мороженое, – попросила девочка.
Настя кивнула, и они со школьницей встали у ларька. Впереди топталось несколько человек, желавших приобрести лакомство. Настя молча ждала своей очереди и вдруг кто-то тихо сказал ей прямо в ухо:
– Не поворачивайся, Настя, стой спокойно. Передай Веронике.
В ту же секунду в руку Насти впихнули бумажку. От неожиданности женщина сжала кулак, а потом обернулась. От ларька быстрым шагом удалялся стройный, невысокий мужчина в малоприметном, сером костюме. На ногах у него были рыжие туфли на небольшом каблуке. Удивление Насти было столь велико, что она, купив эскимо, отошла с Мадо в сторонку, села на скамейку и развернула бумажку. Изумление стало безграничным. На листке не имелось никакого текста, там красовался нарисованный цветок вроде ромашки, но только ярко-красного цвета.
Вечером, когда Ника вернулась с работы, Настя протянула ей послание.
– Странная история со мной сегодня приключилась, – начала она рассказ. – Стою у киоска и вдруг слышу шепот: «Передай Веронике». Ты понимаешь, о чем идет речь?
Подруга развернула клочок и окаменела.
– Эй! – испугалась Настя. – Очнись!
Но Вероника не отреагировала. Пару минут она остановившимся взором глядела на бумажку, потом с огромным трудом выдавила:
– Бред какой-то! Тебе повстречалась сумасшедшая.
– Записку передал мужчина.
– Значит, псих, – поправилась Ника. – Выброси ерунду в помойку.
Как ни старалась подруга изобразить искренное удивление и полнейшее равнодушие, Настя очень хорошо поняла: случилось нечто экстраординарное. Иначе почему у Ники трясутся руки и дрожит нижняя губа?
Ночью Настя никак не могла заснуть, забылась лишь после трех. Но не успела она погрузиться в сладкую дрему, как чья-то рука потрясла ее за плечо.
– Кто? Что? – подлетела над постелью Настя.
– Тише, – шикнула Ника.
– Мадо заболела? – испугалась бывшая чертежница.
– Нет, – шепотом ответила Ника. – Послушай, если со мной и Игорем случится нехорошее, ты ведь не бросишь Мадо?
– Конечно, не брошу. А что может произойти? – оторопела Настя.
– Не знаю, – вздохнула Ника. – Всякое бывает: люди под машину попадают, в катастрофах гибнут, умирают от болезней.
– Не всем на роду написаны трагедии. И вы молодые, здоровые.
– Верно, – согласилась Ника, – но отчего-то мне тревожно.
– Из-за рисунка? – рискнула спросить Настя.
– Если уж Амалия решилась… – начала Вероника и тут же замолчала.
– Ну, говори, – поторопила Настя.
– Не о чем.
– Кто такая Амалия?
– Амалия? Понятия не имею.
– Ты же произнесла секунду назад: «Если Амалия решилась».
– Я?
– Ну да.
– Тебе показалось, – твердо ответила Ника.
Настя схватила подругу за руку и вздрогнула – у той были ледяные пальцы.
– Я могу помочь!
– Нет, – неожиданно ответила Ника, – лучше тебе ничего не знать.
– Расскажи, – настаивала Настя, – станет легче.
– Это вряд ли, – дернула шеей подруга, – слишком тяжелая ноша, давит на плечи, к земле пригнула.
– Ты ее сбрось!
– Невозможно, – безнадежно выдохнула Вероника. – Впрочем, после твоего обещания не оставить Мадо стало лучше.
Неожиданно Ника обняла Настю, прижала к себе и глухо сказала:
– Никогда тебе не говорила, а зря, наверное. Ты для меня особый человек. Спасибо за все!
– Прекрати, – перепугалась Настя.
– И прости, коли что не так, – медленно договорила Ника.
– Лучше расскажи о своей тревоге, – потребовала Настя. – Беда, поделенная на двоих, делается легче вполовину.
Ника встала, дошла до двери, потом обернулась.
– Хорошо! Только нам надо остаться вдвоем. Давай в понедельник с утра? Я могу на работу к полудню пойти.
– Заметано, – согласилась Настя.
Но в понедельник поговорить не удалось. А на следующий день Игорь и Ника погибли от рук грабителя.
Настя не позволила себе заболеть от горя, она активно стала участвовать в организации похорон Гостевых. Материальные расходы взял на себя завод, но убирать в квартире друзей следы кровавого преступления, собирать одежду для покойных, а главное, заботиться о Мадо пришлось Насте.
Самым тягостным оказался день погребения. Как назло, он выдался замечательным – солнечным, ласковым. На кладбище, где собрались почти все коллеги погибших, весело пели птички, и Настя с огромным трудом удерживалась от истерического вопля. Хотелось задрать голову в небо и заорать: «Почему?»
Процедура прощания затянулась. Сначала говорили речи, в которых обещали никогда не забывать убитых и помогать их дочери, потом гробы под музыку оркестра опустили в могилы, холмики завалили цветами.
Настя машинально фиксировала: вот венок от месткома, а этот от парткома, букет кладет секретарь директора, гирлянду разворачивают рабочие… Среди знакомых лиц появилось неизвестное. Невысокий мужчина, в неприметном сером костюме приблизился к свежим могилам. На голове у товарища сидела шляпа, по тем годам непременный атрибут одежды инженерно-технического работника (пролетариат массово носил кепки). Но не головной убор привлек внимание Насти. Директор завода, партиец старой закалки, осуждающе относился, как он говорил, «к попам» – борода и усы вызывали у него гнев, поэтому на предприятии у всех мужчин были гладковыбритые щеки. Лицо незнакомца, старательно укладывавшего сейчас на глиняные комья четыре чахлые гвоздички, покрывала буйная растительность, а глаза прятались за большими, сильно затемненными очками. Ясное дело, мужчина был не из заводских.
Настя занервничала. Всех малочисленных приятелей Гостевых она великолепно знала, и бородачей среди них не водилось. Чертежница окинула внимательным взором фигуру мужчины и увидела на его ногах рыжие ботинки на небольших каблуках, обувь выглядела слишком маленькой и изящной.
Словно почувствовав чужой интерес, незнакомец быстро сделал несколько шагов в сторону и слился с толпой. Настя кинулась за ним. Но пока женщина протолкалась сквозь толпу, неизвестной личности и след простыл…
Дальше начался кошмар. Настю просто затаскали по допросам. Она, правда, прикинулась полудурой и все бубнила: «Ничего не знаю, служила у Гостевых домработницей. Кого угодно спросите: сумки таскала, за девочкой присматривала, в курсе дел хозяев не была».
Следователь сразу ей сказал:
– Мы вас не подозреваем, просто хотим найти убийцу.
Но Настя стояла на своем: ее хата с краю. Женщина хорошо понимала – в жизни подруги имелась тайна. Из-за нее и погибли Гостевы. Мужчина, который сначала всунул в руку Насти записку, а потом пришел на кладбище, знает правду, но рассказывать о бородаче нельзя. Очевидно, секрет страшен, лучше молчать. И еще: Настя надеялась, что ей отдадут на воспитание Мадлен. Чертежница наивно полагала, что раз родители погибли, но есть женщина, готовая взять ребенка и заботиться о нем, государству выгодней вручить Мадо Насте, чем тратить деньги на содержание сироты.
Как же Настя ошибалась!
– Одинокой, не работающей женщине никто не позволит воспитывать девочку, – заявили в ответ на ее просьбу в органах опеки.
– Но я ведь о ней забочусь с рождения, – попыталась объяснить ситуацию Настя.
– Мы обязаны оградить сироту от посягательств! – рявкнул чиновник. – У девочки есть квартира.
– У меня тоже, – разозлилась Настя. – И я уже устроилась на работу.
– Закон не на вашей стороне, – нахмурилась бабища, решавшая судьбу Мадо.
Мадлен отправилась в приют, а Настя пошла на службу. Она терпеливо ждала, когда ее воспитанница «отсидит срок» в детдоме и вернется в родную квартиру.
Абсолютно неожиданной для Насти стала поимка бандита, зарезавшего Гостевых. Сотрудники милиции постарались и нашли негодяя, человека со старомодным именем Аристарх и со смешной фамилией Задуйветер.
Настя пошла на суд. Убийца произвел на Анастасию странное впечатление. Казалось, он совсем не переживал за свою судьбу, весьма охотно рассказывал, как готовился к преступлению, вычислял богатую квартиру по окнам.
– У кого деньги есть, – вещал Задуйветер, – те ремонт сделали, рамы снаружи чистые, белые.
И вот судья, сурово нахмурившись, спросил:
– Как же вы узнали про тайник, отодвигающийся стеллаж с книгами, о котором не слышали ни дочь, ни домработница Гостевых?
Задуйветер быстро пояснил:
– Через бинокль за ихней фатерой наблюдал. Завсегда так поступаю. Негоже на хазу неподготовленным переть, можно схоронку не найти. Сначала устраиваюсь в соседнем доме на лестнице или на чердаке, зырю в увеличилку. Стекла у меня хорошие, немецкие. Главное, терпеж. Рано или поздно лох в нужное место заглянет. Высмотрел я Гостевых, понял, как полки съезжают, и пошел на дело. Но не повезло, пришлось хозяев убирать. Сами виноваты, не в нужный час вернулись!
Настя, никогда не имевшая дел с уголовным миром, ужаснулась деловитости Аристарха. Но окончательно ее поразило поведение убийцы после оглашения приговора. Услыхав слова «высшая мера наказания», Задуйветер не изменился в лице, не зарыдал, не устроил истерики. Он с легкой усмешкой кивнул и вдруг сказал:
– Спасибо, граждане судьи, авось на том свете свидимся!
Подобная наглость заставила Настю сжать кулаки. Спустя довольно длительное время на имя Мадлен пришло казенное письмо. Настя вскрыла послание и вздрогнула. Внутри лежал бланк с сообщением о том, что приговор приведен в исполнение.
