Глава 23

Из патрульного автомобиля вылез полный парень, вразвалочку подошел к коллеге и недовольно спросил:

– Чего еще, Дим?

– Во, знакомься, – вновь заржал Дима, – сладкая парочка, Еврампия и Ириска. С граблями, курильницей и прочей хренью! Приехали, перцы, вылазьте.

– Мое имя Евлампия, – отчеканила я, – вот паспорт!

Николай взял бордовую книжечку.

– А у тебя, парень, бумаги есть? – обратился Дима к Ириске.

Змеелов спокойно вынул из сумки основной документ гражданина.

– Так и вправду она Евлампия, – протянул с легким изумлением Коля.

– Ты сюда глянь! – завопил Дима. – Очуметь! Ззззра Ззззамду Фатдуллаевинокаевич Ясность шестой. Ты чего мне сунул?

– Паспорт, – с достоинством ответил Ириска.

– Кто такую хрень выдал?

– Отделение милиции, – не выказал никакого волнения Ириска. – Кстати, вот.

– Это чего? – слабым голосом поинтересовался Дима, беря белую книжечку. – Маус Константинопольский фон Реутов Патриций седьмой. Он кто? Где находится?

– Бамбо проживает в созвездии Ориона, – ласково пояснил Ириска, – сущность в перевозке.

Дима заглянул в пластиковый короб.

– Это хорек!

– Мангуст, – поправил Ириска. – Особый.

– Так, ясно, берем их, – скомандовал Коля.

– У нас документы в порядке! – завозмущалась я.

– Торчки чертовы, – сплюнул Дима. – Смотри, у этой Карамельки нос в порошке.

Ириска шевельнул правой бровью.

– Я не употребляю дурь, это противоречит принципам братства Экнима. Порошок – мел.

– Ха! Скажи кому другому, – подпрыгнул Дима.

Ириска открыл табакерку.

– Понюхайте сами!

Патрульные стали рассматривать белую горку.

– Похоже, не врет, – резюмировал Коля. Потом он ткнул пальцем в содержимое «табакерки», облизал его и закивал: – Точно, мел.

– Дай посмотреть, – велел Дима и, повторив действия коллеги, разочарованно заявил: – Мел. А где кокаин? Колитесь, голубки, куда спрятали?

– Все равно найдем! – азартно воскликнул Коля. – Вылазьте.

– Злые Жи, – укоризненно покачал лысым черепом Ириска, обращаясь к гаишникам, – надо верить людям. Раз люди говорят, что не употребляют стимуляторы, то это так.

Дима и Коля начали смеяться. Ириска нахмурился, потом хлопнул в ладоши и запел:

– Шао! Дао! Каааа! А… а… а… а… а!

– У-у-у-у-кха-кха-у-у-у, – полетело из перевозки.

– И-и-и, – неожиданно для самой себя завыла я.

Дима и Коля вытянулись, их лица приобрели сначала недоуменное выражение, потом патрульные взялись за руки и хриплыми баритонами заголосили в унисон:

– Э. э. э. э!

– Поехали, – приказал Ириска.

Я повиновалась, перестроилась во второй ряд и глянула в зеркало. Дима и Коля маячили посередине проспекта с раскрытыми ртами. Они продолжали держаться за руки и раскачивались из стороны в сторону. На проспекте начинала стихийно образовываться пробка. Поющие гаишники имели успех, о котором мечтают все шоумены: водители тормозили, кое-кто останавливался, выходил наружу и начинал хлопать в ладоши. Дима и Коля продолжали выступление.

– Что ты с ними сделал? – испугалась я.

– Они попробовали мел из пещеры Цзы, – не проявил никакого волнения Ириска, – споют рапсы и успокоятся. Все нормально.

– Рапсы?

– Верно. Если впервые трогаешь мел Цзы, всегда исполняешь рапсы.

– Долго?

– Нет, всего полчаса. Потом Као отпускает, и тело успокаивается.

Решив не уточнять, кто такая или кто такой Као, я поинтересовалась:

– Они не заболеют?

– Наоборот, – успокоил Ириска, – очистятся. Некоторые после рапсов даже просветляются.

– Странное у тебя имя, – улыбнулась я.

Ириска пожал плечами.

– Мне нравится, хотя испытал некоторые трудности при получении паспорта.

Мирно переговариваясь, мы добрались до нашего дома и вошли в квартиру. Ириска открыл перевозку, из короба лентой вытек темно-коричневый грациозный зверек.

– Маус, работай, – приказал хозяин.

Очаровательное животное тенью заскользило по квартире.

– Он точно найдет эфу? – шепотом спросила я.

– Непременно, – ответил Ириска, – Маус великолепен.

Спустя полчаса мангуст вернулся с пустыми руками. Вернее, с пустой пастью.

– Змей нет, – подытожил Ириска.

– Ты уверен?

– Да.

– Вдруг Маус ее упустил?

– Невозможно. Мы с ним пять лет жили в Индии, я зарабатывал заклинаниями змей. Эфа в квартире отсутствует, – важно сообщил Ириска. – Кстати, Као сейчас подсказывает: пресмыкающегося и не было. Као никогда не ошибается.

– Она кто? – попятилась я.

– Као? Это Као!

На меня навалилась тоска. Ох, неспроста Ириска показался психом, он и есть сумасшедший. Надеюсь, бедные Дима и Коля, попробовавшие неведомый порошок из его табакерки, уже пришли в себя, мне же придется сейчас платить невменяемому Ириске большую сумму, иначе он не уйдет. Денег жаль до слез, но еще сильнее хочется избавиться от малоадекватного великана, способного погружать людей в транс. Приедет Катюша с работы, а тут я, торчу посередине гостиной и ною:

– У-у-у-у…

Тяжело вздыхая, я пошла в спальню, где храню «сейф» – коробку из-под печенья. Понадобилось некоторое время, чтобы отсчитать необходимые купюры. Сжимая бумажки в руке, я вышла в коридор и обнаружила его пустым, входная дверь стояла нараспашку.

– Ириска! – окликнула я и помчалась к лифту.

Когда выскочила из подъезда, ярко-красное пятно мелькало в дальнем конце двора.

– Ириска, стой! – закричала я на бегу.

Великан обернулся:

– Случилась беда? Пришли злые Жи?

– Нет, ты забыл деньги.

– Они не нужны.

– Но мы же договаривались.

– Змеи нет, я не беру плату просто так.

– Ты приехал!

– И что? Прощай, Евлампия!

Помахав мне рукой, Ириска исчез в подземном переходе, я отправилась домой. Может, великан и псих, но он не мошенник и не обманщик. Приятно, конечно, не разочаровываться в человеке, но что делать с эфой?

Остаток вечера мы с Катюшей провели, пытаясь решить эту сложную проблему.

– «Мангусты отличные охотники, – читала Катя вслух статью из журнала, – они легко справляются с огромными кобрами, обладают поразительным чутьем. В Индии мангустов держат в качестве домашних животных. Если во дворце или в хижине поселяется это млекопитающее, ни одно пресмыкающееся не вползет даже во двор, а те змеи, которые раньше находились поблизости, спешно покидают гнездо». Знаю! Придумала!

– Что? – обрадовалась я.

– Сейчас, – побежала к телефону Катя, – минуточку! Где он у меня? Вот, Котов… Алло, алло, Сергей Петрович? Это Катя Романова. Нам очень нужна ваша помощь! Найдите мангуста! Конечно, живого…

Еще через два часа милая, улыбчивая женщина внесла в наш дом очень симпатичного зверька, весело сверкающего бусинками черных глаз.

– Это Ларри, – сказала она, – а я Наташа. Ларри – спокойный, хорошо воспитанный, ходит в лоток, очень любит молочное, за йогурт душу продаст. С ним никаких хлопот, походит по квартире, освоится и ляжет спать. Но если учует змею – а он ее непременно унюхает, – то берегись, зараза. Не успокоится, пока не поймает.

– Здорово, – заликовала Катя.

– А если он ее не обнаружит? – решила я проявить недоверие.

Наташа улыбнулась.

– Такое невозможно.

– И все же? Сколько Ларри тут проживет? – ворчала я.

Наташа почесала переносицу.

– Обычно хватает трех дней. За этот срок змея либо ловится, либо уползает.

– К соседям? – подпрыгнула я. – Есть ли возможность направить ее на шестой этаж к Монголовым? Алексей Борисович ужасно орет при виде наших мопсов, пытается ударить их зонтиком, портфелем или пакетом. Думаю, у Монголова эфе будет хорошо, как с родными.

– Лампа! – укоризненно воскликнула Катя.

– Шучу, – быстро сказала я.

– Змеи пугливы, – пояснила Наташа, – эфа скорей всего вернется к хозяину, или Ларри ее слопает.

– Как мы объясним нашим присутствие Ларри? – поинтересовалась я у Кати, когда приветливая Наташа ушла.

– Просто, – пожала плечами подруга. – Оставили на передержку. Ой, какой милый! Дам ему йогурт, сливочный…

На следующий день ровно в десять утра я звонила в дверь соседки Мадо. На лестничной клетке имелось всего две квартиры, поэтому никаких сомнений не было: если Настя жива, то она обитает за створкой, неаккуратно выкрашенной темно-коричневой краской.

Едва я ткнула пальцем в звонок, как из запертой квартиры донеслось:

– Кто там?

– Простите, Анастасия дома? – спросила я. – Меня прислала Мадлен.

Обшарпанная деревяшка дрогнула, образовалась щель, сквозь которую виднелась железная цепочка и небольшая часть лица.

– Чего надо? – спросил надтреснутый голос.

– Вы Анастасия?

– Верно.

– Простите, не знаю вашего отчества. Мадлен просто сказала «Настя».

– Она меня по батюшке не кличет, – слегка помягчела старуха. – Ты откуда?

– Впустите, пожалуйста, не на лестнице же разговаривать.

Бывшая домработница Гостевых не пошевелилась. Я начала торопливо объяснять:

– Мадлен арестована, ее подозревают в убийстве, я могу помочь вашей воспитаннице. Не бойтесь, не имею оружия, не хочу вас грабить. Вот мое удостоверение.

– Де-тек-тив Ев-лам-пия Ро-ма-но-ва, – по складам прочитала Настя, глядя в раскрытую бордовую книжечку. – Из милиции, что ли?

– Вроде того, – кивнула я, – только не состою на государственной службе, работаю за деньги, в частном агентстве. Меня нанимают для распутывания особо сложных дел.

Бабушка молча изучала документ, я постаралась подавить вздох. Зря пустилась в ненужные объяснения, Насте много лет, следовало подтвердить: да, из милиции. Вот тогда она бы без проблем впустила меня внутрь и стала спокойно отвечать на вопросы.

– Говоришь, за деньги служишь? – внезапно уточнила Настя.

– Пожалуйста, не закрывайте дверь! – взмолилась я. – Мадо попала в плохую историю, если ей не помочь, ее обвинят в убийстве. Вы, наверное, любите свою воспитанницу. Насколько я поняла, долгие годы помогали по хозяйству ее матери Веронике?

– Значит, деньги за работу получаешь? – настойчиво повторила Настя.

Я окончательно пала духом. Люди, чья молодость и зрелость прошли при Советской власти, абсолютно уверены: служить следует за идею. Тот, кто озабочен деньгами, нехороший человек, капиталист, с ним ни в коем случае нельзя связываться. Я сглупила, представившись частным детективом.

– Чего молчишь? Отвечай, – потребовала домработница.

– Все люди получают заработную плату, – попыталась я выкрутиться из сложного положения, – кроме тунеядцев, которые не желают ходить на службу.

– Тут кино показывали, – перебила меня Настя, – про мужика. Он за хорошие деньги брался людей из беды выручить. Ты из этих?

– Да, – безнадежно ответила я, – вы правы.

Дверь захлопнулась, я прислонилась к стене и начала себя ругать. Молодец, Лампа, договорилась со старушкой! Надо во что бы то ни стало попытаться понравиться Насте. Но как? Минуты бежали, а в голову не приходило никакое достойное решение проблемы. Когда я, окончательно приуныв, решила уходить, створка неожиданно распахнулась, на пороге возникла кряжистая фигура, облаченная в темнокоричневое шерстяное платье с белым кружевным воротником.

– Входи, – приветливо кивнула домработница, – извини, продержала на лестнице, переодевалась. Это хорошо, что деньги получаешь. За маленькую зарплату никто стараться не станет, а при виде хорошего вознаграждения побегут скоренько. Ступай за мной на кухню, там и пошепчемся.

Обрадовавшись столь замечательному повороту в развитии событий, я побежала вперед по длинному коридору за хозяйкой, которая, несмотря на преклонный возраст, проявляла редкостную прыть. С молниеносной стремительностью старушка внеслась в крохотное пространство, набитое шкафчиками, ловко включила чайник, вытащила из сушки кружки, схватила с подоконника вазочку, наполненную ванильными сухариками, спихнула с табуретки толстого, апатичного кота…

На секунду мне показалось, что у бабуси не меньше десяти рук, с такой скоростью совершались действия. Вот кот обладал иным, прямо протовоположным, характером. Шмякнувшись на линолеум, он не рассердился, зевнул во всю пасть и тут же мирно задремал, положив крупную морду на лапы.

– Садись, – велела Настя. – Чего молчишь? Говори.

Я откашлялась.

– Вы служили домработницей у Гостевых…

– Нет, – живо перебила Настя, – никогда не была в прислугах, работала на заводе, чертежницей.

– Но у меня иные сведения, – решила я настоять на своем, – слышала, будто помогали Веронике по хозяйству.

– Помогала, – охотно согласилась Настя.

Я вздохнула. Наверное, Насте не нравится слово «домработница», хотя ничего обидного в нем нет. Этот термин обозначает женщину, которая работает по дому, не лентяйничает, не спит до полудня, не бездельничает, а трудится. Ну что плохого? Ладно, попробую подъехать с другой стороны.

– Вероника, очевидно, была счастлива иметь такую помощницу по хозяйству.

– Я ей не помогала.

– Только что говорили обратное!

Настя осторожно поправила кружевной воротничок.

– Дом наш ведомственный, квартиры завод давал лучшим сотрудникам. Чем предприятие занималось, не спрашивай, я подписку о неразглашении давала и ничего не скажу. Хотя времена изменились, все с ног на голову перевернулось. Шла тут недавно мимо здания, чуть не заплакала: проходная нараспашку, входи любой, какая-то реклама на фасаде. Наш директор, Федор Михайлович, мигом бы помер, доживи он до сегодняшнего дня. Режимный завод, муха мимо охраны пролететь не могла, а нынче такой бардак…

Я поудобнее устроилась на табуретке. Очень хорошо знаю: хочешь получить нужную информацию, не перебивай человека, включи спокойно диктофон в кармане и кивай. Правда, встречаются порой люди, из которых сведения приходится буквально клещами вытаскивать. Но Настя, слава богу, принадлежит к обширной категории, любящей поболтать о себе родной.