ГЛАВА 15
Лариса Дмитриевна замолчала.
– Однако в этой семье все оказались выше похвал, – вздохнула я, – Сирена Львовна, Роза и Семен.
– Он-то тут при чем? – весьма недовольно отозвалась Лариса Дмитриевна.
– Как же! Насколько я поняла, Нина и Сережа не знали, что Лиза им сводная сестра.
– Да, – мрачно кивнула Лариса Дмитриевна, – именно так.
– Не каждый мужчина признает дочь от первого брака своей, – продолжала я, – значит, Семен был очень положительным человеком. Кое-кто из представителей сильного пола плохо относится к собственным наследникам. Чего уж там говорить о чужих отпрысках!
– Семен был жаден до неприличия, – оборвала меня Лариса Дмитриевна, – да, он никогда словом не обмолвился о том, что Лиза не его дочь. Но таким образом он вел себя лишь по одной причине. Он великолепно понимал: Сирена обожает внучку. Начни Семен корчить рожу, он бы мигом лишился всех ее денег. Сирена бы взяла девочку и ушла. Да и Роза тоже думала в основном о тугом кошельке свекрови. Только по этой причине она изображала любовь к матери покойного мужа.
– Но почему Сирена позволила Семену удочерить Лизу? А как же память о родном сыне, о Юре? – недоумевала я.
– Сирена просто хотела, чтобы Лиза не чувствовала себя обделенной родительской любовью из-за смерти отца. Она сделала все, чтобы у внучки был настоящий отец, а не отчим.
– Сколько же лет Сеня и Роза прожили вместе?
– Ой, много, точную цифру не назову.
– Невозможно всю жизнь прикидываться, – покачала я головой, – значит, вы не разобрались в отношениях между своей подругой и ее родственниками!
Лариса Дмитриевна покраснела.
– Я не разобралась? Ну вы и сказали! Как раз именно я все точно знала. Это остальные поголовно считали Розу просто идеальной, а я понимала, что эта мадам очень хитра и просто использует Сирену, эксплуатирует ее любовь к Лизочке. И еще, Роза могла за копейку удавиться, поэтому и мела хвостом перед Сиреной. Дети Розе абсолютно не были нужны, да она ими и не занималась, кукушка! Вот спросите у нее, сколько раз милейшая Роза Михайловна водила своих отпрысков в школу? Да ей, чтобы перечислить эти уникальные события, хватит пальцев на одной руке. Вот Сирена, та шлепала в учебное заведение в любую погоду, с одной стороны ребенок, с другой его портфель и мешок со сменной обувью. Очень она старалась сделать из Розкиных отпрысков людей, но против генетики не попрешь. Лизочка получилась копией Сирены, а Нина и Сережа – это просто клоны Семена, они…
– Жадные и злые, – закончила за нее я, – похоже, вы их тоже недолюбливали.
– А с какой стати мне их обожать? – воскликнула Лариса Дмитриевна. – Нина лет в двенадцать, придя сюда в гости, украла с полки золотое кольцо. Я поймала воровку буквально за руку. Чтобы не поднимать шума, не стала ничего рассказывать Розе, но Сирене сообщила. Слава богу, эта девица более в моем доме не показывалась. Представляете, незадолго до кончины Лизочки Нина набралась хамства и позвонила мне, попросила денег в долг, наверное, полагала, что я забыла о ее воровстве! А Сергей начал пить. Какая радость в таких детках? Ворюга и алкоголик. Вот Лизочка была другой, девочка моя любимая! Скромная, нежная, тихая, никогда не вымогала у Сирены денег, не грубила, бежала всегда бабушке на помощь. Не зря говорят, господь забирает лучших. Бедная, бедная Сирена, несчастная Лизочка, надеюсь, они встретились на небесах.
– А почему Роза возненавидела Петю? – поинтересовалась я.
– Так опять дело в деньгах, – охотно пояснила Лариса, – я же говорила уже, Роза жадна до патологии. Она хотела Лизоньку совсем за другого пристроить. Богатого жениха присматривала, а Лиза вдруг проявила несвойственное ей своеволие и выскочила за Петю. Молодой муж был гол как сокол, вообще ничего не имел. Одни долги. Деньги он зарабатывать не научился, зато очень хорошо умел их тратить. Сирена отдала внучке свою квартиру, обставила ее и фактически содержала молодоженов.
А Лариса Дмитриевна, честно говоря, не слишком любила Петю. Ей, женщине, воспитанной в прежних традициях, казалось, что бремя по финансовому обеспечению семьи должно лежать на муже, а не на бабушке жены. Конечно, почти все юные супруги проходят через этап тотального безденежья, но в силу молодости большинство из них воспринимает финансовые трудности с юмором, понимая, что сразу всего не получить. Лиза же и Петя были ограждены от всех проблем Сиреной Львовной.
– Знаете, – грустно говорила сейчас Лариса Дмитриевна, – если получаешь что-то просто так, без труда, то и не ценишь. Петя начал говорить о том, что Сирена дает им копейки…
– Вы не знаете случайно каких-нибудь подруг Лизы? – спросила я.
Лариса Дмитриевна кивнула:
– Конечно, знаю. Помню одну – Ксюшу Жизневу. С Ксюшей Лиза еще в школе познакомилась.
– Не подскажете телефон?
Лариса Дмитриевна взяла большую, основательно потрепанную телефонную книгу и, переворачивая распадающиеся странички, пробормотала:
– Только я с девочкой давно не общалась и не знаю, вдруг она переехала? Впрочем, пишите ее координаты.
Я старательно перенесла цифры в блокнот и собралась продолжить разговор, но тут раздался звонок в дверь. Лариса Дмитриевна, извинившись, пошла открывать дверь. Через секунду я услышала тоненький голосок:
– Ну что же вы, Ларисочка, ведь обещали!
– Простите, Галочка, бегу.
– Поторопитесь, пожалуйста, уже началось.
– Да, да, я готова, только туфли надеть осталось.
– Вы уж не подведите, Ларисочка! Я так на вас рассчитывала.
– Бегу.
Раздался хлопок, и Лариса Дмитриевна вернулась в кухню.
– Извините, уважаемая Виола, но я вынуждена прервать беседу.
– Что-то случилось?
– Да нет, – успокоила меня хозяйка, – просто у нас сегодня собрание в доме, выбираем председателя кооператива. Я обещала отдать свой голос за Галю Лебедеву, вот она и прибежала в волнении. Собрание открылось, а меня нет. Надо поспешить.
– Но я еще не успела о многом вас расспросить!
– Давайте завтра, – предложила Лариса Дмитриевна, – с утра, правда, я пойду к врачу, но планирую к полудню вернуться. Позвоните мне в двенадцать, а потом подъезжайте.
– Можно последний вопрос? – взмолилась я, надевая туфли.
– Ну? – нетерпеливо воскликнула Лариса Дмитриевна.
– Вот вы постоянно говорили: Сирена Львовна содержала Лизу, она давала деньги, Роза и Семен боялись лишиться ее средств, поэтому усиленно изображали любовь… Она была так богата? И откуда у нее деньги?
– Кто? – растерянно поинтересовалась Лариса Дмитриевна.
– Сирена Львовна.
Повисло молчание.
– Не знаю, – наконец выдавила из себя женщина.
– Как это? – удивилась я.
– Мы никогда не вели разговоры о деньгах, – пробормотала Лариса Дмитриевна, – я не интересовалась, где Сирена берет средства. Просто знала, что она их имеет, и немалые. Впрочем, один раз, достаточно давно, Сирена попала в больницу, речь зашла об операции…
Лариса Дмитриевна пришла ее навестить и нашла ту в коридоре, около окна.
– Ты зачем встала?! Немедленно ложись, – возмутилась подруга.
– К соседке нотариус пришел, – пояснила Сирена, глядя на улицу, – завещание составлять. Неудобно в комнате находиться, пришлось выйти.
Ларисе не понравился ее тон, и она немедленно заявила:
– Ну тебе еще рано последнюю волю изъявлять!
Неожиданно Сирена ухмыльнулась:
– Мое богатство надежно спрятано, замок заперт, ключ у Лизы. В случае чего она автоматически станет владелицей всего, мне нотариус ни к чему.
Лариса Дмитриевна сочла разговор о наследстве несвоевременным и быстро перевела беседу в другое русло.
…Мы вышли вместе на лестницу, стали ждать лифт, а потом расстались у подъезда. Лариса Дмитриевна быстрым шагом пошла в сторону здания детского сада, где собирались члены строительного кооператива, а я села в машину и медленно покатила в центр. В голове вертелась куча не заданных Ларисе Дмитриевне вопросов. Почему Петя шел на Краснокумскую? Что за отношения связывали его с подругой бабушки Лизы? Насколько я поняла, Лариса Дмитриевна не любила господина Попова! Не знает ли пожилая дама случайно адреса Марины Райской? Не слышала ли она каких-нибудь новостей о Маше? Поверьте, это далеко не все, о чем я хотела поговорить с Ларисой Дмитриевной. Будь оно неладно, это идиотское собрание! Ну неужели на свете еще есть люди, для которых вожделенным является пост председателя кооператива?
Ладно, надеюсь, что ответы на все вопросы получу завтра после полудня. Лариса Дмитриевна кажется вполне вменяемой и приветливой. Услыхав, что Роза Михайловна наняла меня, частного детектива, для поисков пропавшей внучки, Лариса Дмитриевна сначала удивилась и с недоверием воскликнула:
– Но ведь прошло несколько лет после исчезновения Маши! Почему Роза лишь сейчас озаботилась?
Однако, узнав о происшествии в поезде, Лариса Дмитриевна мигом утратила суровое выражение лица и постаралась изо всех сил мне помочь. Кабы не это идиотское собрание!
Повздыхав, я двинулась в сторону дома. Мои мысли устремились от семьи Марченко на свою собственную. Эротическо-романтический ужин провалился с треском. Что делать? Эля Малеева потеряла мое доверие. Она-то обещала читательницам стопроцентный успех, и что вышло? Может, не стоило так верить автору пособия по приводу неверного мужа в стойло семьи? Ну и как поступить?
В полной тоске, страшно недовольная собой, я притормозила возле ларька. Мороженое! Сейчас съем шоколадный пломбир. Я очень его люблю, но только нашего, российского, производства. Не сочтите это заявление за квасной патриотизм. Когда на прилавки Москвы рухнуло продуктовое изобилие, я, отвернувшись от привычных эскимо, плодово-ягодного и сахарного рожка, бросилась к импортным аналогам. Вскоре восторг при виде ярких бумажек с надписями на иностранных языках слегка поутих, и я поняла: польское мороженое отвратительно, турецкое похоже на замерзшее мыло, французское немногим лучше. Поэтому я вернулась снова к продукции российских предприятий и теперь радуюсь, покупая лакомство, – очень вкусно и недорого. Вот автомобили, сделанные на родине, являются сущим наказанием и мучением для водителей. Там отсутствуют элементарные средства безопасности, наши конструкторы вроде никогда и не слышали о специальных подушках, призванных оградить шофера от травм, о… Ладно, хватит. Если коротко: ешьте наше мороженое и по возможности покупайте нормальные машины.
Потоптавшись у киоска, я схватила пломбир, сорвала хрустящую фольговую упаковку, откусила кусочек и внезапно увидела вывеску в окне близлежащего дома. «Потомственная колдунья вернет мужа в семью. Гарантия – сто процентов. Приворот на счастье, отворот любовницы. Недорого».
Ноги сами понесли меня к подъезду. С одной стороны, я абсолютно не верю во всякую чушь типа заговоров, а с другой… Ну чем черт не шутит? В борьбе за мужа все средства хороши!
Дверь распахнула аккуратненькая бабушка в беленьком платочке. Увидав меня, она прищурила блеклые голубые глаза и запричитала:
– Ох, милая! Вижу, вижу, зачем пришла! Разлучница злая тебя извести хочет! Муженька отняла. Ах ты, моя горемычная! Столько в него вложила и чего получила?
Внезапно к моему горлу подступили рыдания. Я попыталась сдержать их. Бабуся ласково продолжила:
– Поплачь, поплачь, легче станет.
Слезы потоком хлынули из глаз. До сих пор никому в голову не пришло пожалеть бедную Вилку. Эля Малеева в своей противной книжонке все время делала упор на моей виновности. Если послушать психолога, то получалось, что я собственными руками оттолкнула мужа. Шлялась по дому в халате, без макияжа, спорила с Олегом, проявляла слишком большую самостоятельность, не была слабой, не готовила обед из пяти блюд, не исполняла танец живота…
Но, милые мои, положа руку на сердце признайтесь, кто из вас сумеет выполнить требования сумасшедшего психолога? И потом, если бы я не проявляла самостоятельность и сидела сложа руки на диване, мы бы умерли с голоду и погрязли в бытовых неурядицах. Олег никогда не ходит за продуктами, не умеет вбивать гвозди, и на его зарплату не прокормиться даже кошке. Я как могла старалась помочь своему мужу, никогда не упрекала его, и вот награда. Да, я хожу дома в халате, и что? Это повод для измены? Ну тогда я просто обязана бегать по мужикам, потому что Куприн, вваливаясь в квартиру, моментально влезает в жуткое, но страшно удобное для него одеяние. Или ему можно, а мне нельзя? И никто ни разу не пожалел меня, только эта бабуся.
– На-ка, попей, – раздалось сбоку.
В моей руке очутилась чашка. Я со стоном выхлебала воду, слезы немедленно высохли.
– Во, – констатировала бабулька, – действует.
– Что?
– А водичка заговоренная. Ладно, пошли в залу.
Она провела меня в большую темную комнату. Из правого угла мрачно смотрели лики святых.
– Ты не плачь, – журчала старушка, – баба Маня поможет.
– Кто? – шмыгнула я носом.
– Меня бабой Маней звать, а тебя как?
– Виолой.
В глазах бабы Мани мелькнул огонек. Голову на отсечение даю, она любит по утрам лакомиться хлебушком с плавленым сыром «Виола».
– Горю легко помочь, – продолжала бабуся, – слушай рецепт, а еще лучше записывай. Тебе надо сделать зелье приворотное. Его состав: подорожник, да не простой. Сорвать его надо в полночь, на кладбище, на могиле невинной девушки. Затем лягушачья лапка.
– Лягушку тоже надо на погосте ловить? – лязгнула я зубами.
– Нет, – отмахнулась баба Маня, – бери где хочешь. Потом отыщешь камень сердолик и выдерешь шесть волосков из хвоста абсолютно черного кота. Усекла?
Я кивнула. Лягушачьи лапы продаются в супермаркете, правда, они французские, замороженные, но ведь баба Маня сказала, что совершенно безразлично, где я достану сей ингредиент. С сердоликом тоже просто. В прошлом году Ленка Киселева ездила отдыхать в Крым и привезла мне кулон как раз из сердолика. Черная кошка есть у нашей соседки Люси Покровкиной, вот только с подорожником чума. Очень не хочется идти ночью на погост.
– А нельзя растение в другом месте сорвать?
Баба Маня подняла вверх корявый указательный палец.
– Нет! Если чего не так сделаешь, не сработает!
Я приуныла.
– Все сложишь в кастрюльку, – неслась дальше баба Маня, – нальешь смертной воды и кипяти две минуты.
– А что такое «смертная вода»? – удивилась я.
Бабуля понизила голос:
– Жутко дорогая вещь. Жидкость, которую под гробом усопшего сутки держали.
– Где я возьму такую?
– Вот ее я тебе продам, – кивнула баба Маня, – для себя, правда, хранила, но жаль мне тебя, бедолагу, так и быть.
Она снова, кряхтя, встала, открыла буфет, вытащила из него поллитровую бутылку из-под водки, в которой плескалась бесцветная жидкость.
– На, держи.
– Спасибо, – прошептала я.
– Это не все, – предостерегла баба Маня, – начинай прямо севодни, не тяни. Сначала мужику этой водички в суп или чай налей.
– Сколько?
– Ну, столовой ложки хватит.
– А зачем?
– Он тогда дома останется, никуда не пойдет, помается с полчаса и спать ляжет. Вот тогда ты встань над ним и прошепчи: «Замок закрыт, ключ зарыт, кто придет, не найдет, спи, раб божий, до рассвета. Солнышко вознесется, ты проснесся, усе забудешь, жену полюбишь». И бегом на кладбище. Ночью зелье сготовишь и утром, запомни, утром, едва он глаза отворит, ты ему его и подай, пущай выпьет натощак. Все как рукой снимет. Здоровее коня станет.
– Олег и сейчас не больной, – сказала я, – раз любовницу завел, значит, ничего у него не болит.
– Так я про другое здоровье, – меленько засмеялась баба Маня, – семейное. Ступай себе, живи счастливо.
– А поможет?
– Безотказно. Никто не жаловался. Средство старинное, в нашей семье из поколения в поколение передается. Не сумлевайся. Еще мамонька моя им пользовалась! Только ничего не перепутай, ясно?
Я кивнула.
– Ну, бывай здорова. С тебя сто долларов.
– Сколько?
– Могёшь рублями, по курсу.
– Э… это очень дорого!
Хитрое личико бабы Мани сморщилось и стало похоже на скомканный носок.
– А торговаться нельзя, иначе не подействует. Я с тебя копейки лишней не беру. Это за воду, смертную. Вот она, зараза, дорогая. Хотя, ежели платить не хотишь, то могёшь сама подсуетиться. Значитца, так. Берешь бутылочку и наливаешь из чистого подземного ключа. Потом ищешь покойника, он должон быть человеком хорошим, добрым, христианским. Пробираешься у него под гробом семь раз с востока на запад и…
– Лучше заплачу вам, – прервала я бабу Маню.
– Вот и славно, – кивнула она, – пошли тебе господь всяких благ.
