ГЛАВА 14
Лариса Дмитриевна совершенно не казалась пожилой. Возраст ее с первого взгляда определить было трудно. Скорей всего она очень следила за собой. Просто удивительно, сколько лет можно сбавить, сбегав в парикмахерскую. Если вы удручены тем, что выглядите на свой возраст, сделайте модную стрижку, покрасьте волосы, а потом вновь смотритесь в зеркало. Ей-богу, потеряете целое десятилетие! А еще если сесть на диету, надеть брюки… Впрочем, речь сейчас не о том. Лариса Дмитриевна, наверное, занимается спортом. А может, просто обладает веселым характером, не хоронит себя раньше времени, оттого и сохранила молодость.
– Вы Виола? – уточнила Лариса Дмитриевна и пригласила меня в маленькую, чрезвычайно уютную квартирку. – Чего больше хотите? Чай? Кофе? Садитесь.
Бывают же такие милые женщины, от которых исходит радостная аура. Мне стало просто уютно.
– Если можно, с удовольствием выпью чаю.
– Отчего же нельзя, – улыбнулась хозяйка.
Потом она встала на маленькую табуретку и вытащила из шкафчика железную банку. Пока Лариса Дмитриевна хлопотала около заварного чайника, я оглядывала помещение. Все тут было крайне разумно устроено, каждый сантиметр крохотного пространства использовался с толком, даже экран, прикрывавший батарею, был превращен в полку, на которой лежали газеты. Я невольно отметила, что Лариса Дмитриевна читает желтую прессу. Впрочем, сбоку от стопки не слишком респектабельных изданий лежал «Главбух» – серьезный, специальный журнал, рассчитанный на главных бухгалтеров, людей ответственных и аккуратных.
– В тесноте, да не в обиде, – засмеялась хозяйка, заметив мой интерес, – я, знаете ли, вынуждена гостей по габаритам выбирать. Так и говорю: «м звините, мои дорогие, но могу принять у себя лишь тех, чей вес не превышает бараний». Вот, например, одна моя подруга всегда без мужа приходит. Костя на сто двадцать кило тянет, и где его разместить?
Вокруг глаз Ларисы Дмитриевны собрались морщинки-лучики. Но от этого она стала выглядеть еще моложе.
– Ну-ка, рассказывайте все, – велела хозяйка, наливая мне ароматный чай.
Я сделала глоток и все ей поведала.
– Да, – вздохнула Лариса Дмитриевна, когда я замолчала, – честно говоря, я предполагала, что Розу замучает совесть, ну чем же Машенька была виновата? Тем, что появилась на свет от Пети? Бедная Сирена, она ужасно переживала, так любила внучку!
– Но только Лизу, – некстати заметила я, – насколько я поняла, судьба Нины и Сережи не очень волновала Сирену Львовну, а ведь они тоже родные внуки.
Лариса Дмитриевна молча подвинула на столе чашки. Было видно, что она колеблется, стоит ли продолжать со мной разговор, но в конце концов решилась:
– Внуки, да! Моей бедной подружки давно нет в живых… Ладно. Нина и Сережа никогда не были родными Сирене.
– Это как? – удивилась я. – Разве они не дети Розы Михайловны?
– Дети, – кивнула Лариса Дмитриевна, – самые что ни на есть собственные, только они ей никогда не были нужны. А Сирена – святая женщина, подняла их на ноги, вместо няни и домработницы у Розки служила. Она заботилась о детях, но полюбить искренне, горячо сумела лишь родную внучку, Лизочку.
Я растерянно моргала. Никак не пойму милейшую Ларису. Сирена – мать Розы. Лиза, Сережа и Нина дети этой женщины. Так почему же только Елизавета считалась родной бабушке?
Лариса Дмитриевна, заметив мое недоумение, продолжала тем временем дальше:
– Сирена испытывала настоящие душевные терзания из-за того, что ее сердце не способно принять Сергея и Нину. Я один раз не выдержала и заявила: «Хватит мучиться. Ты ничего плохого им не сделала. Наоборот, заменила мать. Не стоит терзаться!» Кстати, Лизочка была светлым, чистым, абсолютно бесхитростным существом, пошла в отца. Тот тоже сохранил до своей кончины совершенно детскую душу, а вот Сергей и Нина уродились жадными, злыми, все в своего отца.
Я окончательно перестала что-либо понимать и решила прояснить ситуацию:
– Простите, Лариса Дмитриевна, но каким же был покойный Семен Марченко? Светлым, чистым, абсолютно бесхитростным существом или жадным, злым мужиком?
Хозяйка мягко улыбнулась:
– Вы ничего не поняли? Лиза дочь не Семена…
– А кого? – вырвалось у меня.
– Юры, сына Сирены Львовны.
Пару мгновений я просто хлопала глазами, переваривая эту информацию, потом воскликнула:
– Так Роза Михайловна не приходится Сирене дочерью!
– Правильно, – подтвердила Лариса Дмитриевна, – она ее невестка.
– Но дети-то уверены, что Сирена их бабушка!
– Верно.
– Почему же Роза Михайловна говорила…
– Милая, – прервала меня Лариса Дмитриевна, – жизнь Сирены просто сюжет для захватывающего романа. Если располагаете временем, могу рассказать о ее судьбе.
– Я вся внимание, – заверила я, – начинайте.
Обстоятельства появления на свет Сирены Львовны были трагическими. Ее отец, Лев Кацман, так называемый старый большевик, отдал жизнь революции. Жена его, красавица Сара, дочь богатого человека, имела солидное приданое и отличное по тем временам образование. Но недаром говорят, что женщине следует освоить лишь азы науки, потому что, научившись читать умные книги, она начнет задумываться о смысле жизни, забросит домашнее хозяйство и станет самореализовываться вместо того, чтобы мирно рожать детей.
Сарочка имела несчастье влюбиться в бедного, даже нищего Кацмана. Денег у Левы не имелось совсем, зато в избытке было желания осчастливить весь русский народ, освободить его от оков царизма, дать простым людям свободу. Тот, кто хоть немного знаком с историей России, великолепно помнит, что случилось после того, как свершился большевистский переворот.
Несчастный русский народ, ради счастья которого и была затеяна революция, угодил из огня да в полымя. Сначала переворот, потом Гражданская война, разруха, голод. Лишь к середине двадцатых годов жизнь слегка наладилась, но тут к власти пришел Сталин, и начались аресты.
Отчего-то принято думать, что массовые репрессии стартовали в тридцать седьмом году. Это неправда. Сажать в тюрьму недовольных новыми порядками граждан начали еще в восемнадцатом, продолжали все двадцатые, тридцатые, сороковые и даже пятидесятые годы. Внутри партии большевиков шла жестокая борьба за власть, поэтому очень часто к стенке ставили и тех, кто делал революцию, верных соратников Ленина и Сталина. Не избежал ареста и Лев Кацман. За ним и Сарой, как и за другими, пришли ночью.
Особую трагичность ситуации придавала беременность Сары. Ей предстояло родить в декабре, в камеру она попала в конце ноября, и младенец поспешил появиться на свет раньше положенного срока. Хорошо еще, что среди арестованных, набитых в маленькую камеру, словно сельди в бочку, нашлась пара уголовниц, мастериц на все руки. Они-то и приняли роды.
Вручив Саре крошечную девочку, замотанную в не слишком чистые тряпки, одна из «акушерок» мрачно сообщила:
– Лучше бы тебе ее не рожать!
– Почему? – прошептала Сарочка, прижимая к себе тихо сопящий кулек.
– И чего твою девку хорошего ждет? – сплюнула зэчка. – Отнимут и в детский дом отдадут. Получит другое имя и фамилию.
– Мою почему не оставят? – удивилась Сара.
Уголовница рассмеялась:
– А не положено. Ты все равно сдохнешь скоро, не выживешь в лагере. Впрочем, даже если и не помрешь, то никогда дочку не найдешь. Никто тебе ее данных не сообщит.
– Почему? – лепетала Сара.
Зэчка с жалостью глянула на молодую мать.
– Лучше тебе ее не кормить, а то привяжешься к девке. Давай надзирателя позову, и отдадим младенца сразу. Если на свободу выйдешь, еще себе родишь!
– Ни за что! – воскликнула Сара.
Целых три месяца ей удавалось прятать девочку. Обитательницы камеры, все в основном имевшие на воле детей, как могли, помогали матери. Никто не «стукнул» тюремному начальству о нахождении в каземате грудничка. Но однажды вечером в душное помещение заглянул дядька в форме и, выкликнув десяток фамилий, велел:
– Завтра на этап пойдете. Хабар соберите, штоб только один мешок, увижу узлы, отниму.
Женщины принялись складывать нехитрое имущество, а Сара просто похолодела. Она поняла, что проводит с дочкой последнюю ночь. Завтра ребенка точно отберут. Вообще непонятно, почему этого не сделали раньше. Сара вошла в острог беременной. Ясно же, что женщина должна родить. Наверное, в слишком переполненной тюрьме о Саре Кацман просто забыли или не поставили по случайности в ее документах нужный штамп.
Сначала Сара просто обнимала дочь, потом с ней случилась истерика, камера притихла. Когда основная масса женщин устроилась спать, к Кацман подошла местная начальница, золотозубая Аня.
– Слышь, жидовка, – сказала она, – мысль есть.
– Какая? – прошептала очумевшая от слез мать.
– Не реви, – пнула ее Аня, – что толку. Вот ща Катька наколочку сделает.
– Кому? Какую?
– Девке твоей, на ноге, ближе к заднице, с внутренней стороны бедра.
– Зачем? – чуть не умерла Сара. – Не дам!
– Дура, – рявкнула Аня и выдернула из ее слабых рук кулек, – напишем имя и фамилию твоей дочки! Поняла?
– Нет.
– Во …! – выругалась Аня. – Ты точно балда. Девке дадут другое имя, а на ноге останется ее собственное. Она вырастет и спросит: это что? Да и тебе ее легче будет по примете искать. Доперло?
– Да, – еле-еле выдавила Сара.
– Тогда говори! – рявкнула Аня.
– Что? – растерялась та.
– Как девку зовешь?
– Олечка.
– Не пойдет!
– Почему?
– Так Ольг полно! В детдоме ей другую фамилию дадут. Думай! Редкое имя надо, ну… типа… э…
Тут во дворе завыла сирена, таким образом в тюрьме отмечали полночь.
– Во! – подскочила Аня. – Сирена! Вот и имя! Фамилия как?
– Кацман.
Аня утащила младенца в глубь камеры. Сара зажала руками уши, ожидая услышать дикий детский плач. Но отчего-то из угла, где над девочкой трудилась местная «художница», не доносилось ни звука.
Олечка вернулась к маме Сиреной. Сара глянула в безжизненное личико девочки с плотно закрытыми глазами и ужаснулась.
– Она умерла!
– Не гони туфту, – рассердилась Аня, – мы ей тютю сделали, ну, соску из хлеба с водкой, штоб не визжала, дрыхнет твоя дочурка!
Утром этап увели, младенца у молодой матери отобрали.
Сара выжила в лагере, более того, ее совершенно нежданно выпустили на свободу и разрешили жить в маленьком городочке Сверзь. Она приехала к месту обитания, устроилась уборщицей в местную школу и стала искать дочь. Почему-то она решила, что девочку отправили в один из московских сиротских домов. Сара составила список учреждений и принялась методично объезжать их. Сверзь расположена от столицы на расстоянии ста двадцати километров, и бедная мать все свободное время тратила на поиски. Идти к начальству она боялась, разговаривала с нянечками и медсестрами. Те сочувствовали ей, но разводили руками. Им никогда не попадалась на глаза девочка с татуировкой на внутренней стороне бедра.
Когда Сара вконец отчаялась, ей улыбнулась удача. Одна из медичек воскликнула:
– Да, видела такую! Она попала к нам в Дом малютки в очень запущенном состоянии, нога гноилась, чуть до гангрены не дошло. Еле выходили девочку.
– Она у вас! – воскликнула Сара.
– Нет, – отмахнулась медсестра, – тут дети лишь до трех лет содержатся, ее давно перевели в другое место.
– Куда? – безнадежно спросила несчастная мать.
Я не стану рассказывать, сколько сил и денег потратила Сара, отыскивая дочь. Каждый раз, нападая на след, она бежала в православную церковь и ставила там свечи перед всеми иконами, приговаривая:
– Уж не знаю, жива ты, зэчка Аня, или нет, но пусть тебе Христос поможет.
Только сейчас Сара поняла, какая гениальная идея пришла в голову грубой уголовнице. Если бы не татуировка, матери бы ни за какие пряники не найти ребенка. Даже несмотря на такую яркую примету, Сара потратила два года на поиски и отыскала дочь. Сирене тогда исполнилось пятнадцать лет, она училась в ремесленном училище, осваивала профессию пекаря. В метрике она значилась Леной по фамилии Иванова. Но Сарочка стала звать девочку Сиреной. Я специально не описываю тут, каким образом Лена официально превратилась в Сирену, поверьте, это было непросто, но к нашему повествованию сия история никакого отношения не имеет. Сара и Сирена больше не расставались, в их жизни потом случилось настоящее чудо. Из лагеря вернулся Лев Кацман, совсем больной, отпущенный умирать. Он с трудом нашел Сару, увидел дочь… В общем, Лев вместо отведенных ему месяцев прожил еще пару очень счастливых лет.
Сирена вышла замуж, правда, не очень удачно, ее брак рухнул спустя год после регистрации. Но девушка не переживала, потому что у нее остался сыночек, горячо любимый Юрочка.
Бабушка с мамой стали воспитывать мальчика. Можно без преувеличения сказать, что они вложили в него всю душу. Мальчик рос замечательный: умный, добрый, мягкий, талантливый. Сара, умирая, сказала дочери:
– Юра наша гордость.
И это было правдой. Сирена любила сына больше жизни. Она оказалась из редкой категории детдомовцев, умевших любить. К сожалению, дети, воспитываемые в казенных учреждениях, как правило, не способны на сильные чувства. Большинство из них терпят крах в семейной жизни, потому что не знают, что такое отношения между мужем и женой. Маленький ребенок, живущий в нормальной семье, наблюдает за мамой и папой, а где научиться детдомовцу?
Оставшись без родителей, Сирена все чувства перенесла на Юру, но она не была сумасшедшей матерью, которая твердит на каждом углу: «Вот, родила сына, теперь никому не отдам. Пусть только приблизится к нему какая-нибудь баба! Мигом вон укатится!»
Нет, Сирена хотела сыну счастья, поэтому, когда Юра привел в дом Розу, мать с радостью стала готовить свадьбу. Чтобы сделать приятное сыну, Сирена полюбила Розу, вернее, очень попыталась полюбить.
Правда, девушка настораживала ее своей откровенной жадностью, природным хамством и грубостью, но Сирена считала, что виной тому происхождение Розы. Ее невестка появилась на свет в семье сильно пьющих родителей. Девочку воспитывала улица, где набраться хороших манер?
Со старомодной тактичностью Сирена принялась образовывать Розу. И тут следует отдать должное Розе. Зерна упали в хорошую почву. Через год цветок помойки трансформировался в белую садовую розу. Сирена Львовна не могла нарадоваться на невестку. Впрочем, свекровь не была глупа и великолепно понимала, что Роза просто научилась хорошо скрывать свои недостатки.
Потом родилась Лизочка. Сирена Львовна встречала невестку с внучкой в родильном доме. Когда сын передал бабушке сверток, перевязанный розовыми лентами, та поняла, что до сих пор не знала любви. Все ее сердце разом было отдано Лизе. Казалось, судьба решила наконец вознаградить за все Сирену Львовну. Обожаемый сын, хорошая невестка, а главное, внученька Лизочка. Сирена бросила свою не слишком любимую работу и превратилась в няньку. Теперь каждое ее утро начиналось с улыбки Лизоньки. Но не успела Сирена Львовна насладиться спокойной жизнью бабушки, как получила от судьбы новый пинок.
Говорят, что господь посылает испытания лишь тем, кого любит. Если это утверждение верно, тогда Сирена Львовна являлась просто божьей избранницей, потому что горя, доставшегося ей, хватило бы с избытком на троих.
Однажды вечером Юра не пришел домой. Роза стала обзванивать знакомых, потом обозлилась, решив, что супруг загулял. Ночь они с Сиреной Львовной провели без сна, утром им позвонили из милиции. Тело Юры обнаружил дворник. На него напали хулиганы, ограбили, избили и оставили умирать буквально в двух шагах от родного подъезда. Убийц не нашли. Милиционеры лишь разводили руками, говоря: «Это практически невозможно!»
Сирена Львовна и Роза осиротели. Какое-то время молодая вдова сидела тихо, грустила, много плакала, потом оправилась, повеселела, стала задерживаться на работе, и свекровь поняла: у невестки появился новый мужчина.
Спустя год после кончины Юры Роза сказала:
– Я собираюсь выйти замуж.
– Правильно, – одобрила ее Сирена Львовна, – ты молода, надо устраивать свою жизнь.
– Спасибо тебе, – обрадовалась Роза, – я думала, ругать меня начнешь.
– Разве мать станет сердиться на дочь, если та хочет быть счастливой? – улыбнулась Сирена.
Роза бросилась на шею свекрови.
– Ты будешь жить с нами.
– Не уверена, что твоему супругу понравится присутствие в квартире посторонней женщины, – осторожно высказалась Сирена, – абсолютное большинство мужчин предпочитает не вспоминать о предшественнике. А тут я стану живым напоминанием о нем.
Роза внезапно посуровела:
– А Лиза?
– С ней-то что?
– Она уедет со мной.
Сирена охнула и замолчала.
– То-то, – покачала головой Роза, – девочка тебя обожает, ты без ума от нее. Нет, нам нужно жить вместе. Сама знаешь, я работаю целый день, никакого времени для ребенка не имею, придется нанимать няню. Бог знает кто попадется. Ты категорически не сумеешь ужиться с Семеном? Может, попробуешь, а? Ради Лизы.
– Я способна мирно сосуществовать с любым человеком, – воскликнула неконфликтная Сирена Львовна, – дело не во мне, а в нем!
– Это ерунда.
– Не скажи! Бывшая свекровь…
– Я сказала Семену, что ты моя мать, – перебила Сирену Роза.
– Мать? – подскочила свекровь.
– Да, – кивнула невестка, – по большому счету, ты сделала для меня намного больше, чем истинная родительница.
Из глаз Сирены градом потекли слезы.
Семена перспектива жить вместе с тещей не обрадовала, но Сирена Львовна демонстрировала крайнюю приветливость, готовила мужу Розы его любимые блюда и частенько говорила новобрачной: «Розочка, не тереби мужа, он устал. А ты, Сеня, лучше сядь у телевизора, кстати, я сегодня пиво купила, хочешь бутылочку?»
Не прошло и года, как Семен полюбил Сирену и начал считать ее кем-то вроде второй матери. На всех праздничных сборищах, при гостях, он вставал, поднимал бокал и говорил:
– Жена у меня хорошая, слов нет, но вот теща просто замечательная. Если разбежимся с Розкой в разные стороны, то я заберу Сирену с собой.
– Так я ее тебе и отдала! – вскрикивала жена. – Вот хитрец!
Одним словом, в семье царили совет да любовь… Затем на свет явились Нина и Сережа. Сирена Львовна поставила на ноги всех, она была идеальной бабушкой, но… но сердце ее было занято одной Лизой.
