Глава 27
Подталкивая друг друга, мы влезли на холм, сели в «Пежо» и поползли по проселку. Светлана сидела молча, лишь один раз она, тяжело вздохнув, сказала:
– Здесь никто не мог веревку перерубить! На такое наши не способны! Мы давно вместе!
Я промолчала. Иногда всю жизнь проведешь рядом с человеком, а потом с изумлением наблюдаешь, какие он выкидывает невероятные коленца!
Обратный путь показался мне более коротким. Мы без помех докатили до больницы и подошли к справочному окошку, за которым восседала бабка в мятом халате. Около нее стоял стакан с кефиром.
– Будьте любезны, – попросила я, – подскажите, в какой палате лежит Алиса Кочеткова.
– Все ходють и ходють, – недовольно протянула старуха, – покоя никакого! Когда положили?
– Вчера.
– А с чем?
– В каком смысле?
– Болит у ней чего? Ну, аппендицит или, может, гинекология?
– Она упала с большой высоты.
– Значитца, травма, – резюмировала бабка и стала медленно листать огромную амбарную книгу, – вот молодежь! Через одного мрут! А все почему? На машинах носятся, на мотоциклах, дурные головы.
Продолжая бурчать, она отхлебнула кефир, вытерла тыльной стороной кисти рот и заявила:
– Во, нашла, Алиса Кочеткова!
Я обрадовалась:
– И на каком она этаже?
– В подвале, – сообщила бабка.
Я изумилась:
– У вас там палаты есть?
– Не-а, – мотнула головой старуха, – морг тама, преставилась твоя Алиса, севодни в три часа утра.
Я вцепилась пальцами в прилавок:
– Это точно?
– Нет, – вызверилась старуха, – шуткую так! Ну народ, ваще без понятия! Померла она, померла, хочешь подробности узнать, ступай к доктору Рогову, Вениамину Сергеевичу, на второй этаж в ординаторскую.
Я покосилась на Свету, которая во время этого разговора курила на крылечке, потом подошла к ней и сказала:
– Тут такой бардак! Старуха ничего не знает, зря только в справочной сидит. Ты подожди меня пока, сбегаю на второй этаж, узнаю, куда нам идти надо.
– Ладно, – согласилась та, – на улице постою, очень у них в больнице противно воняет.
Я оставила ее на крылечке, а сама кинулась искать доктора. Неизвестно еще, какой он человек, может, рявкнет, как эта злая бабка с кефиром.
Но Вениамин Сергеевич оказался приветливым дядечкой в очках.
– Мы сделали все, что смогли, – начал объяснять он, – но, как говорится, увечья, не совместимые с жизнью. Я сразу понял – она не жилица, тяжелейшая черепно-мозговая травма. Кочетковой была моментально сделана операция, но увы! Мы не боги! Очень жаль девушку, молодая, совершенно здоровая, и пожалуйста! Я бы этот лагерь давно прикрыл! В прошлом году у них двое ноги сломали, а у одного мужика сердечный приступ приключился. А теперь вот – смертельный исход!
– К ней никто не приходил?
– Кого вы имеете в виду?
– Ну, может, подруга, мать, сестра, любовник?
– Нет, да мы бы и не пустили посторонних в реанимацию.
– Может, она что-то говорила перед смертью?
– Скончалась, не приходя в сознание!
Я спустилась вниз и пошла к Свете. Очевидно, на моем лице отразилось все, потому что моя однофамилица вдруг прижала к груди остренькие кулачки и прошептала:
– Алиса?.. Да? Да?
– Да.
Света широко распахнула глаза, попятилась, облокотилась на «Пежо» и простонала:
– Так и знала, что этим закончится! Все к тому шло! Все!
Из ее глаз потоком хлынули слезы. Я открыла машину, посадила туда Свету, влезла за руль и поехала искать аптеку.
Раздобыв новопассит, я влила в Свету почти половину бутылочки. Она сидела, раскачиваясь, иногда лишь повторяя:
– Алиска! Алиска! Так я и знала.
Я погладила ее по плечу.
– Ты лучше говори больше, легче станет!
Внезапно она схватила меня за руку:
– Хотите расскажу, какая она была, Алиска?
Я украдкой глянула на часы. Мне еще предстоит везти девицу в лагерь, а потом рулить в Москву. Рассказ Светы ничем не поможет в создавшейся ситуации, только отнимет время, но не могу же я бросить чуть живую от горя девчонку!
– Конечно, – кивнула я, – очень хочу. Давай пойдем вон в тот маленький ресторанчик, тебе надо выпить кофе, сладкий, крепкий, желательно с коньяком.
Света покорно полезла из «Пежо», она была совсем деморализована. В трактире я заказала коньяк, он оказался плохим – болгарская «Плиска», но выбора не было, поэтому я решила, что лучше такой алкоголь, чем вообще никакого.
Опрокинув рюмку, Света слегка порозовела и перестала плакать.
– Хочу все вам рассказать, – воскликнула она.
– Конечно, конечно, начинай, – сказала я и вытащила сигареты.
Придется послужить этой девочке психотерапевтом и жилеткой. Смерть подруги, тем более давней, очень тяжелое испытание. В такой момент нужно выговориться!
– Мы с Алиской дружим чуть не с пеленок, – начала Света, – в садик один ходили, в школу, никогда не разлучались. Это я из-за нее в «Вершину» попала, мне там совсем даже не нравится, страшно очень, но Алиса…
Ее рассказ тек плавно, словно она заранее написала текст. Я слушала молча, что ж, встречаются иногда такие люди, как Алиса, совершенно бесшабашные, постоянно испытывающие судьбу, начисто лишенные инстинкта самосохранения.
Алиску с детства отличала редкостная безголовость. Она могла просидеть у подружки до ночи, потом, опоздав на последний поезд метро, топать через всю Москву пешком. Ей ничего не стоило познакомиться с парнем на улице и преспокойно отправиться к нему на дачу, даже не уточнив фамилии мальчишки. Света, как могла, пыталась удержать подругу от глупостей. Куда там! У Алиски в голове свистел ветер, вернее, там бушевал настоящий ураган. Очевидно, бестолковые мысли тяжелей по весу, чем умные. Потому что вторые мгновенно улетучивались, а первые оставались, и Алиска в очередной раз вытворяла что-нибудь невероятное.
Молодости свойственна бесшабашность. Ну признайтесь, кто из нас, справивших сегодня тридцатипятилетие, не творил глупостей в семнадцать лет, будучи абсолютно уверен, что с кем, с кем, а вот с ним ничего плохого никогда не случится. Молодым кажется, что они бессмертны. Это кого-то другого могут ограбить, изнасиловать или убить, кого угодно, но не его.
Но все же тормоза существуют даже у подростков, а вот у Алисы они напрочь отсутствовали. Когда ей исполнилось восемнадцать, Света вдруг поняла: дело не в глупости Алисы, той просто нравится ходить по острию бритвы, постоянно испытывать судьбу. Чем опасней было приключение, тем ярче сияли глаза Алиски.
Один раз она спрыгнула на ходу с электрички – заболталась с соседками, опоздала выйти, выскочила в тамбур, отжала двери и сиганула из вагона. Получив синяки да шишки и ничего себе не сломав, она с хихиканьем рассказывала Свете:
– Во прикольно вышло! Раз – и готово!
– Ты могла разбиться насмерть! – в ужасе воскликнула та.
– Я? Никогда! – отрезала Алиска. – Совершенно исключено.
И что тут скажешь? Света только открывала и закрывала рот, потом наконец промямлила:
– Но ведь ты могла доехать до следующей станции и спокойно вернуться назад!
– Спокойно? – вздернула брови Алиска. – Светка, тебе сколько лет?
Потом Кочеткова примкнула к альпинистам и потащила с собой Светку. Несколько раз моя однофамилица сходила в горы и поняла, что ей это развлечение не по душе, она лучше осталась бы дома, а не ползала по склонам, обвязанная веревками. Свете было элементарно страшно, и на покоренной вершине она не испытывала никакой радости или душевного подъема. Когда остальные участники восхождения, крича от восторга, устанавливали на горе флаг, у Светы в голове билась только одна мысль: слава богу, приключению конец. Правда, через пару минут она с ужасом думала: господи, еще назад идти!
Алиска же испытывала восторг при опасности, она лезла в такие места, что холодели даже опытные мужчины-скалолазы.
Альпинисты строго подчиняются старшему группы. Только он решает, куда и как идти, и, если начальство сказало категоричное «нет», никто не полезет в этом направлении. И еще, в горах к одной точке ведут разные пути, отличающиеся по сложности и опасности. Сами понимаете, что новичков водят по легким маршрутам, по мере накопления опыта меняется тропа. Но все равно есть такие восхождения, на которые решаются лишь асы, и то не все. А еще существуют вершины с дурной славой, например, Чертов язык. Вроде и невысока скала, и пологой кажется, только список людей, разбившихся на ней, не уместится на одной странице. Альпинисты люди суеверные, поэтому покорять Чертов язык больше не суются. Тем более что рядом с этой «убийственной» точкой есть совершенно нормальная гора Невесты, названная так из-за того, что девушка, совершившая восхождение, потом, как правило, удачно выходит замуж.
Светка и Алиса собирались идти в составе группы на гору Невесты. Но потом Кочеткова стала подбивать народ слазить на Чертов язык. Руководитель группы сурово заявил:
– Только посмейте.
Но, на беду, среди альпинистов-новичков оказалось трое парней, у которых в голове свистел не меньший ветер, чем у Алисы. Рано утром, когда основная масса спала в палатках, мини-отряд полез на Чертов язык.
До вершины они не добрались, двое ребят погибли, не пройдя и трети пути. Остальные, испугавшись, стали звать на помощь. Алиску, вдохновителя и организатора несанкционированного похода, и единственного оставшегося в живых парня спасли. Самое интересное, что никаких угрызений совести Кочеткова не испытывала, она преспокойно заявила Светлане:
– И чего? Два дурака. Удержаться не сумели! Ясное дело, слабый погибает – сильный остается, естественный отбор!
– Ты, значит, сильная? – тихо спросила Света.
– Ага, – кивнула Алиса.
И это было правдой. Поставив перед собой цель, Кочеткова шла к ней, словно танк. Все ей удавалось. Захотела поступить в институт – и сдала сложные вступительные экзамены без всякой помощи. Пожелала научиться водить сначала мотоцикл, а потом машину – и великолепно освоила технику, походила в тир и стала стрелять, как Робин Гуд. Света недоумевала: ну зачем это все подруге? Личного автотранспорта у нее нет, и, учитывая ее материальное положение, он вряд ли появится в ближайшее время, а уж стрельба! Это вообще не женское дело!
– Ты ничего не понимаешь, рохля, – объясняла Алиса Светлане, – я каждый раз поднимаю перед собой планку, ну как люди в высоту прыгают: сначала метр, потом полтора, следом два. Я хочу, наконец, узнать, есть ли на свете нечто такое, чего я не могу сделать! Ну что мне не по плечу?
После трагедии на Чертовом языке Светлана не выдержала и спросила:
– Это тоже планка?
– Конечно, – кивнула Алиса, – я доказала себе: способна и на такое!
– Но Гриша с Ваней погибли, – прошептала Света, – тебе их не жаль?
Алиса пару минут стояла молча, потом ответила:
– С одной стороны, да, с другой… Скажи, зачем им было жить, слабым и безвольным? И потом, я доказала себе, что могу пережить их смерть!
Света просто обомлела, а потом испугалась. Похоже, Алиска считает себя сверхчеловеком, который имеет полное право распоряжаться чужими жизнями. А ну как ей захочется проверить: возможно ли перенести кончину ближайшей подруги, и она столкнет Светку в пропасть?
Эта мысль, дикая, абсурдная, но назойливая, билась в голове у Светы довольно часто. Но потом она пропала, потому что Алиса перестала лазить по скалам.
– Скучное занятие, – заявила она Светке, – я все себе доказала, займемся другим.
Следующим ее увлечением стали горные лыжи. Алиска не рассказала Свете, где добыла дорогущее снаряжение: лыжи и костюм, правда, не новые.
– Знакомая дала, – коротко объяснила она, – на горе с ней скорешилась.
И больше ничего. Светке было негде взять денег, поэтому она на лыжах не каталась, чему была очень рада. Алиска стала ездить в горы одна, у нее появилась куча новых приятелей. Возвращаясь из очередного похода, Кочеткова принималась рассказывать массу историй, и Света поняла: горные лыжи еще одна планка.
Потом была взята и эта высота. Алиска забросила лыжи и на пару месяцев осела дома. Она прыгнула раз десять с парашютом и с «тарзанки» в парке отдыха, переплыла на спор Истринское водохранилище и заскучала. Приходила к Светке, валилась на диван и ныла:
– Жизнь кончена, все! Осталось только замуж выйти, нарожать сопливых детей, растолстеть и жарить мужу котлеты. Фу, ну и перспектива! Гадость!
Депрессия продолжалась месяца три, потом, чтобы хоть как-то взбодриться, Алиска опять отправилась в горы, покататься на лыжах. Вернулась она с горящим взором и сообщила Свете:
– Все, собирайся, отправляемся в лагерь «Вершина», станем спелеологами, исследователями пещер.
Света начала робко отнекиваться, но лучшая подруга, прищурившись, заявила:
– Думаешь, я тебя не сломаю?
Светка вздохнула и побрела собирать рюкзак. И вот теперь, во время их второй поездки в «Вершину», все кончилось хуже некуда!
Света замолчала. Я налила ей еще коньяку.
– Ты выпей, лучше будет.
– Ужасно, просто ужасно, – качала головой девушка, – ну почему я оставила ее одну? Зачем не пошла с ней?
– Не ругай себя, при том образе жизни, который вела Алиса, подобный исход был неизбежен, – тихо сказала я, – ты тут совершенно ни при чем. Удивительно, что она не погибла раньше.
– Мне казалось, что она бросает вызов судьбе, – вздохнула Света. – Один раз… Господи, как вспомню, прямо плохо делается! Давно дело было, мы еще в школе учились, лето стояло. Алиска в Пескове жила, и пошли мы – я в гости к ней приехала…
Знакомое название резануло слух.
– Прости, пожалуйста, – перебила я Свету, – где Алиса проводила лето?
– В Пескове, – ответила та, – деревенька такая крохотная, в Подмосковье. Алискина мать там много лет подряд дачу снимала, вернее, комнату с верандой у бабы Раи. Денег-то у них не было, а Алиску на свежий воздух вывезти надо. Они там долго жили, пока Алиса не выросла. Так многие поступают, у кого своего дома нет: снимут халабуду, свежим воздухом подышать, молочка парного попить. Баба Рая симпатичная была, я к Алиске часто туда приезжала, а что?
– Ничего, – тихо ответила я, чувствуя как сердце бешено колотится в груди, – ничего!
