Глава 16
Все, кроме меня, приступили к еде. Маня положила себе картошку, Марго принялась укладывать на хлеб куски масла толщиной в пять сантиметров, Дегтярев потянулся к пиву. Ничем не примечательный ужин. Но было и нечто странное. Зайка, обычно довольствовавшаяся тремя горошинами да кружкой чая без сахара, внезапно с шумом сглотнула слюну и велела:
– Марья, передай картошки и сметану!
Присутствующие опустили вилки и уставились на Ольгу. Она навалила себе на тарелку штук шесть клубней, полила их щедро густой белой массой, посыпала тертым сыром, поместила рядом целую селедку и принялась быстро-быстро запихивать в себя еду.
Я обомлела. Зайка ест! Картошку со сметаной! Дальше – больше. Проглотив количество продуктов, которое она обычно поглощает за месяц, Ольга оглядела стол и довольно сердито спросила:
– И где чай? Надеюсь, к нему испекли пирог с вареньем?
– Господи, – перекрестилась Ирка, держа чайник, – с ума сойти! Плюшку с повидлом захотела!
– Чего вы на меня уставились? – обозлилась Ольга.
– Ты… съела… картошку?.. – с выражением безумного удивления на лице спросил Кеша. – …со сметаной!!!
– И что? Нельзя?
– Можно, конечно.
– Тогда в чем дело?
– Ты ешь! – заорала Маня. – Потребляешь калории. А вес?
– Один раз можно, – спокойно ответила Зая, – на меня по непонятной причине напал дикий жор, прямо ничего поделать не могу, тянет к еде магнитом.
И она, схватив ломоть хлеба, стала намазывать его маслом. Домашние тоже приступили к еде, а у меня в душе зашевелилось нехорошее подозрение.
Ночью мне не спалось. Разнообразные мысли бродили в голове, потом захотелось пить. Я включила свет и обнаружила, что не принесла бутылку минералки. Пришлось натягивать халат, влезать в тапочки и топать на кухню.
В темном помещении около стола кто-то возился. Я подумала, что это кошка Клеопатра, большая любительница тырить все, что плохо лежит, поэтому, сердито сказав: «Ну сколько можно жрать! И так на бочку похожа! Скоро лопнешь!» – зажгла верхний свет.
Лампа, вспыхнув ярким светом, озарила… Зайку, одетую в розовую пижамку. Правая рука Ольги сжимала чудовищно огромный трехэтажный бутерброд, левая стискивала маринованный огурец.
Я заулыбалась.
– Вот так рождаются сказки о злых свекровях, не дающих невесткам жить. Я решила, что Клеопатра разбойничает.
– Это я, – пробормотала Зая с набитым ртом, – кушать хочется.
– Ешь на здоровье.
– Как думаешь, не потолстею?
– Что ты, – фальшиво правдиво воскликнула я, – никогда, ну какие калории в бутербродах со свининой? Проскочат, и не заметишь!
– Прямо ужас, – со слезами на глазах заявила Зайка, – ну не могу остановиться! Ведь всегда совершенно спокойно отказывалась от еды, ты же меня знаешь!
– А теперь? – осторожно поинтересовалась я, глядя, как Ольга огромными кусищами со стоном впихивает в себя буженину.
– Теперь, – пробубнила она с набитым ртом, – катастрофа.
Она распахнула холодильник, вытащила сливочный десерт «Нестле», на который раньше даже боялась смотреть, мгновенно опустошила стаканчик, сунула походя в рот три шоколадные конфеты и уставилась на кастрюлю, в которой Катерина варит нашим собакам кашу. Я не верила своим глазам. Может, Заюшка заболела? Подцепила вирус обжорства? Интересно, безудержное желание жрать может передаваться воздушно-капельным путем? У нас поселилась Марго, вдруг она носитель заразы?
– Господи, – воскликнула Ольга, поднимая крышку, – кашка, гречневая, с мясом! А как пахнет!
Не успела я вымолвить слово, как Зая схватила черпак и шлепнула на тарелку примерно полкило сваренной ядрицы.
– Вкусно, – забормотала Ольга, азартно работая ложкой, – восторг!
Я подошла к ней и, бесцеремонно отняв тарелку, вытряхнула ее содержимое в кастрюлю.
– Ты оставишь Хучика без завтрака!
Зая помолчала секунду, потом простонала:
– Что же это, а? Стоит посмотреть на любую пищу, как в голове вертится эта идиотская фраза: рао-вао-сао-мао, и руки сами собой хватают еду!
Я ахнула. Рао-вао-сао-мао!
– Это он!
– Кто?
– Да Федор! Хотел раскодировать меня, а зомбировал тебя. Как у него это получается, вот странно. Ведь клиентам, тем, на кого направлено заклинание, оно не помогает, поражает тех, кто сидит рядом. Я привела Марго, та харчит по-прежнему все, что плохо лежит, зато мне достались тошнота и полное неприятие еды. Потом «академик» решил меня раскодировать, но мне как было тошно от съестного, так ничего и не изменилось, зато ты, похоже, обрела неуемный аппетит. Рао-вао-сао-мао!
Услыхав «волшебные» слова, Зайка запихнула себе в рот две конфеты, потом быстро выплюнула их и тоном, не предвещающим ничего хорошего, протянула:
– Значит, теперь я стану хомякать все, что не приколочено?
Я попятилась к окну.
– Знаешь, если судить по мне, по тому, как меня крючит не только при виде, а даже при упоминании любой еды, то, похоже, тебе не поможет, даже если котлету приклеят к потолку, полезешь и отдерешь!
Зая сначала покраснела, потом посинела, затем стала белой-белой. Я на всякий случай вжалась в стенку, ох, как мне сейчас достанется!
Но она, резко повернувшись, вылетела в коридор.
– Я убью его! – завопила она, несясь в комнату, где мирно спал ничего не подозревавший Федор. – Убью, зарежу, удавлю, выброшу из окна-а-а-а!
Раздался резкий хлопок двери о косяк, потом глухие удары и визг Федора:
– Мамочка, помогите, спасите!
Я опрометью бросилась в гостевую.
– Что у нас происходит? – крикнул со второго этажа Кеша.
– Спать невозможно, – причитала Ирка, высовываясь из своей комнаты.
– Зая «академика» убивает! – заорала я и распахнула дверь.
Перед моими глазами предстала дивная картина. Рароэнтолог, диетолог, кодировщик и профессор, все в одном флаконе, лежал на ковре, старательно прикрывая голову руками, над ним металась Зайка с фиолетовым от гнева лицом. Она пинала несчастного носком изящной ножки, обутой в уютную тапочку с розовым помпоном, и безостановочно твердила:
– Немедленно верни все назад, урод, тупица, дебил, кретин!
Справедливости ради стоит отметить, что она употребляла еще и другие выражения, но я просто не имею никакого права приводить их тут.
– Спасите, – верещал Федор, – убивают!
Я кинулась оттаскивать Зайку, прибежавшие на шум домашние бросились поднимать «академика». Зайка рвалась из моих рук, в какой-то момент она ловко вывернулась, подлетела к Попову и принялась изо всей силы колотить его кулачками по спине, приговаривая:
– Вот тебе рао, получи вао, теперь сао-мао.
– Помогите! – заголосил Федор.
Марго оттащила Ольгу в сторону.
– Что тут происходит? – сердито поинтересовался Дегтярев, пришедший к шапочному разбору. – Может, мне кто-нибудь объяснит, в чем дело?
Зайка, зарыдав, плюхнулась в кресло, произнося бессвязные слова:
– Закодировалась… диета… буженина… убить мало.
Разобравшись, в чем дело, Аркадий нежно обнял жену и, гладя ее по голове, сердито сказал:
– Слышь, Федор, доставай свой чертов шар, одевайся и иди в гостиную, опять шаманить будешь. Все за мной.
Зевающие домашние цугом потянулись за Кешей и плачущей Зайкой. Мы с Федором остались одни.
– Послушай, – сказала я, – может, признаешься, что ты шарлатан, ничего не умеешь, и дело с концом?
– Ты что! – замахал руками Федор. – Ваще невозможно, они меня убьют и посадят.
– Ну, вряд ли с тобой проделают такое одновременно, – усмехнулась я, – поэтому либо лишат жизни, либо запихнут в СИЗО.
– Мне не легче от подобной перспективы, – пропыхтел Федор, выуживая из ящика тумбочки стеклянный мячик, – и потом, не такой уж я, выходит, жулик, что-то получается!
– Ты о чем? – изумилась я.
– Эффект от работы имеется, – удовлетворенно заметил «профессор», – главное для ученого видеть, как людям делается легче.
– С дуба упал, да? – обозлилась я. – Кому тут легче стало?
– Ну, – наморщился негодник, – ты потеряла аппетит, Зайка приобрела, хорошо вышло.
Испытывая сильное желание начать пинать его, как Ольга, я прошипела:
– Маленькая поправочка, я вовсе не собиралась худеть, а для Заи поправиться равносильно смерти.
– В методе есть недоработки, – согласился Федор, – но он действует! Причем безотказно, просто отчего-то стрелы попадают в другую цель. Над этим стоит как следует подумать! Посоветоваться с коллегами… Может, написать статью в научный журнал? Материал-то интересный!
От подобной наглости и самозабвенного бахвальства я растерялась. «Академик», насвистывая, отправился в гостиную, я же пошла наверх, к себе в спальню. Категорически не желаю более принимать участия в спектаклях под названием «кодировка», Федор мошенник, а я дурочка, которая пообещала ему молчать. Одного не пойму, каким образом мы с Зайкой ухитрились стать «зомби»?
Утром я по непонятной причине проспала до одиннадцати часов и спустилась в столовую, когда все, кроме Федора, уехали на работу. «Академик» сидел на террасе в шезлонге, на коленях у него лежал Хучик. Федор пощипывал мопса за жирные складки и нежно присюсюкивал:
– Ну ты и толстенький, прямо потискать приятно. Знаешь, милый, бабы такие дуры! Ну зачем им худеть, а? Кому, мой золотой, нужен скелет? Какая от него радость?
Я стояла в проеме двери, ведущей на террасу, и молча наблюдала за не заметившей меня парочкой. А этот Федор ничего, похоже, добрый дядька, мошенник, конечно, но не противный. И потом, он же ни у кого ничего не отнимает силой, люди сами денежки отстегивают, будь они поумней, такие, как «академик», мигом бы перевелись в этой стране.
И диетологу, и Хучику было просто замечательно на солнышке. Федор, нежно наглаживая мопса, продолжал:
– Я, дружок, явно обладаю способностями, вот только образования нет. Если бы имел возможность учиться… О, ты бы меня не узнал. Вот посуди сам, прочитал всего пару книжек, а какого удивительного эффекта достиг! Одна ничего не ест, другая, словно снегоуборочная машина, со стола харчи сметает. Теперь пойдем дальше, станем разрабатывать иные методики, ну, допустим, плавную коррекцию веса, без экстремала…
– Ты, шарлатан, – не выдержала я, – сумел раскодировать Зайку?
– Ну, пока нет, – промямлил Федор, – сижу, обдумываю, что к чему, обмозговываю проблему, предлагаю сменить заклинания. Это трудное дело, нужно подобрать сочетание звуков, воздействующее на центры в мозгу, за один день такую задачу не решить, но я упорно работаю, полагаю, через недельку…
Я оглядела террасу. Федор в новом халате полулежит в шезлонге. На случай непредвиденного приезда гостей у нас в кладовке имеется запас пижам, шлафроков и новых зубных щеток. Около мужика возвышается столик, на котором покоится стопка газет, рядом стоит чашка с недопитым кофе. «Академик» явно наслаждается жизнью. Он понял, что никто его ни убивать, ни сажать не станет, и теперь решил использовать ситуацию на все сто: славно отдохнуть на природе.
Внезапно Хучик чихнул. Федор поцеловал его в голову между ушами.
– Будь здоров, миленький, надеюсь, ты не простудился, впрочем, погоди.
С этими словами он взял с соседнего кресла плед и нежно укутал мопса. Хучик окончательно разомлел, из всех наших собак он самый теплолюбивый и в любую, даже самую жаркую погоду готов прятаться под одеялом. Неожиданно раздражение, охватившее меня, испарилось без следа. Я опустилась в соседний шезлонг.
– Ты любишь собак?
– И кошек тоже, – вздохнул Федор, – у нас с мамой жил кот Пусик, рыжий такой, настоящий негодяй! Восемнадцать лет с нами был, мы к нему привыкли, как к родному, я плакал, когда он умер.
– Больше не заводил животных?
Федор тяжело вздохнул:
– Трудный год случился. Сначала мама умерла, потом Пусик, я один остался, совсем. Жениться не успел, как-то не сложилось. Те, кто нравился мне, категорически не подходили маме, а те, кого приводила она, казались отвратительными мне. Вариант, устроивший нас двоих, не встретился ни разу. После маминой кончины я пошел в науку, занялся кодированием, свободного времени не стало. Попадались, конечно, невесты, но, понимаешь, я теперь обеспеченный человек, вот в голове и вертится: не Федя бабам нужен, а его денежки. Где же вы были, дорогуши, когда мне голодать приходилось? Так и кукую один, тяжело, конечно. Я, знаешь, привык все маме рассказывать, советы выслушивать, а тут сам по себе, бобылем тоскую, порой волком выть хочется. Подумывал кота завести, да куда? Целыми днями на работе сижу, бедное животное от тоски помрет. А вот у вас так здорово, шумно, весело!
И он принялся почесывать Хучику макушку. Я посидела около него пару минут, потом ушла. В душе неожиданно поселилась жалость. Бедный Федор, жить одному плохо, рядом обязательно должно быть любящее существо, хоть кошка, хоть собака, хоть белая мышь…
У Андрея Винтусова трубку сняли мгновенно.
– Да, – ответил бодрый мужской голос, – говорите.
– Можно господина Винтусова?
– Слушаю, вы от Нелли?
– Ну, в общем, – замялась я, не желая сразу объяснять, в чем дело, – нам бы поговорить.
– Естественно, – мгновенно согласился парень, – адрес офиса знаете?
– Нет.
– Головинское шоссе, к часу успеете?
Я обрадовалась, эта магистраль не так уж далеко от Ложкина, в какое-нибудь Братеево ехать намного неудобней.
– Да, конечно.
– Комната восемнадцать, – продолжал растолковывать Андрей, – да возьмите обязательно план.
– Чего?
– Дома, конечно, поэтажный, а то все забывают, и начинается пустой разговор: гостиная квадратная, столовая круглая. Дизайнеру нужно знать точные размеры.
Ага, теперь понятно, юноша принял меня за клиентку, ладно, не стану его пока разубеждать и прихвачу план нашего дома.
Договорившись о встрече, я понеслась одевать джинсики с мишками. Есть не хотелось по-прежнему, в теле появилась замечательная легкость. Еще радовал факт стабилизации веса. Сегодня стрелка весов замерла у числа «сорок», похоже, процесс похудания остановился. Или я просто потеряла весь жировой запас, а на четыре десятка кило тянет мой скелет?
Пошвыряв в сумку все необходимое, я пошла к «Пежо», и тут запиликал мобильный. Чертыхаясь, я стала рыться в ридикюле. Никогда не имела никаких способностей к математике, философии и логике, но недавно вывела один закон: время, потраченное на поиски сотового, прямо пропорционально его размеру. Лично мне удобнее всего было с одной из первых моделей «Моторолы», здоровенной трубкой под три кило весом. Вот уж она всегда маячила на виду, а теперешний мой крохотный аппаратик, размером чуть больше спичечного коробка, имеет обыкновение заваливаться во все щели! Есть только один способ быстро отыскать его!
Я села на корточки и вывалила содержимое ридикюльчика в траву. Естественно, истерически пищащий мобильник оказался последним предметом, выпавшим на лужайку. Я схватила его и услышала нервный голос адвоката Димы:
– Дарья Ивановна, это катастрофа!
От неожиданности я плюхнулась на землю.
– Что случилось?
– Вчера был на допросе Валентины, домработницы Вики Столяровой и Андрея Литвинского. Она служит…
– Можешь не вдаваться в подробности, великолепно знаю историю Валентины, – перебила его я.
– Так вот она дала совершенно убийственные показания, – захлебываясь, причитал Дима, – на деле можно поставить крест, ни о каком оправдательном приговоре и речи теперь быть не может, только о снижении срока.
– Да что случилось? – испугалась я.
