Глава 34

Павел похлопал ладонью по толстому скоросшивателю:

– Колян рассказал все. Силаева позвонила ему на сотовый.

Я вскочила на ноги:

– Зачем? Она же насела на меня, требовала немедленного освобождения мужа. С какой стати ей еще впутывать в игру Рублева?

Макс дернул меня за свитер:

– Сядь. Я, кажется, понимаю ход ее мыслей. Романова, вместо того чтобы испугаться за жизнь незнакомых людей, тянет резину, повторяет: «Медведева так легко не отпустят, необходимо договориться с разными ведомствами». Лампа может обратиться напрямую к президенту, но этого не делает!

– Я не имею никакого отношения к главе государства! – воскликнула я. – Фото – дурацкий монтаж!

– Но Силаева-то думает иначе, – продолжал Макс, – ей кажется, что госпожа Романова недоговаривает, вероятно, беседует с Ниной под приглядом милиционеров. Едва Нине приходит в голову эта мысль, она прекращает говорить открытым текстом и в форме загадки про семь ворон сообщает Лампе адрес Тима-плотника.

– Господи, она вела себя все глупее и глупее, – вздохнула я. – Ну почему Нина решила, что я пойду к Ковригину одна, а затем свяжусь с ней по телефону, отданному мне Тимофеем Пантелеймоновичем? Я могла не разгадать ребус, или те, кто прослушивал нашу беседу, сообразили бы, о какой улице идет речь, и сопроводили меня туда. Нине просто повезло, что Лев Георгиевич не профессионал, а напыщенный индюк, он не обратил внимания на странные слова стрелка.

– Силаева мертва, – вздохнул Макс. – Точный ответ на этот вопрос мы никогда не получим. Но, учитывая психологическую характеристику Нины и ее душевное состояние, могу предположить, что она очень нервничала и поэтому перестала себя контролировать, запаниковала, испугалась, что не сможет вызволить Филиппа, и решила задействовать и Николая.

– Лев Георгиевич, как верно сказала Лампа, тупой индюк, он не профессионал, не ловит мышей, самодовольный кретин. Арсений захвачен идеей убить Риту, он услышал лишь про желание снайпера пристрелить в семнадцать часов новую жертву. В этой истории каждый думал только о собственных интересах и не замечал ничего вокруг, – подхватил Паша.

– А Лампа? – напомнил Макс. – Она испугалась, что снайпер снова начнет убивать, и помчалась по указанному адресу. Романова единственная, кто действовал бескорыстно.

– Детский сад, штаны на лямках, – оценил мою деятельность Павел.

– Тебя Лев Георгиевич уволить решил, место ты сохранил благодаря моей помощи, – обиделась я. – Давайте говорить о том, что происходило, а не оценивать умственные способности Нины и мои действия. Глупо или нет, но Силаевой удалось привести меня к Тиму-плотнику, это факт. А остальное: почему она говорила загадками, отчего никто, кроме меня, не принял ребус всерьез, – уже не важно.

Макс погладил меня по плечу:

– Спокойно. Силаева пообщалась с тобой и поняла, что ты не хочешь звонить президенту.

– И тогда она звякнула Коляну, – влез Павел, – и толкнула ему такую речь: «Записывай адрес. Знаю все про твою роль в истории со снайперами. Немедленно надиктуй признание и доставь запись в здание администрации заброшенного таксопарка, не послушаешься – убью. Я уже отстрелил ухо Валентине, это предупреждение. И принеси денег!»

– Дура, ой, какая дура! – оторопела я. – Неужели она полагала, что Рублев выполнит этот приказ? Нина сама организовала собственную смерть. Николай взял винтовку и избавился от Силаевой. То-то я гадала, почему у Нины остался сотовый? Отчего киллер не взял ее телефон? Как он не понял, что Силаева еще жива и способна говорить? А это был Колян, который испугался и удрал. Надеюсь, ты получил от него полное признание?

Павел включил электрочайник и под его мерный шум продолжил:

– Колян начал давать показания, он слабохарактерный, жадный и глупый, а еще трус. Рублев сразу назвал имя второго снайпера – это Федор Мамонтов, олигарх из списка «Форбс» и…

– …приемный сын старухи Рублевой! – закричала я, выпрыгивая из кресла. – Баба Нила воспитывала мальчика, как родного, а тот в смутные времена разбогател и перестал общаться с ней и Николаем!

– Не совсем так, – остановил меня Гладков. – Баба Нила из гордости никогда не обращалась к Федору, а Колян частенько брал у брата взаймы. В конце концов Мамонтов предложил Рублеву стать посредником при поиске партнера для игры.

– Не побоялся связаться со слизняком, – недоверчиво подхватил Макс, – мог ведь нанять любого. Рублев ненадежен, нажмут на него, он сразу сдаст олигарха.

Гладков насыпал в чашки заварку и залил ее кипятком.

– О том, что Мамонтов воспитывался бабой Нилой, широко известно. И какие улики есть против Феденьки? Колян говорит: «Олигарх играл в «карты». А Федя спокойно отвечает: «Ничего не знаю, брат мне много должен, вот он и мстит». Слово Рублева против заявления Мамонтова. Тут же прилетят адвокаты и в один счет отмажут богача. Прямых улик у нас нет.

– Ты бы хоть попытался поговорить с Федором, – вздохнула я.

– Он уже год как обустроился в Лондоне, – мрачно пояснил Гладков, – в России не появляется.

– Удрал подальше! – возмутилась я.

Паша пожал плечами:

– Клиент недоступен. Улик нет, заявление Коляна сочтут оговором, скажут про зависть к успеху товарища детских игр. Глотни чайку, это успокаивает.

Я отхлебнула из кружки:

– Ладно. Но за убийство Силаевой Коляна можно посадить!

– Нет, – буркнул Гладков.

Я чуть не разлила чай:

– Вот здорово! Только не говори, что улик нету! Из головы Силаевой эксперт вынул пулю. У бабы Нилы есть берданка. Сравните оружие, получите результат.

– Не горячись, – остановил меня Павел, – мы уже проделали необходимые действия. Ты права: смертельное ранение Силаевой нанесли из ствола, который бабка хранит для отпугивания бомжей, покушающихся на ее огород.

Я забегала по кабинету:

– Что еще вам надо?

Павел поморщился:

– Не мельтеши, у меня голова закружилась.

Но я не обратила внимания на замечание приятеля:

– Почему Коляну не предъявили обвинение в убийстве Нины?

Гладков потер лицо рукой:

– Потому что Рублеву во время допроса стало плохо, мы не успели дойти до стрельбы в Силаеву. Николай упал в обморок, сейчас он в больнице лежит, парализованный. Обширный инсульт, ни речи, ни движений, только глазами хлопает и мычит.

Я села на место, а Макс неожиданно сказал:

– Божья кара настигла Николая раньше, чем его осудили люди.

Меньше всего мне хотелось возвращаться в Брехалово. Выйдя на улицу, я сказала Максу:

– Поеду проверю, как идет в Мопсине ремонт отопления.

– Я с тобой, – немедленно заявил Вульф, – залезай в мою машину, пусть твоя здесь постоит. Поговоришь с рабочими, и вернемся сюда, сходим поесть.

Я влезла в шикарный внедорожник, на котором сегодня прикатил Макс. Некоторое время мы ехали молча, потом Максим сказал:

– Игоря и Леню отдадут прадеду.

– Ковригину? – изумилась я. – Ему же много лет, и Тимофей Пантелеймонович бывший вор.

Макс резко ушел в левый ряд.

– Не знаю, каким образом криминальный авторитет обойдет закон, но абсолютно уверен, что ему это удастся. Мальчики уже под его опекой.

– Вот это скорость решения проблем! – восхитилась я. – А Илья?

Максим свернул на шоссе.

– Того пока лечат, уж не знаю, является ли доктор шарлатаном или он и впрямь способен социализировать умственно отсталого человека. Как только деньги, внесенные за курс лечения, закончатся, Ковригин возьмет и этого паренька.

– Поведение Тимофея Пантелеймоновича вызывает уважение, – кивнула я. – Надеюсь, у него хватит сил и здоровья справиться с пацанятами.

– Не люблю преступников, – поморщился Макс, – и не верю в желание человека измениться. Вот хитрее он может стать, перестанет попадаться, нарушая закон. Но сейчас я солидарен с тобой: Ковригин вызывает уважение, не всякий отец возьмет троих детей, один из которых даун. Чего хотеть от старика? А вот Лев Георгиевич мне отвратителен. Кстати, он больше не начальник управления.

– Думаю, Райкин не пропадет, – грустно заметила я.

– Одна субстанция всегда всплывает, – кивнул Макс.

– Интересно, Валентина поправится?

Вульф зарулил на бензоколонку.

– Никто не знает, но врачи настроены пессимистично, она до сих пор в коме. Да, ты, наверное, не знаешь, что Прасковью Никитичну отправят в интернат, она не способна жить одна.

– Ничего хорошего в этой истории нет, – вздохнула я.

Максим открыл дверь.

– Пошли выпьем кофе. Знаешь, я тут задумался: что такое любовь? И пришел к выводу: не всегда это чувство идет человеку на пользу. Филипп обожал детей, ради Илюши согласился убивать ни в чем не повинных людей. Колян любит деньги, ради них готов на все, Нина потеряла голову из-за страсти к мужу. Вроде везде любовь! И что получается?

– Ну ты сравнил, – покачала я головой, – дети, муж и деньги!

– Все равно любовь, – уперся Макс, – не важно, на что она направлена. Главное, ее градус. Мой тебе совет: никогда не связывайся с людьми, которыми движет страсть.

Мы выпили по чашечке эспрессо и приехали в Мопсино. Мастера Олег Ефимович и Валера на кухне мирно ели яичницу.

– Как дела? – спросила я. – Что с воздушно-масляно-газовой пробкой в батареях?

– С чем? – вытаращил глаза Вульф.

Я удивилась:

– Разве я не говорила тебе, что у нас такая напасть?

– Нет, – медленно ответил Макс, – ты обошлась без подробностей, буркнула: «Котел сломался», и все.

– Дык работаем, – занудил Олег Ефимович, – цапень никак не настроим, он со шпрунделем не стыкуется.

– Вам с самого начала неверно систему склепали, – заявил Валера. – Знали бы, что такой геморрой будет, отказались бы браться.

– Воздух в трубах с маслом перемешан, – кивнул Олег Ефимович, – но мы жалостливые, не бросать же одинокую бабу в тяжелом положении. Ниче, к весне наладим.

Я чуть не зарыдала:

– К весне?

– Ну, могет, к апрелю, – уточнил Валера.

По моим щекам градом покатились слезы.

– Лампа, ты им как платишь? – неожиданно спросил Макс и пощупал батарею.

– Деньгами, – всхлипнула я.

– Понятно, – со странным выражением на лице протянул Вульф, – за яблочные огрызки никто работать не подрядится. Интересно другое. Они у тебя на окладе или получают после сдачи выполненной работы?

Я шмыгнула носом:

– Каждые две недели работу оплачиваю. Думала, будет недорого, но время ремонта затянулось.

– И сколько вам еще возиться? – Макс повернулся к сантехникам: – Уж простите, я кандидат наук, преподаю русский язык, в технике не рублю!

От удивления я закашлялась, а Валера снисходительно сказал:

– Ниче! Не переживай! Сделаем.

– Хоть я и специализируюсь на Пушкине, – продолжал Макс, – но слышал, что в батареях необходимо штангенбрунденшвейн отрегулировать!

Олег Ефимович почесал подбородок:

– Дык точно! По манометру проверим.

– По манометру? – уточнил Макс.

– Ага, – закивали пролетарии.

– По манометру? – зашипел Вульф, схватил мужиков за шиворот, столкнул лбами и заорал: – Ах вы козлы! Воздушно-газово-масляная пробка в батареях! Нарвались на глупую женщину и развели ее на бабло? Жрете яичницу, получаете раз в две недели рублики и брешете хозяйке? Откуда в «гармошках» газ? А масло?

Задавая вопросы, Макс не забывал снова и снова сшибать мастеров головами.

– Штангенбрунденшвейн по манометру проверите? Сволочи!

– Что такое штангенбрунденшвейн? – пискнула я.

Макс шмякнул мастеров о стену.

– Понятия не имею, родил термин в момент вдохновения. Если и есть какой-нибудь штангенбрундель, то он точно не в отопительной системе. Зато я вижу двух швайнов, что в переводе с немецкого означает «свиньи». Вот они, перед тобой! Лампа, ты выйдешь за меня замуж? Отвечай немедленно «да»! Иначе в твоей жизни постоянно будут встречаться подобные штангеншвайны!

– Да, – машинально ответила я, – да.

Макс отшвырнул мужиков на пол, наступил ногой на живот Олега Ефимовича и неожиданно ласково сказал:

– Слушайте меня внимательно. У вас есть два часа, пока моя будущая жена соберет вещи в Брехалове, швайнсантехникам нужно выпустить воздух из батарей, вымыть дом и свалить вон. Скажите спасибо, что я сегодня добрый, а то бы слил вас, масляно-газовых, в ливневую канализацию! Андестенд?

– Стенд, стенд, – в ужасе закивали мошенники, – все в лучшем виде оформим, не сомневайтесь, хозяин, делов на час, ща своих баб кликнем, они коттедж вылижут.

– Приятно прийти к консенсусу, – подытожил Макс. – Лампа, поехали за шмотками.

– Они мне врали! – запоздало возмутилась я на подъезде к Брехалову.

– Нагло и по-хамски, – подтвердил Макс.