Книга: Стриптиз Жар-птицы
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14

Глава 13

– О! Писательница! – подпрыгнула Зина. – Во дела!
– Откуда вы меня знаете?
Она засмеялась:
– Да уж вся деревня гудит: к Гарибальди подружка из телевизора приехала. Чаю хотите? Хотя вы, наверное, особенный пьете, не из магазина?
Я собралась сказать домработнице, что привыкла пить амброзию и закусывать ее черной икрой в швейцарском шоколаде, но удержалась. Еще подумает: это правда. Лучше сразу, без долгих вступлений задать Зинаиде пару вопросов.
– Вы садитесь, – продолжала она исполнять роль гостеприимной хозяйки, – в кресле устраивайтесь.
Меня охватило сомнение. Чтобы беседа протекала, как любят говорить журналисты, «в теплой, дружественной обстановке», мне лучше воспользоваться креслом. Но оно выглядело отвратительно засаленным, а прикрывающий его гобеленовый коврик большинство женщин постеснялось бы постелить как половичок у двери. Наверное, Дана никогда не заглядывала к Зине в гости, потому что в противном случае не наняла бы Зину. Особа, живущая в таком ужасающем беспорядке и в столь невероятной грязи, явно не способна быть хорошей прислугой.
– Вы знаете, что случилось с Гарибальди? – спросила я, осторожно устраиваясь на краю табурета (в деревянной мебели хоть не живут клопы).
– А то нет! – всплеснула руками Зинаида. – Из окошка она упала. Наши тут до хрипоты доспорились. Одни талдыкают: она с собой покончить хотела, потому что без мужика жила. Но мы-то с вами знаем: это неправда!
Я пожала плечами, а Зина продолжала:
– Не было у ней поводов кидаться сверху, случайно вывалилась. Наверное, воздухом подышать хотела. Очень уж головой мучилась! Когда похороны?
– С ума сошла? – забыв о вежливости, воскликнула я. – Дана жива, скоро поправится.
– Да? – протянула неряха. – А Катька сказала, что ее до больницы не довезут, травмы серьезные.
– К счастью, Катя не специалист, – отрезала я. – Гарибальди в реанимации. А откуда вы о привычках Даны знаете?
– Полы я у них мою, навидалась, как она от башки мучается. Правда, в последнее время ей лекарство помогало.
– Какое? – насторожилась я.
Зина закатила глаза.
– Ща вспомню… типа ацетон название…
– Рецитол?
– Оно самое! Я ей достала, – похвасталась Зина. – Дорогое, зараза, – пять тысяч рублей!
– Действительно, недешево, – согласилась я. – Тяжело было добывать таблетки?
– У меня знакомая в аптеке за прилавком стоит, – охотно пояснила Зина. – В Москве работает, любое лекарство отпустить может, даже из списка «А», но за деньги.
– Ясно. Может, вы в курсе, кто Дане рецитол прописал?
Зина замялась, потом честно ответила:
– Без доктора обошлись, поэтому так дорого и встало. Рецитол вообще-то по рецепту отпускают, Нине Ивановне извернуться пришлось. Но она всем помогает, очень жалостливый человек, а зарплата маленькая.
– Значит, у Даны имелся рецитол?
– Ага, в аптечке был, – закивала Зина. – У них там в доме просто гора лекарств! На целую поликлинику хватит. Жозя сказала, что Дана все уже испробовала и отчаялась. Раньше, как увидит что новое от головной боли, мигом хватала. Уколы себе делала, траву заваривала, а потом поняла: все бесполезно. Жозя так ее жалела! Вот я и решила…
– Сволочь поганая! – заорали со двора. – Поставила, блин, ведро на дороге!
Крик перешел в мат, потом раздались звон и дикий кошачий вой.
– Ой, мамочки! – испуганно зашептала Зина. – Васька припер, брат мой. Опять его Клавка из дома выгнала. Беги, писательница, отсюда, пока жива! Вася психический, со справкой, ему по барабану, кто перед ним, если обозлился – тушите свечи.
– Хорошо, – сказала я, слыша, как на улице бушует ураган, – завтра загляну.
– Давай, давай, – поторопила Зина. – Куда пошла?
– Так к двери…
– Там Васька с топором! Попадешься ему под горячую руку – мало не покажется.
– Но как же мне выйти?
– Иди сюда, – поманила меня пальцем Зина, – через заднюю дверь выскочишь, сквозь кухню прошмыгнешь, потом налево по коридору, там дверь. Очутишься около сарая с дровами, к калитке не суйся, бери налево, дыру в изгороди найдешь… А я пока комодом дверь подопру и Грибкову звякну. Васька участкового боится, Глеб Сергеевич его живо в дурку устроит, а там плохо. Хотя небось менту уже Федоровы шумнули, они всегда видят, когда шизик сюда рулит.
– А-а-а, сука! – заорали со двора еще громче. – Хде ты, падла?
Поняв, что больше вести беседу с хозяйкой нет никакой возможности, я на одном дыхании долетела до черного выхода, мельком отметила, что на крючке висит красивая, новая, явно маленькая для тучной Зины кожаная куртка, и, забыв удивиться этому факту, выбежала в сад.
На улице моросил мелкий дождик. Втянув голову в плечи, я помчалась к дому Гарибальди, а в голове мелькали разные мысли. Детство мое прошло во дворе самой обычной московской пятиэтажки. Соседи знали друг про друга практически все, но в хрущобе жили люди, о которых никто ничего не мог рассказать. В деревне же, где многие даже не запирают входную дверь, ничего не утаишь. Просто удивительно, что, несмотря на кардинальные изменения в стране, возросшую криминогенность общества и массовый приезд гастарбайтеров из разных стран, люди из Евстигнеевки не изменили своим привычкам…
В доме Гарибальди царила тишина. Я тщательно закрыла дверь на замок, задвинула щеколду и позвала:
– Жозя!
Из коридора послышался топот, я изумилась – однако старушка к ночи стала более бойкой, чем днем. Вон как резво бежит! Из полумрака выскочило черное существо, и, прежде чем я сумела ахнуть, оно повалило меня на спину. Еще хорошо, что я шлепнулась на толстый шерстяной ковер и не сильно ударилась.
Большой язык облизал мое лицо.
– Муся, отстань! – вознегодовала я.
Собака не послушалась и только удвоила старания – умывала меня с возросшим тщанием.
– Ты хочешь есть! – осенило меня.
Муся начал выть.
– Но сначала тебе нужно погулять, – вспомнила я. – Псов выводят на улицу, затем моют им лапы и только потом дают еду.
– Вав! Вав! – гулко залаял Муся.
– Немедленно прекрати, – приказала я, – Жозя, наверное, легла спать. Ты ее разбудишь.
Пес послушно захлопнул пасть.
– Умница, – вспомнила я заветы дедушки Дурова. Великий дрессировщик велел постоянно хвалить и ободрять животных.
Муся отчаянно замахал хвостом.
– Сюда! – скомандовала я и открыла дверь.
Пес ринулся наружу, но через секунду со стоном вбежал в дом.
– Тебя что-то испугало, милый? Нельзя быть таким трусом! – погрозила я Мусе пальцем. – Шнауцер твоих размеров может победить слона, но я твердо знаю, в Евстигнеевке они не водятся. Ты здесь будешь самым крупным животным!
Собака заскулила.
– Иди, иди, – приказала я и попыталась сдвинуть щенка с места.
Но с тем же успехом можно было толкать Кутафью башню. Муся определенно не желал высовываться в сад. Решив посмотреть, что испортило ему настроение, я вышла на крыльцо и увидела, что морось превратилась в хороший дождь.
– Тебе неохота шлепать по лужам! – сообразила я. – Ну и неженка! Скажи, а альтернатива есть?
Муся грустно опустил голову.
– Для собак не придуманы унитазы, – сурово сказала я, – а писать в гостиной не положено. Скажи спасибо добрым Вере Сергеевне и Ивану Михайловичу из зоомагазина, они посоветовали приобрести тебе комбинезон. Где он? Ага, вот… Нравится?
Я вытащила из пакета собачий «наряд» и встряхнула его. Послышалось рассерженное шуршание. Муся задрожал.
– Послушай, да ты и впрямь трус! – возмутилась я. – Это всего лишь комбинезон, он не кусается и не царапается. Давай натянем его. С каких лап желаешь начать?
Муся зашелся в истерике.
– Спокойно, – я погладила его по голове, – потом привыкнешь. Ну, не дрейфь…
Наконец пес смирился, и я быстро запихнула его хвостовую часть в болонью, натянула «плащ» на спину щенка и попыталась прикрыть передние лапы. Сначала у меня возникло ощущение, что комбинезон мал, но потом раздался тихий хлопок, и Муся мигом поместился в прикид.
– Ловко! – обрадовалась я, откинула челку со лба… и обнаружила, что задние конечности псины оголились – Муся таинственным образом сумел освободить филей, вот почему комбинезончик хорошо сел спереди.
Отдуваясь, я начала натягивать хрустящую ткань… Хлоп! Ситуация повторилась с точностью до наоборот. Теперь передние лапы торчали наружу.
Промучившись минут десять, я поняла свою ошибку. Пса нужно повалить на бок, и тогда никаких проблем не возникнет.
– Лежать! – приказала я.
Муся уставился на меня.
– Ложись! – повторила я уже по-немецки.
Но и на родной ему язык Муся не отреагировал.
Похоже, Дане прислали цверга-дауна!
Я села около собаки.
– Дорогой, попытаемся еще раз…
Муся внезапно тоже принял сидячее положение.
– Здорово! – возликовала я. – Вот оно что, надо действовать личным примером. Смотри, показываю, как надевать комбинезон: ноги туда, руки сюда… опля, сел как влитой. Жаль, «молнию» не застегнуть; но и не надо. Ну, и как тебе? Впрочем, айн момент!
Изогнувшись самым диковинным образом, я сумела до конца застегнуть «змейку» и ощутила себя почти олимпийской чемпионкой по художественной гимнастике. Однако здорово у меня получилось! Я продемонстрировала чудеса гибкости!
– Правда красиво? – поинтересовалась я у Муси и сделала пару шагов. – Ты будешь выглядеть еще лучше!
Мне было очень неудобно, я же все-таки человек и не приспособлена для хождения на четвереньках. Комбинезон сильно сковывал движения и противно вонял – такой едкий запах издают новые мешки для мусора.
Муся тихо гавкнул. Чем дольше я дефилировала в его прогулочном прикиде, тем больше бесновался пес. В конце концов шерсть на нем встала дыбом, и тут уже перетрусила я. Муся заметно увеличился в размерах и сейчас походил на слоненка, рожденного от дикобраза. Извините за неудачное сравнение, но, стоя в позе буквы «зю», я плохо соображаю. А еще у меня заболела шея и к горлу подкатила тошнота – все-таки новый комбинезон издавал отвратительный запах! Муся отпрыгнул на полметра в сторону, случайно открыл входную дверь и, воя, как оборотень в полнолуние, кинулся в сад.
– Стой! – завопила я и бросилась за щенком-переростком.
Конечно, Муся издали смотрится собакой Баскервилей, но разума у него меньше, чем у кузнечика. Сейчас он легко перемахнет через изгородь, пронесется по чужому огороду, помнет кусты, выкорчует елки, снесет баню, угонит трактор… Да мало ли на какие подвиги способен разбушевавшийся мамонт! А в деревне нравы простые: почти у каждого мужика припрятан обрез. Это русская народная традиция, уходящая корнями в 1917 год, когда власть постоянно менялась: красные-белые-зеленые влетали в село, и пейзане хватались за оружие. Бедные мужики привыкли защищать урожай, а их правнукам генетически передалось желание иметь в избе винтовку. Еще хорошо, если зарядят ружье крупной солью… А ежели пальнут дробью?
– Муся! Стой! – голосила я, скача за собакой.
Скажу сразу: никогда не повторяйте мой подвиг. Бегать на четвереньках очень неудобно, а в собачьем комбинезоне практически невозможно. Я сумела продвинуться на пару метров вперед и шлепнулась на дорожку. Следовало во что бы то ни стало расстегнуть комбинезон и выбраться наружу, но проделать сию процедуру мне оказалось слабу – дотянуться рукой до «молнии» на спине я не могла. Радовало лишь одно: добрые советчики Вера Сергеевна и Иван Михайлович не обманули, собачье пальтишко и впрямь оказалось замечательно теплым, я совершенно не замерзла и сохранила тело сухим, а вот волосы на голове, ничем не защищенные, вымокли. Жаль, что у комбинезона не было капюшона, это явная недоработка производителей. А еще не помешали бы ботинки, причем две пары, на передние и задние конечности… До сих пор я не задумывалась о том, что испытывают наши домашние любимцы, прогуливаясь холодным, дождливым вечером по улице. Сейчас же, лежа на боку в луже, я искренне пожалела их. Вот бедолаги! И ведь подобные мучения зверье испытывает по меньшей мере два раза в день!
Внезапно около моего лица оказалась лягушка.
– Мама! – заорала я. – Люди, помогите! Жозя! Грибков! Вера! Зина!
Но ни одна душа не поспешила мне на помощь.
– Люди… – повторила я уже тише. В горле запершило, начался кашель.
Интересно, что подумают соседи, когда утром увидят на участке мой труп в собачьем комбинезоне? Наверняка их посетят мысли о сексуальных извращениях. И что мне делать?
Мало-помалу до меня дошел весь ужас собственного положения. Участок у Гарибальди большой, из ближайших соседей есть лишь Вера Расторгуева, но из окон ее избы, как я успела убедиться, виден лишь темный, еще не успевший потерять листву кустарник, мохнатые елки и гараж. Жозя давно легла спать, к тому же она стала плохо слышать. Впрочем, обладай она слухом горной антилопы, все равно ничего бы не разобрала. Стены дома капитальные, обложены кирпичом, стеклопакеты тщательно закрыты. Правда, дверь не заперта, но это мне не поможет: хоть оборись, Жозя не шелохнется в кровати.
– Кто-нибудь… – запищала я, – умоляю…
Может, попытаться ползти, как гусеница? Подтянуть колени, потом разогнуть их, раз, два… Спустя несколько минут я устала и прекратила бесплодные попытки доползти до крыльца. Даже если я совершу подвиг и доберусь до него, каким образом я поднимусь по ступенькам? Да, их всего три, они очень удобные, пологие, но попробуйте взгромоздиться наверх, лежа на боку, в тесной собачьей одежде, практически не шевеля лапами… то есть руками и ногами… А я ведь всегда всем оптимистично говорила: «Безвыходных положений не бывает, из любого непременно есть лазейка». И вот, пожалуйста! Что делать? Положеньице – безвыходнее не придумаешь.
Задав себе основной вопрос русской интеллигенции, я чихнула и поняла, что начинаю простужаться – у меня невероятно замерзла голова. Нужно немедленно предпринять очередную попытку к освобождению. И тут из стены дождя вынырнул Муся. Пес был насквозь мокрый, его шерсть покрывал слой глины.
– Иди сюда! – простонала я.
Собака упала на брюхо и поползла ко мне. Уж не знаю, почему Муся избрал такую тактику. Может, он на самом деле пытался повторить мои движения – садился, бежал и ложился вместе с идиоткой, временно исполнявшей обязанности его хозяйки?
Через несколько секунд морда Муси оказалась около моего лица.
– Иди в дом и разбуди Жозю, – велела я.
– Гав?
– Ступай внутрь!
– Ав! Ав! Ав!
– Nach Hause, – перешла я на немецкую речь, – э… gehe… то есть ging…
Ну надо же, я забыла нужную форму глагола gehen, [7] такого со мной ранее никогда не случалось. Впрочем, никогда до сих пор я не валялась на дорожке в собачьем одеянии.
Неожиданно Муся встал.
– Ты понял! – обрадовалась я. – Давай, цыгель-цыгель айлюлю! То есть bitte schnell!
Но пес не пошел в дом – он начал скрести лапой по моей спине и плакать самым несчастным образом.
– Эй, поосторожней, мне больно! – возмутилась я и тут же чихнула.
Муся взвизгнул, сильно дернул лапой… послышался треск, комбинезон лопнул, и я обрела долгожданную свободу.
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14