Книга: Три мешка хитростей
Назад: ГЛАВА 27
Дальше: ГЛАВА 29

ГЛАВА 28

На следующий день, ровно в восемь утра, я поднялась в квартиру Полины и Насти, села на диван и принялась ждать звонка похитителя. Минуты складывались в часы, время текло томительно. Девять, десять, одиннадцать…
Сегодняшней бессонной ночью я придумала очередной план. Сейчас похититель позвонит, а я тут же ему сообщу, что деньги при мне. Что будет после, честно говоря, я представляла не слишком ясно… Что лучше? Потихоньку проследить за негодяем или поднять дикий шум? Приняв решение бороться с трудностями по мере их появления, я смотрела на трубку, как охотник за драгоценностями на алмаз «Орлов», но ни одного звука не раздавалось из куска черной пластмассы. Полдень, час, два, три… В шесть поняла: звонка не будет… Полная нехороших предчувствий, я пошла на кухню, поставила чайник, нашла в шкафчике банку кофе, немного сахара и упаковку сухариков. Именно коробка с аппетитными хлебцами и вызвала наибольшее изумление. На голубой крышке стояло: «Дата изготовления: 9 июня». Я уставилась на аккуратненькие черные буковки. Очень интересно: значит, кто-то заходил в квартиру несколько дней тому назад, во всяком случае, не позднее вторника, потому что сегодня четверг, одиннадцатое число… Но Полина четко сказала: «В квартире сидит моя сестра-инвалид, мы живем совершенно одни!» Кто же заявился сюда в отсутствие хозяев, да еще принес сухарики? Чувствуя себя подозрительным медвежонком из сказки «Маша и три медведя», я пошла в ванную комнату и уставилась на скомканное полотенце, валяющееся на стиральной машине. Отлично помню, что в прошлый мой приход в санузле царил идеальный порядок. Руки машинально пощупали махровое полотенце, оно оказалось чуть влажным… Может, воры? Странные, однако, пошли домушники. Приходят, едят с увлечением сухарики, принимают душ. Но если не грабители, то кто?
В этот момент раздался звонок в дверь. Я вздрогнула и, на цыпочках подкравшись к входу, глянула в глазок. На площадке стояла полная дама, облаченная в яркий цветастый халат. Ее лицо выражало мрачную решимость. Она безостановочно жала на кнопочку, звонок трезвонил, как сигнал тревоги.
– Немедленно открывайте, – крикнула тетка, – не то сейчас милицию вызову, а от двери не отойду, чтобы сбежать не надумали!
И она решительно потрясла перед глазком трубкой радиотелефона.
Я распахнула дверь:
– Что вам угодно?
Женщина удивленно спросила:
– А вы, собственно говоря, кто такая?
Придав лицу самое сладкое выражение, я улыбнулась и, скромно опустив глаза, ответила:
– Виола Тараканова.
– Очень приятно, – растерянно ответила дама, – Анна Петровна.
Потом она спохватилась и снова грозно поинтересовалась:
– Что вы делаете в квартире Полины?
Я вновь расцвела в улыбке:
– Полина уехала в командировку, сказала – на месяц. Свою сестру, Настю, инвалида, она поместила в наш санаторий. Но погода, видите сами, все время меняется, то жара, то дождь, а у Насти практически не оказалось с собой теплых вещей, вот она и дала мне ключи с просьбой привезти свитер и брюки. Работаю там медсестрой…
И я потрясла перед лицом бдительной Анны Петровны связкой, на которой болтались брелок в виде мишки и два ключика.
Лицо женщины отмякло.
– Понимаете, – начала она оправдываться, – слышу, кто-то ходит над головой. У меня комнаты под Полиниными расположены.
– Что же в этом странного? – спросила я.
Анна Петровна вздохнула:
– Вообще-то ничего, но две недели было совершенно тихо, честно говоря, подумала, что девочки поехали отдыхать, Поля два раза в год возила Настю в Мацесту. Но обычно, уезжая, они оставляли мне ключи. Я их с детства знаю, с матерью дружила…
Но на этот раз Полина и Настя предпочли исчезнуть, не поставив в известность Анну Петровну. Соседка слегка удивилась, поскольку отношения у них всегда были близкие… Но потом подумала, что Поля просто на нее обиделась. Примерно за неделю до исчезновения Леоновых Анна Петровна встретила на улице Полину, еле передвигающую ноги от усталости.
– Деточка, – воскликнула женщина, – ты ужасно выглядишь, краше в гроб кладут!
– День тяжелый выдался, – вздохнула Полина, – забегалась.
– Не жалеешь себя, – вздохнула Анна Петровна, – надо и отдыхать иногда, всех денег не заработаешь.
– Хочу Настю в Израиль отправить, на Мертвое море, – пояснила Поля, – говорят, что тамошние грязи чудеса творят.
И тут Анна Петровна допустила страшную бестактность. Вздохнув, она ляпнула:
– Жаль, конечно, Настю, но нельзя же всю жизнь из-за своей ошибки убиваться. Если разобраться, ты не очень-то и виновата! Анастасии вряд ли можно помочь, а тебе следует о себе подумать да мужа поискать, годы-то уходят. Может, лучше было бы пристроить Настену в больницу? Маловероятно, что найдется мужчина, готовый жениться на тебе с таким «довеском».
Поля ничего не ответила, только сверкнула глазами и исчезла в подъезде. Анне Петровне тут же стало не по себе. Ну зачем она сказанула такое? Полина уже давно не появлялась у соседки, хотя раньше частенько забегала просто так, на огонек. Вот Анна Петровна и решила сегодня проявить бдительность.
– Услышала шаги над головой, – откровенничала дама, – и, честно говоря, решила: Полечка приехала. Вот и пошла вроде как бдительность проявить. Думала, что Поля увидит, как я о ней забочусь, и перестанет злиться. Мне эта ссора страшно на нервы действует. Я девочек за своих считаю, не идти же к ним с извинениями. Вот и хотела использовать момент… Значит, Настя в санатории, а Полинушка в командировке!
– Почему Полина должна перестать убиваться? – тихо спросила я. – В чем она провинилась перед Настей?
Анна Петровна тяжело вздохнула:
– Такая трагедия, просто ужасно! Все из-за детской глупости. Кстати, вы торопитесь? А то мы могли бы выпить у меня чаю. Знаете, после смерти мужа живу совершенно одна!
– С превеликим удовольствием, – мигом отозвалась я и, тщательно заперев дверь, спустилась вместе со сгорающей от желания поболтать женщиной этажом ниже.
На кухне, обставленной в стиле «деревенская изба», мне преподнесли чашечку попахивающего веником чая, малосъедобный польский кекс, по вкусу больше напоминающий не хлебобулочное изделие, а кусок ваты, пропитанной вишневым джемом, и пряники.
– Мы так дружили с Розочкой, матерью Поли и Насти, – вздыхала Анна Петровна, – милейшая женщина была. Жаль, скончалась рано, да еще от такой ерунды. Пошла зубы лечить, а врач занес инфекцию, инструменты оказались непростерилизованными. Началось заражение крови, за неделю сгорела… Остались две девочки и муж. Где уж Аркадию было за ними углядеть, – тарахтела Анна Петровна. – Сначала в круглосуточном садике сидели, а когда в школу пошли, то первые два года Поля была на продленке, затем стала нянькой для младшей сестры.
– Простите, – ошарашенно поинтересовалась я, – но у них вроде большая разница в возрасте.
– Всего три года, – спокойно ответила Анна Петровна.
Из моей груди невольно вырвался вскрик.
– Сколько же лет Насте?
– Двадцать два.
– Сколько?!
– Что вас так удивило?
– Нет, ничего, просто она выглядит совершенным ребенком, – принялась я оправдываться, – думала, ей от силы шестнадцать.
На самом-то деле я считала, что Насте девять, но не говорить же эту глупость Анне Петровне.
– Разве у вас историю болезни или, как ее, санаторную карту не заводят?
– Но это же для врачей, – быстренько нашлась я, – а Настя выглядит ребенком.
– Это только издали, – сухо ответила Анна Петровна, – пока рта не раскроет. Косточки тоненькие, личико крысиное, да еще волосищами занавесится и выглядывает из-под челки. Глаза огромные, чистая Мальвина, но…
Внезапно женщина прервалась и преувеличенно громко принялась нахваливать пряники, горкой лежащие в вазе.
– Замечательные, попробуйте, просто великолепные, у нас рядом хлебозавод, там пекут. Горяченькие беру, ароматные.
– Вы не любите Настю? – спокойно спросила я, откусывая от ничем не примечательного пряника. – Почему?
Анна Петровна тяжело вздохнула:
– Ваша правда. Что, это так заметно?
Я улыбнулась:
– Немного. Только почему она вам не нравится? Такая милая, любезная, да еще несчастная, парализованная. Она всегда в коляске ездила?
– Нет, – ответила женщина, – неприятность в семь лет приключилась, из-за Поли…
– Да ну? Как же такое вышло?
Анна Петровна опять горестно вздохнула:
– Слушайте.
Как я вам уже говорила, когда Настя отправилась в первый класс, старшая сестра перешла в третий, и отец заявил:
– Ты большая, изволь следить за маленькой.
Полина приводила Настю в школу, помогала переодеться, после уроков вела домой, разогревала обед, усаживала сестренку за уроки…
Настя панически боялась собак. Никто не мог понять причины этого страха. Но появление самой крохотной болонки, пусть даже на поводке и с хозяйкой, вызывало у Настасьи истерический припадок со слезами.
Однажды к Поле пришли подруги. Девочки принялись самозабвенно одевать кукол, но Настя, которую по малолетству не принимали в игру, все время ныла и лезла к старшим. Полине это надоело, и она сказала:
– Сейчас мы от нее избавимся.
– Как? – удивились одноклассницы.
– Просто, – усмехнулась старшая сестра, – ты, Ленка, распахни дверь, кликни Настьку, а когда она появится, скажи, будто пришла с громадной собакой. Моя дурочка жутко псов боится.
– Не поверит, – протянула она.
– Еще как поверит, – успокоила Поля.
Потом она открыла шкаф, вытащила из его недр каракулевую шубу, оставшуюся от матери, нацепила на себя, встала на четвереньки и зарычала:
– Р-р-р, похоже?
– Здорово, – захихикали одноклассницы, усмотревшие в забаве всего лишь веселую шутку.
Поля притаилась у входа, Лена позвала Настю и сообщила невозмутимым тоном:
– Будешь приставать, собаку спущу.
– И где ты ее возьмешь? – хитро прищурилась Настя.
– А вот она, – заорали третьеклассницы хором, – волкодав-водолаз!
– Гав, гав, гав, – залаяла басом Поля и выскочила из укрытия.
Младшая сестра секунду глядела на старшую остановившимся взглядом, потом, не издав ни звука, рухнула на пол. Шутницы перепугались и принялись пригоршнями лить на трусиху холодную воду. Тут вернулся с работы Аркадий, отругал «няньку», вызвал врача. Настю привели в чувство, но… Но ноги отчего-то перестали слушаться девочку. Целый год Аркадий таскал дочку по разным специалистам. Но светила только качали головами. Истерический паралич – вещь известная, но малоизученная. Как бороться с подобной болячкой – не слишком понятно. Прописывали массаж, ванны, электрические процедуры… Толку никакого. Настенька сидела в инвалидном кресле.
– Мне было больше жаль Полину, – вздыхала Анна Петровна, – бедняжка так убивалась, даже пыталась с собой покончить, хотела вены перерезать… Но отец увидел и выдрал ремнем.
У Насти словно замедлилось физическое развитие. Шло время, но мелкие черты ее правильного личика будто законсервировались, тоненькие руки напоминали вязальные спицы, а бездействующие ноги походили на переваренные макароны. При этом у больной резко ухудшился характер. Справедливости ради надо отметить, что Настя и раньше была не сахар. Она могла устроить по любому поводу истерику и кинуться на Полину с кулаками. Но теперь дело приняло совсем иной оборот.
– Она просто издевалась над старшей сестрой, – поясняла Анна Петровна, – постоянно говорила ей: «Это из-за тебя сижу в инвалидном кресле, это ты сделала меня безногой».
Аркадий тоже без конца упрекал старшую дочь. Поля ужасно казнилась, что стала причиной недуга сестры. Всю свою жизнь она посвятила Насте. Гуляла с ней, читала той вслух, уступала во всем, терпела капризы. Настя могла швырнуть в сестру кружку с горячим чаем, если напиток был, по ее мнению, не так заварен, или запустить в Полину тарелкой с обжигающим куриным бульоном, если считала, что он недосолен. А уж вопли, истерики, упреки и слезы вообще не прекращались. Немного привела больную в чувство смерть Аркадия. Наверное, девушка просто испугалась, что старшая сестра сдаст ее в дом для инвалидов. Настя присмирела и первые месяцы после кончины отца вела себя тише воды, ниже травы… Но потом поняла, что Полина вовсе не собирается от нее избавляться, и снова принялась скандалить.
– Она так вела себя, – качала головой Анна Петровна, – гадко, отвратительно. Требовала деликатесов, роскошной одежды… Ну зачем ей были нужны вещи из бутиков, скажите на милость? Она могла в полночь погнать Полю в дежурный супермаркет за шоколадными конфетами. А та безропотно кидалась выполнять все ее просьбы. Мне порой казалось, что в характере Полины есть мазохистские черты, что ей нравилось, когда ее унижали… Бедняга без конца искала работу, постоянно металась в поисках заработка, потом пристроилась агентом в жуткую контору «М. и К°», даже рассказывать не стану, чем фирма занимается. Ее сотрудники попросту дурят людей по-черному, но там хорошо платили… А теперь вот в санаторий Настю свезла, небось тоже дорогое удовольствие.
– Да уж, недешево, – подтвердила я и спросила: – У Полины много подруг?
– Откуда? – всплеснула руками женщина. – Она целыми днями носилась, разыскивая места, где можно подработать, где уж тут друзей заводить. Нет, очень обособленно жили.
– И кавалеров не случалось?
Анна Петровна покачала головой:
– Нет, мне очень жаль Полину, она хорошая, милая девочка, которая всю жизнь расплачивается за детскую глупость. Ей-богу, это несправедливо! Наверное, у Анастасии был какой-то неполадок в организме! Ну как можно настолько испугаться, чтобы обезножеть? Ох, думается, у нее расположенность имелась; небось и без Поли бы в инвалида превратилась. Вот так. А у вас как она себя ведет?
– Нормально, – пожала я плечами, – как все, ест, спит, читает!
– Хитрая очень, – пробормотала соседка, – просто пройдоха. Вот вернется Поля, и снова Анастасия выдрючиваться начнет…
– Скажите, а вы никогда не слышали такую фамилию Сироткин?
– Нет, – удивленно ответила женщина, – а кто это?
– Да так, – отмахнулась я, – профессор один, невропатолог, думала посоветовать Полине с ним связаться!
Назад: ГЛАВА 27
Дальше: ГЛАВА 29