Глава 21

Зинаида и Степан на самом деле по непонятной причине поскандалили с Фофаном и ушли домой. Дочь начала мучиться угрызениями совести, позвонила отцу, тот оказался подшофе, и Зина решила еще раз попросить прощения на следующий день. Но на работе у нее случился аврал, она до восьми, не поднимая головы, сидела над бумагами. А потом, когда пришла домой, ей на мобильный звякнул отец. Странным – тягучим, замедленным – голосом он сказал:

– Зинаида, ступай в гараж, подойди к стеллажу с инструментами…

– Папа, ты здоров? – испугалась дочь.

– Делай как он велит, – внезапно пропищал чей-то противный голос, – иначе живым назад папашу не получишь.

– Кто вы? – похолодела Зина.

Но ответа не получила. Зато вновь прорезался отец, монотонно повторил:

– Ступай в гараж…

Зине на секунду показалось, что его речь записана на пленку: Юрий Николаевич повторил текст трижды.

Зинаида тут же позвала Степана, и они помчались в гараж. По дороге дочь безостановочно набирала номер мобильного отца и слышала равнодушное: «Абонент временно недоступен».

Антиквар снова соединился с дочерью, когда та была в боксе возле стеллажа.

– Ты в гараже? – спросил отец.

– Да, – ответила Зина.

Фофан монотонно объяснил, где расположен тайник. Из хитро оборудованного схрона супруги извлекли несколько туго набитых мешков. Степан развязал один и взвизгнул:

– Баксы!

В других тоже оказались доллары.

– Сколько же тут денег? – обалдела Зинаида.

– Несколько миллионов, – предположил Степа.

– Откуда они? – впала в панику жена. – Во что папа вляпался?

– Хорош трендеть! – гаркнул муж. – Надо бабло в машину погрузить и везти куда велено.

– Боюсь, – заплакала Зина.

Супруг молча схватил одну упаковку.

– Может, нам никуда не ездить? – заныла Зина. – Вдруг что-то плохое случится?

– Уж случилось, – зашипел Степа. – Честно такую прорву деньжищ не заработаешь. Если не отдадим тюки, твоего папашу придушат, а потом и нас кокнут.

Выехав на шоссе, Степан буркнул:

– Давно меня сомнения насчет твоего отца терзали. Чего это он сорвался из Громска? Откуда у него средства на покупку жилья и магазина? И нам еще однушку приобрел. Кстати, мог бы побольше фатерку тебе подарить, вон сколько деньжищ в гараже гноил. С бандитами папахен твой якшался, вот и влип в офигенные неприятности.

Нервничая все сильнее, Майоровы, как им было велено, приехали в покинутую деревеньку, оставили открытую машину у разрушенного клуба и пошли пешком на местное кладбище. Там на одной из могил сидел Юрий Николаевич.

Зина бросилась к отцу и – остолбенела. Фофан выглядел ужасно. Нет, он не был избит или изуродован. Похоже, у него случился инсульт: он не мог говорить, не фокусировал взгляд. Но на ноги встать смог. Зина и Степан кое-как дотащили беднягу до своего автомобиля и увидели, что мешки исчезли. В деревне стояла тишина, ни в одном из покинутых домов не было огней. Юрий Николаевич стонал. Майоровым стало страшно. И тут у Зины сработал телефон.

– Скажешь кому про деньги – умрешь, – пропищал дискант. – Везде тебя найду. Не скроешься. Обратишься в полицию – сдохнешь. Повезете папашу в больницу – живыми не доедете. Валите домой и молчите, иначе все покойники!

Зина выронила трубку, забилась в машину и затряслась от ужаса.

Майоровы доставили Юрия Николаевича в его квартиру, уложили в постель, попытались накормить-напоить, однако безуспешно, и обрадовались, когда он заснул. Три дня Зина ухаживала за отцом, но лучше Юрию Николаевичу не стало, и в конце концов он умер.

Я не поверила своим ушам:

– Вы не оказали тяжелобольному человеку квалифицированной медицинской помощи?

Зина втянула голову в плечи, а Степан загудел:

– Так бандит запретил! Пообещал всех зарезать!

– Мы на дом врача привели, частника. По объявлению нашли, кучу денег ему заплатили, потом гору лекарств купили, – перечисляла Зина. – Только ничего не помогло, помер папа. Похоронили его на даче.

Я подумала, что ослышалась.

– Где?

– Дядя Юра сорок соток в Подмосковье имел, – нехотя пояснил Степан. – Собирался дом кирпичный поставить, говорил: «Скоро небось внуков мне родите, детям свежий воздух нужен, надо дачу построить». После мы участок тот продали, другой купили, теперь там дача будет, уже оплатили коробку.

Я постаралась сохранить официальный тон:

– Интересно, откуда у вас деньги? Дорогой ремонт, новая мебель, возведение загородного дома… Неужели торговля антиквариатом столь выгодна?

– Накопили, – быстро ответил Степан.

– С каких доходов? – не отставала я.

Зина сложила руки ковшиком:

– Мы люди честные, не воры, чужого не возьмем. Намекаете, что затырили один мешок? Нет! Нам бандитских капиталов не надо.

Мне стало противно.

– Но вы их прихватили. Отсюда и средства.

– Мы не воры, – обиделся Степан.

– Но деньги взяли, – не сдалась я.

– На следующий день нашли в багажнике несколько пачек, – соврала Зинаида. – Наверное, из одного плохо завязанного мешка выпали. И мы их не на квартиру и дом, а на врача и лекарства для папы потратили, очень хотели его вылечить. Но доктор сразу сказал: «Тяжелое поражение центральной нервной системы. Медицина в данном случае бессильна». Хотите, дам вам телефон врача? Он подтвердит мои слова!

– Блин, ну и дура же ты, – устало сказал муж.

– Чего я сказала глупого? – заморгала Зина. – Из мешка выпали пачки. Он был плохо завязан.

– Конечно, – согласилась я, – всем понятно, из упаковки, где миллионы лежат, всегда пара сотен тысяч выпадает. Вы заботливые люди, пригласили доктора, не пожалели средств на лекарства. Даже привезли Юрия Николаевича в Москву, а ведь могли оставить его на кладбище. Кстати, почему вы не похоронили Фофана по-человечески? Не отпели в церкви, не упокоили там, где положено, не поставили памятник?

Зинаида всплеснула руками:

– Не понимаете? В полиции наше заявление о пропаже отца лежало. И как нам свидетельство о смерти получить? Кончину надо официально зарегистрировать, вызвать «Скорую». И как докторам объяснить, что у нас дома походный лазарет, а покойник весь в уколах? Врачи живо полицаям стукнут, а те удивятся, почему Юрий Николаевич дома, если он исчез, начнут расспрашивать. Дело о пропаже уже открыли! И мы бизнесмену тому сказали: без понятия, где господин Фофан, испарился незнамо куда.

– Чем дальше на север, тем хуже погода! – рассердилась я. – Если вы хотели избежать шумихи, то почему пошли в полицию с заявлением об исчезновении Юрия Николаевича? И о каком бизнесмене вы говорите?

Зинаида откашлялась.

– Один олигарх хотел купить своей жене на день рождения серебряный сервиз. Обязательно восемнадцатый век, с царского стола, исторический. Папа расстарался, достал. Бизнесмен ему кучу денег заплатил и попросил: «Упакуйте шикарно, и пусть коробки в магазине сутки постоят. Не хочу, чтобы жена заранее презент увидела. У нас дом большой, но супруга сама хозяйство ведет, нереально от нее что-нибудь спрятать, во все углы нос сует, порядок наводит». При мне разговор состоялся, я в подсобке была, все слышала.

– И когда ты трепаться перестанешь! – взвыл Степан.

– Сервиз очень дорогой, сколько стоит – не скажу, коммерческая тайна, – неслась дальше Зина, не обращая внимания на мужа. – Я, когда поняла, что с папой беда случилась, совсем про него забыла. А тут охранник того богача приперся, стал дверь квартиры пинать, заорал: «Где хозяин лавки? Магазин закрыт, нам сервиз срочно нужен!» Я ему объяснила: «У нас несчастье, отец пропал. Понятия не имеем, где он. Ваши чашки-тарелки скорей всего у него в кабинете». Пошла в магазин. Мужик притих, мы с ним вниз спустились, все помещение обшарили – нет коробок. Куда их отец задевал, одному богу ведомо. Секьюрити опять разъярился; уходя, пообещал: «Хозяин с вами, жуликами, разберется, заставит бабло вернуть». Только хам ушел, я в полицию понеслась. Подумала, у богатых кругом связи, вдруг олигарх нас с мужем прессовать будет, скажем тогда: «Дети за отца не ответчики, мы в его бизнесе не участвовали. Юрий Николаевич исчез, сервиза нет. Наверное, отец его с собой взял». Позвонит клиент в участок, а там ему подтвердят: чистая правда, есть заявление от родственников гражданина Фофана. Мы ведь в обеденный перерыв, обеспокоенные, что папа не отвечает по телефону, зашли к нему в квартиру – и тут, здрасте, явился охранник. Когда я бумагу в полиции заполняла, было около двух часов дня, никто еще не звонил, шантажист вечером прорезался. У меня заявление брать не хотели: говорили, подождать надо, но я так плакала, просила, что начальник сжалился, сказал: «Видать, крепко отца любишь. Ладно, садись вот тут и пиши, нарушу ради тебя порядок». Но больше я в отделение не ходила, потому что похититель позвонил и молчать приказал. А полицейские, слава богу, о нас позабыли. Уж извините, когда я вам рассказывала, как события разворачивались, напутала слегка, забыла, что за чем следовало. А сейчас вспомнила и про олигарха, и про то, что около полудня к папке заглянули. Нервничаю очень, мозги подводят.

– Этот похититель и серебро спер! – с жаром воскликнул Степан. – Больше некому! Похитил тестя и дорогие вещи схапал, увез и его, и коробки!

Я постаралась удержать рвущиеся на волю злые слова. Ай да парочка! Сначала всплыла история о том, что несколько пачек долларов «случайно» выпали из мешков и затерялись в багажнике, а теперь выясняется, что сервиз стоимостью в немалую сумму исчез в неизвестном направлении. И дочурка бы не полетела быстрее ветра в полицию, не начни ей угрожать охранник. Однако очень оборотистые и ушлые ребята эти Майоровы. Понятно, почему они не отвезли несчастного Юрия Николаевича в клинику и тайком зарыли его тело на дачном участке. А тут еще богач, у которого пропал дорогой сервиз, объявился, но Зина быстро сориентировалась, решив свалить ответственность на пропавшего отца.

– Слава богу, олигарх нас больше не теребил, – завершила рассказ Зина. – Небось для него сотни тысяч – как для меня три рубля.

Степан встал и начал кружить по комнате:

– Откуда у Юрия Николаевича столько бабла? Вот загадка!

– Не мельтеши! – приказала ему жена. – Кто ж тебе ответит? Но я знаю, когда у него деньги появились – лет пять назад. Папа тогда с мамой поругался и желудок лечить уехал. Вернулся из санатория другим человеком. Он, правда, всегда после отдыха благостный приезжал. Пару месяцев улыбался, ни на какие мамины подколы не реагировал, не злился. Как-то раз мамуля даже решила в этот «Конский завод» тайком скататься и взглянуть, чего ему там так нравится. Подумала, что он любовницу завел, бабу местную. Мне сказала: «Поймаю кобеля с поличным и все что можно у него оторву. Будет знать, как по чужим постелям шастать! Запомни, доченька: своего никому отдавать нельзя. Если кто на твоего мужа губы раскатает, бритвой надо по этим губешкам чикнуть».

– Ну, и тещенька… – поежился Степан. – Доброты в ней немерено от рождения было. И ума хватало, учила дочь правильному, по ее мнению, поведению.

Зинаида не обратила внимания на слова супруга.

– Назад мама приехала разочарованная: в санатории никого из женщин моложе пятидесяти не оказалось, а горничные, официантки, тетки с ресепшен и врачихи – вообще пылью веков покрытые бабки.

– Ясное дело, почему Юрию Николаевичу там нравилось, – хихикнул Степан. – На работу вставать не надо, есть-пить четыре раза в день дают, лес, рыбалка, все тебе улыбаются, про здоровье спрашивают, и жены-пилы рядом нет.

– Но в последний раз папа там до конца срока не остался, – уточнила Зинаида. – Он так рассчитал, чтобы вернуться двадцать второго августа (двадцать третьего у меня день рождения), а появился восемнадцатого. Мы его не ждали, генеральную уборку затеяли. По всей двушке раскардаш, окна моем, бац – отец входит! Мамуля на него налетела: «Чего рано приперся? Квартира не убрана, обед не сготовлен». А он неожиданно обиделся: «Раз мне не рады, уеду». Повернулся и ушел. Мать ему вслед крикнула: «Раньше девяти вечера не показывайся!» Папа и не вернулся, объявился двадцать второго. Маманя на него накинулась: «Где шлялся?» И услышала в ответ: «В Москву по делам ездил». Ох какой скандал она закатила! Люстры тряслись. Утром отец мне подарок сделал – сережки бриллиантовые, кулон им в комплект и золотую цепочку. Я даже растерялась, очень уж дорогое подношение, никогда такое не получала. И тут мать опять метлу оседлала, давай с вопросами приматываться: «Где взял? Сколько стоили? Деньги от семьи ныкаешь? Заначки делаешь?» Папа тихо ей попенял: «У дочки день рождения, не порти праздник». Но разве ж ее остановишь?

Зинаида махнула рукой:

– В общем, налетела чуть ли не с кулаками, ответа требовала, откуда деньги на украшения появились. Потом заявила: «Девчонке двадцать три года, а ты ей брюлики купил. Не по возрасту ювелирка! У тебя жена голая ходит, зимой в драповом пальто бегает, а все вокруг в шубах. Или отвечай, где бабло надыбал, или пошел вон». Отец ко мне повернулся и сказал: «Извини, не хотел, чтобы так получилось, да, видно, иначе нельзя. Валентина, я на развод подаю. В Москву ездил на работу устраиваться, нашел место с большим окладом. Дочери презент приобрел на подъемные, их начальство мне для переезда в столицу выдало. Живи, Валя, счастливо, надоела ты мне хуже проказы». Мать в слезы: «Юра, ты с ума сошел…» Но папа на ее рыдания внимания не обратил и действительно умотал в Москву. Правда, развод не оформил, просто жил отдельно. И мамины похороны он оплачивал.

– Мораль: бабы, помните, мужик тоже человек, будете ему на голову наступать, в семейном счастье топить – он подергается, а потом из-под пятки вывернется и уплывет, – подытожил Степан.