Глава 26

На расспросы Геннадия и Алины хозяин квартиры с большой неохотой признался:

– Я сегодня своего отца увидел. Привез выполненный заказ в фирму, где сейчас работаю, вошел в кабинет шефа и обомлел: за столом папа сидит. Он совсем не изменился, улыбался по-прежнему. Как всегда, в костюме с галстуком. И сказал: «Привет, Андрюша!» Я сначала офигел, потом ответил: «Здравствуй, па. Только… ты же умер». Он захохотал: «Да вот вернулся. Услышал, что тебе плохо, и хочу помочь. Можешь ничего о себе не рассказывать, я все знаю. Принес тебе, сынок, лекарство от водки». И большую красную таблетку показал. Я стою, моргаю, руки-ноги вроде как веревками стянуло, ладони вспотели. Отец снова заговорил: «Принеси воды из кулера, что в коридоре стоит. Примешь пилюлю и навсегда от алкоголизма исцелишься». А я гляжу и понимаю: губы у него не шевелятся, голос не извне идет, прямо в моих ушах рождается. Папа умный, сразу понял – сын в шоке и улыбнулся: «Ступай, не бойся. Услышал Господь твои молитвы, решил помощь тебе послать. Надо лекарство проглотить. Если съешь, сегодня вечером домой приду и тебя с собой заберу». Я возьми да и спроси: «Куда заберешь?» Отец удивился: «Неужто не понятно? К нам с мамой. Здесь хорошо, тихо, птицы поют. Но сначала надо всем рассказать, что в тюрьме случилось. Выйти на площадь и прокричать». Тут мне словно под колени доской стукнуло и ноги подкосились. Открываю глаза – сижу на полу, рядом начальник, трясет меня: «Вам плохо? Что случилось?» Я у него спросил: «Где Эдуард Семенович? Он тут за столом сидел». А шеф в ответ: «У нас не работает человек с таким именем. Вы хорошо себя чувствуете?» Тут я про таблетку вспомнил, подумал, что уронил ее, давай искать. Но не нашел. Получил за заказ деньги, приехал домой, выпил травяного чаю и слышу – шаги в квартире, кашель. Но не папин. Значит, это он пришел, не отец!

– Кто? – спросил Гена.

– Он обещал, если мы проболтаемся и правду расскажем, глаза выколоть, язык отрезать. Он может, он все может, ему большая власть над людьми дана… Я боюсь! Он пришел! Потому я и спрятался.

Крапивин зарыдал.

Алина с Геной уложили больного в кровать. Да, похоже, у него осложнение после гриппа.

В тот день следователь и его гражданская жена остались ночевать на Остоженке. Наутро Андрей выглядел стопроцентно здоровым человеком, о призраке не заговаривал, сел к компьютеру, взялся за работу.

А через день вечером Алина опять обнаружила его в чулане, выслушала бессвязную речь. Стало ясно: Крапивин серьезно болен психически, надо искать хорошего врача.

В среду Алина забежала к Андрею в обеденный перерыв, хотела сварить ему куриный суп. Прошла в просторную кухню-гостиную, поставила на стол пакеты с продуктами и спросила у законного мужа, который молча сидел на диванчике:

– Чего ты такой мрачный?

Тот вскочил.

– Ты пришел!

Алина вначале не обратила внимания на то, что он к ней обратился как к мужчине, и мирно сказала:

– Цыпленка купила, хочу лапшу сварить.

– Лапшу? – в ужасе повторил Андрей. – Лапшу! Вы пришли! Нет! Никогда! Не хочу! Нет! Нет! Не надо меня на лапшу резать!

Алина попятилась. Никогда даже у пьяного в лоскуты Андрея не было лица с таким выражением. Обида, злость, страх, отчаяние, ужас – эмоции Крапивина считывались как текст, напечатанный черным шрифтом на белом листе бумаги. Впервые Алина испугалась своего законного супруга. А тот вскочил, распахнул окно и, крикнув:

– Айпад! Айпад! Я тебя больше не боюсь, я убегу! – выпрыгнул наружу…

Геннадий замолчал.

– Так точно и случилось, – прошептала Алина. – Даже если б я к Андрюше кинулась, не успела бы его удержать. Его родители стену разбили, объединили кухню с гостиной, комната огромная получилась, с тремя окнами. Я у мойки находилась, муж в другом углу, возле дивана. Все мгновенно произошло.

– Айпад, я тебя больше не боюсь… – повторила я. – При чем тут планшетник?

– Не знаю, – прошелестела Алина. – Мне до сих пор дурно, когда вспоминаю, как Андрюша вывалился.

Геннадий откашлялся.

– Говорил уже, он почему-то продукцию Apple ненавидел, шарахался от нее. Думаю, Андрей не в себе был, нет в его словах смысла. За месяц до его самоубийства у Степы день рождения был. Мальчик компьютерами бредит, разбирается в них, мечтает об айпаде. С отцом у него хорошие отношения сложились, ребенок об его алкоголизме понятия не имел. Алина мальчика на Остоженку привозила, когда Андрей в трезвой фазе находился. Парнишке девять лет, его пока легко обмануть. Мы ему говорили: «Папа часто по командировкам летает, работа у него ответственная, поэтому он с тобой каждый день встречаться не может». Андрей эту версию поддерживал. Любил Крапивин сына. А я пацана своим ребенком считаю. Ради Степы все изображали, что у нас порядок. Ну, разошлись мама с папой, появился дядя Гена, ничего страшного, у Степана теперь два отца, не всякому так повезет. В общем, пошли мы все вместе в магазин – покупать мальчику в подарок планшетник. Идем мимо стенда, я Андрюхе говорю: «Понимаю, тебе Apple поперек горла, но ведь не себе покупаешь. Объективно айпад лучше, чем все остальное». Андрюха покраснел, затрясся и забормотал: «Нет, нет, нет. Я его в руки не возьму. Ненавижу! Ненавижу! Лучше купим другой планшетник». Что мне оставалось делать? Только плечами пожал. У каждого свой пунктик имеется. Крапивина на Apple переглючило, а меня в детстве собака укусила, теперь я к псам настороженно отношусь.

Я отодвинула тарелку с нетронутым куском кулебяки.

– Ладно, вы не поняли, что ненависть Андрея к Apple может свидетельствовать о начале серьезных проблем с психикой. Но почему не отвели его к психиатру, когда он заговорил о призраке? Хотя бы в районный диспансер обратились.

– Уж не идиоты! – фыркнул Геннадий. – Ты сейчас всерьез спросила или Ваньку сваляла? Андрюху бы сразу на учет поставили, карточка в регистратуре останется. Подрастет Степа, лет через девять захочет права на вождение получить, придет за медицинской справкой, а ему из окошка: «Вы у нас числитесь!» Перепутают дуры в регистратуре документы, потом замучишься им объяснять, что ты Степан Андреевич, а не Андрей Эдуардович, ты сын Крапивина, не он сам. Сколько я таких случаев знаю! Или жениться соберется на девушке из хорошей семьи и ее родители проверить захотят, какие у будущего зятя отец с матерью. С Алиной полный порядок, а в биографии папы пороются и обнаружат у него психиатрический диагноз. Ты захочешь иметь внуков от человека, у кровного родственника которого шиза? Только честно! С распростертыми объятиями примешь зятя с дурной наследственностью?

– Думаю, нет, – призналась я. – Побоюсь, что болезнь детям передастся. И не ясно, что с мужем дочери станет лет через десять, вдруг он сам в сумасшедший дом загремит.

Геннадий кивнул.

– Вот-вот. К тому же учти: у Степы мог возникнуть страх, что отцовские гены в нем голову поднимут. Мы не хотели неприятностей для пацана, поэтому я начал искать врача, который бы по-тихому Андрюху лечил. На дорогой медцентр денег нет, на наши с Алиной две зарплаты четверо живут, причем коммуналка за хоромы Крапивина кусается. Требовался доктор, который нас догола не разденет. И я такого нашел, да только Андрея к нему отвезти не успел.

– А еще вы скрыли, что Алина находилась в комнате, когда ее муж из окна выпрыгнул, – напомнила я. – Да и про айпад нигде не упомянули.

– Нет смысла! – разозлился Геннадий. – Мне с начала повторить? Андрей с ума сошел, чудилась ему всякая дрянь. Эдуард Семенович с ним разговаривал! А его слова: «Надо всем рассказать, что в тюрьме случилось…» Не сидел Андрей никогда, не привлекался. Я проверял – у Крапивина биография мажора. Детство в богатой семье, престижная школа, институт. Диплом он, правда, не получил. На четвертом курсе у него отец умер, мать-то еще раньше ушла, парень академку взял, квасить начал. В армии Крапивин не служил, голода не знал. Короче, избалованный кадр, такие жизненных испытаний не выдерживают, хлопнет их судьба газетой по заднице – все, лапы вверх, сдались. Навидался я таких! Приведут в кабинет чмо несусветное, а оно мне заявляет: «Я сын академика, отец скончался, теперь вот я сирота, денег нет, поэтому кошельки ворую. Пожалейте меня, несчастного». Многие родители думают, что правильно поступают, когда деточек от жизни берегут. Получил балбес в школе двойку? Ему репетитора в подмогу. В армию не пускают, в вуз пристраивают, потом на работу. И что получается, когда добрые мама с папой на кладбище уезжают? Андрей Крапивин. И это еще не самый ужасный вариант, он просто в водке плавал, никого не убил, не покалечил.

– Спасибо, Гена, – остановила я раскипятившегося полицейского, – мне понятна твоя жизненная позиция. Алина, вы можете принести пакет с чаем, который заваривали для Андрея?

– Нет, – приуныла женщина. – После похорон я выкинула его. Зачем хранить? Гена, слава богу, на выпивку не глядит, он спортсмен, самбо занимается, от полиции на соревнованиях выступает.

Я решила не сдаваться.

– Дайте телефон дилерши.

– Откуда бы ему у меня взяться? – удивилась собеседница. – Мы не подруги.

– Ладно, назовите имя торговки, – попросила я.

– Ира. Отчество она не говорила, молодая еще, – тут же ответила Алина.

– А фамилия? – не отставала я.

– Понятия не имею.

– Как часто Ирина приходит в ваш банк?

– Один только раз появилась, – пожала плечами Крапивина.

– Кто ее пригласил?

– Не знаю, – растерялась Алина. – Я сидела на рабочем месте, позвонила Вера, секретарь управляющего, и шепнула: «Беги скорей в тридцатую переговорку, к нам принесли всякие БАДы». В банк, в служебную зону, просто так не пройти, наверное, Верка пропуск гомеопату и заказывала. Возможно, фамилия докторши у нее в книге заявок на вход есть. А тогда я сразу помчалась в переговорную. Там уже Нина Глаголева была, у нее брат сильно пьет. Но продавец тот чай, что мне, ей не дала – Нинкин родственник не подходил по знаку зодиака. А вот Андрюша был прямо создан, как дилерша сказала, для этого напитка. У нее всего одна такая упаковка была. Очень хороший врач-гомеопат, внимательный.

– Отлично, – выдохнула я. – Теперь диктуйте телефон секретарши.