Глава 12
Марина пришла на работу к Антоновым еще при жизни старого хозяина — Валерия Сергеевича. Незадолго до этого у ректора случился инсульт, и он лежал пластом. Дочь за отцом не ухаживала. Впрочем, Анна очень переживала несчастье, случившееся с батюшкой, но хрупкая женщина никак не могла ворочать тяжелое тело академика. Тот, кто имел дело с подобными больными, хорошо знает, какой это тяжелый (и в самом прямом смысле слова) труд. К тому же у Анны имелось двое детей, по тем временам еще не совсем взрослых, и муж. Поэтому для Валерия Сергеевича была нанята сиделка — Ася. Имелась у Антоновых и домработница, только она, услышав про то, что хозяина расшиб паралич, живо уволилась. Вот на ее место и пришла Марина, которую в доме начали звать Марой.
Первое время девушка не очень понимала, что к чему: вроде хозяин тяжело болен, а денег в семье полно, строится загородный особняк, у всех имеются машины, холодильник набит едой. Да и прислуги много, только постоянных три человека: она сама, шофер Сергей и сиделка Ася. Но, кроме них, имеются поломойка, раз в неделю отдраивающая громадную квартиру, прачка, приезжающая за постельным бельем (брезгливая Анна не хотела сдавать простыни и пододеяльники в общую стирку), а еще к ней и мужу катался массажист. В общем, семья жила на широкую ногу.
Через пару месяцев до Мары дошла истина: огромные средства лихо зарабатывает тихий, незаметный Михаил Петрович. Марина очень хорошо запомнила день, когда поняла, кто в семье истинный хозяин. Случилось это утром, двенадцатого ноября, в день рождения Ланы.
Девушка созвала гостей, Анна за неделю до предстоящего приема составила меню и вручила его вместе с деньгами домработнице.
Мара купила требуемые продукты, но в день торжества сообразила: хозяева забыли про хлеб, и подошла к Анне.
— Простите, пожалуйста, сколько батонов брать?
Дочь академика, как всегда спокойно, ответила:
— Подсчитайте сами.
— Уже сделала, — закивала Марина. — Выходит, меньше шести «нарезных» покупать нельзя.
— Так ступайте в булочную, — ровным голосом велела Анна.
— Извините, денег нет, — пролепетала Мара. Она служила у Антоновых недавно и испытывала отчаянное смущение перед женой Михаила Петровича.
Анна слегка порозовела и уставилась на прислугу. Испугавшись невесть чего, Мара залепетала:
— Вот списочек, тут все расходы… и чеки приколоты… про булки речи не шло…
Легким движением руки хозяйка поправила выбившуюся из идеальной прически прядь и размеренно сказала:
— Марина, мне не нужен детальный отчет, я верю людям, но если понимаю, что обманывают, — выгоняю с позором. Чеки легко можно подделать.
— Я… не… не… — начала заикаться Марина.
— Деньги на хлеб сейчас принесу, — прервала ее Анна.
В полуобморочном состоянии Мара доплелась до кухни и вышла на балкон покурить.
— Дай мне, пожалуйста, наличных, — послышался откуда-то сбоку голос хозяйки.
Марина чуть не проглотила сигарету. Но тут же поняла: Анны нет рядом, она сейчас находится в кабинете мужа. Несмотря на холодный день, Михаил Петрович открыл балконную дверь, поэтому домработница и стала невольной свидетельницей беседы супружеской пары.
— Столько хватит? — мирно поинтересовался Антонов.
— Ну… в принципе…
— А так?
— Да, спасибо.
— Не за что, — довольно сухо ответил мужчина.
— Ты сердишься? — тихо продолжила разговор жена.
— Нет.
— Понимаю, я превысила лимит, но это случилось из-за дня рождения Ланы.
— Я тебя не упрекаю.
— Да, конечно, но…
— Аня, мне надо собираться на работу, — спокойно перебил супругу Михаил Петрович.
— Девочка пригласила слишком много народу, — оправдывалась Анна. — Мы составили список заранее, получилось двадцать человек, и деньги я брала на это количество гостей.
— Отчего же не хватило? — вдруг спросил супруг.
— Потом выяснилось, что Ланочка забыла про Веру, сестру Олеси, а нельзя же пригласить одну и не позвать другую.
— Гм… — бормотнул Михаил.
— А Рита Фаустова с женихом явится.
— Кто? — удивился Антонов. — Рита? С женихом? Что за чушь! Девочке всего шестнадцать лет.
— Ну… так уж вышло, — промямлила Анна, — ее родители не против. Одним словом, прибавилось еще двое гостей, отсюда и перерасход. Кстати, не хватило лишь на хлеб. Если честно, я про него забыла, хорошо, что Марина напомнила.
— Дорогая, — очень ласково произнес муж, — меня не пугает небольшое превышение суммы, в конце концов, деньги зарабатываются для того, чтобы на них жить. Настораживает иное.
— Что? — с явным испугом поинтересовалась жена.
— Ты присматриваешь за Ланой? В курсе, с кем она общается?
— Конечно.
— И знаешь про поведение Фаустовой?
— Рита хорошая девочка, из приличной семьи, идет на медаль, — стала перечислять достоинства подруги дочери Аня.
— Приятно слышать, — процедил Михаил Петрович, — но мне кажется, особа, решившая в шестнадцать лет обзавестись кавалером, неподходящая компания для Ланы. Фаустовой в нашем доме не место.
— Как скажешь, — тихо согласилась Анна.
— Сегодня ее у нас быть не должно.
— Но…
— Извини, опаздываю, — отрезал муж.
— Прости, пожалуйста, но… можно Рита все же придет? — взмолилась Аня. — Как мне объяснить Лане отсутствие Фаустовой и что сообщить Рите?
— Милая, — ласково прожурчал Михаил Петрович, — ты мать и хозяйка, мне нет необходимости вмешиваться в домашние дела.
Потом послышался резкий стук, и голоса смолкли. Очевидно, замерзнув, Антонов захлопнул балконную дверь и тем самым лишил Мару возможности услышать окончание беседы.
Очень удивленная полученной информацией, Марина стала внимательно присматриваться к семье Антоновых и очень скоро подметила некие несоответствия.
Валерий Сергеевич, пролежав год живым трупом, умер, а денег парадоксальным образом у членов семьи стало больше. Анна всем, кому надо и не надо, говорила:
— Папа оставил после себя огромное наследство. Он был великий человек, чей труд достойно оценивался, но еще папочка обладал на редкость экономным характером, каждую копеечку откладывал, ничего себе не покупал.
Когда достроился просторный дом, организовали новоселье, собрали приятелей, и Анна, встав с бокалом в руке, громко возвестила:
— Давайте выпьем за Валерия Сергеевича. Если бы не он, не иметь нам особняка.
— Очень умный человек был, — вздохнула одна гостья, — правильно деньги вложил — в произведения искусства. Теперь цена картин во много раз возросла!
Анна окинула взглядом стены гостиной и с легким раздражением произнесла:
— Да, верно. Папа обладал редкостным умением отыскивать шедевры, причем такие, которые искусствоведы давно считали погибшими. Вон над камином висит Айвазовский — Валерий Сергеевич обнаружил полотно у полубезумной бабки, которая использовала его в качестве крышки для бочки с капустой. Жаль только, что скоро нам с этим произведением придется расстаться.
— Почему, мама? — вдруг спросила Лана.
Анна глянула на дочь.
— Мебель нужна, дом полупустой. Увы, нам приходится продавать раритеты.
Последнюю фразу хозяйка произнесла с такой горечью, что Мара даже пожалела ее. Михаил Петрович, очевидно, хорошо зарабатывает, но построить дом — это полдела, обжить новое здание очень непросто, особняк постоянно требует немалых вложений. Купили диван и поняли: не хватает кресел, повесили люстру — потребовались бра… Обидно, наверное, Анне спускать нажитое отцом, неприятно ощущать себя неудачницей, вынужденной разбазаривать коллекцию…
Кстати, тут уместно упомянуть об одной странности: все художественные произведения в доме висели очень высоко, почти под самым потолком. Для того чтобы созерцать пейзажи, портреты и натюрморты, приходилось задирать голову. Столь необычное размещение полотен хозяйка объясняла так:
— Еще не дай бог испортит кто бесценную вещь. Скажем, споткнется, станет падать, схватится за полотно и порвет.
Марина, естественно, переместить холсты не предлагала. Да и какое она имела право обсуждать с хозяйкой подобные вопросы? Но потом произошел случай, поразивший прислугу до остолбенения.
В один из дней августа того года, когда семья перебралась в Подмосковье, Марина проснулась посередине ночи от тихих шажков в коридоре…
Тут следует пояснить. Мара спит, словно кошка, прикрыв лишь один глаз, ее способно разбудить легкое дуновение ветерка. Чтобы полноценно отдохнуть, ей требуется абсолютная тишина. Но о своих особенностях домработница хозяйке, само собой разумеется, не рассказывала. Одним словом, Марина почти всегда не высыпалась: то ночью кто-нибудь пойдет в своей ванне в туалет, нажмет на слив, и вода с ревом потечет в трубу, то Михаилу Петровичу взбредет в голову позавтракать, не дожидаясь рассвета, и хозяин начнет греметь посудой на кухне, то Лана невесть по какой причине бегает по комнате до шести утра. Марина мучилась, засовывала голову под подушку, покупала беруши, но сон к ней не возвращался. Оставалось лишь тупо лежать в постели, нельзя же выйти из спальни и начать делать замечания людям, которые платят тебе деньги. Поэтому чаще всего Мара чувствовала себя по утрам разбитой.
Но вот в августе Марина надеялась взять реванш. Михаил Петрович уехал в командировку, Лана и Костя укатили на море, дома осталась одна Анна, а она укладывалась в постель около полуночи и никогда не вставала раньше десяти утра. По особняку хозяйка на заре не бегала, охоту на холодильник после полуночи не открывала, туалетом пользовалась лишь днем, поэтому Мара предвкушала крепкий, долгий сон.
И тут новость! Что за шаги среди ночи? Ну с какой радости Анне взбрело шататься по особняку?
Пока раздосадованная Мара пыталась зарыться в подушку, шаги стали отчетливее, и к ним неожиданно прибавился легкий стук. Тут домработнице стало не по себе. Марина живо соскочила с постели и на цыпочках подкралась к двери. Анна никогда до сих пор не разгуливала ночью по дому, может, сейчас домработница слышит не шаги хозяйки? Вдруг, узнав, что в здании находятся всего две слабые женщины, в особняк проник вор?
Не на шутку перепугавшись, Марина, словно вышедшая на охоту кошка, абсолютно беззвучно выбралась в коридор и увидела свет в гостиной.
Полная дурных предчувствий, она стала красться вперед, прикидывая в уме свои дальнейшие действия. Если сейчас окажется, что в здании орудует грабитель, Марина примет кое-какие меры. Самостоятельно ей с вором не справиться, поэтому она ловко и тихо закроет тяжелую, дубовую дверь парадной комнаты, запрет ее на замок и помчится звонить охране. Вор не сможет сломать створку, сделанную из цельного массива дерева, и через окно, забранное решеткой, ему тоже не вырваться. Попадется, голубчик, как миленький. Посадят его в тюрьму!
Мара достигла дверного проема, глянула в огромную комнату и едва удержалась от удивленного возгласа. Спиной ко входу, на высокой лестнице стояла одетая в спортивный костюм Анна. Женщина с видимым трудом снимала со стены натюрморт — большое полотно в дорогой, резной раме. Имелась еще одна странность: несмотря на душную августовскую жару, в комнате весело горел камин.
Заинтригованная происходящим, Мара, притаившись за косяком, наблюдала за Анной. А та с трудом спустилась со стремянки, держа картину в руках, и принялась совершать совсем уж безумные действия. Для начала хозяйка взяла нож и вырезала холст.
Марина удивилась, но не слишком. Наверное, у Антоновых напряженка с деньгами, и Анна надумала продать натюрморт. Пару дней тому назад, проводив всех домашних, она вздохнула и сказала домработнице:
— Давай обойдемся без излишеств. Мне никаких разносолов не надо, желудок побаливает, да и сэкономим немного.
К тому же Мара слышала, что многие собиратели картин любят сами подбирать к ним рамы. Наверное, сейчас хозяйка аккуратно упакует холст, а оказавшийся ненужным багет спрячет в кладовку…
Но Анна повела себя дико: приблизилась к камину и швырнула в огонь деревянную раму с причудливой резьбой. Не успела Мара осознать случившееся, как в пламя полетело и полотно. Домработница чуть не выскочила из укрытия с воплем: «Вы с ума сошли!»
Слава богу, Мара сумела остановить свой порыв и осталась стоять за косяком. А хозяйка подождала, пока дрова прогорят и превратятся в угли, разбила головешки кочергой и открыла окно, проветривая комнату.
Наутро Анна вела себя обычно, только пустой крюк в стене свидетельствовал о том, что Марине не приснился дурной сон.
Промучившись до вечера, Мара все же решилась завести с Анной беседу на интересующую тему. Часов около восьми она вошла в гостиную и, постаравшись использовать все свои актерские способности, воскликнула:
— Ой, картина!
— Что стряслось? — мирно поинтересовалась Анна, шевеля спицами.
— Пропала, — принялась тыкать пальцем в стену Мара.
— О чем ведешь речь? — равнодушно отозвалась Антонова.
— Да вон там… висела… блюдо с фруктами… — залопотала Мара.
— Ах это, — небрежно махнула рукой Анна. — Да, хороший натюрморт был, фламандская школа. Пришлось продать, деньги нужны. Папа перед смертью мне сказал: «Доченька, собирал живопись для тебя, ни к чему голодными глазами на шедевры смотреть, живи в свое удовольствие». Кстати, твоя зарплата на кухне на холодильнике лежит.
Через неделю вернулась Лана. Девушка сразу заметила отсутствие картины и воскликнула:
— Ой! Натюрморт продала?
— Да, — с достоинством кивнула Анна, — ушел.
— За сколько?
Анна кашлянула, потом уронила на пол вилку и попросила:
— Мара, сделайте одолжение, принесите чистый прибор.
Марина кивнула и поторопилась на кухню. Но она уже хорошо изучила повадки хозяйки, поэтому, выскочив за дверь, приложила ухо к неплотно прикрытой створке.
— Дорогая, — донеслось из гостиной, — в присутствии челяди не стоит обсуждать все проблемы. Меньше всего домработница должна знать о наших финансовых делах.
— Извини, мама, — быстро ответила Лана.
— Ничего, ничего, — успокоила Анна дочь, — просто в следующий раз проявляй сдержанность. Я всегда отвечу на твои вопросы, но с глазу на глаз. Натюрморт ушел за пятьдесят тысяч долларов.
— Ой, — обрадовалась Лана, — значит, я могу купить новое пальто и сапоги?
— Конечно, — со смешком в голосе ответила Анна. — Только папе о своих тратах не рассказывай.
— Почему? — резко спросила Лана.
— Он человек экономный и очень боится остаться в старости нищим, — пояснила мама. — Если начнешь распространяться об обновках, папа может вспылить, воскликнуть: «Зачем тебе очередная тряпка? Гардероб и так переполнен!»
— Но в шкафах старье, вышедшее из моды! — возмутилась Лана.
— Папа этого не понимает, — спокойно разъяснила Анна. — Ты же знаешь, он способен один костюм десять лет носить.
— Зачем ты вообще вышла за него замуж? — вспылила Лана.
Анна засмеялась:
— Из-за любви.
— Совершенно не понимаю, как можно влюбиться в такого, — бестактно ляпнула Лана. — Некрасивый, вечно всем недовольный, сердитый…
— Ну, в молодости папа иной был. И потом, он очень понравился Валерию Сергеевичу, твоему дедушке, — мирно ответила Анна. — Другого кандидата в мужья у меня не имелось…
— Я сама себе выберу спутника жизни, — перебила маму Лана, — никто мне указывать не посмеет.
— О темпора, о морес!
— Что? — не поняла Лана.
— О времена, о нравы, — перевела латинское изречение на русский язык Анна.
— Ой, мамуся! — завозмущалась Лана. — Все нормально, просто я сумею постоять за себя и не выйду замуж за такого никчемушного идиота, как папа.
— Светлана! Немедленно прекрати!
— Хорошо хоть ты теперь не посылаешь меня мыть рот с мылом, как в детстве после произнесения слова «дурак», — хихикнула Лана. — Может, тебе и неприятно слышать такой вопрос, но ответь: за что мне уважать отца? Только и способен нудеть!
— Михаил Петрович — доктор наук, профессор… — торжественно принялась перечислять титулы мужа жена.
— Цирк! Подумаешь, пару диссертаций написал! Только мы и раньше жили на деньги дедушки, и после смерти Валерия Сергеевича снова существуем за его счет, потому что ты, мамуля, распродаешь собранную им коллекцию. Какое отношение отец имеет к этим деньгам? Завтра же накуплю всего, и пусть попробует гавкнуть на меня или на тебя! Думаешь, не знаю, как он порой на тебя орет, упрекает в неумении считать деньги? Вот пусть лишь вякнет, получит отпор! Я уже выросла и не позволю…
— Если ты выросла, — жестко оборвала разбушевавшуюся девицу Анна и твердо продиктовала, как той следует себя вести: — …то тихо купишь все, что тебе нужно, а на папин вопрос: «Откуда обновки?» — мигом соврешь: «Да это старые вещи, просто я их очень давно не носила».
