Глава 14

Желая отомстить бывшему любовнику, Ника пустилась во все тяжкие. Вера Ивановна только качала головой, глядя на еще недавно тихую соседку. Все выходные у Вероники проходили в гулянках, вечером пятницы она приводила кавалера, каждый раз нового, и устраивала шабаши. Плачущую Асю Вера Ивановна забирала к себе, девочка начала плохо учиться, узнала совершенно ненужную для третьеклассницы лексику и стала походить на маленькую оторву, причем метаморфоза произошла почти мгновенно.

Поскольку внучки Веры Иввановны и дочь Ники учились в одной школе, то очень скоро старушка стала узнавать, что Ася прогуливает уроки, получает сплошные двойки, а у ее одноклассников начали пропадать деньги и ценные вещи. Призадумавшись, Вера Ивановна решила поговорить с Асей и наткнулась на глухую оборону, ребенок отрицал очевидные факты. «Неуды» в дневнике? Их нет! Учителя врут. Откуда у Аси дорогие часики? На улице нашла, и вообще, ты мне кто? Отстань!

Но Вера Ивановна решила не сдавать позиции и, улучив момент, крепко отругала Нику, закончив проработку соседки гневным высказыванием:

– С собой делай что хочешь, а девчонку не порть!

– Нашлась воспитательница, – взвилась Вероника, – сама-то выпить любишь.

– Лишь в свободное время, – быстро парировала Вера, и впрямь неравнодушная к спиртному, – только я за внучками слежу, они хорошо учатся, а твоя двоечница и воровка.

Ника зло засмеялась:

– Я тоже исключительно в выходные гуляю, но моя Аська, очевидно, в папашу, подлеца, пошла. Вот что, не смей замечания мне делать. Кто неделю назад ужрался и полку в ванной разбил. Я? Ага! Ты! Отвали, я у себя дома нахожусь.

В общем, поругались почти насмерть и прекратили дружеские отношения, правда, до унизительной коммунальной вражды не опустились и сделали правильные выводы. Ника перестала водить домой мужиков, теперь она просто исчезала дня на два, а Вера Ивановна более не использовала кухню для общения с бутылкой, пила в своей комнате и там же укладывалась спать, в коридор выходила трезвая. В квартире воцарилась относительная тишина, и Асе соседка замечаний не делала. Впрочем, девочка тоже взялась за ум, переползала из класса в класс.

Не успела Ася пойти в десятый, как случилось несчастье. Ника по своей привычке отправилась на выходные пить с очередным мужиком и пропала. Через неделю после исчезновения матери Ася заявила в милицию и мигом была отвезена в картотеку неопознанных тел, одно из них принадлежало Нике. Правду о кончине родительницы Ася так и не узнала, изуродованный труп был найден на рельсах, неподалеку от деревеньки Веревкино, а в крови погибшей имелось некоторое количество алкоголя.

– Очевидно, ваша мать в нетрезвом состоянии шла по насыпи, упала и покатилась прямо под колеса приближающегося поезда, – заявил следователь и закрыл дело.

Вере Ивановне стало жалко Асю, такая молодая, и сирота. Поколебавшись некоторое время, старушка рассказала девушке всю правду про ее отца.

– Где он сейчас, понятия не имею, – произнесла она, – может, по-прежнему на заводе трубит, нестарый еще, мы с ним одного года. Я-то уволилась с работы, в другое место перебралась. А если он на пенсию ушел, его тоже найти нетрудно. Ты сходи, поплачь: дескать, видишь, папа, как жизнь меня шибанула, он и поможет, денег даст. Марк Матвеевич раньше не жадным был и Нике алименты хорошие отстегивал!

– Больно надо, – фыркнула Ася, – сама проживу, без подачек, с пеленок отца не знала, и сейчас не надо!

Вера Ивановна тяжело вздохнула: трудно будет Асе с таким вздорным характером.

Пару лет они жили спокойно, внучки устроились на работу. Ася тоже нашла себе место в детском саду, получала зарплату и «подарки» от родителей воспитанников. Замуж внучки не торопились, кавалеров, не стесняясь бабки, приводили домой, а Вера Ивановна настолько полюбила спиртное, что была довольна, получив очередной «пузырь», опустошала его и уходила к себе спать.

Но потом в одурманенном мозгу старухи закопошились тревожные мысли. Чем занимаются ее внучки вместе с Асей? Почему в доме постоянно толкутся неизвестные бабы и мужики? Чего народ прет к ним косяком?

Встряхнувшись, Вера Ивановна с пристрастием допросила Катьку, старшую внучку, и узнала интересную вещь. Ася, Лена и Катя организовали нечто вроде брачного агентства, устраивают чужое счастье за деньги.

Вера Ивановна остановилась и спросила:

– Поняла?

– В общем и целом да, – кивнула я, – но ничего страшного в подобной деятельности нет, даже благородно сводить вместе одинокие души.

– Одинокие, – нахмурилась старуха, – другим они занимались!

– Чем? – насторожилась я.

– Шахером-махером, – вздохнула старуха.

– Что вы имеете в виду?

Вера Ивановна взяла сигареты.

– Ну, допустим, хочешь ты муженька найти, хорошего, а главное, при деньгах. Или любишь кого сильно, а он женат, как заполучить мужа?

Я посмотрела на старуху.

– Ну… поискать другой объект, мужчин много.

– Это ты так считаешь, – ухмыльнулась старуха, – а другие упрутся рогом и лишь того самого желают зацапать любым путем. Вот мои девки вместе с Аськой всем этим и занимались, мужа с женой разводили и новые парочки составляли. Прикинь, сколько народа их ненавидит. Когда Аську кокнули, я до одури испугалась, ясное дело, кто-то из брошенок постарался.

– Почему же вы милиции правду не рассказали? – возмутилась я.

Вера Ивановна принялась тыкать окурком в консервную банку.

– Так внучки мои, Ленка с Катькой, тоже в деле. Небось контору свою не регистрировали, налоги не платили, понимаешь, чем это пахнет? Я, правда, как тебя увидела, подумала: Роза за мужа отомстить решила! Ну и посоветовала тебе убежать, думала, коли Розку арестуют, она правду про сводниц-разлучниц натреплет, и моих внучек прищучат. Аськи уже нет, чего разбираться, пусть уж Ленка с Катькой зла не получат. Но сейчас вот я поразмыслила…

– Что-то я плохо ситуацию понимаю, – сказала я, – откуда вы про Башметову знаете?

Вера Ивановна принялась трясти банки, стоявшие на столе.

– Пустые, – с обидой констатировала она, – все выжрали. Откуда про Башметову знаю? Так стенки тонкие, сколько раз он Аське говорил: «Розка, сучка, ревнивая до одури, скандалы устраивает, денег хочет и злится». Ну я и подумала… Ох, голова у меня разболелась…

– Где ваши внучки? – резко спросила я.

Вера Ивановна зевнула, было видно, что старухе не хочется продолжать разговор.

– Испугались они, Ленка в Питер подалась, у нее там подруга живет, сказала мне: «Устала очень, поеду отдохну». Во, думает, я дура и ничего не знаю. А Катька тут.

– Позовите ее!

– Тут, в смысле, в Москве, дома ее нету, ты вечером наведайся, около одиннадцати. Только меня не выдавай, скажи, тебе… э… в общем, с Аськой ты договаривалась, к ней пришла, клиентка, ясно? Потряси Катьку, она небось убийцу знает! У них, наверное, список всех баб в наличии.

– И почему вы мне все это рассказали? – не сдержала я удивления.

Вера Ивановна встала.

– Внучек жалко, боюсь за них. Коли Аське баба отомстила, она и Катьке с Ленкой дерьма навалять может. Девки, кстати, сами это поняли и испугались. У нас дома после того дня, как тело Аськи увезли, тишь да гладь стоит, никаких визитеров. Ленка в Питере, Катька смирная ходит. Значит, боятся. А ты убийцу ищешь, найдешь, и нам хорошо, просекла?

Я кивнула.

– Значит, сейчас уходи, – повторила Вера Ивановна, – и возвращайся в одиннадцать.

Дверь в квартиру Линды опять открыла здоровенная бабища, я поднапряглась и вспомнила ее имя.

– Спасибо, Зина.

Домработница кашлянула и гулким басом спросила:

– Ты Ольга?

– Да, – ответила я, стаскивая сапоги.

– Ох и злилась Линда утром, – заквохтала Зина, – хотела тебя в бригаду поставить – глянула, а ты смылась. То-то она орала! Ваське по лбу зафигачила, а мне вон как досталось, гляди-ка.

Перед моим носом появилась расцарапанная рука.

– Линда вас бьет? – изумилась я.

Зина угрюмо закивала:

– Еще как колошматит, чем ни попадя! Ваське сегодня разделочной доской досталось, а мне щеткой для волос, с железными пупырями, больно, однако.

Я молча сняла куртку, можно лишь удивляться, каким образом маленькая, хрупкая женщина оказалась способна справиться с двумя стокилограммовыми тушами.

– Влетит тебе, – бубнила Зина, идя за мной по коридору, – Линда на расправу горячая, оплеух надает.

– Ничего, отобьюсь, – улыбнулась я.

– Ты ща опять уйдешь или дома посидишь? – переменила тему домработница.

– Пока здесь останусь.

– Слышь, Ольга, – попросила Зина, – устала я, сил нет, вся изработалась, пойду прилягу у Васьки на диване. А ты, сделай милость, услышишь, что Линда идет, толкни меня. Хорошо?

– Пожалуйста, мне не трудно.

Зина кивнула:

– Ну и отлично, надо будет, и я тебя прикрою. И где ж пылесос, а? Всегда тут стоял, а ща нету!

– Зачем он тебе? – удивилась я. – Кажется, покемарить собиралась?

Зина хихикнула:

– Поставлю в комнате, Линда по коридору пойдет, а я за шланг схвачусь, навроде убираюсь, поняла?

Я засмеялась:

– Ловко.

– Так она меня прямо заездила, – пожаловалась Зина, зевая, – и все ругается, ругается. Ну, покедова!

Шаркая тапками, она побрела по коридору, а я развернулась и вошла в кухню. Да уж, не похоже, чтобы Зинаида убивалась по хозяйству. В раковине полно грязной посуды, стол покрывает липкая клеенка, со стульев свисают какие-то грязные тряпки.

Обозрев пейзаж, я поколебалась пару секунд, потом очень осторожно, двумя пальцами взяла почти черные куски ткани и понесла в ванную, скорей всего, бачок для нестираного белья стоит там.

Корзинка, доверху забитая скомканными шмотками, обнаружилась в огромном туалете. Оставалось лишь удивляться фантазии архитекторов, спланировавших в большой квартире крохотную кухню и необъятный санузел.

Кроме вещей, ждущих свидания со стиральной машиной, в туалете оказался еще и Бакс, сидевший на унитазе, мордой к бачку, хвост его торчал вверх, а по полу медленно расползалась лужа.

– Ты идиот! – обозлилась я. – Сядь нормально! Мордой к двери, ну неужели не понятно, что крышки давно нет?

– Мяу, – отозвался Бакс и спрыгнул.

Чувствуя, как в десне снова пульсирует боль, я подтерла безобразие туалетной бумагой, потом по-шла в ванную, тщательно вымыла руки и, не рискнув воспользоваться полотенцем цвета мокрого асфальта, вернулась на кухню.

– Мяу, – вяло оживился Бакс и разлегся на столе.

– Уверен, что тебе это можно?

– Мяу.

– Конечно, в чужой монастырь со своим уставом не суются, но хотя бы убери хвост из сахарницы.

– Мяу.

Я попыталась спихнуть кота, но Бакс зашипел и поднял когтистую лапу, похоже, до сего момента никто не мешал ему мирно храпеть на клеенке.

– Фиг с тобой, – сказала я, потом достала из сумочки небольшой кусочек волшебной пленки, содрала упаковку, попыталась осторожно пристроить лекарство на десне и уронила полоску на лапу Бакса.

Кот, мирно посапывавший среди грязной посуды, вздрогнул, открыл пасть.

– Стой! – закричала я.

Но поздно, спасительный анестетик прилип к длинному языку гадкого Бакса. Я чуть не зарыдала. Приключилась настоящая катастрофа, мерзкий Бакс слопал весь запас пленки, который имелся в наличии.

– Немедленно отдай, – рявкнула я, – выплюнь!

Впрочем, последний глагол был произнесен абсолютно зря, я вовсе не собиралась засовывать себе в рот изжеванную Баксом полоску.

– Какой же ты гад! – с чувством воскликнула я, глядя на вновь апатично заснувшего кота. – Дрыхнешь тут, ни стыда, ни совести. А мне что делать?

В голову пришла идея поискать анальгин, я принялась выдвигать кухонные шкафчики и обнаружила в них кучу всяких абсолютно неуместных на кухне предметов, типа рыболовных крючков и щеток для полировки ботинок, но аптечки тут и в помине не было. И вдруг, о радость, я наткнулась на пакетик с надписью «Стоп, боль. Растворите таблетку в любой жидкости». Лекарство было незнакомым, но отечественным, что сразу вызвало у меня к нему доверие.

Разорвав плотную бумагу, я вытряхнула большую розовую пилюлю в относительно чистую чашку, потом стала искать воду. Никаких бутылок на кухне не было, фильтра, даже самого простого пластмассового кувшина, тут не держали. Похоже, Линда и члены ее табора пользовались водой прямо из-под крана, но мне очень не хотелось смешивать лекарство с раствором хлорки. Может, просто так проглотить таблетку? Но тут глаза заприметили пакет свежего молока, я обрадовалась и наплескала немного в чашку, ожидая, что на поверхности начнут бурно лопаться пузырьки. Но пилюля просто всплыла наверх и стала медленно таять, без всякого шипения.

Я села на табуретку, поджидая, пока обезболивающее окончательно смешается с молоком. Некоторое время на кухне стояла тишина, вдруг Бакс резко сел. Его глаза начали медленно выкатываться из орбит, рот приоткрылся, наружу вывалился розовый язык, из пасти потекли слюни.

– У-у-у, – простонал кот, тряся круглой головой, – у-у-у.

– Не волнуйся, – попыталась я утешить Бакса, – это скоро пройдет, ты, дрянь такая, слопал полоску, которая «заморозила» тебе рот.

– О-о-о, – ответило животное и с ужасом посмотрело на меня.

– Потерпи, через час-другой оттаешь.

– А-а-а, – стенал ничего не понимающий Бакс.

Нормальный кошачий вопль, громовое «мяу» издать ему было не по силам, онемевший язык не слушался хозяина, тот, кому хоть раз стоматолог делал обезболивающий укол, пожалеет сейчас Бакса, бедняга явно не испытывал положительных эмоций.

Я погладила кота по голове.

– Будешь теперь знать, каково хватать все, что падает сверху, не переживай, это временная неприятность.

Бакс, явно обладавший недюжинным умом, все же был не способен понять человеческую речь, но одно он сообразил правильно: мне его жаль, поэтому несчастный кот прижался к моей руке и принялся стонать на все лады.

Я встала, подошла к холодильнику, раскрыла дверцу и стала изучать его содержимое, раздумывая, чем бы таким вкусненьким угостить поганца. Да уж, не знаю, кто тут ответствен за покупку харчей, драчунья Линда или лентяйка Зина, но на полках имеется просто «восхитительный» набор. Коробочка с прокисшим салатом, обветренный, не завернутый ни в пленку, ни в фольгу и ни в бумагу кусок сыра, вскрытая банка майонеза без крышки, гора синих, холодных макарон и эмалированная миска, куда чья-то рука вытряхнула сразу несколько банок с рыбными консервами, похоже, сайру в масле.

Решив, что несколько рыбок обрадуют несчастного Бакса, я вынула консервы, услышала бодрое чавканье, глянула на стол и увидела, как кот жадно лакает из чашки молоко с окончательно растворившейся таблеткой.

Быстро водрузив миску на стол, я заорала:

– Не трогай!

Бакс даже ухом не повел, продолжая жадно пить обезболивающее. Я выдернула у него из-под морды кружку, но поздно, на дне виднелись жалкие капли.

Испытывая огромное желание придушить кота, я хотела схватить его за лохматую шубу, но тут случилось невероятное. Глаза Бакса сузились до размера булавочной головки, уши прижались к голове, усы встопорщились. Охота шлепать безобразника у меня пропала.

– Эй, Бакс, – тихо сказала я, – ты чего?

Котяра чуть осел вниз, потом с леденящим душу воплем встал на задние лапы, я шлепнулась на табуретку, никогда до сих пор не встречала животных, умеющих замереть в подобной позе. Простояв так некоторое время, Бакс закрыл глаза и обвалился вниз, угодив ровнехонько в миску с сайрой. Фонтан мелких масляных брызг разлетелся в разные стороны. Я ринулась к двери, сейчас кот соскочит со стола, начнет трястись, побежит в коридор, ворвется в чью-нибудь спальню, станет вытираться об одеяло. Вы ели когда-нибудь рыбные консервы? Представляете, какое в них липко-вонючее масло? Постельное белье потом придется выкинуть, его никакой стиральный порошок не возьмет.

Мигом сориентировавшись, я схватила пару старых газет, лежащих на стуле. Надо попытаться поймать Бакса, но именно в это мгновение меня поразила тишина.

Я посмотрела вперед. Вместо того чтобы метаться по кухне, сшибая все подряд, животное лежит в миске, голова, четыре лапы и хвост снаружи, тело утопает в сайре.

Осторожно ступая, я подошла к столу.

– Эй, Баксик.

Нет ответа. Вернее, никакого звука, странно было бы услышать из уст кота: «Все в порядке, не волнуйся».

Я и не ждала членораздельной речи, по идее, Бакс был должен выть, мяукать, трястись, однако он лежал тихо-тихо, закрыв глаза.

По спине побежали мурашки, похоже, несчастное животное скончалось. Господи, из чего же сделана таблетка? Убойный, простите за каламбур, медикамент, боль покидает того, кто рискнет выпить лекарство, навсегда, вместе с жизнью. На мой взгляд, слишком радикальное средство, сравниться с ним может лишь гильотина, используемая для устранения мигрени.

На глаза накатили слезы, Бакс спас мне жизнь, если бы не несчастный кот, я бы залпом опустошила кружку и лежала сейчас лицом в миске. Бедный, бедный котик, и как объяснить ситуацию Линде? Ну-ка представьте себе, что вы пускаете пожить в квартиру ранее незнакомую родственницу мужа, а та лишает жизни вашу любимую киску! И как вы поступите с «сестрицей»?

Внезапно Бакс вздохнул, я схватила миску.

– Ты жив?

– Ф-ф-ф, – издал звук кот.

– Милый!

– Ф-ф-ф!

– Любимый!

– Ф-ф-ф.

– Сейчас, сейчас вымою тебя, и забудем об ужасном происшествии, зайчик, козлик, лапочка…

Не чуя под собой ног от радости, я отволокла миску с котом в ванную. Бакс лежал неподвижно, более того, он не выказал никакого неудовольствия, когда я положила его в ванну.

– Только не волнуйся, – щебетала я, оглядывая кучу полупустых бутылочек, – воды я не налью. Сначала намылю тебя, потом очень осторожно смою. Где же у них шампунь? Ага, вот, видишь, написано по-немецки «Seife», это мыло. Отлично, ничем не пахнет, тебе понравится.

– Ф-ф-ф! – продолжал вздыхать Бакс.

Я с предельной осторожностью стала намыливать кота и удивляться. Взяла чуть-чуть жидкого средства, а пены получилось море.

Не успела я как следует потереть вялые лапы, как в прихожей раздался звонок.

– Извини, Бакс, – сказала я, – сейчас вернусь, посиди тихонько, уж прости, задерну занавесочку, чтобы ты не выскочил!