Глава 22
Наш разговор с Леной сразу принял деловой характер, очевидно, девушка была не сентиментальной особой.
– Галину тут хорошо знали, – начала она, – как клиентку, я имею в виду.
Я вынул сигареты.
– Вы разрешите?
– Курите, – махнула рукой Лена, – Клара Сергеевна словно печка дымит, весь кабинет табаком пропах. Над Галиной в кафе потешались.
Нет, вслух, естественно, никто ничего не говорил, но после ухода актрисы официантки начинали хихикать, обсуждая ее безумные наряды, аляповатую косметику и невероятные прически. Больше всего обслуживающий персонал удивляло, что Галина часто появлялась с мужчинами. Казалось бы, такое чучело должно жить в одиночестве, ан нет, возле Гали постоянно крутились кавалеры, причем с первого взгляда совершенно нормальные. С некоторыми актриса приходила один раз, с другими встречалась дольше. Но настоящее потрясение у местных девушек вызвало появление Гали вместе с Павлом.
Этого мужчину тоже хорошо знали в кафе. Похоже, он жил где-то неподалеку, потому что иногда заглядывал совсем поздно, в час ночи, в полвторого, просил положить ему салаты в коробки и забирал заказ с собой. По мнению Лены, Павел был не первой свежести, так, слегка побитый молью субъект, но остальные девицы начинали отчаянно вздыхать, увидав его на пороге. Импозантный, хорошо одетый, курит дорогие сигареты, пользуется французским парфюмом, всегда приветлив, вежлив, улыбчив и еще оставляет хорошие чаевые. Если все клиенты станут такими, работа девочек в кафе превратится в сказку. А еще он оказался добрым человеком. Однажды, посмотрев на руки обслуживающей его Веты, Павел резко спросил:
– Что у вас с пальцами?
– Это не заразно, – испугалась Вета, – аллергия. Чуть понервничаю, меня обсыпать начинает, и лицо, и тело. Просто измучилась, ничего не помогает, ем одну капусту, а толку никакого. Если вам неприятно, я пришлю другую официантку.
Павел взял со стола салфетку, написал на ней цифры и протянул Вете.
– Вот, позвони и запишись на прием к доктору, все пройдет.
Вета послушалась, сбегала в самую обычную районную поликлинику, где ей совершенно бесплатно выписали двухкопеечную мазь, от которой руки стали белыми и красивыми.
После этого случая Вета стала со всех ног первой кидаться обслуживать Павла. Через некоторое время Лена заметила, что Вета часто бегает в туалет и выходит оттуда с красными глазами, а потом они вместе пошли после работы к метро, и Вета вдруг, зажав рот руками, бросилась в подворотню. Лена поспешила за коллегой и увидела, что ту тошнит.
– Ты беременна! – догадалась Лена.
Вета затряслась.
– Ага!
– Иди на аборт.
– Нет.
– С ума сошла.
– Я люблю его, – выкрикнула Вета, – и никогда не убью ребенка!
– Ладно, ладно, – попыталась успокоить ее Лена, – может, все хорошо закончится и вы поженитесь.
Вета заплакала:
– Нет, между нами все кончено. Да и встречались мы раз пять.
– Тогда срочно беги на операцию! – воскликнула Лена.
– Нет, рожу ребенка.
– Зачем он тебе? Самой есть нечего!
Вета привалилась к стене.
– Сейчас перебьюсь, только нашим не говори, а потом принесу ему ребеночка, положу на порог и скажу: «Вот твой сын». Сердце не камень, дрогнет, он на мне женится!
Лена, услыхав такие глупости, даже застонала.
– Ни одного мужика нельзя купить ребенком! Он тебя на фиг пошлет! Если мужчина любит… Кстати, он знает про беременность?
– Да, – понуро подтвердила Вета.
– И что?
– Денег дал на аборт.
– Дура ты, – обозлилась Лена, – езжай в больницу, любовник же ясно дал понять: никаких детей не желает.
– Это потому что он его не видел.
– Ерунда!
– Нет. Павел добрый…
– Так это Павел автор ребенка! – подскочила Лена.
– Нет, – быстро ответила Вета, – то есть да, Павел, но не тот, о котором ты подумала. Я с парнем живу, его Пашей зовут. И вообще, что ты лезешь? Какое твое дело? Не вздумай девкам в кафе насплетничать. Да и не беременная я, пошутила, а тошнит меня от сосисок, отравилась.
Отпихнув от себя Лену, Вета быстро ушла. Из кафе она уволилась буквально через несколько дней после разговора, и тут Лена с удивлением услышала, что о романе Веты и Павла знают буквально все, одна она была не в курсе происходящего. Просто любившие посплетничать девицы отчего-то молчали, но увольнение Веты развязало всем языки. Павел тоже перестал посещать кафе, может, он переехал на другую квартиру? Или, не зная об увольнении Веты, не хотел сталкиваться с бывшей любовницей?
Представляете теперь, как удивилась Лена, увидев не так давно Павла, сидевшего за самым укромным столиком, под лестницей. Официантка, естественно, не стала ничего говорить ему, молча приняла заказ и ушла.
Павел был не один, вместе с ним сидели женщина абсолютно непривлекательной внешности и маленькая девочка. После ухода посетителей на столе осталась лежать визитная карточка с телефонами. Правила предписывают все забытые вещи нести к бармену. Лена подумала, что Павел может вернуться за визиткой, отдала ее Игорю, и, естественно, они начали судачить о Вете и Павле. К обсуждению интересной темы присоединились и остальные официантки. В конце концов все пришли к единодушному мнению, что Павел женат, а девочка его дочь. Только Лена была не согласна с этой версией, что-то подсказывало ей: Павел просто привел в кафе очередную любовницу, очень невзрачную, да еще с «довеском».
– И у вас есть адрес Веты? – быстро спросил я.
Лена пожала плечами:
– У директрисы был, если не выкинула из компьютера.
– Сделайте одолжение, посмотрите!
Лена кивнула и убежала, я снова закурил сигарету. Чем больше влезаю в это дело, тем сильнее хочется познакомиться с пресловутым Павлом, все нити начинают связываться в узлы вокруг него.
Вернулась запыхавшаяся Лена и, не говоря мне ни слова, включила стоявший на столе компьютер, поводила «мышкой» и обрадованно воскликнула:
– Хорошо, что Клара Сергеевна лентяйка, никогда данные не обновляет. Пишите название улицы.
Лавина солнечного света упала на меня, едва я ступил на тротуар. Неожиданно в Москву явилось лето. Но я стреляный воробей и хорошо знаю, что тепло продлится недолго, до майских праздников. Первого числа начнет холодать, второго зарядит дождь, и все выходные над столицей будут висеть тяжелые тучи. Погода наладится, когда жители мегаполиса вновь выйдут на работу. И вообще, вы никогда не замечали странной закономерности: летом с понедельника по пятницу улицы столицы плавятся от жары, а когда наступает суббота с воскресеньем, во время которых вы наивно запланировали выезд на природу, купание в речке и шашлык, с неба начинает моросить нудный дождь? В понедельник же снова сияет солнце.
Внезапно на меня накатило праздничное настроение, и я сделал то, чего не совершал много лет, подошел к ларьку и попросил:
– Дайте мне мороженое.
– Какое? – гаркнули из окошка.
Справедливый вопрос.
– Ну, самое вкусное.
– И откуда мне знать, чего вы любите? – злилась продавщица. – Вона их сколько! Выбирай сам.
Я начал изучать ассортимент. Однако я не покупал это лакомство лет пятнадцать, может, и все двадцать, а на улице не ел его со школьной поры. И какое выбрать? Названия мне ни о чем не говорят.
– Когда-то торговали плодово-ягодным, в картонных стаканчиках, по семь копеек. Такое есть?
– Я тогда еще не родилась, – объяснила торговка, – про копейки не помню!
Действительно, столько лет прошло.
– Найдите что-нибудь кислое.
– Прокисшим не торгуем, все свежее.
– Кислое по вкусу, ну, фруктовое.
– Вы, мужчина, мне надоели, – донеслось из будки, – мороженое сладкое! Хотите кислого, берите фруктовый лед.
– Давайте.
– Какой? Клубничный, вишневый, ананасовый, апельсиновый, манговый, яблочный, мультивитаминный, черная смородина…
Иногда мне кажется, что при дефиците товаров жить было легче. Да, конечно, ничего нельзя было купить, но зато какая радость охватывала от приобретения польских лезвий для бритья!
– Эй, заснул, что ли?
– Клубничное, – быстро сказал я.
– С сюрпризом?
Я удивился:
– С чем?
– Мужчина, вы еще долго? – спросила дама, стоявшая сзади. – Можно подумать, что жениться на эскимо собрались! Съедите и забудете.
– Давайте любое, – сказал я.
В ответ из окошка высунулась трубочка на палочке, завернутая в ярко-красную глянцевую бумажку. Я быстро разодрал упаковку и, ощущая себя пятилетним Ванечкой, гуляющим с папой в парке, сунул в рот холодную массу и испытал разочарование. Совершенно безвкусный продукт. В детстве маленький Ваня, не слыша предостережения няни, отламывал сосульку и потихоньку лакомился замерзшей водой. Вот и сейчас я ем нечто похожее на ту сосульку. Внезапно на языке появился какой-то предмет, довольно плотный, упругий… Я выплюнул его на ладонь: машинка, маленькая, сделанная из резины. Вот что такое мороженое с сюрпризом! Внутри брикета спрятана игрушка. Да уж, крошечный Ваня пришел бы в неописуемый восторг от такого лакомства, только в годы моего детства ни о чем подобном даже и не слыхивали.
Держа в руке автомобильчик, я оглянулся по сторонам. Вот незадача, по всей Москве пропали урны для мусора, и одновременно с их тотальным исчезновением появились плакаты с ярким лозунгом: «Сделаем наш город чистым». Однако чиновники из мэрии странные люди, как же можно сохранить улицы чистыми, если некуда выбросить обертку от мороженого? Впрочем, может, это мера против терроризма? В урну легко сунуть бомбу.
Я вздохнул и положил игрушку вместе с оберткой в карман. Тогда уж надо закрыть на замок все магазины, прекратить работу общественного транспорта и запретить людям ходить по улицам, потому что взрывчатку можно подложить куда угодно!
Я сел в машину и тут же прилип руками к рулю. Ну с какой стати я решил съесть мороженое? Было не слишком вкусно, я измазал пальцы и теперь еще и машину.
У Веты в квартире не оказалось никого. Я позвонил в дверь, постучал, опять нажал на кнопку, подержал на ней палец и расстроился. Следовало узнать у Лены, в каком институте учится Вета, и поехать туда, скорей всего, девушка находится на занятиях. Пришлось спускаться вниз несолоно хлебавши.
Когда я открыл дверцу машины, то чуть не скончался от горячего воздуха, вырвавшегося из салона. «Жигули» простояли на солнце минут десять, и теперь на сиденьях можно жарить яичницу. Кондиционера в моей «лошадке» нет, поэтому в пекло надо ездить с опущенными стеклами, но, честно говоря, то, что проникает сквозь открытые окна, мало похоже на свежий воздух. Оставив дверь нараспашку, я вытащил сигареты.
– Дядя, дай закурить, – пропищали сбоку.
Я прищурился, солнце слепило глаза.
– Дядя, угости сигареткой!
Из яркого пятна света выступила щуплая фигурка то ли подростка, то ли взрослой девушки. Коротко стриженные волосы торчат дыбом, личико размалевано во все цвета радуги, в носу сережка, в ушах масса колечек.
– Курить вредно, – укоризненно покачал я головой.
– А сам-то чего делаешь? – ухмыльнулась девица.
– Мне можно, я уже взрослый.
– Сигаретку жаль?
– Нет, просто я забочусь о вашем здоровье.
– Оно мое, чего хочу, то с ним и делаю. Так дашь закурить или нудить будешь?
– В столь юном возрасте… – начал было я и осекся, потому что от группы маленьких детей, самозабвенно копавшихся в песочнице, отделился мальчик лет четырех, с криком: «Мама, Сашка меня опять бьет» – он подлетел к девушке и прижался к ее грязным джинсам.
– Пойди дай ему кулаком в нос, – посоветовала юная мамаша.
Я молча вынул пачку сигарет. Если эта Лолита имеет уже хорошо разговаривающего сына, мои нотации на тему о недопустимости курения звучат по-идиотски.
– Можно две? – спросила девушка.
– Берите.
От детей снова отделилась фигурка, на этот раз девочка.
– Ляля, – прохныкала она, – твой Мишка дерется.
– Врежь ему сама по шее.
– Не могу-у-у!
– Тогда он будет тебя лупить.
– Ну скажи ему-у-у!
– С какой стати? – меланхолично протянула Ляля. – Чего ты мне жалуешься? Разве я тебя бью?
– Нет, Мишка.
– Вот с ним и разбирайся.
– Ну, Ляля… он дерется…
– Отвали, а то хуже будет, – пригрозила Ляля.
Малышка, хныча, пошла назад к песочнице. Ляля навалилась на мою машину.
– Дети, блин, офигеешь с ними, – проговорила она, с наслаждением затягиваясь, – во, докука! Ни поспать, ни погулять, ни отдохнуть. А денег сколько уходит! Мишка прямо прет вверх! Только штаны купила – малы. Может, какие таблетки есть от роста?
– Зачем вы рожали? – не утерпел я. – Или не знали, что ребенка следует одевать и кормить?
– Так дура была, – осудила себя Ляля, – разве ж предполагала, что так получится? Целый год потом ревела. Все девчонки гулять, а я с Мишкой дома. Мать моя ни за что не захотела с ним сидеть. Бабушка, блин. Другим помогают, а мне хренашечки.
– Сколько лет вашей маме? – от скуки поинтересовался я.
– Тридцать восемь.
– Она еще очень молодая.
– Во, и вы туда же! Да я после тридцати застрелюсь, чтобы старухой не доживать!
– А ваш возраст каков?
– Двадцать мне.
– Малышу четыре?
– В мае исполнится.
Я вздохнул. Ну что тут сказать? В шестнадцать лет не стоит начинать процесс размножения.
– Вы не из наших, – констатировала Ляля, – ждете кого? Или квартиру снять хотите? Если Райка из тридцатой однушку сдать предложила, даже задаром не соглашайтесь, у нее там третий жилец помер, кто ни въедет – вмиг убираются, плохая квартирка.
– Спасибо за предупреждение, но я жду Вету.
Ляля оторвалась от крыла машины.
– Кого?
– Одну свою знакомую, Вету, она вон в том подъезде живет, на третьем этаже.
– Охренеть, – взвизгнула Ляля, – долго прождете.
– Она поздно возвращается?
– Ветка померла.
Несмотря на ужасающую жару, меня пробрал озноб.
– Вета скончалась?
– Точняк.
– Давно?
– Ну… не помню.
– А ребенок?
– Какой?
– Ветин.
– Не было у нее никаких детей, – покачала головой Ляля.
– Что же с ней случилось? – растерянно спросил я.
Ляля пожала плечами:
– Мне неинтересно. Видела, гроб сюда привезли, вроде как попрощаться с домом. Ветка в больнице померла.
– В какой?
– Да откуда мне знать! У Риммы спросите, она с Ветой дружила. Эй, Римка!
Сидевшая на скамейке в компании парней девица недовольно крикнула:
– Че надо?
– Поди сюда!
– За фигом?
– Тут про Ветку интересуются.
Лениво шаркая кроссовками, Римма доплелась до нас, окинула меня оценивающим взглядом и поморщилась.
– Ну че?
– Вы дружили с Ветой?
– Ну.
– Она умерла?
– Ну.
– Не знаете, по какой причине?
Римма не ответила, ее хитрые, сильно накрашенные глазки заморгали, частокол слипшихся ресниц задвигался, носик, покрытый темным тональным кремом, сморщился, ярко-красные губы надулись.
– Ляля, – завизжало сразу несколько голосов из песочницы, – а-а-а… Ляля!
– Блин, – молодая мамаша выплюнула окурок прямо на землю, – чтоб вас разорвало, приподняло и об стенку шмякнуло. Ща дождетесь…
Продолжая браниться, Ляля пошла к ревущим малышам.
Римма вдруг гадко усмехнулась:
– Значит, тебе интересно, что с Веткой стало? Явился, пидор, посмотреть? Че, совесть замучила или про ребенка подумал? Поздно спохватился, все убрались.
