Глава 17
От своего приятеля Макса я неоднократно слышал, что нельзя затаптывать место происшествия. Но мне нужна была телефонная книжка, поэтому, добежав до стены, я вытащил удостоверение и, помахав им перед носом оторопелого бармена, мчавшегося за мной, сурово сказал:
– Я нахожусь тут случайно, вызывайте милицию, а я пока пригляжу, чтобы народ не ринулся любопытничать.
Парень кивнул и поспешил назад, к стойке. Я же быстро приблизился к столику и машинально отметил, что незнакомка заказала еду для двоих. Один капуччино, уже с опавшей пенкой, стоял на голубой столешнице, на полу валялись две разбитые тарелки, кусок торта, сандвич с курицей, точь-в-точь такой, как съеденный мною пару минут назад, и отчего-то совершенно целая чашечка, из которой выплеснулся эспрессо. Тут же блестел железный поднос и лежала фигурка шоколадного зайца.
Я осторожно взял сумочку, висевшую на стуле, и заглянул внутрь. Пусто. Только кошелек и губная помада. Теперь нужно быстро осмотреть карманы. Я не боюсь покойников, но, согласитесь, трогать только что умершего человека не слишком приятно. Однако альтернативы не было. В скором времени сюда явится милиция, и я лишусь возможности получить записи.
Сдерживая дрожь, я посмотрел на тело. И тут же почувствовал укол сомнения. С чего это официантка решила, что незнакомка убита? На первый взгляд она кажется совершенно целой, никаких пятен крови и в помине нет! Вдруг глупая девчонка зря закатила истерику и «голубая бейсболка» жива? Может, у бедняжки случился из-за духоты обморок?
Я уставился на женщину. Несчастная навалилась на стену, а лицо ее было повернуто в противоположную от меня сторону.
– Вам плохо? – спросил я. – Дать воды?
И тут посетители ожили, поднялся шум. Из-за соседнего столика выскочил мужчина.
– Позвольте, – он бесцеремонно отодвинул меня в сторону, – я врач, реаниматолог. Ну-ка.
Ловким, привычным движением доктор развернул тело, открылось лицо дамы, и я ощутил сначала полную безнадежность, а потом невероятное удивление. Безнадежность от того, что стало совершенно ясно: «голубая бейсболка» мертва. Глаза женщины были широко раскрыты, подбородок слегка отвис, а на шее виднелись две яркие кровавые точки. Это не было входным отверстием пули, я не понял, при помощи чего несчастную лишили жизни. Ударили тонким ножом? Причем сразу двумя лезвиями? Но то, что красные точки появились вследствие применения какого-то оружия, стало ясно сразу.
А удивление… Я, оказывается, великолепно знал даму. Теперь, когда кепка упала на пол и я получил возможность разглядеть лицо, стало понятно, что человеком, утащившим из квартиры Леры записи и фото, была… Люся, жена Виктора.
Я не принадлежу к тем людям, которые в момент испуга или опасности закрывают глаза, наверное, мужчинам свойственно не теряться в экстремальной ситуации. Вот на днях я ехал по улице и стал свидетелем ДТП. Черная «Волга» подрезала маленькую «Оку». Вообще-то я не боюсь никого на дороге, кроме «Волги», за рулем которой сидит дядя в ушанке. Владельцы машин поймут, о ком я веду речь. Встречаются такие водители, лет им, как правило, хорошо за пятьдесят, они всем телом нависают над баранкой, крепко-накрепко сжимая ее руками, на головах у шоферов теплые шапки зимой и кепки летом. А еще почему-то подобные личности предпочитают ездить на «Волге». Вот такой «Шумахер» и подсек «Оку», на переднем сиденье которой сидела прехорошенькая блондиночка. Вы никогда не поверите, как поступила девушка, поняв, что оказалась в пиковой ситуации. Думаете, отчаянно матерясь, нажала на тормоз или резко взяла вправо? Впрочем, и то, и другое глупо, потому что рискуешь получить либо «поцелуй» в багажник, либо удар в бок. Но нет, перепуганная водительница закрыла глаза, отвернулась от лобового стекла и отпустила руль. Весь ее вид говорил: раз смерть надвигается, не хочу ее видеть. Увы, такое поведение на дороге свойственно только женщинам. А вот мужчины никогда не реагируют подобным образом.
Решив не сдаваться, я быстро ощупал карманы красной куртки, висевшей на стуле, заглянул под стол, еще раз влез в сумочку… Пусто. Записная книжка и альбом исчезли.
Вначале я недоумевал. Куда же подевались вещи? Но потом понял, в чем дело. Пока я, отвернувшись от зала, заказывал кофе и сандвич, к Люсе подошел тот, кого она ждала. Я отвлекся на очень короткое время, но его хватило, чтобы ткнуть в шею Люсе некое оружие и убить бедняжку. Записи не пропали, их унес киллер. Милиция не торопилась на вызов, я начал ходить между ближайшими столиками и, показывая удостоверение, спрашивать:
– Вы видели, кто подсаживался к убитой?
Но спешно одевавшиеся посетители лишь мотали головами. Каждый из них был занят своим делом, по сторонам не глядел, на Люсю тоже. Так и не найдя ни одного свидетеля, я двинулся к выходу, и тут мой взгляд вновь упал на Люсин заказ: капуччино на столике, уже полностью лишенный пены, и то, что валялось на полу: торт, сандвич, фигурка шоколадного зайчика, разлитая чашка эспрессо…
И тут меня осенило! Люся ждала мужчину. Сандвич с курицей и эспрессо! Для дамы она бы заказала, как и себе, капуччино и торт. Прекрасная половина человечества не слишком увлекается крепким кофе и бутербродами, намазанными аджикой. Следовательно, Люсю убил какой-то парень. Фигурку шоколадного зайчика покойная, наверное, заказала для дочери Сони, небось намеревалась после свидания поехать в детский сад.
Я вышел на улицу, купил сигарет, закурил и стал смотреть, как легкий дым, тая, быстро поднимается в небо. Что же было в этой книжке? Чем был нанесен удар? Какая связь существовала между Люсей и Лерой? Откуда у первой ключи от квартиры Ермиловой? Значит, Валерия самозабвенная врунья, она знала, где и с кем живет Виктор. Тогда с какой стати заявилась к нам с Норой и устроила спектакль?
Увы, ответа ни на один вопрос не нашлось. И как поступить? Пальцам стало горячо. Выбросив начавший гореть фильтр в урну, я решительным шагом направился к «Жигулям».
Конечно, лучше всего было бы сейчас посоветоваться с Норой. Но моя хозяйка находится в изоляции. Я ежедневно справлялся в клинике о ее здоровье и знаю, что Элеоноре сделали операцию, вроде удачно, но пока она еще спит, и все проблемы мне нужно решать самому.
Устроившись за рулем, я повернул ключ зажигания и поехал по проспекту. Если Инесса говорит, что Лера вела уединенный образ жизни, а Галя уверяет, будто у Ермиловой не существовало практически никаких подруг, кроме них, то надо попытаться решить проблему с другого конца. Люся. Она каким-то образом связана с этим делом! Вот я и буду рыть землю в этом направлении.
Увидев вывеску «Кондитерская», я притормозил, купил ужасающий бисквитный торт с неправдоподобно зелеными розами и шоколадку. Мой путь лежал в детский сад к суровой нянечке Ираиде.
При виде меня бабища нахмурилась.
– Опять записку припер? – гаркнула она.
– Нет, я приехал с неприятным известием.
– Ясное дело! Люська снова на иглу села, – резюмировала нянька. – Ну зачем ей девочка, а?
– Люся наркоманка? – удивился я.
– Не, – отмахнулась Ираида, – от сумасшествия кололась. Как это… ну забыла я! Шиза, короче!
– Шизофрения?
– Угу.
– Вы точно знаете?
Ираида скривилась:
– Ну и насмотрелась я тут! А еще… Эй, постой! Чего сюда явился, цель какая?
Я поставил торт на стол.
– Это вам, к чаю.
– Оно, конечно, спасибо, – кивнула Ираида, – сладкое мы любим, но к подаркам не приучены. Коли вам торт несут, значит, чего-то хотят. Говори, зачем явился?
– Вы хорошо знали семью Сони?
Ираида сложила красные ладони на толстом животе.
– А что?
– Ответьте, пожалуйста.
– Жениться на Люське хочешь? – прищурилась нянька. – Сведения собираешь? Решил свою жену на Люську поменять? Дети-то есть?
Я хотел было вытащить удостоверение, но потом подумал, что Ираида испугается и не станет откровенничать. Наверное, лучше сыграть роль любовника Люси.
– Вас не проведешь, – улыбнулся я.
– Зря ты в тот раз старался и делал вид, что ни при чем, я сразу разобралась. Так своих детей имеешь?
– Нет. Бог не дал, – сказал я чистую правду.
– Ну это еще ничего, – отмякла нянька. – А чем жена не угодила?
– Гуляет она и пьет, – я решил выдвинуть понятный Ираиде аргумент.
– Ясно, – протянула нянька. – Ну, с какой стати Люська своего мужика на тебя променять собралась, понятно. Ты против ее Виктора красавец писаный. Где работаешь?
– В фонде «Милосердие» секретарем.
– Гребешь бабки лопатой. Зарплата небось не чета моей.
– Ну, неплохо зарабатываю.
– Ясное дело! А Виктор шоферюга простой. Тут все понятно. Но тебе с какого бока Люська приглянулась? – Ираида подперла щеку кулаком. – Почему не нашел нормальную бабу?
Я развел руками:
– Так вышло.
– Ох, сдается мне, наврала она тебе, как всем.
– Вы о чем?
Ираида засмеялась:
– Я в садике этом всю жизнь работаю, как пришла, так и осталась. А чего бегать? Таким, как я, везде одинаково плохо. Говорила мне мама: «Учись, дочка», только кто ж родителей в пятнадцать лет слушает. Любовь у меня случилась, школу бросила, замуж в семнадцать выскочила. Расписали нас, потому что я уже беременная была. Четверых родила, ну и сюда устроилась. Детки в садике, я при них нянькой. И ребята присмотрены, и деньги дают, и на еду тратиться не надо. Мы с мужем мой оклад на сберкнижку клали и как раз перед реформами дачу купили, успели за неделю до безобразия. Повезло просто, а то бы сгорело накопленное. Так к чему я разговор веду. Многие родители детей за людей не считают. Маленькие, дескать, ни хрена не видят и не слышат, все при них делать можно. Ан нет. Малыши приметливые, а Соня очень умная. Ее Люська сюда сразу определила, когда из своего Задрипанска в Москву приехала. Во как бывает, мы с мужем коренные москвичи, а только недавно из коммуналки в личное жилье переехали, да и то потому, что мой младший сын инвалид. А эта фифа заявилась и все мигом заимела: квартиру, машину, тьфу прямо!
Я откинулся на спинку стула. К сожалению, многие столичные жители, в особенности те, кто живет в не слишком комфортных условиях, воспринимают в штыки тех, кто перебирается в Москву из других городов. Конечно, москвичам кажется несправедливым, что переселенцы быстро обретают то, чего им самим пришлось добиваться долгие годы, в частности отдельную квартиру. Но ведь так называемые во времена моего детства лимитчики ехали в столицу не от хорошей жизни, работали на вредных производствах, да и сейчас большинство гастарбайтеров обитают в ужасающих условиях, не всем так везет, как Люсе и Виктору.
Ираиде Люся сразу не понравилась, нелюбовь к маме распространилась вначале и на девочку. Но Сонечка оказалась замечательным ребенком, чистым, светлым, послушным, веселым, и Ираида оттаяла, даже полюбила малышку.
Сонечка очень хорошо разговаривала, почти как взрослая, а еще она была ужасная болтушка, всегда рассказывающая Ираиде о своих секретах. Очень скоро нянька узнала о ситуации в семье Харченко, так сказать, с изнанки.
Витя постоянно орал на Люсю и ревновал ее. А та плакала, хватала Соню и убегала на улицу.
Конечно, девочка объясняла происходящее своими словами, но Ираида очень хорошо поняла, в чем дело. Очевидно, Люсе надоели скандалы, а уходить в никуда ей не хотелось. Короче говоря, спустя некоторое время Соня стала упоминать некоего дядю Леню.
– Он хороший, – тараторила девочка, – в кафе маму водит, а потом мы на дачу ездим. Но папе об этом говорить нельзя, он нас убьет. А дядя Леня про папу не знает!
– Ты уверена? – удивилась Ираида.
– Ага, – кивнула Соня. – Мама ему сказала, что папа нас бросил и уехал. А на самом деле это мы от папы улетим, на самолете, в другую страну, там у дяди Лени дом.
Ираида поджала губы, услыхав эту информацию. Ну и ну. У Люси ни кожи, ни рожи, а бобра убила. Ишь ты! Дом за границей!
Но, очевидно, что-то не сложилось. Соня замолчала про дядю Леню и снова стала рассказывать, как папа орет на маму, а та плачет. Месяца через три в повествовании появился новый герой – дядя Сережа. И все повторилось сначала.
Так длилось года полтора. Любовники у Люси менялись, словно чай в стакане. Оставалось лишь удивляться: ну с какой стати она каждый раз таскает с собой на свидание дочь? Правда, потом ситуация прояснилась. Та же Соня сообщила:
– Папа маму без меня никуда не пускает, а как вернемся, сразу спрашивает: «Ну, говори, где были?»
– А ты как поступаешь? – поинтересовалась Ираида.
Сонечка прижала пальчик к розовым губкам:
– Тсс. Молчу. Мамочка хорошая, а папа плохой, нам его поменять надо на нового, богатого, вот мы и ищем.
Ираида возмутилась было до глубины души и хотела поговорить с отвязной мамашей, но потом, поостыв, решила не вмешиваться в чужую жизнь, она, как известно, потемки.
А Сонечка все говорила о новых дядях. Всем им ее мама сообщала, что живет без мужа, и все они бросали Люсю, кто раньше, кто позже, но обязательно.
Один раз в садике произошел скандал. Соня пришла на занятия с огромным синяком под глазом.
– Что случилось? – бросилась к ней Ираида. – Кто тебя ударил?
– Папа, – ответила девочка и потрогала «украшение», – он плохой, дядя Павел его убить хочет, и правильно!
Ираида ужаснулась и решила поговорить с Люсей. Когда та явилась за чадом, нянечка отвела ее в сторонку и воскликнула:
– Совсем совесть потеряла!
– В чем дело? – скривилась Люся.
– Ребенок избит.
– Она упала и ударилась об угол стола, – соврала Люся.
– Не бреши, ее Виктор ударил, от ревности ума лишился.
– Кто такие глупости про нас рассказывает? – возмутилась Люся.
Ираида не решилась «подставить» Сонечку и туманно ответила:
– Есть люди!
– Знаю, – взбеленилась Люся, – Маринка Руднева, соседка моя, через стенку! Она же в ваш садик девку таскает. Во падла. Сонька просто упала.
– Брешешь, – выпалила Ираида, – по мужикам носишься, вся истрепалась, о дочке подумай! Вот расскажу правду Витьке, худо тебе придется, натянет он твою кожу на барабан.
Люся замерла, Ираида отшатнулась, она испугалась, что шальная баба сейчас ударит ее по лицу. Но тело женщины вдруг напряглось, руки сжались в кулаки, и Люся рухнула на пол, не сгибая колен. Затылок ее уперся в линолеум, пятки заколотили по полу, изо рта запузырилась пена, глаза остекленели, а еще она рычала, как зверь.
Ираида, не чуя под собой ног, кинулась в медпункт, где дежурила Олечка, вчерашняя выпускница медучилища.
Не слишком опытная медсестра, умевшая лишь ставить малышам градусники да мазать зеленкой ссадины на коленках, испугалась не меньше Ираиды.
– Что делать, что? – заламывала она руки.
– Папа маме в рот ложку кладет, – вдруг спокойно сообщила Соня, – а то она язык откусит.
К общей радости, Люся неожиданно быстро пришла в себя и, пошатываясь, увела Соню.
– Вот оно как, – махала перед моим носом руками Ираида, – шиза схватила ее. И ведь давно болеет, раз дочка не пугается.
– Это эпилепсия.
– Все равно она сумасшедшая.
– Нет, вы не правы.
– Да ты дурак совсем! Зачем она тебе?
Я вздохнул и решил продолжить расспросы:
– При чем же тут иголка? Отчего вы в начале разговора сказали, что Люся сидела на игле?
– Так она шприц с собой таскала, – пожала плечами Ираида, – один раз у нее сумочка упала и раскрылась. Гляжу, а там ампулы и тыкалка. Ясное дело, больная! Здоровый человек с собой такое носить не станет! И знаешь чего? Она после того, как в припадке у нас тут колотилась, про ссору со мной начисто забыла. Получше ей стало, умылась в туалете и домой ушла, а на следующее утро Соню привела и как ни в чем не бывало сказала: «Здравствуй, Ираида».
Во как! Чистая шиза! Память ей отшибло. И зачем тебе психованная, замужняя, да еще с ребенком? Ну скажи на милость, а?
Я мягко улыбнулся. Наверное, не стоит сейчас объяснять нянечке различие между эпилепсией и шизофренией. Первая болезнь никак не влияет на разум, кое-кто из великих писателей и художников страдали сей болячкой, но она не мешала им создавать гениальные произведения.
– Если ты все разузнал и выводы сделал, то ступай отсюдова, – поторопила меня Ираида, – ща Люська явится Соню домой забирать, вроде сегодня на ночь оставлять не собиралась.
Я вздрогнул. Соня! Я совсем не подумал о судьбе ребенка! Что же станется с девочкой? Матери в живых нет, отец, правда, пока еще на этом свете. Я звонил в больницу и узнал, что Виктор в палате реанимации. Но он без сознания, как говорится, дышит на ладан, и не ровен час… И как мне поступить? Поколебавшись секунду, я вынул удостоверение и положил его на стол перед Ираидой.
