Глава 10

Увидав мешок, Николетта взвизгнула:

– Вава! Что это за гадость?

– Ты же сама просила! Губки, пять кило, желтые!

– Ужасно, – закатила глаза Николетта, – отвратительно. Ничего тебе поручить нельзя, все приходится делать самой! Мне нужны мочалки! Такие длинные! Как ты мог перепутать их с губками.

– Ты же не хотела синтетику. А натуральные…

– Длинные, – перебила меня Николетта, – волосатые!

– Волосатые?!

– О господи! Сейчас.

Повернувшись на каблучках, она ушла. Я сел на кресло в прихожей и обмяк. Неожиданно перед глазами возник Виктор, его несчастное, испуганное лицо, побелевшие пальцы. Конечно, он убийца, расчетливый, хитрый, задумавший завладеть богатством Валерии. Он тщательно спланировал преступление и чувствовал себя в безопасности. Кто же мог ожидать, что фотография, на которой Виктора запечатлели совершенно случайно, поможет восстановить справедливость. Я стал орудием возмездия, но отчего у меня нет сейчас никакой радости? Почему в душе поселились тревога и уныние?

– Вот, – закричала маменька, выруливая в переднюю, – смотри!

Я уставился на длинные, тонкие, похожие на лапшу ленточки красновато-рыжеватого цвета.

– Ты хотела это?

– Да!

– Николетта, это называется мочало. Им торгуют в банях. Да и то сомневаюсь, что сейчас можно где-либо отыскать сей раритет.

– Мочалки продаются повсюду, – топнула ножкой маменька.

– Мочало!

– Без разницы.

– Вовсе нет. Мочалка…

– Вава! – прошипела Николетта. – Человек, купивший вместо мочалки губку, не имеет права делать мне замечания. Ясно? Немедленно верни мешок в магазин и принеси необходимое. В банях, говоришь, торгуют? Вот и поезжай в Сандуны.

– Но зачем тебе мочало?

– Нужно!

Приведя последний аргумент, маменька, гордо задрав голову, удалилась. Я задумался, что теперь предпринять.

– Слышь, Ваняша, – сказала Тася, выходя в прихожую, – совсем она сбрендила. Знаешь, за каким фигом ей эта дрянь нужна? Спать на ней собралась, чтобы тяготение не чувствовалось, а еще я фольгу сегодня весь вечер под ее кроватью расстилала.

Я потряс головой. Спать на мочале? Фольга на паркете? Может, позвонить Грише? Он, конечно, бабник, фанфарон и болтун, но отличный психиатр.

– Ну что, Ваня, – появилась в передней Вера, – повезло тебе? Сбылся мой прогноз?

– Ты еще здесь? – заорала Николетта. – Нет, подумать только…

В голове у меня быстро застучали молоточки. Руки схватили мешок с губками, ноги сами понесли меня к машине. Похоже, Николетте совсем плохо. Прямо из автомобиля позвоню Гришке.

Приятель неожиданно серьезно откликнулся на ситуацию:

– Приехать могу лишь к одиннадцати вечера, ты ее не зли, потому что будет только хуже. Сгоняй в баню и купи мочалок.

– Еще не факт, что ими в Сандунах торгуют.

– Езжай в Краснопресненские, – посоветовал Гриша, – я хожу туда регулярно, и всегда у банщиков мочало есть.

Я поблагодарил приятеля и покатил в супермаркет. Теперь события начали разворачиваться в обратном порядке. Сначала я вытащил мешок и тут же налетел на сержанта Федорчука.

– Чегой-то назад прете? – поинтересовался он.

– Губки, – мрачно ответил я.

– Невкусные оказались?

– Наоборот, – буркнул я, – истинный деликатес, боюсь, все разом проглочу и растолстею.

Федорчук покачал головой, а я поспешил в магазин. Кассирша, услыхав мою просьбу, наотрез отказалась выполнить ее, пришлось вызвать Раису Сергеевну и напомнить ей о правилах торговли.

– Издеваетесь, да? – воскликнула директриса. – Сначала берете, мы их час пробиваем, а теперь назад приволокли!

Около четверти часа мы горячо спорили, и я взял верх.

– Прими у него товар, – ледяным тоном велела Раиса Сергеевна кассирше, – да погляди, чтобы не испорченный оказался. Знаем мы таких! За ними глаз да глаз нужен.

Я перевел дух, облокотился было о стену и вздрогнул: чья-то робкая рука подергала меня за куртку.

– Говорите, губки от всего помогают?

Я застонал. Ну какого черта я пошутил с сержантом Федорчуком? Похоже, у юноши нет и намека на чувство юмора.

– От разных болячек, да? – приставал сержант.

– Здесь разорвано! – заявила кассирша.

– Где?

– Тут.

– Значит, так было.

– Не возьму в нарушенной упаковке, – уперлась девица.

– Любую болезнь вылечат? – зудел Федорчук.

– Да, – я отмахнулся от него и стал осматривать губку.

– Не приму, – вредничала кассирша.

– А импотенцию исправит? – слегка покраснев, продолжал сержант.

Я вцепился в резиновую ленту, на которую следует выкладывать продукты. Ну как избавиться от Федорчука?!

– Импотенция, геморрой, СПИД, атипичная пневмония – все проходит, – выпалил я, – бога ради, сейчас я не могу разговаривать.

Федорчук покашлял и исчез за стеллажами. Я продолжал препираться с кассиршей. Вторая девочка, бойко пробивавшая тем временем чеки остальным покупателям, постоянно хихикала. Снова появилась Раиса Сергеевна, в воздухе стали мелькать молнии.

К консенсусу мы пришли не в один момент, но в конце концов, подписав кучу бумажек, я получил назад свои деньги и, стараясь унять сердцебиение, двинулся на выход.

– Мама родная! – взвизгнула кассирша.

Я в панике обернулся. Ну а теперь в чем дело? Предстоит новый раунд переговоров? Но возглас девушки относился не ко мне. Вскочив на ноги, она тыкала пальцем в сторону столика, где обычно упаковывают в пакеты купленные продукты.

Там стоял сержант Федорчук. Перед ним на серой столешнице маячила баночка майонеза и бутылка кетчупа. В левой руке дурачок держал губку, намазанную красно-белой субстанцией. Скривившись, он разинул рот, откусил кусок и начал мерно шевелить челюстями. Я не знал, как поступить. Сказать ему, что неудачно пошутил? Или попросту уйти прочь?

– Господи, – прошептала Раиса Сергеевна, – вам вкусно?

Сержант сделал судорожно-глотательное движение.

– Нет, – пожаловался он, – это ваще-то не пиво! Прямо назад лезет.

– Так зачем едите? – прошелестела кассирша.

– Для здоровья, – с набитым ртом пробубнил сержант. – Говорят, от всего помогает.

Поняв, что больше никогда не посмею переступить порог этого супермаркета, я вышел на улицу и порулил в Краснопресненские бани.

Можете мне не верить, но кряжистый мужик в белом халате на просьбу продать пять кило мочала молча отвесил мне сколько надо, так же без слов взял деньги и захлопнул окошко.

Я, едва не ослепший от головной боли, опять приволок набитый мешок домой, отдал его Тасе, пошел в ванную, хотел было взять в аптечке таблетку анальгина и, сам не понимаю как, разбил зеркальную дверку шкафчика. Водопад сверкающих осколков ссыпался в умывальник. Решив убрать их, я сильно порезал палец, снова полез в аптечку, вытащил пузырек с зеленкой и уронил его. Мгновенно все вокруг окрасилось в цвет старой лягушачьей кожи.

Ощущая полнейшее бессилие, усталость и изматывающую головную боль, я вышел в коридор и крикнул:

– Лена, помоги мне! Скорей!

Но вместо домработницы передо мной возникла Вера.

– Как денек прошел? Оправдался мой прогноз? Звезды предсказывали феерическую удачу.

– Со стопроцентным попаданием, – ехидно ответил я, – только что я разбил зеркало, порезал палец, разлил зеленку.

– Зеркало! – схватился за голову материализовавшийся из воздуха Николай. – Семь лет удачи не видать! Надо срочно исправить положение. Вера, таз, воду, свечу!

Вокруг меня началась круговерть. Честно говоря, после тяжелого, невероятно утомительного дня сил сопротивляться уже не было.

– Бросьте осколки в воду, – командовал Николай, – капайте туда воск, живо! Ваня, опусти руки! Нет, не так!

– Лучше я пойду лягу, – сопротивлялся я.

– Нет!!! – закричал Николай. – Семь лет будешь притягивать к себе горе!

– Ерунда, я не верю ни в приметы, ни в гороскопы, – отбивался я, – кстати, сегодня ваша жена прогнозировала мне везение, редкостное, невероятное, и что?

– Так тебе невероятно подфартило, – заявила Вера.

– И в чем?

– Осколки упали в раковину, а в обычный день один из них точно бы попал прямехонько в сонную артерию и перерезал ее, – не растерялась шарлатанка, – не всегда везение – выигрыш в лотерею, иногда это просто возможность остаться живым, понял!

После этой фразы я потерял всяческую способность к сопротивлению и был скручен присутствующими. Николай бросил осколки в таз, накапал туда воск, нашвырял какой-то травы, потом велел мне присесть на скамейку и опустить в таз руки. На голову мне надели шапку.

– Чтобы не случился энергетический удар, – пояснил Николай. – Теперь на шею повяжем белую ленту с магическими знаками, а в зубы сунем трубочку, выточенную из дерева.

– Это еще зачем? – безнадежно спросил я.

– Надо свистеть, чтобы отогнать духов зла, – закивала Вера. – Сейчас мы выйдем, а ты десять раз свистнешь и можешь вынимать руки. Воду потом выплеснем на землю, осколки закопаем, и несчастья пройдут стороной. Старое, поколениями испытанное средство.

– Можете не уходить, – вздохнул я, – сейчас я быстро посвищу – и дело с концом.

Понимаю, что после этой фразы вы станете считать меня в худшем случае идиотом, а в лучшем – мямлей, неспособным дать никому отпор. На самом деле все обстоит иначе. Я слишком хорошо знаю Николетту и понимаю, что представляют собой Николай и Вера. К сожалению, подобных людей не переубедить ни криком, ни разумными доводами, если сейчас я окажу яростное сопротивление, то ничего, кроме скандала, не добьюсь. Несколько часов в доме будут идти военные действия, а у меня невыносимо болит голова, и лучше я проведу это время в кровати, рядом с любимыми книгами. Ну разве тяжело посидеть пару минут около тазика с водой, дуя в свисток? Можете считать мое поведение пораженческим, но таким образом я избавлюсь от воплей. Михаил Кутузов тоже отдал Наполеону Москву для того, чтобы затем начисто разгромить врага.

– Нет, нет, – затараторила Вера, – нам следует удалиться, иначе несчастья на нас сядут! Ну-ка, быстренько пошли в комнаты.

Николетта, Тася, Ленка и Николай гурьбой вывалились в коридор, замыкала шествие Вера. Притормозив в проеме двери, она сказала:

– Давай, Ваня, свисти десять раз, погромче, да повернись спиной к двери!

Я подождал, пока она скроется, принял нужное положение и начал дуть в свисток, раз, другой, третий… Неожиданно ситуация стала меня веселить, ей-богу, смешно! Сижу, обнимая длинными ногами табуретку, руки опущены в таз с водой, дно которого покрывают осколки, и издаю мерные гудки, словно обезумевшая электричка.

Сзади послышался скрип.

– И зачем входите, – вынимая изо рта деревянную трубочку, ехидно осведомился я, – еще десять раз не просвистел, тут по ванной комнате несчастья летают, сейчас к вам прилипнут.

– Ваня! Ты в порядке? – воскликнул мужской голос.

Я обернулся и увидел своего приятеля.

– Гриша! – обрадовался я, вставая. – Очень рад, что ты приехал. Похоже, с Николеттой беда.

– И в чем дело? – осведомился Гришка, подходя к рукомойнику. – Кстати, сам-то ты отчего здесь в столь странном виде?

– Ерунда, – отмахнулся я, – разбил по случайности зеркало, вон осколки в тазу валяются, и теперь семь лет несчастий свистом отгоняю. Я в полном порядке, а вот маменька! Представляешь, она отправила меня в магазин, велела купить пять кило мочала, а теперь собралась на нем спать!

– И ты приобрел необходимое? – ласково спросил Гриша.

– Да, – кивнул я.

– А потом кокнул дверку этого шкафчика и теперь сидишь в ванной с дудкой в зубах, чтобы отогнать беды?

– Согласен, это выглядит глупо, но…

– Знаешь, Ванька, – покачал головой Гриша, – очень хорошо, что я у тебя есть. У вас с Николеттой, кажется, семейное помешательство. Я на подобных случаях собаку съел!

В восемь утра меня разбудил телефонным звонком Макс.

– Можешь приехать? – резко спросил он.

Я собрался и отправился на зов. В кабинете у приятеля сидели двое мужчин. Приветливо пожав мне руку и назвавшись Лешей и Костей, они принялись задавать вопросы. С некоторых пор я являюсь поклонником детективного жанра и заметил, что многие авторы пишут о вражде, которая существует между сотрудниками МВД и частными сыскными конторами. Вторые считают первых идиотами, а работники официальных структур полагают, будто их коллеги из детективных агентств совсем даже не профессионалы, а так, дворняжки!

Но Леша и Костя разговаривали со мной на равных и даже похвалили за находчивость вкупе с оперативностью.

– Нам Харченко дожать надо! – воскликнул Леша. – Поможете? А то не колется, гад!

– Рад оказать содействие, – кивнул я, – но, боюсь, мои усилия будут тщетными, я не способен давить на людей, увы, слишком мягкотелый для этого.

– Ничего особенного делать не надо, – объяснил Костя, – просто повторите свой рассказ про Валерию при Викторе Харченко, а мы поглядим на его реакцию. Побалакайте спокойно. Да, и не говорите, что мы вас просили об этой услуге. Скажите, будто просто пришли его проведать, ну, хотите сигаретами угостить. А мы из соседней комнаты все увидим и услышим.

– Думаете, Виктор мне поверит? – усомнился я. – Разве обычный человек может вот так, спокойно, зайти в казенный дом и потребовать свидания с заключенным?

– Ну конечно, нет, – усмехнулся Леша, – впрочем, Харченко пока не заключенный, да это детали. Просто разговорите его, поболтайте о Валерии… Виктор ведь считает вас нашим сотрудником.

– Ладно, – кивнул я, – попытаюсь, хотя, думаю, он на меня сильно зол.

– Все равно попробуем, – не отставал Леша, – пошли с нами.

Мы оказались в другом кабинете, небольшом и неожиданно уютном, обставленном мягкой мебелью. Здесь даже висели картины на стенах. Одна изображала лес, покрытый снегом, другая – поле, засеянное пшеницей. Диссонансом им была частая решетка на окне.

– Прослушайте курс молодого бойца, – усмехнулся Костя, – вот тут, внизу, кнопочка, ее не видно, если что, нажмете ногой, и мигом ворвется конвой, хотя, думаю, подобная мера не пригодится. Значит, вы поняли? Просто разговор о Валерии, попробуйте убедить Виктора принять участие в следственном эксперименте, пусть покажет, как кирпич сбрасывал, хитрец! Перчатки небось нацепил! Ни одного отпечатка пальцев нет.

– Кирпич? – удивился я.

– Ну да, – кивнул Костя, – вы не знали, от чего Валерия погибла?

– От черепно-мозговой травмы…

– Да, вызванной падением на голову тяжелого предмета, – пояснил Леша, – вроде убийца все продумал, по крайней мере, так ему казалось. Ермилова подошла к своему дому и, встав около входной двери, принялась рыться в сумочке, она искала ключи. Пока Валерия копалась в торбе, сверху и упал кирпич, да прямо на беднягу. Виктор надеялся, что случившееся сочтут несчастным случаем.

– А, еще вот что, – продолжал Леша, – наш эксперт вычислил траекторию падения камня, и выяснилась интересная вещь! Он вылетел из лестничного окна. Не упал с крыши и не отвалился от балкона…

– Странно, – бормотнул я.

– Есть еще кое-что, – ухмыльнулся Костя, – около батареи нашли несколько окурков, отдали их в лабораторию, и сегодня мы знаем: бычки оставил Виктор. Не стану мучить вас подробностями исследования, но, поверьте, подобный факт доказывается крайне легко по остаткам слюны, особенностям прикуса…

– У вас такие неопровержимые улики, – удивился я, – зачем же еще мне говорить с Виктором?

– Осталось кое-что неясным, – загадочно ответил Костя.

– Уговори его выехать на место происшествия и показать, как сталкивал кирпич, – подхватил Леша, переходя со мной на «ты».

– Он не хочет? – поинтересовался я.

– Вообще все отрицает, – вздохнул Макс, – и чушь несет.

– Какую?

– Дескать, не знал, что Валерия жива, – усмехнулся Макс, – предполагал, будто тогда, в гостинице, убил жену по неосторожности, толкнул, а она разбила голову. Ты бы видел, что он тут изобразил, когда ему сообщили о том, что Ермилова скончалась на днях.

– Целый спектакль устроил, – перебил Макса Костя, – рыдал, кричал, мы еле докумекали, о чем толкует! Дескать, он понял ситуацию совсем по-другому: его искали много лет за убийство жены и наконец нашли. Поэтому он не стал сопротивляться, убегать, решил: лучше завершить этот ужас, мол, устал он скрываться, хотел положить мучениям конец, был готов понести наказание за содеянное… Но потом услышал, что Валерия все эти годы была жива, и натурально слетел с катушек.

– Совершенно не собирается признавать вину, – покачал головой Костя, – утверждает, будто невиновен, никакие разумные доводы слушать не хочет.