Глава 28

– Вы понимаете, что в фонде творятся странные дела? – спросила я у Нины Феликсовны, когда мы вышли на парковку. – Смотрите, что происходит. Сначала Настя, которая твердо решила более никогда в жизни не попадать на зону, якобы крадет колечко. Кирилл, поклявшийся даже не смотреть на водку, напивается, можно сказать, вусмерть. А под занавес Анюта умирает от криминального аборта. У вас раньше бывали подобные неприятности?

– Никогда, – ответила Нина Феликсовна. – Давайте сядем в мою машину и попытаемся решить, как нам действовать.

– И еще Герман Евсеевич Фомин умер, – вздохнула я. – Хоть он и не бывший заключенный, но ваш клиент.

– О чем ты говоришь? – опешила Нина Феликсовна.

– Простите, забыла поставить вас в известность, – опомнилась я и поведала, как поехала выручать свой забытый в квартире миллиардера мобильный.

Правда, мой рассказ отнюдь не изобиловал подробностями, я сообщила лишь о том, что наткнулась в доме на полицейских и была огорошена известием о кончине хозяина и тем, что Каролина оказалась законной женой Фомина.

– Какое отношение к нам имеет Фомин? – нервно перебил меня Вадим. – Мы просто приехали к нему как дизайнеры, нанятые переделывать кладбище, которое этот хам именовал гостиной.

– Странно, что столько негативного произошло за короткий срок, – вздохнула я.

– А не надо болтать глупости! – неожиданно вспылил Зуев.

– Успокойся, милый, – попросила мать. – Лампочка просто хочет помочь. Мы все нервничаем, не следует кричать.

– Прости, Лампа, – буркнул Вадим, – не хотел тебя обидеть. У нас черная полоса, но она закончится. Надо просто пережить череду неприятностей.

Меня покоробили последние слова Вадика. Ведь смерть Нюты нельзя назвать просто неприятностью. Впрочем, кончину Германа Евсеевича, каким бы он ни был мерзавцем, тоже.

Вадим взял мать под руку.

– Мы сильные, выдержим. И не с таким справлялись.

– Верно, – вздохнула Нина Феликсовна и взяла зазвонивший мобильный.

Похоже, на том конце оказался человек с неприятным известием, потому что Зуева изменилась в лице, выскочила из автомобиля и отошла в сторону.

Когда она, завершив беседу, вернулась в салон, сын поинтересовался:

– Кто звонил? Ты, кажется, здорово разнервничалась. Что-то про Анюту?

– Чистая ерунда, – хриплым голосом ответила Нина Феликсовна. – Я сдала в химчистку дорогое платье, а сейчас оттуда позвонили с извинениями. Они, видите ли, пересыпали какого-то реагента и прожгли дыру.

– А-а-а… – обрадовался Вадик. – Забудь, новое купишь.

– Пару дней назад я не обратила бы ни малейшего внимания на это происшествие, но сейчас любая мелочь из колеи выбивает, – передернулась Нина.

– У тебя нервы расшатались, – поставил диагноз Вадим. – Попей успокаивающий чай.

– Вернусь домой и заварю, – пообещала мать. – Это я из-за смерти Нюты окончательно самообладание потеряла. Да и сообщение о подделке кольца больно ранило.

Но я почему-то не поверила Зуевой. Подумала, что платье тут, скорее всего, ни при чем, хозяйке фонда явно сказали какую-то гадость, а она не хочет о ней говорить. Я решила продолжить беседу:

– Вероятно, вы кого-то обидели, и теперь этот человек мстит, хочет разрушить самое дорогое, что у вас есть, – ваш фонд.

– Я всегда считал себя самым ценным для мамы, – без тени улыбки произнес Вадим.

– Думаю, ты прав, – согласилась я. – Но, похоже, неизвестное лицо пытается навредить дому Доброй Надежды. Возможно, на, так сказать, кастинге будущих подопечных кто-то, получив от вас отказ, разозлился, проявил агрессию. Вспомните, не было чего-нибудь подобного?

Зуева вытащила из держателя на торпеде бутылку минералки и начала откручивать пробку.

– Мы связаны с сотрудником федеральной службы исполнения наказаний Натальей Кругловой. Она порядочная, ответственная и добросердечная женщина, подбирает кандидатуры для программы «Жизнь заново». Мы ей верим. Наталья напрямую общается с начальниками колоний и ни разу не прислала нам рецидивиста с двадцатью ходками. Фонд берет под свою эгиду оступившихся, таких, например, как Настя. Украла девушка по глупости одежду, чистосердечно раскаялась, больше никогда не притронется к чужому. Мы не устраиваем кастингов, никому не говорим: «Вы нам не подходите», – работаем с теми, кого присылает Круглова. Ты вот видела Киру, Кирилла, Анюту, Антона, Бориса, Надю, Леонида. Разве они похожи на бандитов?

– Нет, – признала я.

– Все они хорошие люди, которым просто требуется правильное воспитание, – продолжила Нина Феликсовна. – Подопечные фонда работают в наших мастерских, делают мебель по заказам клиентов. Как только человек попадает к нам, мы у него спрашиваем: «Есть мечта о профессии?» Анюта сразу ответила: «Да. Хочу стать стилистом». И мы пристроили ее в салон, правда пока уборщицей. Но, собственно, все ученики стартуют с малопрестижной должности, мастерами делаются не сразу. Кроме того, Кузнецова за наш счет обучалась в колледже, где готовят парикмахеров. Остальным было все равно, кем быть, поэтому они работают на производстве при дизайн-бюро. Надя и Кира шьют занавески, мужчины изготавливают мебель и прочие предметы интерьера. Кирилл, например, мастерит замечательные настольные лампы, торшеры, люстры. У него настоящий талант. Покажешь Найденову картинку в журнале, и он ее до мельчайших деталей повторит. Да и сам на выдумку горазд.

Я решила остановить благотворительницу, которая явно смотрела на участников проекта сквозь розовые очки.

– Хорошо, будем считать, что обитатели общежития ни при чем. А сотрудники? Вы кого-то увольняли со скандалом?

Вадим, глядя на мать, обронил:

– Валентина…

Я моментально встрепенулась.

– Кто она такая?

Нина Феликсовна сделала несколько жадных глотков прямо из бутылки.

– Ратмина Валя работала у нас до Ларисы. Хорошая, покладистая, положительная сотрудница, но мне пришлось ее уволить.

– Почему? – удивилась я.

– Да… так, – загадочно ответила Зуева.

– Вы же не хотите, чтобы в доме Доброй Надежды произошла еще одна трагедия? – воскликнула я. – Вдруг Ратмина затаила злобу на хозяйку, выставившую ее вон?

– Вполне возможно, – встал на мою сторону Вадим. – Валентина маме неоднократно звонила и все чего-то требовала.

– Нет, нет! – горячо возразила Нина Феликсовна. – Валя очень расстроилась, просила найти ей новое место, одолжить денег на жизнь. Я в конце концов пристроила ее к одной из своих бывших клиенток, та директор школы. Валечка преподает домоводство, она прекрасный человек.

– Не пойму, зачем вы уволили хорошую сотрудницу? От добра добра не ищут, – усиленно нажимала я на болевую точку.

Зуева нехотя призналась:

– Меня очень попросили взять на ее место Ларису. Ради интересов фонда пришлось согласиться.

– Ничего не понимаю! – воскликнула я. – Малкина жена богатого человека, зачем ей занимать хлопотную должность управляющей, получать небольшую зарплату…

– У Лары оклад четыреста тысяч, – перебила меня Нина Феликсовна.

– Сколько? – ахнула я. – Ну и ну!

– Мама, расскажи правду, – потребовал Вадим.

– Вениамин Константинович убедительно просил меня держать язык за зубами, – возразила Зуева.

– Ну, тогда я сам, – заявил Вадик. – Надо же понять, что происходит в общежитии. И вдруг удастся вернуть настоящее кольцо?

Я хотела сказать, что последнее маловероятно, но промолчала.

– Мама знает Вениамина Малкина много лет, он когда-то был директором кондитерской фабрики, где она работала художником… – заговорил Зуев.

– Домами мы не дружили, – перебила его мать, – но по службе плотно общались. Вениамин крайне порядочный человек. Я знала, что у него есть жена и маленький сын, но никогда не видела ни ее, ни мальчика. Малкин раньше меня покинул производство, занялся бизнесом, не имеющим никакого отношения к сладостям, и враз разбогател. Однако нос не задрал, старых приятелей не забывал. Он меня регулярно поздравлял с Новым годом, с днем рождения, Пасхой, Рождеством, а я звонила в праздники ему. Вот такие отношения, добрые, дружеские, но без лишней откровенности и панибратства.

Я старалась не пропустить ни слова из рассказа Нины Феликсовны.

…Некоторое время назад Вениамин Константинович попросил старую знакомую встретиться с ним в ресторане. Слегка удивленная Зуева приехала в указанное место и услышала от Малкина весьма грустную историю.

– Лариса обманула меня, – сказал бизнесмен. – Не спрашивай, что случилось. Правду рассказать не могу, а врать не хочу. Жить с Ларой более не могу, но и развестись не имею права. В молодости ради того, чтобы выйти за меня замуж, Лариса разорвала отношения с отцом и матерью, родные выгнали ее на улицу.

– Почему? – удивилась Нина. – Ты не пьяница, не маргинал, из хорошей семьи, москвич. Чем так не угодил тестю с тещей? Разве плохо иметь в зятьях директора фабрики, а теперь богатого бизнесмена?

– Когда мы шли в загс, я был обычным парнем, не имел ни денег, ни должности. Насчет моих папы с мамой ты права, они были врачами, хорошо зарабатывали и встретили Лару с распростертыми объятиями. А вот ее родня… На самом деле Лариса по паспорту Лейла, она из семьи, где исповедуют ислам. Правда, тесть и свояченица нормальные люди. Когда я пришел просить руки Лары, ее отец не обрадовался, но и агрессии не выказал, а Мухаджафида так любила свою сестру, что сразу закричала: «Как я счастлива! Лейла невеста!» Но мать у них – это нечто. Она закатила скандал, каких я никогда ни до, ни после не слышал. Стала гнать нас вон, схватила Коран, выставила его перед собой, кричит что-то по-своему… Лейла на улицу кинулась, я за ней. Смотрю, она рыдает: «Мама меня на священной книге прокляла, не будет нам счастья. Она у Аллаха попросила, чтобы у нас чудовища рождались». Еле-еле ее успокоил. Вот такая история. Лейлу все стали звать Ларисой Евгеньевной. Я никогда не забуду, через что Лара прошла, поэтому заявление о разводе в загс не понесу. Как уже говорил, не имею морального права на это. Мы просто разъедемся, я отдам Ларисе нашу старую квартиру. А еще есть сложности с бизнесом – много всего оформлено на жену. Она об этом не знает и знать не должна. Развод мне невыгоден. И я надеюсь, что когда-нибудь мы помиримся, если Лара выполнит мое условие.

– А Миша? – воскликнула Нина. – Как ты объяснишь мальчику положение вещей?

– Ему не пять и не десять лет, – угрюмо ответил Вениамин, – здоровенный лоб вымахал. Переживет!

– Ребенку нужны родители, – не успокаивалась Нина.

– Никто их у Михаила не отнимает, – рассердился Малкин. – Он останется с Ларой. Да и я ведь не умер! Можешь мне помочь?

– Постараюсь, – поспешно ответила Нина, которая с трудом удержала любопытство, не стала спрашивать, о каком-таком условии упомянул бывший директор.

Вениамин изложил проблему, и Зуева впала в изумление. Что же натворила Лариса на бог весть каком году брака, если супруг решил поступить с ней таким образом?

– Развода не будет, но я на нее крепко зол. Голая в мой дом пришла и голая уйдет, – в сердцах заявил бизнесмен. – Никаких алиментов платить ей не стану, все подарки она дома оставит, возьмет лишь чемодан со шмотками. Ни машины, ни шуб, ни алмазов, ничего не получит.

– Веня, а ведь твоя жена имеет право на половину имущества, – напомнила Нина. – Лариса наймет адвоката и отсудит ей причитающееся.

– Нет! – отрубил Малкин. – Потому что тогда я открою рот и расскажу, из-за чего наша семья рухнула. А этого Лариса пуще смерти боится.

– Как же она жить будет? – пробормотала Нина. – Профессии не имеет, только хозяйство вела и воспитывала сына.

– Вот-вот, Макаренко из нее знатный… – почему-то еще сильнее разозлился Вениамин. – А как остальные женщины? Что, все на шее богатых мужей едут? Нет, многие работают.

– Кто возьмет Ларису на службу? – Нина все пыталась смягчить Малкина. – Ни опыта, ни высшего образования у нее нет. И возраст средний.

Вениамин Константинович хмыкнул:

– Вот поэтому я к тебе и обратился. Прошу, забери бабу к себе.

– Но у меня в дизайн-бюро свободных ставок нет, – возразила другу Зуева. – Сейчас нелучшие времена, мы работаем с Вадимом вдвоем, без помощников. А мои подопечные в мастерских получают крошечную зарплату.

– Сделай ее управляющей общежития, – нашел выход из положения Малкин.

– Так ведь там есть Валентина, – не согласилась основательница фонда. – И если я скажу, сколько она получает, ты от смеха скончаешься. Говорю же, у нас трудные времена. Раньше нашей организации помогал банкир Алексеев, а теперь он в Англию на ПМЖ уехал, и стало совсем плохо, еле-еле выживаем. Непонятно, что будет с квартирой, которая лучшему воспитаннику обещана, без Алексеева нам ее не купить.

– Если вместо Валентины ты возьмешь Ларису, я поддержу вас материально, – внезапно сказал Вениамин. – Наймешь себе помощницу, своим подопечным зарплату повысишь. Деньги за Ларкину работу буду давать я сам – четыреста тысяч в месяц.

Зуева потеряла дар речи, а Малкин продолжал:

– Жаль мне Ларку. И прожитые годы со счета не сбросишь.

– Зачем тогда выгонять жену, отняв у нее драгоценности, машину и прочее? – пробормотала Нина. – Одной рукой отнимаешь, другой даешь?

– Ларка имела намного больше, чем четыре сотни в месяц, – огрызнулся Малкин, – тратила сколько хотела, я ее не контролировал и не ограничивал. А теперь придется ей пахать и бюджет рассчитывать. Захочет машину купить? Пусть копит. Пожелает у теплого моря отдохнуть? Ну так ей самой придется о путевке думать, нельзя войти к мужу в кабинет и ножкой топнуть: «Хотим с Михаилом на следующей неделе улететь на Мальдивы, арендуй для нас виллу». Фиг ей, а не экзотические острова! Но голодать я ее не заставлю. Только ты не рассказывай, что Ларисина зарплата от меня, не хочу, чтобы она думала, будто наш разъезд – спектакль, поставленный мною. Нет, все очень серьезно. Или она сделает, как я ей велю, или пусть сама выживает.

– Веня, ни один человек не поверит, что управляющая общежитием может иметь такую ставку, – резонно заметила Нина.

Бизнесмен поморщился.

– Не волнуйся, вопросов Лариса задавать не станет. Она давно от простой жизни оторвалась, подруг не имеет, а среди наших общих знакомых все равны в финансовом отношении. Ларка в курсе, что наш управляющий Бартон, англичанин, имеет оклад в фунтах, эквивалентный полумиллиону рублей…

Нина Феликсовна прервала рассказ и опять схватилась за бутылку с водой.

– И вы уволили Валентину, – завершила я историю.

– Можешь считать меня подлой бабой, – мрачно отозвалась Зуева, – но да, я пожертвовала Ратминой, чтобы вытащить дом Доброй Надежды из финансовой ямы. Малкин ни разу меня не подвел, деньги от него поступают регулярно, и он нам понемногу увеличивает дотацию. А вот жене зарплату не повышает. Понимаешь, в каком неприятном положении я очутилась? Лара меня очень подвела, подняла ненужный шум, а мы могли разобраться по-тихому. Очень хочется указать Малкиной на дверь, но я не могу этого сделать, потому что лишусь помощи Вениамина Константиновича. У меня сейчас отвратительное чувство! Надеюсь, оно скоро пройдет.

– В истории с вашим кольцом много странного. Для начала вам надо побеседовать с Валентиной, – предложила я. – Позвоните ей, договоритесь о встрече на завтра.

Основательница фонда взяла трубку, пояснив:

– В записной книжке есть ее номер. Правда, я не общалась с Ратминой несколько лет.

– Давай, мама, – подстегнул ее сын. – Не думаю, что Валя сменила квартиру. Если же номер недействителен, то можно попросить…

– Алло! – воскликнула Зуева, не дав Вадиму закончить фразу. – Прошу прощения за поздний звонок. Позовите, пожалуйста, Валентину. Да, да, Ратмину. Что вы говорите! Когда? Господи, она же не пожилая женщина… А-а-а, понятно, извините.

– Умерла? – спросила я, увидев, как изменилось лицо Нины Феликсовны. – Давно? Какова причина смерти?

– Два с половиной года назад, онкология в запущенной форме, – хмуро ответила Зуева. – Ее сестра мне ответила. Неужели болезнь из-за увольнения началась? Ну вот, значит, Валя ни малейшего отношения к истории с кольцом не имеет. Господи, мне еще хуже стало!

Я схватила Зуеву за руку.

– Знаете, что особенно странно? Марианна, владелица скупки, приобрела у Насти кольцо, выдала ей двадцать пять тысяч. Неужели она не поняла, что перед ней подделка? Хорошая, качественная, но бижутерия? Когда вы забирали кольцо, вас не предупредили, что это фейк?

– Нет, – покачала головой Нина Феликсовна. – Следователь тогда еще сказал, что это улика и кольцо должно до суда где-то там у них лежать, но в отделении ремонт, полный беспорядок, поэтому перстень, вещь очень дорогую, отдают мне из опасения, вдруг он пропадет. Велел его на заседание суда принести, как улику.

– Возможно, Марианна, сообразив, какая ценность попала в ее руки, заказала подделку и подменила мамино украшение? – предположил Вадим.

Я посмотрела на часы.

– Думаю, у нее на это не было времени. За пару часов копию такого качества, чтобы удивить Михельсона, не состряпать. Настя могла получить фейк от наперсточника.

– И мошенник отправил ее в ломбард? – засмеялся Вадим. – С какой целью? Наверняка ведь понимал: девушке там вмиг объяснят, что у нее в руках ерунда.

– Которая, тем не менее, стоит немало, – вздохнула Нина Феликсовна. – Чем больше думаю об этой истории, тем меньше она мне нравится и тем запутаннее кажется.

– Странно… Зачем была затеяна столь сложная махинация, каков ее смысл? – принялась я рассуждать вслух. – Посадить Настю? Опорочить фонд? Сделать гадость госпоже Зуевой? Или есть еще какая-то причина, о которой мы пока не догадываемся? Как только поймем мотив, станет ясно, в каком направлении искать злоумышленника. Нина Феликсовна, можно я завтра приду в дизайн-бюро попозже? Хочу зайти в скупку и поговорить со вдовцом, мужем покойной Марианны. Вероятно, он что-то знает и испугается, когда увидит: я в курсе, что кольцо поддельное.

– Да, конечно, – ответила Зуева, – спасибо за помощь.

– Ты говоришь прямо как полицейский, – протянул Вадим.

Я сообразила, что совершила ошибку, проявив чрезмерную активность, и постаралась исправить положение:

– Не имею ни малейшего отношения к профессиональным сыщикам, просто обожаю детективы, перечитала все книги Смоляковой.

– Фу, гадость! – скривился Вадим.

– Не нравится, не бери в руки ее произведения, – вдруг резко осадила сына родительница. – Отлично тебя, Лампа, понимаю, сама фанатка творчества Милады, у меня дома три шкафа забиты ее книгами.

– Господи, мама! Лучше никому этого не рассказывай! – закатил глаза Вадим. – Хуже только признаться, что ходишь на концерты Макса Попова и рыдаешь, когда певца, наряженного в белые лосины, в украшенной цветами люльке с потолка спускают. Цирк прямо!

– Кстати о цирке. Вы случайно не расспрашивали тех, кто ходил на представление, где они сидели? – заволновалась я. – Мог кто-то из них, например Кира, незаметно уехать?

– Нет, – ответила Нина, – билеты были во втором ряду, очень хорошие места, все рядом, напротив занавеса, откуда выходят артисты. Обычно если билеты бесплатные, то дают такие кресла, куда люди садиться не хотят, за колонной, например, или совсем сбоку. А нашим повезло. И никто не исчезал даже на короткое время, в антракте они гурьбой за мороженым ходили, в туалет ни один не отлучался, домой возвращались сплоченной компанией.

Попрощавшись с Зуевыми, я пересела в свою машину. Неожиданно ощутила озноб, поставила кондиционер на двадцать восемь градусов, выехала на проспект и позвонила Косте.

– Что случилось? – спросил Рыков.

– Почему ты сразу думаешь о каких-то происшествиях? Может, я звякнула просто так, узнать, что ты поделываешь, – укорила я приятеля.

– Вспомнить не могу, когда мне звонили просто так, с желанием узнать, чего я поделываю, – отбил подачу Рыков.

– У меня есть интересное соображение по поводу аквариумщика, – сообщила я.

– Значит, версию о лох-несском чудовище, которое живет в воде и любуется на себя в зеркало, ты отбросила? – серьезно поинтересовался Костя. Но потом все же засмеялся.

– Ничего смешного нет, – обиделась я. – Другой бы спасибо сказал за помощь. Ты слышал о медузах?

– Даже видел их, – удивился Рыков. – Противные создания, скользкие, на желе смахивают.

Я решила блеснуть знаниями, полученными от тети Клары, и рассказала об ируканджи, морской осе и Ахмети.

– Думаешь, кто-то посылает кандидату на тот свет аквариум с ядовитыми обитателями? – с явным недоверием спросил Костя.

– Да, – подтвердила я. – Помнишь, у всех там плавали не рыбки, а маленькие черепашки? А они единственные, на кого не действует яд медуз. Другие бы обитатели аквариума быстро умерли. Это объясняет наличие черепах у всех погибших.

– Ну… – протянул Рыков. – Бред, конечно, прямо сюжет для Смоляковой.

– Далась вам всем Милада! – обозлилась я. – Отстаньте от писательницы, я читаю ее с восторгом.

– Это чувствуется, – хмыкнул Константин.

– Ты не мог понять, зачем был нужен аквариум, – продолжала я, – вот объяснение: это орудие убийства. Жертвы погибают от инфаркта, который вызван ядом Ахмети. Смерть выглядит естественной.

Рыков решил разбить мою теорию:

– И почему же Зинаида не нашла следов яда?

– Да потому, что надо знать, что искать, – ответил издалека голос Богатыревой. – А я понятия не имела о морских гадах. Это раз. А теперь два: токсикологию не делали, так как никто не приказывал. Ты бы лучше не придирался к Лампе, а проверил ее предположение. В любом бреде может скрываться рациональное зерно.

– Ты включил громкую связь! – воскликнула я.

– Ага, – подтвердила Зина, – не ошибаешься. Жаль, Лампудель, не видела ты рожу Кости, не наблюдала, с каким видом он тебя слушал. На лице большими буквами написано: ну и хрень баба несет! А мне твои мысли интересными кажутся. Костя!

– А? – отозвался Рыков. – Я думаю.

– Очень полезное занятие, – язвительно завершила я беседу. – На мыслительную деятельность организм тратит больше калорий, чем на физическую. Ты наконец сможешь влезть в джинсы, которые я тебе на Новый год подарила.