Глава 29

Взрослые люди отлично поняли Михаила и не осудили его, когда он при живой жене завел любовницу. Даже сплетницы, сидевшие на лавочках у подъездов, встали на сторону Николашкина. Инна долго путешествовала по разным клиникам, но иногда несчастная оказывалась дома. Она похудела, подурнела и походила на старушку.

— Ох, не зря у нее Костя даун, — шептались соседки, наблюдая за тем, как Николашкина бредет вместе с Михаилом в парк. — Гляньте, что с ней случилось! Весь ум потеряла, наверное, у них в семье дурная наследственность.

Инну разбил инсульт. Михаил самоотверженно ухаживал за супругой, кормил с ложечки, одевал, мыл, водил на прогулку и очень надеялся на реабилитацию. И соседи, и коллеги восхищались самоотверженностью Николашкина, у которого на руках фактически оказалось трое детей, причем Инна — самая проблемная. Умственно отсталый Костя умел пользоваться туалетом и понимал слово «нельзя», а Инне приходилось менять подгузники. Потом дело вроде пошло на поправку, Инна стала адекватно реагировать на происходящее, и тут у нее случился второй удар.

Миша не бросил жену, но он не мог оставить работу, ему требовались деньги на жизнь, поэтому Инна очутилась в клинике, куда муж катался каждый день после работы. Фактической хозяйкой в доме стала Марина. Она готовила, убирала, стирала, следила за умственно отсталым братом. Не всякая девочка потащит такой груз на своих плечах, но Марина оказалась сильной. А потом появилась Татьяна, коллега Михаила. Сначала она прибегала два раза в неделю и варила Николашкиным обед, затем стала заглядывать каждый день. В конце концов ее увидели выходящей из квартиры Миши в девять утра.

Как я уже говорила, никто не осудил Николашкина. Наоборот, и соседи, и коллеги обрадовались. Марина тоже не проявила агрессии, она не злилась на любовницу отца, с облегчением свалила на нее хозяйственные хлопоты. Некоторое время Миша, Таня и дети жили душа в душу. Потом Инна умерла. Спустя месяц Николашкин отвел любовницу в загс. Свадьбу устраивать не стали, во весь голос о женитьбе не сообщали, но новость незамедлительно разлетелась по двору. И вновь никто не бросил в Николашкина камень. Всем было известно, как преданно он заботился о первой супруге. Люди, несомненно, желали им счастья, но тут совершенно неожиданно ополоумела Марина. Пока Таня не имела официального статуса жены, девочка общалась с ней нормально. Стоило той поставить в паспорте штамп, как Марина сделалась агрессивной. Иначе как «эта дрянь» она теперь мачеху не называла.

Ангелина вздохнула и продолжила:

— Мы все думали: девчонка затосковала по матери. Пройдет месяцев шесть, она успокоится, одумается. С другой стороны, Инна давно маялась в больнице, а Марина к ней редко ездила. Миша через день катался, а дочь лишь по праздникам ее навещала. Чего ей негодовать? Таня за падчерицей лучше многих родных ухаживала, вещи ей красивые покупала, баловала. Такую мачеху надо беречь. Я бы как на ее месте рассудила: поругаюсь с Татьяной, выживу ее вон, отец один не останется, другую бабу приведет, а ну как та сволочью окажется?

Но у Марины начисто отшибло ум. Она стала закатывать такие истерики, что один раз Павловы, живущие через стену от Николашкиных, были вынуждены вызвать милицию. Думаете, появление ментов отрезвило Марину и она перестала скандалить? Куда там! Девчонка лишилась всех тормозов! Но самое ужасное: она сумела настроить против мачехи Костю. Иначе как «злая Танька» дурачок теперь Варгину не называл.

Один раз Ангелина Петровна не выдержала, окликнула Костю, когда тот гулял во дворе, и с укоризной сказала:

— Некрасиво ругать тетю Таню, посмотри, она тебе новые кроссовки купила!

Константин глянул на ноги и ответил:

— Танька злая! Она убила маму! Отравила яблоком, потому что мамочка красивая, а Танька уродина!

— Вот дурак, — всплеснула руками домоуправ, — жизнь со сказкой перепутал. Инна не Белоснежка, а Таня не вредная королева.

— Злая Танька убила маму, — упорно повторил Костя, — ее надо ненавидеть! Из дома прогнать!

— Да кто тебе сказал? — вскипела Ангелина.

— Ари, — бесхитростно ответил несообразительный мальчик, — она мне кроссовки купила, а не злая Танька. Сестра обувку мне за хорошее поведение подарила.

Ангелина Петровна насторожилась. Ей сразу стало ясно, что девушка велела брату-дурачку сделать гадость.

— И за что?

Костя захихикал.

— Злой Таньке в чай надо порошок кидать. У нее потом голова болит. Вот так.

Мальчик схватился за виски.

— А-а-а! Еще тошнит, и комната кружится! А-а-а!

Домоуправ запаниковала и рассказала о беседе Михаилу. Через день Марина, которая теперь отзывалась исключительно на имя Ари, вошла в офис к Ангелине и громко произнесла:

— Бойся, гадина! Объявляю тебе войну!

И началось. У машины Ангелины прокололи колеса, потом расцарапали дверцы и капот. Чья-то недобрая рука разлила перед дверью в ее квартиру подсолнечное масло, подожгла почтовый ящик. Затем в доме стали погибать животные. Они умирали в мучениях, отравленные ядом. Домоуправ созвала собрание жильцов, но что могли сделать люди? Все понимали, что безобразия дело рук Ари, но где доказательства, улики?

Наступило пятнадцатое мая — день, который Ангелина никогда не забудет. Около часа дня она решила пообедать и пошла домой. Навстречу ей по тротуару шла Валентина Сергеевна, жиличка из тридцатой квартиры, самый активный недруг Марины и подруга ее мачехи Тани.

— Отличная погодка сегодня, — крикнула она.

— Прямо лето, — ответила Ангелина и попятилась.

Лицо Валентины мгновенно побагровело, щеки раздулись, глаза превратились в щелки, и она упала на асфальт. От растерянности Ангелина не сообразила, как поступить, заметалась около соседки. И тут из подъезда вышла Ари, приблизилась к беспомощному врагу и, присев, сказала:

— Ох и плохо ей! Идите за врачом, я тут побуду.

Ангелина бросилась вызывать «Скорую». Она не успела удивиться сердобольности Ари, спешила помочь Вале. Женщина скончалась по дороге в клинику. Потом выяснилось, что у нее была аллергия на коровье молоко, она могла употреблять исключительно соевое. Где Валя хлебнула отравы, никто так и не узнал. Ангелине было жаль Валентину, домоуправ промучилась бессонницей до пяти утра, потом забылась и вдруг увидела сон. Ари сидит на корточках около умирающей женщины. На лице Николашкиной застыло странное выражение: смесь интереса и удовлетворения. Ангелина вскочила с кровати, она поняла, что Валю отравила Ари. Девчонка осталась рядом с умирающей не для того, чтобы помочь. Ей хотелось понаблюдать за мучениями своей жертвы.

Ангелина Петровна опустила голову.

— Вы, конечно же, поспешили к Михаилу? — предположила я.

Домоуправ вздрогнула.

— Нет. Я испугалась. Марина страшный человек, она могла мне отомстить. От такой лучше держаться подальше, от нее и от Гелен.

— От кого? — не поняла я.

Ангелина поежилась.

— Гелен! Не знаю настоящего имени девчонки и не представляю, где она с Маринкой познакомилась, не из наших мест красавица. Я большую часть жизни в ДЭЗе сижу, начинала простой паспортисткой. Да и по сию пору о любом жильце всю подноготную выясню. Старые жильцы квартиру продадут, новые въедут, а документы кому покажут, когда зарегистрироваться захотят? Гелен не наша!

— Странное имя для России, — запоздало заметила я.

— Небось это прозвище, — отмахнулась домоуправ, — может, ее как меня кличут, а девчонка вроде Маринки поступила, отчекрыжила первую букву с окончанием, вот и вышла из Ангелины Гелен. Или фамилию в имя переделала. Кто их разберет? Ари с этой Гелен неразлейвода были. А когда Миша от инфаркта умер, Маринка подруженьку у себя поселила. Думаю, Гелен своих родственников до ручки довела, раз они ее из дома отпустили. Ох и устроила нам эта парочка шороху!

— Пили, курили, буянили, употребляли наркотики? — предположила я.

— Не угадали, — поморщилась Ангелина, — ни к спиртному, ни к сигаретам не прикасались, шума не затевали, но от их хорошего поведения только страшнее становилось.

— Что плохого в девочках, которые предпочитали здоровый образ жизни? — улыбнулась я. — На мой взгляд, надо опасаться развязных людей, алкоголиков или наркоманов.

Ангелина резко вскинула голову.

— В третьем подъезде Ерохины живут, гуляют по-черному. Родители у них за границей работают, подростков с бабушкой оставили, где ей за огольцами успеть. Каждый день мальчишки, они близнецы, на карачках домой ползут. Плохо?

— Нехорошо! — согласилась я.

Ангелина подняла указательный палец.

— Но понятно! Знаешь, чего от них ждать. Насосутся коктейлей, лестницу облюют, стекло разобьют, поматерятся от души. Утром я приду к их бабке, она извинится, заплатит за ущерб, и ладно. Никаких неожиданностей. А Гелен с Ари непонятно чего задумывали, они на любую пакость готовы были. Ари иногда так смотрела, что у меня желудок в колени падал.

Домоуправ поерзала в кресле, положила ногу на ногу и продолжила:

— После знакомства с Гелен Ари здорово изменилась. Во дворе перестали умирать животные, девушка стала вежливо здороваться с соседями. Местное население решило, что Марина выросла и одумалась.

Но Ангелина Петровна случайно поймала взгляд, который дочь Николашкина бросила вслед одной из местных матрон, и поняла, что Марина не подобрела, только набралась хитрости, откровенно агрессию не демонстрирует, таит внутри. А мило улыбающаяся Гелен — та еще штучка с ручкой.

Через год после похорон Миши Марина и Гелен исчезли, а Таня пришла к Ангелине и взмолилась:

— Умоляю, помогите!

— Если в моих силах, то непременно, — пообещала домоуправ.

— Я хочу продать квартиру, — зашептала Варгина, — взять деньги и уехать в Латвию. Под Ригой живет моя тетка, она одинокая, имеет двухэтажный дом, давно меня к себе зовет.

— Смотри, Татьяна, очутишься в прислугах у старухи, соберешься от нее уехать, а некуда, — предостерегла Ангелина, — нельзя своего угла лишаться.

— Лайма добрая, — возразила Таня, — богатая, у нее горничных полно, а вот поговорить ей не с кем. Она мне имущество по завещанию оставит.

— Если не обманет, то ладно, — одобрила домоуправ. — А от меня чего хочешь?

Варгина легла грудью на стол и зашептала:

— Когда покупатели моими метрами интересоваться будут, не рассказывай про Маринку и Костю.

Ангелина откинулась на спинку кресла.

— Как это? У Николашкиных прописка.

— Собственница-то я, — напомнила Таня.

— Оно верно, — кивнула домоуправ, — но дети Михаила здесь с рождения живут, придется тебе с ними делиться.

— Я не против, — заплакала Варгина, — но где Марину найти? Как утонула! Исчезла без следа! Не хочу в Москве оставаться, если от жилплощади удачно избавлюсь, помещу Костю в хороший интернат, потрачу положенную ему часть средств на его же содержание. А Марина!..

Таня зарыдала и начала истерически выкрикивать:

— Она меня со свету сжить хочет! Два раза в неделю звонит, голос жуткий, говорит: «Смерть идет, готовься, она тебя поджидает». Я с ума схожу! Поменяла номер. Месяц тишина стояла, потом снова. Я на улицу выйти боюсь, в магазин еле живая от ужаса хожу. Маринка меня изводит.

— Ты преувеличиваешь, — попыталась успокоить ее Ангелина, — всего лишь стала жертвой хулиганов. Отнеси заявление в милицию, а еще лучше — поставь дома определитель номера, засеки безобразников и попроси кого-нибудь из приятелей с ними разобраться.

— Нет у меня друзей, — перебила ее Таня. — Знаю, это Маринка меня изводит. Пока только, изменив голос, бубнит: «Смерть идет, смерть», а затем перейдет к действиям. Ангелина, я от страха неживая.

Домоуправу стало жаль Варгину. Если вдуматься, не очень-то счастливая судьба досталась женщине. Она полюбила Михаила, помогала ему ухаживать за больной женой, заботилась о его детях, своих не родила, была в унизительном положении любовницы. А едва стала законной супругой, как муж скончался, и пришлось ей обихаживать идиота Костю и его злобную сестру.

— Успокойся, — вздохнула бухгалтер, — Маринка тебя не тронет. Тот, кто хочет причинить вред другому, наносит удар без предупреждения.

— Ты ее не знаешь, — зашептала Таня, — Марина садистка, получает удовольствие, наблюдая за чужими мучениями. Сначала прикидывается милой, приятной, в подруги навязывается, а когда ей о своих мечтах или бедах поведаешь, вот тут ты и попала. Она начнет пугать. Со мной так и вышло. Первое время я на нее нарадоваться не могла — по крови чужая девочка, а по душе роднее родной. Я расслабилась, много чего ей про себя растрепала, про бабушку и маму…

Варгина начала задыхаться. Ангелина кинулась за водой. Когда она принесла бутылку, Татьяна уже справилась с удушьем и тихо плакала. Увидев испуганную домоуправа, она прошептала:

— Очень боюсь умереть! Едва подумаю о смерти, как сердце биться перестает, спина холодеет, уши, наоборот, горят… дыхание останавливается.

— Все люди боятся смерти, — вздохнула Ангелина. — Я тоже при мыслях о ней радости не испытываю.

Таня выпрямилась.

— Нет, ты не поняла. У меня и мама, и бабушка до пятидесяти не дожили. Бабуля за год до кончины стала слышать голоса, у нее развилось психическое заболевание, она с собой покончила. Голос ей приказал с балкона спрыгнуть. Маме тогда было четырнадцать, она воспитывалась до восемнадцати в детдоме. Когда я пошла в десятый класс, мамочка заболела, у нее в мозгу, как она объяснила, поселился чужой, он диктовал ей свою волю. В конце концов мама повесилась. Мне тогда едва стукнуло девятнадцать. Слава богу, я в приют не попала.

— Ужасно! — пробормотала Ангелина. — Ты никогда об этом не рассказывала.

Таня неожиданно улыбнулась.

— О таком не болтают. На свете лишь два человека правду знали — Миша и Марина. Муж умер, кто остался? Девчонка не успокоится, пока я на самом деле с ума не сойду. Вот почему я хочу сбежать в Латвию. Из другого государства ей до меня не дотянуться.

Ангелина Петровна замолчала.

— И вы помогли Татьяне?! — скорей утвердительно, чем вопросительно сказала я.

Домоуправ кивнула.

— Да. Подробностей не расскажу, но я быстро провернула дело, действовала тайно, как шпион. Сама бумаги оформила, сама их по кабинетам носила. Татьяна вела обычный образ жизни, с работы домой, иногда в магазин. Мы боялись, что Маринка следит за ней, увидит, что та к нотариусу пошла, и забеспокоится. Но нам удалось мерзавку вокруг пальца обвести. Хорошо, что покупателем Юрий оказался, он хозяйственный! За обгорелую спичку удавится. Очень обрадовался, когда узнал, что Таня ничего из квартиры забирать не хочет, ни мебель, ни посуду. Утром Варгина ушла, будто на службу, с небольшой сумочкой. А сама села в самолет и улетела в Ригу. Вечером Юра хоромы занял.

— Вы Штирлицы! — выпалила я.

— Натуральные шпионы, — улыбнулась Ангелина.

— И где сейчас Таня? — поинтересовалась я.

Ангелина прикрыла глаза и стала похожа на черепаху.

— Не знаю. Может, в Прибалтике, а может, куда еще подалась, отношений мы не поддерживаем. Костя в интернате, а где Марина, я понятия не имею и иметь не хочу.

— Она не предъявляла вам претензий по поводу квартиры? — удивилась я.

Домоуправ похлопала ладонью по карточке, которую в начале беседы достала из картотеки.

— У нее ничего не получится.

— Почему? — не поняла я.

Ангелина прищурилась.

— Не важно. Но я не дура. Документы так оформлены, что ни один адвокат не подкопается. Так чего ты хочешь? Найти сестру Кости или провернуть сделку с квартирой? В любом случае с тебя вторая половина денег, я рассказала все.

Я полезла за кошельком, Ангелина Петровна нежно взяла купюры, уложила их в сумку и сказала:

— Дам тебе совет. Не ищи Маринку. Она, правда, к Косте хорошо относилась, если эта девка способна на любовь, то именно это чувство испытывала к брату. Во всяком случае, мне так казалось. Да, видно, не очень сильна привязанность-то. После ухода отсюда Марина о Косте не вспоминала. Возьми любую девушку, нарисуй ей шрам на брови и скажи идиоту: «Вот Ари, она к тебе приехала». Он поверит, а с настоящей дочерью Михаила Николашкина тебе лучше не связываться.

Меня охватило беспокойство.

— Шрам?

Ангелина постучала пальцем по карточке.

— Марина лет в четырнадцать упала, бровь рассекла, сильно поранилась. Михаил ее отвез к пластическому хирургу, испугался, что девочка будет изуродована. Николашкин не пожалел денег, Марине врач наложил шов, потом он его шлифовал, в результате следа почти не осталось, на брови получилась только небольшая проплешина, там волосы не растут и, что интересно, косметика не держится. Таня переживала, покупала падчерице тушь, подводку, но без толку. Нарисует Маринка ровную дугу, через десять минут снова лысинка светит. Зря Миша дочкиным капризам потакал, она потом к этому хирургу как в школу носилась. Сейчас покажу. Вот.

Передо мной оказался альбом, Ангелина перелистала страницы и указала на большой снимок.

— Это Марина в пятом классе. А это в девятом. Они с моей дочкой вместе учились, школа хорошая, каждый год там устраивают праздник «Мой двор». У нас собираются, концерт готовят дети из разных домов, но у нас большая площадка есть, потому веселятся на нашей территории. Мы ставим скамейки, слушаем песни, смотрим самодеятельные спектакли, ну и фоткаемся на память. Здорово она изменилась?

Я посмотрела на круглолицую, весело улыбающуюся девочку с двумя хвостиками, потом на блондинку с короткой стрижкой и вздрогнула.

— Это Марина?

— Да, да, — кивнула Ангелина. — Волосы перекрасила! А еще…

У меня в голове зазвенело. Слова домоуправа про шрам меня слегка насторожили, но сколько в Москве женщин с такими отметинами? Бровь легко повредить пинцетом. Захочешь придать ей красивую форму, уцепишь волосок вместе с кожей — дернешь и потом до конца дней будешь замазывать проплешинку. Крошечный шрам над глазом не самая лучшая примета, но сейчас у меня не осталось сомнений. Марина Николашкина — это одетая в пронзительно-красный наряд женщина, налетевшая на меня со словами: «Я твоя хозяйка».