Глава 10

Я испугалась и кинулась к Вере.

– Простите, не хотела вас обидеть.

– Вы эта… как ее… экспертиза? – простонала Вера. – Зина сказала… труп в мешке… Феликс приказал молчать… Инне Станиславовне ни гугу… Галя для нее… не знаю, чего они придумают… все равно хозяйка узнает… разве такое скроешь… Ой, как мне ее жаль! Нет у меня аллергии, я сказала первое, что на ум пришло, когда вы про вирус заговорили. Просто я плакала долго, вот лицо и покраснело.

Сначала я подумала, что план Романа Глебовича скрыть кончину отца от окружающих лопнул с треском – прислуга уже в курсе и оплакивает Глеба Львовича. Но потом сообразила: что-то тут не так. Звягин сказал, будто его жена знает об этом, но почему тогда Вера пробормотала «Инне Станиславовне ни гугу»? И горничная говорит об усопшем в женском роде: «Ой, как мне ее жаль».

– Галина с Инной Станиславовной много лет работала, дослужилась до экономки, – всхлипывала Вера. – И вот!

– Что «вот»? – спросила я.

Вера опять заплакала.

– Умерла. В одночасье.

Я попятилась.

– Галина скончалась? Когда?

– Вы не в курсе? – обомлела Вера. – Почему тогда напомнили про Галину, мол, я должна знать, что с ней?

– Я имела в виду грипп. Вчера она жаловалась на головокружение и говорила охрипшим голосом, – прошептала я. – А что случилось?

Раздался тихий писк, Вера вынула из кармана белого фартука какое-то маленькое устройство и сказала в него:

– Воротникова слушает.

– Ты где? – прокаркало из динамика. – Роман Глебович беспокоится, почему гостьи до сих пор нет в столовой.

– Она причесывается, – жалобно протянула горничная. – Поторопить?

– С ума сошла? – возмутилась рация. – Не смей даже слово лишнее произнести. Твое дело доставить девушку к завтраку, поклониться и уйти. Усекла?

– Так точно! – по-военному отрапортовала Вера и уставилась на меня.

– Что с Галиной? – напомнила я свой вопрос.

– Ей незадолго до свадьбы Глеба Львовича стало плохо, и она пошла прилечь, – разоткровенничалась Вера. – Но прием обслуживали другие люди, поэтому наши сидели в комнате отдыха…

Я молча слушала ее рассказ.

Прислуга очень обрадовалась, что хозяева и гости, не нуждаясь в их услугах, веселятся в огромном бальном зале, и тоже устроила себе праздник. Еды на кухне было немерено, выпивки также, и Феликс разрешил подчиненным полакомиться. Инна Станиславовна не жадный человек, на питании обслуживающего персонала не экономит, всех работающих в особняке непременно накормят три раза, а чай или кофе можно пить сколько влезет. Но ведь не каждый день удается посмаковать улиток, фуа-гра, лобстера и прочие изыски.

Когда челядь наелась, старшая горничная Зинаида вспомнила о Гале. Решила, что та обидится на нее, если она не принесет ей вкусностей, положила на тарелку разной еды, пошла в спальню к заболевшей и – обнаружила на кровати труп.

Вместо того чтобы тихонечко пойти к Феликсу и нашептать ему на ухо о случившемся, Зина заорала, уронила поднос, кинулась в комнату, где проводили время ее коллеги. Короче говоря, подняла шум. Слава богу, ни хозяева, ни гости ничего не узнали, свадьба гуляла далеко от служебных помещений. Феликс сходил к Галине, убедился, что Зина не ошиблась, и приказал подчиненным:

– Всем молчать! У хозяев радостный день, нельзя его омрачать…

– Ой, как Галю-то жалко! – причитала сейчас Вера. – У нее мужчина наконец-то появился – наш мастер по отоплению. Галина все хотела для него красивой стать, раньше не красилась, а теперь начала. Инна Станиславовна никогда помаду до конца не вымазывает, полтюбика использует и на выброс. Прежде косметику подбирали младшие горничные, но в последнее время ее Галка хватала. Она даже маски стала делать из яйца с медом, надеясь моложе стать.

Горничная взяла себя в руки и продолжила рассказ.

…Примерно через час после известия о несчастье с Галей к обслуживающему персоналу заглянул сам хозяин. Роман Глебович был очень мил, спросил, всем ли достался вкусный ужин, потом заявил:

– К сожалению, у нас случилась беда. Я уважал Галину, она работала в доме не один год. Похороны и поминки будут за наш счет. И еще Феликс выдаст ее родственникам определенную сумму. Ужасно, что трагедия произошла в день свадьбы. Да, чуть не забыл… В честь бракосочетания Глеба Львовича все получат премию.

Народ радостно зашумел. Управляющий словно из воздуха достал стопку белых конвертов, и как по мановению волшебной палочки в комнате очутился трехэтажный торт. Роман Глебович завершил свое выступление словами:

– Боюсь показаться вам бесчувственным, но Галину уже не вернуть, а праздник Глебу Львовичу можно испортить. Пожалуйста, не распространяйте пока сведений о смерти экономки. Главное, чтобы о беде не узнала Инна Станиславовна. Я сообщу ей, что Галину увезли с инфарктом в клинику, подготовлю жену к малоприятной вести.

Слуги закивали. Плакала о покойной одна Вера, остальные, похоже, получив деньги и съев десерт, забыли о преждевременной кончине Галины.

– И вот я все реву, не могу остановиться, – подытожила рассказчица.

– Понятно, – пробормотала я. – Ладно, пошли в столовую.

– Пожалуйста, умоляю, не выдавайте меня! – затараторила горничная. – Вы работаете на Игоря Николаевича? Поэтому расспрашивали? Сами все знали, но хотели послушать человека со стороны? Только я вам ничего не говорила! Хорошо?

Я молча шла по коридору. Видела ночью из окна гостиной с кальянами, как из мини-вэна во дворе выбрались двое незнакомых мужчин, которых встречал Феликс. Поскольку один из вновь прибывших имел при себе нечто вроде стального чемодана, я подумала, что в дом в обстановке строжайшей секретности доставили флаконы с новым ароматом. Но теперь понимаю: Роман вызвал полицию. Будь я повнимательней, могла бы раньше заподозрить неладное. Когда в отведенной мне спальне обнаружился мертвец, Феликс позвонил Игорю Николаевичу, сказал ему: «Выйдите в коридор, у нас повторение ситуации». Нет бы мне тогда призадуматься, о какой ситуации идет речь.

– Вы же никому не растреплете? – причитала Вера, семеня рядом. – Еще я слышала, как Феликс тихохонько по телефону говорил в районе семи утра: «Эксперт? Хорошо, пусть изучает комнату. Но вы же помните просьбу Романа Глебовича? Игорь Николаевич, мы на вас надеемся. Очень сложная ситуация». Он еще чего-то бубнил, но потом меня заметил и замолчал.

– Кто вам сказал, что Галине стало плохо и она легла в кровать? – поинтересовалась я.

– Феликс Бениаминович, – без задержки ответила Вера. – Управляющий назначил Зину временно главной, а потом добавил: «У Гали больное сердце, ей стало плохо, я разрешил ей уйти к себе. Думаю, до завтра она оправится».

И я тут же вспомнила, что видела из ванной хозяйки: Феликс, присев около упавшей Гали, взял ее за руку, пощупав пульс, а потом приложил два пальца к шее и понял, что экономка мертва. Очевидно, управляющий очень предан работодателям, поэтому, не изменившись в лице, поднял труп и унес прочь из комнаты Инны Станиславовны. Полагаю, верный пес не собирался сообщать хозяину прискорбную весть накануне пира, но желание Зины угостить Галину спутало его планы. Да уж, Феликсу не позавидуешь. Роману, кстати, тоже. Два трупа за одни сутки – не слишком приятное событие. И мне о внезапной кончине Галины сообщать не стали. Похоже, Инна Станиславовна тоже пока не в курсе.

– Пришли, – тоненько произнесла Вера, – вот дверь. Вы же промолчите, да? Мы обе состоим на службе, нам надо помогать друг другу. Я с пылесосом ношусь, а вы эксперт при начальнике.

– Не беспокойтесь, – тихо ответила я. И добавила уже не один раз произнесенную за последние сутки фразу: – Я умею хранить тайны и не страдаю чрезмерной болтливостью.

– А вот и Тяпа! – радостно заявил Роман, увидев меня. – Чай? Кофе? Какао?

Сидевшая во главе стола старушка, вся замотанная в кружева и усыпанная драгоценностями, укоризненно воскликнула:

– Рома, что за шутка? Тяпа давно умер!

– Бабушка, – быстро произнес Антон, – Роман имел в виду не вашего попугайчика, а девушку.

– Я тебе, молодой человек, не бабушка, – оскорбилась Роза Игнатьевна. – Мой внук Рома, а ты правнук по кривой линии, не родное дитя. И Тяпа был мужского пола. Это раз. А во-вторых, он не может прийти, его съела чертова кошка. Инна, почему ты синяя?

Антон поморщился и поманил меня к себе. Я бочком обошла стол, устроилась около парня и начала украдкой рассматривать членов семьи.

Роман, успевший надеть чистую светло-серую рубашку, с невозмутимым видом намазывал на тост масло. Его жена, как всегда, в элегантном простом платье, ковыряла в тарелке нечто, похожее на творожную массу. По левую руку от матери восседал Антон. Он соорудил себе многослойный бутерброд и сейчас пытался откусить от него.

Меня всегда удивляют люди, которые берут кусок хлеба толщиной в пять сантиметров, выкладывают на него пирамиду из сыра, колбасы, ветчины, сала, помидора, огурца, редиски, зелени, а потом изо всех сил разевают рот, чтобы откусить часть от сэндвича. Ну зачем же так? Можно сделать несколько маленьких канапе и съесть их без проблем. Но Антон принадлежал к любителям многоэтажных башен, и свой завтрак украсил еще и горсткой оливок. Они скользили по помидору, который являлся крышей «небоскреба», и у сына Инны Станиславовны никак не получалось вонзить зубы в бутерброд. В конце концов оливки свалились на стол и упали на пол. Из-под стула Розы Игнатьевны выскочила собачка Лялечка и с радостным визгом бросилась к добыче.

Сидевшая напротив меня тощая девушка с длинными дредами отодвинула в сторону тарелку и взяла чашку. Меня удивили руки незнакомки: широкие ладони, короткие пальцы без признаков маникюра и трогательно-хрупкие запястья, выглядывающие из манжет старомодной блузки с жабо. Странно, что молодая особа выбрала одежду, которую, как правило, предпочитают тетки лет пятидесяти. Плюс к тому кофта была слишком резкого ярко-синего цвета, и на его фоне нездорово бледная кожа девушки казалась зеленой, а темные тени, густо покрывающие веки, напоминали чернильные пятна. Еще нелепее выглядели дреды. И красавица явно переборщила с румянами.

Я еще раз осторожно оглядела странную девицу. Кто она? Если завтракает вместе с хозяевами поместья и чувствует себя за столом вполне комфортно, значит, она член семьи. Нас не представили друг другу, но сейчас кто-нибудь обратится к размалеванной красавице по имени, и я узнаю, как ее зовут.

– Инна, почему ты синяя? – повторила вопрос Роза Игнатьевна.

– Мама, передай сахар, – попросил Антон.

Роман повернулся к девушке:

– Эдик, хочешь кофе?

Я уронила вилку. Она со звоном упала на паркет, Лялечка кинулась к ней, обнюхала и разочарованно тявкнула. Но мне было не до собачки. Это парень? Румяна оттенка «молодой кирпич» наложены на щеки мужчины? Вообще-то меня, человека из мира моды, трудно поразить красавцами, которые красятся больше, чем женщины, носят много украшений и натягивают на тщательно проэпилированный торс кружевные блузки. Скорей уж я удивлюсь, встретив в кулуарах Недели моды гетеросексуального мужика, на манекенщиц, причем стопроцентно он окажется рабочим, которого наняли сколачивать подиум. Но в доме Романа Глебовича я никак не ожидала столкнуться с подобным кадром.

От буфета быстро отошла незнакомая горничная и подала мне новую вилку.

– Кофе? – шаляпинским басом переспросил Эдуард. – Давай для начала уточним, что мы имеем в виду, произнося слово «кофе». Арабика? Робуста? Мокко? Из Йемена? Кении? Боливии? Нельзя предложить кофе вообще. Это все равно что сказать: «Почитай книгу» – и не назвать ни автора, ни названия произведения. Я понятно объясняю?

Вопрос остался без ответа. Инна Станиславовна рылась в творожной массе, Антон пытался справиться с сэндвичем, Роман Глебович сделал вид, что занят размешиванием сахара в чае. Мне стало жаль олигарха. Хорошо иметь несчитаные деньги, летать запросто в Лондон, чтобы послушать оперу, обедать в Париже, ужинать в Милане и не беспокоиться о коммунальных счетах. Но принесет ли тебе богатство счастье? Сделает ли золото твою семью счастливой, а тебя самого?

– Жду ответа, – объявил Эдик, – понятно я высказался по поводу кофе?

– Закрой рот! – рявкнула Роза Игнатьевна. – Здесь есть более авторитетные люди со своими серьезными вопросами. Инна, почему ты синяя?