Глава 17
Несмотря на экспромт, постановка удалась целиком и полностью — дело признали несчастным случаем. Юлечка вышла замуж за Игоря и прожила с ним счастливо несколько лет, пока не случилась история, почти полностью повторившая ту, которая произошла с Майей.
Димон притих, я начала ерзать на табуретке.
— Ну, говорите!
— А нечего больше говорить, — скорбно пожал плечами Вадим и с сожалением покосился на уже пустую бутылку.
— Юля покончила с собой?
— Нет, конечно, думаю, ее Гарька в окно выпихнул, — вдруг совершенно пьяным голосом произнес мой собеседник. — С чего бы ей самой счеты с жизнью заканчивать? Да еще в свой день рождения! У нее все хорошо шло: муж, ребенок, родители, свекровь чуть ли не в зубах ей тапочки приносит. Не, Гарьке Нинка понравилась, баба моя. Вот ведь штука… Слышала стишок? «В жизни все повторяется дважды, но в виде драмы только однажды, а во второй раз насмешки вроде бы, в виде пародии, только пародии». Не помню, кто автор, но верно, блин, подмечено. Закон парных случаев. Снова я в гости приехал, снова с бабой, снова она мне с Гарь-кой изменила, снова Тришкин решил от жены избавиться…
— Говорят, он любил Юлю.
— Е-мое! Гарька больше недели никого любить не мог, — шлепнул себя по бедрам Карякин. — Его мамочка так воспитала: хочет сыночка игрушку? Бери, милый. Надоела? Брось на пол, мамулечка уберет. Он так до сих пор и живет. Эх, кончился коньячок, а денег больше нет. Ик.., ик… Ммл-ты-ее-е…
Издав последний, абсолютно нечленораздельный звук, Вадим вдруг упал головой на стол и громко захрапел.
Я потрясла его за плечи.
— Эй, Карякин! У меня еще есть вопросы, даже много! Почему вы столько лет молчали, а сейчас решили предать историю гласности? Ну же, Вадим!
Мерный, рокочущий храп послужил мне ответом. Я стукнула кулаком по столу, Димон приоткрыл один глаз.
— Деньги! — воскликнула я. — Хочешь аванс за сценарий?
Вадим вздрогнул, но очнуться все-таки не сумел, и мне пришлось признать свое поражение. Очевидно, Карякин принадлежит к категории не сразу пьянеющих людей. Подобные личности могут некоторое время безо всяких последствий стаканами вливать в себя «огненную воду». Пять минут — полет нормальный, десять, пятнадцать, двадцать… Горячительное проваливается в глотку, а потом — бац, весь алкоголь разом догоняет индивидуума.
Теперь Карякин проспит до утра. И что делать мне? Велено быть дома не позднее восьми, а на часах уже четыре. «Подумаешь, — скажет сейчас кто-нибудь, — да на машине за это время можно успеть до Тулы добраться». Верно, но только на дворе декабрь, скоро Новый год, в Москву приехало много людей, желающих походить по магазинам, следовательно, прямо от начала Ленинградского проспекта насмерть встанет гигантская пробка, ужасный затор, в котором передвигаться можно лишь с черепашьей скоростью. Вспотев от напряжения, я доползу до МКАД и там получу новый удар. Многотонные фуры, эти с виду мощные машины, становятся абсолютно беспомощными, если на их пути встречается подъем, покрытый коркой льда. А еще по дороге носятся наглые водители, нарушающие правила из чистого лихачества. Оставшихся трех часов мне едва хватит, дабы доехать до Ложкина. Значит, придется еще раз явиться к Вадиму. Завтра, опять в одиннадцать. Вот тогда и продолжим интересный разговор.
Я устроилась за рулем, и мой «Пежо» медленно пополз по улицам. Ну скажите, отчего наши гаишники никогда не стоят в том месте, где они на самом деле нужны? Допустим, здесь, на площади Белорусского вокзала, каждый едет так, как захочет. До сих пор подобное движение я видела лишь в Египте. Если бы на перекрестке маячил человек в форме и с полосатым жезлом в руке, думаю, белый «БМВ», громко крякая, не начал бы спихивать со своего пути полуживую «копейку». Но нет, представитель дорожной службы в напряженном месте отсутствует, зато я непременно увижу его в кустах на полупустом Ново-Рижском шоссе, где он будет поджидать очередного нарушителя скоростного режима. У вокзала-то надо рулить потоками, напряженно работать за зарплату, а на трассе стой себе спокойно и складывай за краги сторублевки.
Белый «БМВ» вдруг резко затормозил, и в него тут же тюкнулась крохотная «Ока». Я стукнула кулаком по рулю. Ну вот! Теперь меня окончательно «заперли». Впереди слева замерли «поцеловавшиеся» автомобили, справа тихо спит припаркованная в абсолютно не подобающем месте «Газель».
Я вышла из машины и начала озираться. Может, патруль приедет быстро, остановит поток и я вырулю-таки из капкана?
У белого «БМВ» распахнулась передняя дверь, показались стройные ножки, обутые, несмотря на декабрь, в элегантные туфельки из кожи питона, затем на свет явились мини-юбочка, полушубок из шиншиллы и белокурая головка. Из «Оки» выскочил мрачный парень в затрапезной куртенке.
— Ты че, — завозмущался он, — охренела? Какого.., по тормозам бьешь? Где ум? В сиськах?
— Сейчас, сейчас… — ангельским голоском защебетала девушка.
Красивой рукой хозяйка «бумера» вынула мобильник, откинула длинную прядь светлых, идеально завитых волос и, приложив телефон к уху, в мочке которого посверкивал крупный брильянт, замурлыкала:
— Котик, я тут в небольшой конфуз попала.., нет.., жива.., бабочку только поцарапала…
— Бабочку она поцарапала… — с невероятным презрением передразнил ее водитель «Оки» и сплюнул. — Во, мля!
— Милый, — не обращая на него внимания, пела блондинка, — приезжай. Я внезапно притормозила, а он в меня.., того… Ага, сейчас!
Продолжая сжимать в руке элегантный мобильный, девушка окинула взглядом «Оку».
— Любимый, — продолжила она в трубку, — прости, не знаю, на чем он ездит. Могу лишь точно сказать одно: ни у тебя, ни у папы, вообще ни у кого из наших родственников подобной нет. Да, да, секундочку…
Ласково улыбаясь, блондинка повернулась к хмурому парню:
— Извините…
— Хорош идиотствовать! — заорал шофер. — Это ж сколько мне теперь платить придется? Во попал! Во влип!
— Простите…
— Ща менты прирулят, — с тоской в голосе жаловался на судьбу владелец «Оки», — ясное дело, меня же и обвиноватят!
— Мой муж просит сказать, какая у вас машина, — по-детски обиженно протянула владелица дорогой иномарки.
Шоферюга стал похож на Карабаса-Барабаса.
— Какая у меня машина? — передразнил он блондинку.
— Да, да, название скажите, — обрадовалась наивная девушка.
Парень пнул колесо своей «Оки».
— «Ламборджини Дьяболо» , мля! За триста тысяч евро.
Блондинка кивнула и снова занялась телефоном.
— Котеночек, он говорит «Ламборджини Дьяволо». Да, ясно, поняла. Мгновенно!
В ту же секунду девушка со скоростью молодой борзой влезла в «БМВ», нажала на газ и была такова. Водитель «Оки» вытаращил глаза, потом спросил у меня:
— Видала?
— Да, — кивнула я и удивленно поинтересовалась:
— А почему она удрала?
— Почему, почему, почему… — с упорством заевшей пластинки стал повторять шофер. А затем вдруг расхохотался, оглядываясь на свою крошку-машинку:
— Ой, не могу! Ну, не дура ли! Она ж поверила, что ЭТО — «Ламборджини Дьяболо» за триста тысяч евро! Ей мужик небось велел: «Ну ты, кошка крашеная, сматывайся поскорей, пока меня хозяин крутой тачки на бабки за твою езду не поставил». Цирк! Мне повезло! Иначе ведь не доказать, что идиотка неожиданно затормозила!
Продолжая изъявления бурной радости, владелец крохотной «Оки» села за руль и тронулся с места. Я тоже смогла продолжить свой путь в Ложкино.
Домой я ворвалась в полвосьмого и была встречена замечанием Ирки:
— Чего трубочку не берете? Аркадий Константинович вам обтрезвонился!
— Не слышала звонка.
— И Маша заволновалась, — не унималась Ирка. — Вы на мобильник гляньте, небось режим «без звука» поставили?
— Потом, — отмахнулась я, — некогда.
— Нет, посмотрите, — не отставала домработница, — вдруг Аркадий Константинович снова беспокоиться начнет.
— Звякнет на домашний!
— Нет, проверьте, — уперлась Ира.
Я закатила глаза и полезла в сумку. Если речь идет о Кеше, Ирка расшибет лоб, но сделает так, чтобы обожаемый хозяин не нервничал.
— Ну, и где сотовый? — с легким ехидством осведомилась Ира.
— Наверное, в кармашке, — буркнула я, роясь в ридикюле.
— Ага, и там нет!
— Сейчас все вытряхну.
— Ну, так и знала! Вы снова телефон потеряли!
— Почему «снова»? — возмутилась я.
— Уже четвертый за год.
— Третий.
— Не… В марте посеяли белую «раскладушку», в июне такой черненький, маленький. Не успела вам его Маша купить, как он исчез.
— Тот аппарат украли, — отбивалась я, запихивая назад в сумку кучу всякого хлама, среди которого, увы, мобильного не обнаружилось.
— А какая разница? — пожала плечами Ирка. — Главное, что его нету. Это было два! А третий вы утопили.
— Дома, в ванной, совершенно случайно, — уточнила я. — Так что вовсе я его не теряла, а просто уронила в воду.
— И чего? Теперь четвертый испарился.
— Третий не считается! Он не пропадал, а утонул.
— Но его нет, а значит, я права! — с торжеством заявила Ира. — То-то Аркадий Константинович обрадуется… Дорогая моделька была, эксклюзивная, он ее для вас специально заказывал.
Я тяжело вздохнула. Ну вот, теперь стану ощущать себя настоящей негодяйкой! Невероятно занятой человек — мой сын — выкроил в напряженном рабочем графике время и не схватил первую попавшуюся в магазине модель, а позаботился и добыл для матушки аппарат, о котором та мечтала: не слишком маленький, с большим экраном, с квадратными кнопками, в металлическом корпусе. А я? Бросила где-то небрежно подарок и ушла. Фу, как некрасиво! Может, мне купить точь-в-точь такой же вариант и ничего не рассказывать Кеше о пропаже телефончика?
Я покосилась на Ирку. Нет, домработница мигом выдаст меня.
— Вы бы позвонили в телефонную компанию, — посоветовала Ирка, — а то небось, как всегда, пароль с «симки» сняли.
— Верно, — кивнула я, — потому что не способна запомнить даже две цифры, а код состоит аж из четырех.
— А тариф у вас безлимитный… — с упорством танка вещала Ирка. — Вот кому-то радость! Говори — не хочу, схватил со стола мобильничек и пользуйся!
Тут меня осенило.
— И вовсе я его не теряла! — закричала я. — Просто случайно оставила телефон на столе в доме у одного человека. Позвонила Машка, стала про брюки и Дениску говорить, я с ней поболтала и положила сотовый перед собой, а потом забыла про него. Завтра заберу.
— Ну-ну… Все равно заблокируйте.
— Хорошо!
— Прямо сейчас.
— Только умоюсь.
— Нет, сию секунду, иначе позабудете.
— Я всегда помню о делах.
— Ага, — хихикнула Ирка, — просто смехотища! Ладно, я сама вам телефон заблокирую.
— Спасибо, — процедила я сквозь зубы, — крайне благодарна за заботу, но все же лично разберусь со своим телефоном. Ты бы лучше муравьев из дома выгнала, ходят стаей.
Последнее замечание прозвучало не очень любезно, но меня возмутило настойчивое желание Ирки указать на мои ошибки, и захотелось ответить ей тем же.
— Эх, Дарь Иванна, — с чувством воскликнула Ирка, — вы к старости прям как полковник делаетесь!
Бескрайнее негодование начало наполнять меня. Я — стройная, без второго подбородка и «пивного» живота, с довольно пышной шевелюрой — совершенно не похожа на толстого, лысого Дегтярева!
— Александр Михайлович тоже, если ключи потеряет, на всех злится, — довершила выступление домработница. — Когда человек на справедливые замечания обижается, значит, он в старикашку превратился, такого противного, который всем недоволен и из дома вышел, чтобы свою злость выплеснуть.
Я указала пальцем на бежево-серую плитку, которой выстлан у нас пол в прихожей.
— Согласна с тобой. Немотивированная обидчивость — показатель дряхления души и тела. Ты сказала абсолютно справедливую вещь. Но погляди, вон цепочка шустрых муравьишек тянется. Так кто из нас обидчивая старушонка, а? Мое замечание тоже абсолютно справедливо!
Ирка прищурилась, наклонилась, потом села на корточки.
— Точно, — слегка растерянно констатировала она. — Откуда они взялись?
— С улицы пришли, — улыбнулась я, — погреться. Сейчас прямиком в столовую двинут, поближе к хлебнице и сахарнице.
— Вот пакость, — брезгливо поморщилась Ирка. — Странно, однако, ведь зимой муравьи спят.
— А эти бодрствуют, — закивала я, — и весьма неплохо себя чувствуют.
— Но у нас нет муравьев, — рассердилась Ирка, — и не было никогда! В доме, имею в виду, на улице ползают летом.
— Наверное, замерзли на свежем воздухе, вот и заглянули на огонек, — мстительно продолжила я. — Думаю, тебе следует немедленно взять тряпку, совок и веник и заняться уборкой. Спасибо, конечно, что ты хотела позаботиться о моем мобильном, но он спокойно лежит в известном мне месте, а наглые насекомые разгуливают по дому.
Ирка выпрямилась.
— Может, не надо их гнать?
— Предлагаешь открыть в Ложкине приют для насекомых? Может, стоит тогда повесить на ворота табличку «Мурашкин хаус»? Думаю, гринписовцы придут в восторг и вручат тебе медаль. Но мне не слишком хочется спать в постели, где ползают эти твари, и питаться продуктами, которые они обтоптали своими лапами!
— Вечно вы, Дарь Иванна, ерничаете, — надулась Ирка. — Не об том речь веду. Всем известно: коли в дому мурашики, в нем больше никого нет, пусто.
— Ясное дело, люди убегают от противных насекомых.
— Не о людях речь, — совсем разозлилась домработница. — Смываются тараканы, мыши, жуки… С муравьями никто не уживается!
— Точно знаешь?
— Чтоб мне никогда жареной картошки не есть! — с жаром заявила Ирка.
Я присмотрелась к рыжей цепочке на полу, тянущейся в сторону коридора.
— Знаешь, Ирина, а тебе, кажется, навсегда придется проститься с любимым блюдом.
— Почему?
— Вон там, из-под комода, выползает таракан.
— Где? — взвизгнула Ирка.
— Не замечаешь?
— Вижу! — заорала Ира. — Ой, я их до смерти боюсь!
— Я тоже!
— Их у нас нет!
— Значит, есть!
— Никогда раньше не видела, значит, их нет, — обморочным голосом твердила домработница.
Ну надо же! Ирка, словно известный древнегреческий философ, уверена: если проблему не разглядывать, та исчезнет. В принципе, правильное поведение: чем меньше зацикливаться на ерунде, тем быстрей она рассосется. Только к тараканам данный постулат не относится.
— Бери совок и сметай живность, — велела я.
— Ща Ваньку позову, — быстро нашла выход из положения домработница. Она распахнула было входную дверь, но тут же живо захлопнула ее и прошептала:
— Дарь Иванна! Заболтались мы, а там Аркадий Константинович с бабкой Милицией приехали, по дорожке идут. Че делать-то?
— Хватай газету, вон ту, что на тумбочке лежит, и живо гони тараканов с муравьями вон.
— Это «Вести стадионов», ее Александр Михайлович еще не читал, — напомнила Ирка.
Я постаралась не захихикать. Наш полковник не способен пробежать и двух метров, по лестнице он поднимается, отдуваясь, словно уставшая лошадь, но каждый вечер, придя с работы, Дегтярев откупоривает бутылочку пива и ложится на диван в компании с листком «Вести стадионов». В этот момент Александр Михайлович ощущает себя членом огромной армии физкультурников, он навеки со спортом.
— Не спорь, — подтолкнула я Ирку в спину, — У олигархов в доме никакой иной живности, кроме элитных собак, кошек и экзотов, не должно быть. Тараканы с муравьями — это не комильфо. Что подумает Милиция, узрев рыжую демонстрацию? Давай, давай, живо гони насекомых под мебель, а я побегу в гостиную — мне велено сидеть со спицами в руках у телика.
Ирка схватила любимое издание Дегтярева и принялась яростно скрести им по плитке.
— Дарь Иванна! — проорала она мне в спину. — Аркадий Константинович велел вам то платье надеть, которое в общей гардеробной на втором этаже висит.
— Времени нет, — отозвалась я, — надо что-нибудь одно выбирать: либо мама с вязаньем, либо мама в приличной, на взгляд Кеши, одежде.
