Глава 16
Стояла ясная, морозная ночь. На небе висела необыкновенно яркая, очень крупная луна, и на участке было светло. Вадим побрел по тропинке вперед. Снег хрустел под ногами, словно сахарный песок. Этот мирный звук неожиданно успокоил Димона, Вадик закурил, сначала одну сигарету, потом вторую. Ничего страшного на самом деле не произошло. Да, Юлия ему нравилась, но он спокойно проживет без нее, недостатка в подружках у него нет, только свистни, десяток прибежит. Во-первых, портить отношения с другом детства из-за девчонки Карякин не собирался, а во-вторых, щедрая Лидия Константиновна всегда выручает Димона некоторыми суммами и никогда не просит вернуть долги. Нужна ему Юлька! Пусть теперь Гарик получит головную боль, покажут ему девки небо в алмазах. Майя не из тех, кто потерпит любовницу, а Юля собирается драться за свое счастье. Гарика потащат в разные стороны, а Димон спокойно, из укрытия, примется наблюдать за боевыми действиями.
Постояв около получаса и окончательно успокоившись, Вадим оглянулся на сараюшку туалета, но поленился идти туда — отошел на несколько метров от дорожки и завернул за большую ель. И тут услышал нервный голос Майи:
— Ты мерзавец!
— Да ладно, — ответил Гарик, — можно подумать, я тебе нужен.
Димон осторожно высунулся из-за дерева. Яркий свет луны отлично освещал дорожку, на которой стояли Майя и Гарик. Семейная пара, явно только что вышедшая из дома, чувствовала себя совершенно свободно: ночь, вокруг никого, все возможные свидетели мирно спят, стесняться нет необходимости.
— У нас фиктивный брак, — продолжил Гарик.
— Врешь! — топнула ногой Майя. — Ни фига себе, фиктивный! Спим-то в одной постели!
Тришкин тихо засмеялся.
— Анекдот слышала? Разговаривают два мужика, один у другого спрашивает: «Что тебе больше нравится: Новый год или секс?» — «Секс — это, конечно, здорово, — отвечает второй, — но Новый год случается чаще».
— Не поняла юмора, — сердито откликнулась Майя.
— Да уж какой смех, — скривился Игорь, — тут плакать надо. Лучше ответь, ты почему за меня замуж вышла?
— Я тебя люблю! — патетически воскликнула Майя.
— Ага… — кивнул Тришкин. — Домашнее хозяйство ведет мама, рожать детей ты не хочешь, трахаться со мной тебе влом, куда вместе пойти — сразу нудишь: «Ой, ой, ой, пьесу не приготовила, ноты не разучила…» А теперь скажи, это семейная жизнь? По мне, так нет, совсем не похоже.
— Ты вульгарен, — заявила Майя.
— Вполне вероятно.
— Я пианистка.
— И что?
— Должна беречь руки.
— А другое место ты тоже бережешь? — заржал Гарик. — Боишься, сотрется?
— Сука, — коротко ругнулась Майя.
— Ой, ой… — продолжал веселиться Игорь, — разве девушка, которая в койку к мужу раз в году, зажав нос, в скафандре ложится, может знать подобные словечки?
— Верно, — прошипела Майя, — эти словечки входят в лексикон шлюшек, которые трахаются с чужими мужьями, потаскунами и мерзавцами.
— Вот и поговорили, — кивнул Гарик. — Давай разведемся.
— Никогда, — отчеканила Майя.
— Послушай, — вполне мирно продолжил Тришкин, — ты мной постоянно недовольна, к чему нам жить в браке? Найдешь себе монаха-скрипача, и все тип-топ будет, станете днем дуэтом играть, а ночью Чайковского слушать.
— А вот тебе! — азартно заявила Майя и, сложив из пальцев фигу, сунула ее Гарику под нос.
— Ты меня поражаешь, — покачал головой Тришкин. — Такая неинтеллигентность, фу! Недаром моя мама…
— Мамаша твоя мразь, — окончательно потеряла над собой контроль Майя.
— Просто поразительно! — теперь уже по-настоящему обозлился на жену муж.
— О-о-о, посмели задеть священную корову, — издевательски засмеялась Майя. — Знаю, знаю, кто тебе в кровать Юльку подложил! Старая стерва решила рокировку произвести. Имей в виду, дорогой ценой тебе свобода достанется! Мы ж супруги, так?
— Ну да, — подтвердил Гарик.
— По закону, половина всего твоего — моя, — гулким шепотом сообщила Майя. — Все поделим: квартиру, дачу, сберкнижку. Да я еще ломаться стану. Кстати, пусть грымза, маменька твоя, передо мной на коленях постоит и попросит: «Маечка, любимая, дай идиоту и мерзавцу развод». Именно таким текстом! И пятки мне оближет!
— Гадина, — взвизгнул Гарик, — урою!
Подняв кулак, мужчина двинулся к нагло улыбающейся женушке. Майя развернулась и побежала в сторону туалета. Менее расторопный Гарик секунду покачался с занесенной рукой, потом тоже потрусил по тропинке.
Вадим, тихо-тихо стоявший за деревом, перевел дух. Хоть он и был знаком с Гариком с незапамятных времен, все же лучше, чтобы приятель понятия не имел о невольном свидетеле некрасивой сцены. Карякин надвинул капюшон куртки на голову, выкурил сигаретку и хотел уже выйти из укрытия, но тут послышалось шумное дыхание и топот. Димон вновь прильнул к мерзлому стволу.
По дорожке назад к дому бежал Гарик. «Аляска» Игоря была расстегнута и свисала с плеч, глаза бегали из стороны в сторону. Вид Тришкин имел полубезумный.
Почти достигнув укрытия, в котором притаился Димон, Игорь наклонился, зачерпнул пригоршню снега, засунул белый комок в рот и забубнил:
— Убил, убил.., мама моя.., убил…
По спине Вадима забегали мурашки, обутые в туфли на острых каблуках.
Тришкин, зачерпнув еще снега, потер руками лицо. В конце концов, кое-как успокоившись, Игорь оглядел дом и констатировал:
— Спят. Все. О, черт, весело, весело справим Новый год! Кто? Куда?
Бодрым шагом Тришкин двинулся к даче и исчез за дверью. Он не зажигал света, окна остались темными. А во дворе стояла невероятная тишина, от которой у Вадима заболели уши.
Через пару секунд Димон ощутил, что у него заледенели ноги. Он вышел на тропинку, направился было к дому, но вдруг остановился и вздрогнул. А где Майя? Куда она подевалась? Решила прямо ночью идти на шоссе ловить попутную машину до Москвы? Но калитка находится с другой стороны участка, дорожка, на которой произошла семейная ссора, упирается в сортир.
Тяжело вздыхая, Димон добрался до дощатой будки и прислушался. За створкой стояла тишина. Карякин сначала покашлял, а потом постучал пальцем по слегка облупившейся поверхности двери.
— Майя, ты тут?
Никакого ответа.
— Эй, Майка, выходи. Ни звука, ни шороха.
— Хорош заседать, другим тоже надо, — решил воззвать к совести супруги Гарика Димон.
Внутри туалета никакого движения.
Димону стало неожиданно жарко. Вернее, лицо и руки у парня задубели, а по спине потекли струйки горячего пота.
— Майка, — хриплым голосом выдавил из себя Карякин, — извини, конечно…
И Димон толкнул дверь, с тихим скрипом она распахнулась. Вадик на всякий случай зажмурился, ожидая чего угодно — вопля, визга, заявления: «Димон, ты — козел!» В конце концов, обозлившись, интеллигентная Майя вполне могла треснуть приятеля, нагло пытающегося вломиться в туалет, метелкой, которую Лидия Константиновна хранила в просторном клозете рядом с тачкой.
Но вокруг стояла полнейшая тишина. Вот тут Димон едва не заработал инфаркт.
«Ни в коем случае не открывай глаз, — велел ему тихий внутренний голос, — лучше вернись так, зажмурившись, в дом и мирно ложись спать».
Но Вадик разлепил веки и мгновенно увидел тело Майи, лежащее в странной позе на полу будки. То, что девушка мертва, было ясно с первого взгляда.
— Он убил ее, — сказал Карякин, снова отхлебывая «коньяк», на этот раз прямо из горлышка бутылки.
— И вы никому не рассказали правду? — возмутилась я.
— Нет, — вяло ответил Карякин.
— Почему?
Димон пожал плечами.
— А зачем и кому болтать было?
— Думаю, на место происшествия прибыла милиция?
— Верно, — подтвердил Карякин. — Мы хрен знает сколько времени ее ждали.
— Смерть Майи посчитали несчастным случаем, — с жаром продолжила я, — решили, будто несчастная поскользнулась, упала и разбила переносицу о железную тачку.
Не успели опрометчивые слова слететь с языка, как я мгновенно о них пожалела. Сейчас Карякин вздрогнет и спросит: «А откуда вам известна столь подробная информация о происшествии?» Но тут затрезвонил мой мобильный, я схватила трубку, а Вадим снова вцепился в бутылку.
— Муся, — кричала мне в ухо Машка, — ты можешь позвонить Карлу Густавовичу и попросить, чтобы он прямо сейчас, безо всякой очереди, ушил Деньке брюки?
— У меня нет телефона Карлуши, — ответила я. — Вернее, он не записан в мобильном. Вернусь домой, тогда пожалуйста.
— Ладно, — вздохнула Маня, — сами разберемся. А ты где?
— Потом побеседуем, — туманно сообщила я, отключила мобильный и, положив его на край стола, уставилась на Вадима.
Карякин слегка втянул голову в плечи.
— Почему вы так смотрите?
— Просто так, — быстро ответила я, сообразив, что собеседника не поразила моя слишком широкая осведомленность. — Значит, все сошло Игорю с рук?
— Угу, — кивнул Димон. — Он убил Майку, очень быстро женился на Юльке, а потом, когда и она ему надоела, повторил уже один раз разыгранную пьесу. Вы в курсе, что с Юляшкой случилось?
— Откуда бы… — фальшиво-удивленно воскликнула я.
Карякин откинулся на спинку жалобно заскрипевшего стула.
— Игорь, конечно, сукин сын. Знаете, кто ему алиби в первом случае предоставил?
— Нет.
— Сима Полунина. Когда менты нас допрашивать стали, она заявила: «Ничего ночью не слышала, из комнаты не выходила. Может, конечно, в этом признаваться некрасиво, но Игорь пришел в мою спальню вскоре после полуночи и оставался до того момента, как Лидия Константиновна закричала. Он все время находился со мной». Во как! Вывела свою любовь из-под удара!
— Ее не поймали на вранье? Не стали уточнять время, когда Игорь пришел к Симе? Не установили, что Майя умерла до того, как муж утопал к любовнице?
— Так менты решили, что Майка после полуночи умерла, — слегка запинаясь, растолковал Вадим.
— Эксперт столь существенно ошибся?
— Мороз стоял, — пояснил Димон, — тело сразу и задубело, ведь отопления в туалете нет. Вообще-то и у Лидии Константиновны, и у Гарьки, да и у всех гостей зимой горшки под кроватями дежурили. Ничего особенного в том нет, в прежние годы «ночные вазы» и у королей имелись. Но Майку на горшок присесть «ломало», вот и побежала пианистка во двор. А может, жива бы осталась, если бы такой гордой не была. Вот как случается, никто не знает, где его смерть ждет.
— Значит, вы считаете, что Игорь толкнул жену, та упала и неудачно приложилась головой об тачку. Но это случайность!
— Он ее убил. И без разницы, случайно или нарочно, — парировал Димон. — А потом перепугался и знаете чего наделал? Я-то все слышал, они у меня за стеной сопели, словно стадо слонов…
— Милиционеры? — наивно спросила я.
Карякин засмеялся.
— Ну, тех-то когда вызвали, под утро уж… Нет, Гарик у нас нежный бутон, он привык, что все его проблемы мамуся решает, к ней и прибежал. Влетел в спальню и зарыдал:
«Ой, ой… Она меня довела, пнул со всей дури, и Майка шлепнулась мордой на тачку. Все, мама, все! Теперь меня посадят».
А Лидия Константиновна в ответ воскликнула: «Спокойно, сыночек, не нервничай, по порядку рассказывай, что случилось нехорошего. Я тебя, деточка, из любой беды вытащу…»
— Послушайте, Вадим, — перебила я Карякина, — до сих пор ваше повествование выглядело вполне правдоподобно. Вы случайно стали свидетелем разговора жены и мужа. Но, уж извините, никогда не поверю, что Лидия Константиновна и Игорь могли прилюдно обсуждать такую крайне деликатную вещь, как убийство по неосторожности.
Димон начал издавать звуки, похожие на хрюканье.
— Сейчас поймете, — выдавил он в конце концов из себя членораздельные слова. — Дачка у Тришкиных не особо шикарная была, вся из каких-то палок сделана. Сначала Лидия Константиновна выстроила небольшую избенку, затем, по мере появления денег, пристраивала комнатушки, и получилась форменная ерунда: коридоры, закоулки, верандочки. Вход в баню через прихожую, гостиная за кухней, столовая, смежная с одной из спален… Без пол-литра в здании не разобраться. В общем, бред архитектора…
Комната, в которой устроили Карякина, раньше имела большую печь. Одним своим боком встроенная в стену голландка обогревала спальню Димона, другим поддерживала тепло в покоях хозяйки. Через некоторое время Лидия Константиновна сумела сделать на даче котел, топившийся углем, и кафельная «батарея» превратилась просто в элемент интерьера. Так вот, если открыть дверцу топки, то расчудесно можно было слышать все, что происходило в другой комнате. Каким образом Димон разведал о «подслушивающем устройстве» и сколь часто им пользовался, сейчас не столь важно. Главное, что в ту страшную для Гарика ночь во время его беседы с мамой имелся свидетель.
Услыхав о адюльтере сына и о беде, которая случилась с невесткой, Лидия не потеряла головы. Она не бросилась с криками во двор, не стала будить народ, не понеслась на другой конец деревни, где проживала семья Никитиных, счастливых обладателей телефона. Нет! Димон просто обалдел, когда услышал ровный голос, которым родительница спросила сына:
— Она точно мертва?
— Да, — прошептал Гарик, — не шевелится и не дышит.
— Что ж, — резюмировала добрая матушка, — Майе не помочь, следует о себе побеспокоиться. Насколько я поняла, ты потребовал развода, а твоя женушка взбеленилась?
— Верно.
— Юля в курсе?
— Нет.
— Ты ей точно ничего не говорил?
— Я довел Юлечку до спальни, — глухо ответил Гарик, — сказал ей: «Милая, спи спокойно, мы скоро будем вместе» и пошел к себе. Увидел Майю, и так противно стало, взял да и выложил ей все. Она вполне спокойно сказала: «Пойду в туалет сбегаю». А дальше ты знаешь. Боже, боже, боже!
— Начинаем действовать, — каменным голосом остановила причитания сына Лидия Константиновна, — рыдания не конструктивны. Ты немедленно идешь к Юле, будишь ее и увозишь в город. Говоришь девушке: «Милая, я побеседовал с женой, объявил ей о разводе. Майя впала в истерику, пообещала утром тебя побить».
— Зачем мне увозить Юлю? — напрягся Гарик.
— Чтобы не наболтала милиционерам глупостей.
— Но здесь Сима и Вадим. Они ведь начнут задавать вопросы: где Юля, куда вдруг подевалась?
— Хм, действительно… — бормотнула Лидия. — Тебе нужно алиби. Я не гожусь… Так, иди к Симе, залезай к ней в кровать…
— Мама!
— Делай, что говорю. Полунина спокойно и искренне расскажет следователю о ночи любви, убедит дознавателей в твоей невиновности. Ситуация должна выглядеть так: Майя пошла в туалет, поскользнулась и упала. У вас с ней давно фактический развод, вы просто не оформляли бумаг. Этой ночью ты спал с Симой и ничего не слышал. Все! Ясно?
— Да.
— Стой! Что у Майи на ногах?
— Не понял, — растерялся Игорь.
— Ну, в чем она из дома вышла?
— Сапоги надела. Замшевые, на «манной маше».
— Надо натянуть на нее тапочки, — деловито велела Лидия Константиновна. — В сапогах на толстой подметке вряд ли поскользнешься, а шлепки самое то для несчастного случая. Давай бери ее домашнюю обувку и в путь.
— Мама! Я не сумею!
— В чем сложность? Сапоги снял, тапки надел.
— Мне страшно.
— В тюрьме еще страшнее, — жестоко отрезала пожилая дама. — Вперед! Потом рули к Симе.
— Может, лучше к Юле?
— К Симе! — гаркнула маменька. — Юлечка мне очень понравилась, всегда о такой невестке мечтала — тихая, спокойная, приветливая, хозяйственная. Нельзя Юлю под подозрение подводить. И так есть опасность, что она может проговориться. Конечно, я предупрежу ее, чтобы молчала об инциденте в бане, но вдруг ляпнет спроста про вашу внезапно вспыхнувшую любовь и про твое обещание поговорить с Майей… Милиционеры насторожатся. Нет, алиби тебе должна обеспечить Сима, а Юле я врача вызову, пусть ее в больницу отвезут, от стресса давление у любой подскочит!
— А если Юля услышит о моем визите к Полуниной? — нервно зашептал Гарик. — Она меня никогда не простит!
— Деточка, — устало произнесла Лидия, — слушай меня. Иди поменяй на покойнице обувь и ложись к Симе под одеяло. Постарайся, чтобы она была довольна, а остальное моя забота. Никто никому ничего не сообщит, Юлечка останется вне подозрений. Она тут вообще ни при чем, она же девушка Карякина. В самом худшем варианте милиция заподозрит Полунину, она ведь твоя любовница, соответственно имела все основания ненавидеть Майю. Впрочем… Может, тебе взять веник и в прямом смысле замести следы, а я потом, обувшись в ботинки Симы, прогуляюсь от крыльца к сортиру и обратно?
— Мама, — с нескрываемым ужасом выронил Гарик, — как ты можешь так шутить?
— Это не юмор, — спокойно ответила Лидия, — а одна из возможностей обелить тебя. Хотя нет, дурацкая идея. На дорожке-то останутся лишь следы «Симы», отпечатки сапог Майи исчезнут. Но интересная мысль пришла мне в голову не зря. Снежок все равно следует разровнять, ведь у Майи на ногах теперь будут тапки. Вот что: ты обувь-то ее домашнюю на руки надень. Да потопай ими там. Ясно?
