Глава 11
Целых две недели после той глупой перепалки Сима и Гарик не встречались. Игорь был занят и на каждый звонок любовницы отвечал:
— Дорогая, сегодня никак.
В конце концов Сима без предварительной договоренности заявилась к своему обоже домой во вторник, вечером, около одиннадцати. По расчетам Полуниной, Гарик должен был сидеть у себя в комнате.
Дверь распахнула Лидия.
— Симочка! — воскликнула она. — Детка, почему долго не приходила?
— С делами беда, — улыбнулась Полунина. — Гарька где?
— А его нет, — ответила предполагаемая свекровь.
Сима замерла с ботинком в руке.
— Куда ж подевался?
Лидия Константиновна развела руками.
— Еще вчера в Рязань уехал.
— В Рязань? — растерянно повторила Сима.
— Ну да, у него там какие-то интересы.
— Пойду помою руки, — стараясь казаться спокойной, сказала Полунина и вошла в ванную.
Сима открыла кран и уставилась в зеркало. Мысли в голове трепыхались, бились, словно пойманные рыбки. Отчего Гарик ничего не сказал о предполагаемой командировке?
И тут зазвенел дверной звонок. Потом послышался веселый, звонкий голос Игоря:
— Мамуся, привет!
— Наконец-то вернулся! — воскликнула Лидия.
— Муля, у меня сюрприз.
— Какой?
— Я женюсь! — возвестил Гарик.
Сима быстро вытащила из сумки губную помаду и пудру. Вот, настал долгожданный момент! Игорь вошел в прихожую, увидел ее курточку и решился наконец-то сообщить матери правду о себе и Симе.
— Ой, ой, ой! — на разные лады начала повторять Лидия Константиновна. — Какая радость! Деточка, я так надеялась, так хотела, чтобы это была ты!
Слегка удивленная последним замечанием будущей свекрови, Сима распахнула дверь ванной и замерла.
В прихожей, у вешалки, стояла живописная группа: Лидия Константиновна, Игорь и Юлечка, девушка Димона, с огромным букетом роз в руках.
Увидав Симу, Гарик попятился, а Лидия Константиновна кинулась к Полуниной.
— Как здорово, что ты сегодня с нами! Игоречек только что сделал предложение Юляше. Я очень надеялась на подобный исход событий. Юлечка, солнышко, я привыкла к тебе, ты ведь очень часто к нам приходишь! Ах, вот славно! Симочка, ты станешь свидетельницей в ЗАГСе, да? Ох! Ах! Ой! Ай!
Сима с огромным трудом перевела взгляд на Гарика. Рот обманутой любовницы открылся, и.., в этот момент Юлечка воскликнула:
— Да, Симочка, очень прошу, ты должна стать моей подружкой. Я так люблю Игоря, и потом… Гаря, можно скажу?
— Угу, — кивнул жених.
— У нас будет ребенок! Я уже на четвертом месяце!
Все невысказанные слова застряли у Симы в горле. Большие, чистые глаза Юли сияли неприкрытым счастьем, на лице девушки сияла улыбка, а в голосе слышалось такое ликование, что Полунина потеряла способность выражать свои мысли словами. Конечно, Игорь подлец, но Юлечка, глупая девочка, ни о чем не подозревает. Сообщить ей сейчас правду, воскликнуть: «Ну-ка, драгоценная моя, послушай интересную историю…» — совершенно невозможно. Это ведь то же самое, что ударить месячного щенка или отобрать у сироты единственную конфету!
И Сима промолчала. Более того, она нашла в себе силы улыбнуться и тихо произнести:
— Конечно, с удовольствием провожу тебя в ЗАГС.
Юля бросилась на шею к Симе, и той пришлось обнять удачливую соперницу. Невеста Тришкина походила на маленькую девочку, которой подарили вожделенную игрушку, и в сердце Симы неожиданно поселилась жалость.
На следующий день Игорь позвонил любовнице.
— Понимаешь, — глухо завел он, — всего-то один раз и произошло, случайно… Ты мне веришь?
— Ага, — ответила Сима.
— И внезапно ребенок получился.
— Ага.
— Юльке нельзя первый аборт делать, у нее резус отрицательный.
— Ага.
— Если не женюсь, все равно родит.
— Ага, — упорно твердила одно и то же слово Сима.
Что она могла еще сказать? «Не женись на Юле!», «А как же я?», «Люблю тебя больше жизни!», «Что будет со мной?» — любая из этих фраз не изменит статус-кво, Тришкин уже принял решение.
— Мама очень хочет внучку, — продолжал Игорь.
— Ага.
— Юля ей нравится, просто удивительно, как они подружились.
— Ага.
— Нельзя же оставить ребенка без отца!
— Ага.
— Ты будешь свидетельницей?
— Ага.
— Спасибо! — воскликнул Игорь. — Мама считает тебя близким человеком, не надо ее нервировать. Давай останемся приятелями. Лучшими! Навсегда!
— Ага, — машинально ответила Сима.
Вот так она из положения любимой женщины Тришкина перешла в разряд друзей дома. Сыграли свадьбу, на банкете гуляло много народа, половину из которого Сима видела первый и последний раз в жизни — это были родственники со стороны невесты.
* * *
— Не может быть! — перебила я Полунину.
Сима отхлебнула кофе из чашки.
— Что вас так удивило? Сплошь и рядом случается подобное. Для многих людей свадьба — повод собрать всех родичей. На мой взгляд, глупо: ну зачем кормить и поить полузнакомых людей? Но иногда всякие там пятиюродные дяди и тети дарят новобрачным конвертики, расходы окупаются, и даже случается прибыль. Кстати, у Тришкиных так и вышло. Все, словно сговорясь, вручали Игорю деньги, и потом они с Юлькой купили дачу. Лидия Константиновна добавила, наверное, малую толику, но…
— Я не о том! — перебила я Симу. — Мне говорили, что Юля детдомовская, подкидыш!
Полунина вытаращила глаза.
— Вот ерунда! Конечно, особо с ее родителями я знакома не была, видела их всего два раза, на свадьбе и в день, когда Юля погибла… Она в свой день рождения из окна выбросилась…
— Значит, у Юли имелись родители?
— Естественно, пока еще никто сам по себе на свет не появился, — прищурилась Сима.
— Нет, я спрашиваю об ином: новая жена Игоря росла не в детском доме, а с мамой и папой?
— Ну да.
Я старательно пыталась подавить удивление и начать рассуждать. Зачем же тогда Лидия Константиновна рассказывала внучке небылицу про ее маму-подкидыша, про бедную Юлечку, имевшую тяжелое детство и понявшую, что такое семья и родная мама, лишь после бракосочетания с Тришкиным? Хотя… Часто родители жениха и невесты не находят общего языка и после шумной свадьбы предпочитают не общаться друг с другом. Может, Лидия хотела помешать знакомству Кати с другой бабушкой, вот и сказала внучке не правду? Вдруг предки Юли алкоголики или просто малоприятные люди? Но сама-то вторая бабушка, она-то почему не поведала девочке о ее родственниках со стороны мамы?
— Родители Юли очень симпатичные тетечка и дядечка, — продолжала между тем Сима, — мама вроде учительница, а папа врач, точно. Когда Юлю под окном нашли, он тогда к дочери побежал. Вернулся, весь трясется, схватил рюмку, опрокинул и сказал: «Насмерть, шейные позвонки сломала». — «Это ошибка! — закричала Лидия. — Она жива!» — «Нет, — еле слышно ответил Юлин отец, — я же доктор, не раз смерть видел».
— Что же случилось девятого октября? — в нетерпении воскликнула я.
Сима отодвинула пустую чашку.
— Отмечали Юлин день рождения, она была очень веселой. Столько всего наготовила — на столе не умещалось!
* * *
…Сначала гости ели и пили, потом им надоело набивать животы, и все расползлись по дому. Сима решила сходить в лес, который подступал прямо к калитке Тришкиных. Она побродила среди оголившихся деревьев, подышала по-особому свежим осенним воздухом и вернулась на дачу.
В доме ее встретила тишина. Не успела Сима удивиться тому, куда подевался народ, как из гостиной послышался детский крик. Полунина направилась туда, увидела лежащую на полу тяжелую занавеску из бордового бархата, четырехлетнюю Катю, выползающую из-под драпировки с большими портновскими ножницами в руках, и сразу поняла, что произошло.
Катя была очень шаловлива, энергия буквально была из нее фонтаном, Юля и Лидия Константиновна едва справлялись с малышкой. Порой казалось, будто у девчушки десять рук и двадцать ног, с такой скоростью Катя передвигалась по даче. Родители, заботясь о здоровье дочери, теперь круглый год жили в Подмосковье, их дом был хорошо обустроен: газовый котел, горячая вода, отопление, ванна, туалет — все для комфортного обитания. Юлечка — художница, ей не было необходимости каждый день мотаться в Москву, у Игоря имелась машина, на которой он достаточно быстро добирался до центра.
Несмотря на то что Юля вроде бы сидела дома, воспитанием Кати занималась Лидия Константиновна. Невестка слыла модной художницей, ее работы пользовались популярностью, в особенности у иностранцев, а еще Юля выкладывала мозаику, на которую тоже постоянно был спрос. Поэтому Лидия твердила ей:
— Ты наше финансовое благополучие. На дворе смутное время, Игорь получает копейки, от меня толку нет. Работай спокойно и не думай о Кате.
Впрочем, иногда вечером свекровь просила:
— Юлечка, забери Катюшу хоть на полчаса, а то меня прямо тошнит! Сама ни секунды не сидит на месте и мне не дает.
Художница отводила девочку в свою мастерскую и пыталась приохотить к рукоделию. Но слишком активную Катю тяготило спокойное сидение над бисером или пяльцами, девочка разбрасывала нитки и убегала.
Юля только качала головой. Она сама в детстве была иной и не зря в зрелые годы увлеклась мозаикой. Да, Юлечка отлично рисовала, но всякие там пейзажи были статьей заработка, для души же существовала мозаика. Иногда Юля получала заказ на оформление бассейна или клуба, но это снова являлось поденщиной, потому что художнице приходилось подстраиваться под вкус плативших деньги людей. Самореализовывалась же Юлечка, декорируя дачу, внешние стены двухэтажного дома. Молодая женщина задумала нечто необыкновенное, эпически глобальное и любую свободную секунду использовала, чтобы отвести душу.
Юлечка думала заинтересовать своим творчеством Катю. Мать подводила дочь к большому ящику и предлагала:
— Давай работать вместе. Отбирай ярко-красные камушки и клади в правый тазик, а синие нужно поместить в левый.
Художница наивно полагала, что малышка охотно примется за дело, но Катюша, вынув два кусочка, швыряла их не туда, куда надо, а потом с визгом принималась скакать по мастерской.
Еще Катя была вредной. Один раз она утащила у мамы мелки и разрисовала стены в гостиной. Лидия Константиновна спокойно объяснила внучке:
— Так делать нельзя.
Но стоило бабушке удалиться на кухню, как непослушная малышка снова испачкала комнату. Пришлось отправить безобразницу в угол. Но никакого толку наказание не возымело — при каждом удобном случае Катя теперь хватала мелки и начинала рисовать «фрески».
Вскоре, правда, интерес к «наскальной живописи» у девочки потух, потому что капризница освоила ножницы. Катюша вытаскивала их из корзинки для рукоделия и упоенно кромсала все, что попадалось под руку. Оставалось лишь удивляться, каким образом малышка ухитрялась «перекусывать» толстые бельевые веревки и ловко резать картон или плотную ткань. Кстати, руки у девочки работали лучше языка. Несмотря на то что ей исполнилось четыре года, Катя разговаривала, как двухлетняя.
Сейчас, воспользовавшись тем, что ее оставили одну, Катя испортила тяжелую штору, украшавшую гостиную. Хулиганка попросту отрезала край драпировки, а заодно отхватила тяжелые кисти, висевшие на очень толстых шнурах.
Поняв, что натворила негодница, Сима всплеснула руками:
— Какой кошмар! Сейчас я тебя нашлепаю.
— Неть, — заявила Катя, — низзя!
— А резать занавески можно?
— Низзя.
— Но Катя это сделала.
— Неть!
— Кто же тут так набезобразничал?
— Мама, — мигом соврала девочка и швырнула ножницы на пол. — Не Катя.
— Ты еще и лжешь!
— Неть. Не Катя.
— И где же сейчас мама? — сердито спросила Сима.
— Там, — крохотной ладошкой указала куда-то вверх Катя.
— А бабушка?
— Бай-бай пошла.
— А папа где? — продолжала допрос Сима.
Хоть Полунина и была близким другом семьи, но наказывать ребенка она не имела права, это прерогатива родителей.
— Сейчас тебе достанется, — пообещала Сима, — будешь знать, как вещи портить.
— Неть! — взвизгнула Катя.
Потом девочка с ловкостью обезьянки схватила большие ножницы и побежала по лестнице вверх.
— Стой! — испугалась Сима.
— Неть! — проорала Катя, несясь на второй этаж. — Сима кака!
Полунина рассердилась не на шутку и отправилась искать кого-нибудь из родственников хулиганки. Очень скоро ей стало понятно, что родители Юли, утомленные обильной едой, мирно спят в отведенной им комнате. Игоря нигде не было видно, Лидия Константиновна словно испарилась. В небольшом холле на первом этаже нашелся лишь Димон. Карякин сидел в кресле с книгой в руках.
— Ты чего мечешься? — лениво спросил он Симу.
— Где Игорь? — вопросом на вопрос ответила Полунина.
— А хрен его знает, я тут давно один кукую, — зевнул Димон. И добавил:
— Нинка дрыхнет.
* * *
— Кто такая Нинка? — остановила я рассказ Симы. Полунина скривилась:
— Димон сначала ухаживал за Юлькой. Причем представлял ее всем как свою любовницу, но на самом деле у них ничего не было. Юля сразу влюбилась в Игоря и, когда погибла Майя, не стала скрывать своих чувств. Тогда Карякин завел роман с Нинкой, и опять то же случилось.
— Что? — удивилась я.
Сима протяжно вздохнула.
— Сейчас объясню. Я в тот день, поговорив с Карякиным, пошла к себе, легла и задремала. Сквозь сон услышала крик Лидии, доносившийся из мансарды…
В голосе матери Игоря звенел такой ужас, что Полунина испугалась и стремглав побежала на верхний этаж. В мансарде она увидела Лидию Константиновну, перевесившуюся через подоконник.
— Помогите! — вопила та.
Сима подлетела к окну, бросила взгляд вниз и ахнула. На дорожке, выложенной из камня, широко разбросав руки и ноги, лежала Юля.
Поднялась суета. Отец Юлечки кинулся к дочери. Его жене стало плохо. Лидия Константиновна рыдала над телом невестки, Игорь отчего-то не появлялся, Нина, девушка Димона, тоже исчезла. Сима схватила Катю и засела с девочкой в детской. Потом приехали милиция, «Скорая помощь»…
Полунина, еле-еле шевеля языком, читала Кате сказку. Происходящее напоминало дурной сон, дежавю. Подобное уже случалось — на старой даче Тришкиных зимой, в Новый год, когда умерла Майя.
Милиция уехала почти ночью, Симу отчего-то не допросили. Полунина боялась выйти из детской, все так и сидела около кровати наконец-то уснувшей Кати. В доме, казалось, забыли о ней и о ребенке. Девочку не покормили ужином, Симе не предложили чаю. Впрочем, аппетит у Полуниной пропал.
Около полуночи в спаленку вошла заплаканная Лидия Константиновна.
— Симочка, ты здесь? — шепотом спросила она.
— Да, — прошелестела Полунина.
— Ужасно!
— Она жива?
— Нет, умерла сразу. Сломала шею.
— Мамочки! — воскликнула Сима. — Не может быть! Но как же Юля упала?
Лидия рухнула в кресло.
— Она покончила с собой.
— Ой! — только и сумела выдавить из горла Сима. — Невероятно!
Лидия Константиновна всхлипнула.
— Я очень хочу выгнать ее вон.
— Кого? — окончательно перестав понимать происходящее, спросила Сима.
— Нинку! Эту шалаву, которую Вадим привел в порядочный дом, — с плохо скрытой злостью произнесла Лидия.
Катя пошевелилась в кроватке, бабушка с тревогой глянула на внучку и велела:
— Пошли ко мне, а то еще разбудим ребенка.
В своей спальне Лидия поежилась и легла на кровать.
— Уж извини, — сказала она Симе, — ноги отказывают и поясницу выкручивает.
— Удивительно, как вы вообще двигаетесь, — тихо вымолвила Сима. — Такой стресс…
— Деточка, — вдруг очень жестко сказала Лидия Константиновна, — ты опять с нами в ужасной ситуации, и ты нам близкий человек. Попробуй понять: Игорь замечательный человек, но он мужчина, следовательно, не способен хранить верность женщине.
— Гарик изменял Юле?
— Виноват Вадим. Он привез Нину, та моментально стала строить глазки Игорьку. Да и понятно, около моего сына любой другой мужчина не смотрится, — нервно пояснила Лидия. — Потом ты отправилась погулять, Карякин сел в холле пить коньяк, Юлины родители прилегли отдохнуть, я тоже прикорнула, Юля работала в мастерской. А Нина.., та, не растерявшись, отправилась к Игорьку, ну, он и дрогнул. Нельзя винить моего сына. Мужчины устроены подобным образом, любой схватит то, что само падает в руки. Это она, Нина, виновница несчастья! Эта девка из Отрепьевска! Я не издеваюсь: красавица, которую привел Карякин, родом из местечка под названием Отрепьевск!
Сима сидела, затаив дыхание, а Лидия Константиновна на истерическом взводе вываливала информацию.
Нина и Игорь уединились в крохотной каморке, где хранились всякие хозяйственные мелочи. Они думали, что нашли укромное местечко, но в разгар любовных утех в чуланчик неожиданно вошла Юлечка, которой понадобилась бутыль со скипидаром. Увидав мужа в пикантной ситуации, жена ахнула и убежала.
Тришкин испугался. Нина тоже напряглась — в ее планы не входило ругаться с Карякиным, девушка из Отрепьевска хотела выйти за Димона замуж и осесть в столице. С полчаса парочка совещалась, как лучше поступить, потом Игорь отправился к маме и честно во всем признался.
Лидия Константиновна отругала сына и побежала в мастерскую к невестке, а не найдя там Юлечку, поднялась на чердак. Лидия отчего-то решила, что жена сына пошла за какими-нибудь вещами в мансарду. Первым, что она увидела, было открытое окно и записка, валявшаяся на табуретке: «Не хочу жить с обманщиком. Прощайте, Юля».
