Глава 26
Маячить на тротуаре пришлось около часа, наконец передо мной очутилась домработница, замотанная в чудовищную вязаную кофту.
– Еле заснула, – усмехнулась она, – пока краску с морды смыла, парик расчесала да коньяком нагрузилась! Руфька зашибает, особенно в последние дни.
– Похоже, вы не расстроились из-за потери места, – отметил я.
– Меня кажную неделю увольняют! Привыкла.
– Да ну? – изобразил я живое удивление.
– Ага, – махнула рукой Маша, – повизжит, полается, а потом снова ласковая, понимает, никто ее, кроме меня, терпеть не станет. А еще она думает: куда Машке податься, кому она нужна? Только здесь просчиталася! Я замуж выхожу!
– Примите мои поздравления.
– Руфь не знает, – хихикнула Маша, – то-то ей сюрприз будет! Уйду молчком.
– Ваше право, – я решил понравиться бабе, – в конце концов, не всякая готова столько вытерпеть от хамки-хозяйки.
– Я святая, – закивала Маша, – а еще мне деньги нужны, скока дадите?
– За что?
– Расскажу, че хотите, – прищурилась Маша, – про Лизу, не застала ее, но слышала много от Руфьки, она ее сильно любила, прям до слез, как-никак племянница.
Я подскочил.
– Кто?
– Елизавета, – спокойно ответила Маша.
– Вы ничего не путаете? Раскина близкая родня Гиллер?
– Нет, а сколько дадите?
Я слегка пришел в себя и начал торг.
– Какую сумму хотите?
– Лучше первым цену называйте, – ловко ответила не желавшая продешевить Маша.
Некоторое время мы, словно игроки в пинг-понг шариком, перебрасывались фразами, потом в конце концов пришли к консенсусу, сели в мою машину, и Маша завела рассказ.
У Руфи Соломоновны имелась сестра Франя. Отец их в свое время проклял младшую дочь за то, что та вышла замуж не за иудея, а за православного, и порвал с Франей все отношения. Того же он потребовал от жены и Руфи, но последняя категорически ответила ему:
– Мне без разницы, с кем Франя в загс сходила, и вообще, бог один, только называется по-разному.
От такого заявления Соломон взбесился и выгнал из отчего дома непокорную старшую дочь, но не зря говорят, что все плохое оборачивается в конце концов к лучшему. Соломон уже успел подыскать Руфи жениха, а та не очень сопротивлялась предстоящему замужеству. Ей казалось, что она выбрала правильную дорогу: хороший супруг, дети, достаток в доме, счастливая, обеспеченная старость. Во всяком случае, о таком жизненном пути говорил дочерям Соломон, но ничего не получилось. Франя нашла себе невесть кого, а Руфь, оказавшись на улице, стала искать пристанище и пошла к подруге, которая жила в коммуналке, в огромной квартире с неисчислимым количеством очень дружных, помогавших друг другу соседей. Среди разных людей, толкавшихся на общей кухне, была и преподавательница танца из театрального училища, именно она и посоветовала Руфи стать студенткой вуза, ковавшего кадры для сцены. Она сказала:
– У нас есть общежитие, тебе будет где устроиться, а еще дают талоны на питание в столовой, с голоду не умрешь.
Руфь поступила в театральное училище из более чем утилитарных соображений. Соломон не собирался прощать дочерей, старшей он в спину проорал:
– Приползешь на карачках, вот тогда я подумаю, стоит ли тебе разрешить лечь спать в коридоре.
А Руфь не желала стоять на коленях ни перед кем, даже перед отцом.
В результате все получилось лучше некуда. Франя обрела статус счастливой замужней дамы, ее супруг быстро делал карьеру, изо всех сил стараясь, чтобы любимая ни в чем не нуждалась. Одна беда – у них не было детей.
– Наверное, Соломон нас крепко проклял, – воскликнула один раз Франя, вернувшись с очередного лечения.
– Какие твои годы! – попыталась утешить любимую сестру Руфь. – Все впереди.
– Мне тридцать восемь, – мрачно напомнила Франя.
Руфь вздохнула, старшая Гиллер не была чадолюбива, но словно в насмешку Господь наградил ее замечательными репродуктивными способностями. Руфь несколько раз бегала на аборт, что в те далекие годы было совсем непросто. Процедуру проводили лишь по медицинским показаниям, и очень часто ее делали без наркоза. Но Руфь не собиралась рисковать карьерой ради младенца. Фране она о своих регулярных походах к врачу не рассказывала, не хотела расстраивать сестру, которая кучу времени и денег тратила на лечение, мечтая в конце концов забеременеть.
Когда Фране исполнилось сорок лет, умер ее муж, а спустя месяц после похорон она вдруг ощутила некий дискомфорт, тошноту, головную боль, ломоту в костях и, заподозрив у себя инфекцию, отправилась к доктору. Врач обрадованно сказал:
– Да вы беременны, милочка!
Франя помчалась к Руфи, а та, слушая сестру, в очередной раз подивилась на гримасы судьбы и сказала:
– У меня есть хороший гинеколог, завтра же поедем к нему.
– Еще рано, – засмеялась Франя, – чего зря деньги тратить. Месяце на седьмом надо договариваться, лучше поскорей на учет в консультации стать.
– Ты собралась рожать?! – ахнула Руфь.
– Конечно! – закивала Франя.
– В сорок лет!
– Да!
– С ума сошла! – подскочила Руфь. – Это опасно!
– Вовсе нет, – закричала Франя, – в медицинской литературе описаны случаи родов в шестьдесят лет.
– Твой муж умер, – бестактно напомнила Руфь, – ты никогда не работала, как жить станешь?
– Есть пока запас, – бойко ответила Франя, – сама знаешь, супруг много цацек подарил, а когда они закончатся, служить пойду.
– Кем? Ты ничего не умеешь! – Руфь безжалостно попыталась спустить сестру с небес на землю.
– Чтобы мыть полы, много ума не надо! – отрезала Франя, посмотрела на обомлевшую Руфь и добавила: – Я столько лет выпрашивала себе мальчика!
Руфь махнула рукой:
– Ладно, вместе справимся.
Через определенный природой срок на свет появилась девочка. Франя, живо перестав мечтать о сыне, назвала дочку Елизаветой и с головой ушла в материнские заботы.
Лиза была слабенькой, плохо ела, нервно спала, безостановочно хныкала и не отпускала мать ни на минуту. Руфь помогала горячо любимой сестре как могла, фактически она содержала и ее и младенца. Когда Лизочке исполнилось пять лет, стало понятно, что девочка не может жить в Москве, она постоянно кашляла, покрывалась сыпью, несмотря на отличное питание, худела, бледнела и была похожа на заморыша. Франя таскала дочку по врачам, доставала ей дорогостоящие витамины, закаливала золотушного отпрыска, но не в коня корм, от всех предпринятых усилий не было никакого толка. В конце концов один профессор сказал Фране:
– Девочка не способна жить в огромном городе, найдите маленький зеленый городок и уезжайте туда поскорее.
Франя поверила доктору, Руфь рассталась с мечтой о даче, отдала собранные рубли сестре, и та купила хорошую, комфортабельную квартиру в местечке Морск. Руфь со слезами на глазах проводила сестру и Лизочку. С этого года Гиллер все отпуска проводила в Морске, ей не надо было ни теплого моря, ни заграницы, очень хотелось побыть с родными людьми. С годами Руфь стала сентиментальна и жалела о сделанных абортах, Лизу актриса считала своей дочкой и поддерживала как могла. Кстати, Франя не работала, деньги на еду, оплату коммунальных услуг и всякие мелкие расходы давала Руфь, она одевала сестру и племянницу. Три раза в год, на зимние, весенние и осенние каникулы, Лиза прибывала в Москву, и тетка начинала усиленно заниматься приобщением Лизы к искусству. Руфь водила любимицу на спектакли, в консерваторию, в Большой театр на балет. Один день обязательно посвящался шмоткам. Актриса ехала к знакомой спекулянтке и одевала обожаемую Лизоньку с головы до ног. В Морск девочка отбывала в состоянии невероятного счастья, мало того, что она увидела все самые интересные спектакли, побывала за кулисами и пообщалась с великими актерами, так еще и привезла кофры, набитые замечательными тряпками. В Морске Лиза сияла звездой, ни у одной из местных девочек не было таких шикарных вещей, и никто не мог похвастаться фотографиями со знаменитостями. Жизнь в Морске текла совсем по-иному, чем в Москве, и Лизе очень хотелось уехать в столицу навсегда. Девочка регулярно заводила с мамой разговор с припевом: «Давай переберемся в Москву», но Франя отвечала категорично:
– Нет. – Затем начинала пояснять: – Тебе нельзя долго находиться в столице, врач запретил.
– Это было в детстве, – пыталась вразумить ее Лиза, – я давно выздоровела.
– В Морске у нас отличная квартира, а в Москве что? – сопротивлялась Франя. – Если попытаемся обменяться, то максимум, что получим, это комнатушку в коммуналке.
– Можно жить у Руфи! – напоминала Лиза.
– Нет, нет, – качала головой Франя, – неудобно, нельзя садиться сестре на шею и свешивать ноги.
Пока Лиза была маленькой, спор заканчивался на этой стадии, но потом Лизе исполнилось пятнадцать, и она нашла нужные аргументы.
– Руфь нас содержит, – заявила она один раз матери, – думаю, она будет рада, если мы поселимся вместе, меньше денег уйдет. Ты станешь вести хозяйство, получится сплошная экономия.
Франя захлопала глазами и выдавила из себя привычную фразу:
– Это неудобно.
– А заставлять Руфь содержать нас удобно? – вдруг спросила девочка.
Франя окончательно растерялась, и тут Лиза добила мать:
– Я скоро окончу школу, и куда идти дальше?
– Ну… не знаю, – честно призналась Франя и эгоистично добавила: – Я думала, станем просто жить, всегда вместе.
– За чей счет? – сурово поинтересовалась Лиза. – Извини, мама, я мечтаю стать актрисой и уеду в Москву, устроюсь в общежитии. Руфь начинала свой путь точно так же и добилась успеха.
С Франей случилась истерика, едва успокоившись, она помчалась на почту звонить сестре. Руфь, однако, не стала нервничать.
– Не волнуйся, – сказала она, – Лиза поселится у меня.
Так и вышло, Лизочка поступила в театральный институт, тетя пошепталась с кем надо и переправила любимую племянницу через омут вступительных экзаменов. Может, Лиза и была талантлива, только никаких ролей в театре она сыграть не успела. На четвертом курсе девочка родила дочку и, так и не получив диплома, укатила к маме, в Морск.
Теперь на плечах Руфи оказалось трое: Франя, Лиза и крохотная Светочка, Лизонька не собиралась называть доченьку Светланой, она приготовила для нее красивое имя Марьяна, но Руфь, встретив племянницу у родильного дома, взяла сверток, приподняла кружевной уголок и воскликнула:
– Ах ты свет моей души, светик солнечный!
Свет надежды, свет любви, свет радости – так Руфь называла крошку, и в результате в метрике написали: Светлана.
В жизни все случается дважды, Лиза повторила судьбу Франи, было лишь одно отличие: молодая женщина пошла работать в местный Дом культуры руководителем театральной студии, ставила спектакли, получала призы и грамоты на всяческих смотрах и конкурсах. Успеху племянницы немало способствовала Руфь, она приезжала летом в Морск и охотно играла с непрофессиональными актерами. Посмотреть на столичную знаменитость в Морск сбегались со всех окрестностей, непременно прибывало местное начальство, и жители крохотного городка ощущали себя в центре цивилизации.
Когда Светочка пошла в последний класс, умерла Франя. Руфь оплакала любимую сестру, справила шикарные поминки и отбыла в Москву, но не успела актриса войти в свою квартиру, как принесли телеграмму с известием о болезни Лизы. Дочь Франи простудилась на похоронах и попала в больницу с двусторонней пневмонией. Руфь ахнула и кинулась назад в Морск. Она успела увидеть Лизу живой, любимая племянница умерла наутро, оставив Светочку круглой сиротой. Девочка не знала, кто ее отец, ясное дело, Руфь Гиллер была в курсе дела. Лиза не имела секретов от той, которую считала роднее матери, но Свете правды не сообщили.
– Не задавай ненужных вопросов, – сказала в свое время Лиза дочери, – я тебя нашла в капусте.
Обливаясь слезами, Гиллер устроила вторые похороны и, взяв с собой Свету, вернулась в Москву. Есть ли у вас сомнения, в какой институт поступила девочка?
Маша остановилась, пошмыгала носом и продолжила:
– Меня на работу взяли, когда Светка приехала. Руфька цельными днями пропадала, то у ей спектакль, то репетиция, то гастроль, я за девкой глядела. Светка мне усю ихнюю семейную историю и выложила, родственная очень, фоток полно в альбомах, Света про кажного знала и болтала про то, че не видела. Ну как ейный прадедушка Франю и Руфь на улицу выпер, как Франя в Морске жила, про Лизино детство. У ней любимое занятие было о своих говорить. А уж Руфька ее любила! До слез. Я даже завистничала, у меня таких родственников нетуть. Только наломала Светка дров, с другой стороны, не знала ж она! Скумекал?
– Вы продолжайте, – кивнул я, – пока я без помех разбираюсь в ситуации. Вас в семейные тайны посвятила Света, она их хорошо знала.
Маша вытащила из рукава здоровенный клетчатый носовой платок, шумно высморкалась и затараторила дальше. Я лишь качал головой, похоже, домработница плохо приглядывала за студенткой, но, с другой стороны, не водить же взрослую девушку за руку? Руфь в год, когда случился казус, снималась сразу в двух картинах, ее дома практически не видели, Маша исправно убирала квартиру, стирала, гладила, готовила обед, а Света утром уходила на занятия. Возвращалась девушка поздно и охотно рассказывала Маше о прошедшем дне. Домработница сразу сообразила: Светочка скучает по маме, Фране и Руфи, она не привыкла к одиночеству, хочет поделиться своими мыслями, и покорно слушала подопечную. Света была мила, приветлива, никаких замечаний Маше не делала, и прислуга хорошо относилась к девушке. Правда, Машу частенько раздражало желание Светланы в очередной раз рассказать ей о юношеских годах покойной Франи. Домработнице хотелось спокойно посмотреть телик, и она тяжело вздыхала, увидав, как Света с горящими глазами вытаскивает пухлый семейный альбом. Но у девушки делалось такое умоляющее выражение лица, что Маша бодро восклицала:
– Давай, начинай.
Света казалась простой, открытой, без камня на душе и черных тайн. Только, как выяснилось, Маша жестоко ошибалась.
Под майские праздники Руфь приехала домой и радостно заявила:
– Все! Лето наше! Куда поедем отдыхать? Выбирай, Светочка! Я хорошо заработала, мы можем позволить себе любые развлечения.
– Я останусь дома, – прошептала Света.
– В Москве? – изумилась Руфь.
– Да.
– Солнышко, – стала упрашивать девушку актриса, – лучше поедем на море.
– Не могу.
– Почему?
– Да так! – туманно ответила Света.
– Ты влюбилась! – внезапно догадалась Руфь.
Светлана опустила голову.
– Ерунда, – засмеялась актриса, – расставание укрепляет чувства, складывай чемодан.
– Нет, – пролепетала Света.
– Деточка, это глупо, кавалер никуда не денется.
– Мы с ним хотим поехать в Сочи, – прошептала Света.
Брови Руфи поползли вверх.
– Вдвоем?
– Да.
– С мужчиной?
– Да.
Актриса вздохнула:
– Ну, понятно. Хоть познакомь нас, если отношения зашли так далеко, то…
– Мы вчера поженились, – брякнула Света.
Маша, присутствовавшая при разговоре, уронила чайник, а Руфь закричала:
– Что?!
– Я вышла замуж, – еле слышно ответила Света.
– За кого?!
– Ты его знаешь, – лепетала Светочка, – он замечательный, умный, талантливый, потрясающий, необыкновенный…
– Кто?! – окончательно потеряла самообладание Руфь. – Наш студент? Боже! Что бабка, что мать, что ты! Живо называй имя! Надеюсь, парень не провинциал?
– Он взрослый, преподаватель.
Руфь с облегчением вздохнула.
– Сергей Зотов? С кафедры вокала?
– Нет. Анчаров Константин Львович, – еле выдавила из себя Света.
Руфь моргнула, потом медленно переспросила:
– Анчаров Константин Львович? Режиссер?
– Да, – закричала Света. – Мы обожаем друг друга, он в разводе. Все хорошо, и я беременна, на пятом месяце! Руфичка, вот оно, счастье.
Актриса уставилась на девушку, потом всхлипнула и лишилась чувств.
