19

Газетный киоск в аэропорту Лэмберт Сент-Луиса торговал всеми основными газетами, выходящими в Соединенных Штатах. Нью-йоркские, вашингтонские, чикагские и лос-анджелесские газеты доставлялись сюда грузовыми самолетами, и их можно было купить уже в день выхода.

Как и многие другие, этот киоск принадлежал газетной сети и наряду с крупными газетами и журналами получал огромное количество второсортных изданий.

Когда в понедельник в десять вечера в киоск доставили «Чикаго трибюн», рядом с ней на пол шлепнулась еще теплая пачка свежего номера «Тэтлер».

Киоскер присел на корточки, раскладывая на стеллажах «Трибюн». У него и без того накопилось много работы: дневные сменщики редко утруждали себя тем, чтобы аккуратно разложить все по своим местам.

Краем глаза он заметил, как к киоску приблизилась пара черных ботинок на молнии. Очередной зевака. Нет, носки ботинок были направлены прямо на него. Кто-то желает купить газету. Киоскеру хотелось закончить раскладывать «Трибюн», но настойчивое внимание жгло ему затылок.

В аэропорту постоянных покупателей не было. Поэтому не было и причин для особой вежливости.

— Ну что вам? — буркнул он, не поднимаясь.

— «Тэтлер».

— Придется подождать, пока распакую пачку.

Ботинки не сдвинулись с места. Они были слишком близко.

— Я сказал, вам придется подождать, пока я распакую пачку. Что непонятного? Видите, я занят!

Рука с зажатой в ней блестящей сталью протянулась к лежащей рядом с киоскером пачке и разрезала шпагат. На пол перед ним со звоном упала однодолларовая монета. Извлеченный из середины пачки экземпляр «Тэтлер» потянул за собой на пол лежавшие сверху газеты.

Киоскер поднялся на ноги. Щеки вспыхнули. Незнакомец уходил, держа под мышкой газету.

— Эй! Эй, ты!

Незнакомец молча обернулся:

— Вы меня?

— Тебя, тебя. Я же сказал…

— Сказали что? — Он вернулся и подошел к киоскеру почти вплотную. — Сказали что?

Обычно грубый тон продавца сердил покупателей. Но в неожиданном спокойствии этого было что-то устрашающее.

Киоскер опустил глаза:

— Вы забыли четверть доллара сдачи.

Долархайд повернулся и зашагал прочь. Еще полчаса у киоскера горели щеки. «Да, этот тип уже был здесь на прошлой неделе. Ну, придет он еще, я ему покажу, где раки зимуют. У меня есть кое-что под прилавком для таких умников».

Долархайд не стал читать газету в аэропорту. В прошлый четверг послание Лектера пробудило в нем смешанное чувство. Конечно, доктор Лектер был прав, говоря, что он прекрасен. Читая это место, он испытывал приятное покалывание. Но Долархайд чувствовал легкое презрение к страху доктора перед полицейскими. Лектер понимал его, но не намного лучше остальных.

И все же Долархайду не терпелось узнать, отправил ли ему Лектер еще одно послание. Но нет, он откроет газету только дома. Долархайд гордился своей выдержкой.

По дороге он вспоминал киоскера.

В былые времена он извинился бы перед ним за беспокойство и постарался больше никогда не подходить к этому киоску. Многие годы он покорно сносил бесконечное хамство, которым его щедро одаривали окружающие. Теперь времена другие. Киоскер мог оскорбить Фрэнсиса Долархайда, но он не посмел и глаз поднять на Дракона. Его Пришествие много что изменило.

В полночь на его письменном столе все еще горела лампа. Напечатанное в «Тэтлер» письмо было расшифровано и валялось на полу, рядом с обрезками «Тэтлер». В альбоме, который лежал раскрытым под картиной Дракона, подсыхали приклеенные вырезки. Под ними красовался только что прикрепленный небольшой пластиковый карман.

Надпись рядом с ним гласила: «Они изрыгали ложь и хулу».

Но Долархайда за столом не было. Он сидел на ступеньках нижнего этажа, в прохладе, исходящей от сырой земли. Пахло плесенью. Луч электрического фонаря блуждал по зачехленной мебели, пыльным зеркалам, которые когда-то висели в доме, а сейчас стояли в подвале лицом к стене, по сундуку с динамитом.

Луч остановился на высоком зачехленном предмете, одном из нескольких, покоящихся в углу подвала. Когда Долархайд подошел к нему, его лица коснулась паутина. Снимая чехол, он несколько раз чихнул от поднявшегося облака пыли.

Он смахнул навернувшуюся на глаза слезу и направил луч фонаря на старое дубовое инвалидное кресло, которое только что расчехлил. Таких кресел — тяжелых, крепких, с высокой спинкой — в подвале было три. Округ подарил их бабушке еще в сороковые годы, когда та организовала в доме приют для стариков.

Долархайд покатил кресло по полу. Заскрипели колеса. Несмотря на внушительный вес, он легко поднял кресло, отнес его наверх, в кухню, и смазал подшипники. Маленькие передние колеса все еще продолжали скрипеть, но задние вращались легко и свободно.

Кипевшая в нем ярость немного улеглась. Вращая колесо кончиком пальца, Долархайд замычал что-то себе под нос.