17
Доктор Алан Блум и Джек Крофорд уселись на раскладные стулья — единственное, что осталось из мебели в кабинете Крофорда.
— Бар, к сожалению, пуст, доктор.
Доктор Блум вглядывался в обезьяньи черты лица Крофорда и пытался угадать, о чем он думает. За внешностью ворчливого добряка, не дурака выпить скрывался незаурядный ум, острый и беспощадный, как скальпель хирурга.
— А куда Уилл подевался?
— Вышел немного остыть, — ответил Крофорд. — Он просто ненавидит этого Лаундса.
— Скажи, а ты не подумал, что Уилл уйдет после того, как Лектер напечатал его адрес? Ну, что он может все бросить и вернуться домой?
— Была такая мысль. Это его потрясло.
— Вполне естественно, — заметил Блум.
— Но потом я понял: он не сможет вернуться домой, да и Молли с мальчиком тоже не смогут. До тех пор, пока Зубастик на свободе.
— Так ты встречался с Молли?
— Да. Она просто чудо, я в полном восторге. Хотя она, конечно, предпочла бы увидеть меня в аду со сломанным хребтом.
— Она думает, что ты злоупотребляешь дружбой и доверием Уилла?
Крофорд быстро взглянул на доктора Блума.
— Мне нужно кое о чем поговорить с ним. Но прежде я хотел бы посоветоваться с тобой. Когда тебе надо быть в Квонтико?
— Теперь только во вторник утром. Я отложил лекцию.
Доктора Блума часто приглашали читать лекции в Школу ФБР.
— Ты нравишься Грэму. Он верит, что ты не проводишь никаких опытов с его мозгами, — проговорил Крофорд. Замечание Блума о том, что он пользуется доверчивостью Грэма, задело его за живое.
— Я и не провожу. И не собираюсь, — ответил доктор Блум. — Я с ним так же честен, как был честен с любым своим пациентом.
— Вот именно. С пациентом…
— Да нет же, Джек, я прежде всего хочу, чтобы мы были с ним друзьями, и, по-моему, так оно и есть. Да, я присматривался к нему — я же психолог, куда от этого денешься. Но вспомни, когда ты просил меня дать тебе заключение о его профпригодности, я отказался.
— Это нашему начальнику Петерсону нужно было заключение, не мне.
— Но попросил его ты. Ну да ладно, неважно. Но если бы я и занимался Грэмом, если бы я вообще когда-нибудь использовал наблюдения за ним на благо других, я бы проделывал это так, чтобы никто ни о чем не догадывался. Так что, если я когда-нибудь изложу его случай в научной статье, она будет опубликована только после смерти.
— Твоей или Грэма?
Доктор Блум не ответил.
— Я заметил одну любопытную вещь: ты ведь никогда не остаешься с Грэмом один на один. Почему это? Ты что, считаешь, что он действительно ненормальный?
— Нет. Он эйдетик — у него абсолютная зрительная память. Но я не считаю его ненормальным. Кстати, он не дал Дьюку протестировать себя, хотя это ничего не значит. Просто ему не нравится, когда в нем копаются. Мне самому не нравится.
— Но…
— Уилл предпочитает считать, что для него это не больше чем интеллектуальные упражнения, и в узком, профессиональном смысле он прав. У него действительно неплохо получается, но я думаю, что и у других не хуже.
— Хуже, — заметил Крофорд.
— Однако у него есть еще кое-что — умение сопереживать и вскрывать мотивы человека через его поведение, — продолжал Блум. — Он может представить себя на моем, на твоем месте и прокрутить в голове чужую точку зрения. Иногда это вселяет в него болезненный страх. Так что это не очень-то приятный дар, Джек. Восприимчивость — палка о двух концах.
— Так почему же ты избегаешь остаться с ним наедине?
— Потому что у меня все-таки есть к нему кое-какой профессиональный интерес и он может раскусить меня в два счета.
— Если он догадается, что ты следишь за ним, он задернет шторы.
— Немного грубовато, но в общем ты прав. Ну ладно, заканчиваем этот разговор и переходим к делу. Только давай покороче. Я не очень хорошо себя чувствую.
— Наверное, психосоматические проявления, — улыбнулся Крофорд.
— Просто желчный пузырь пошаливает. Так что тебе от меня надо?
— Я знаю, как можно поговорить с Зубастиком.
— Через «Тэтлер»?
— Правильно. Так вот, как ты думаешь, можем ли мы, сообщив ему что-то, подтолкнуть его к самоуничтожению?
— То есть заставить его совершить самоубийство?
— Самоубийство меня бы вполне устроило.
— Вряд ли получится. При некоторых психических заболеваниях это, правда, возможно. Но здесь вряд ли. Если бы он был способен на самоубийство, он не был бы таким осторожным. Если бы он был классическим параноидальным шизофреником, ты мог бы найти способ заставить его потерять контроль, натворить глупостей и выдать себя. Мог бы даже заставить его покончить с собой. Правда, в этом случае я не стал бы тебе помогать. — Самоубийство — в понимании Блума — противоестественно природе человека.
— Я знаю, что не стал бы, — согласился Крофорд. — Но может быть, хотя бы как-то разозлить его?
— А зачем его нужно злить?
— Меня интересует, смогли бы мы привести его в ярость, направив ее на определенный объект.
— Он уже видит в Грэме своего основного противника. Давай начистоту, Джек. Ты решил подставить Грэма, так?
— Я вынужден так поступить. Иначе двадцать пятого эта сволочь снова выйдет на охоту. Помоги мне.
— По-моему, ты не представляешь себе, чего просишь.
— Я прошу совета.
— Не от меня, — покачал головой Блум. — Чего ты просишь от Грэма. Я хочу, чтобы ты меня правильно понял, и в обычной ситуации вообще не заговорил бы об этом, но ты должен знать: как по-твоему, что является для Уилла самым сильным стимулом в этом деле?
Крофорд пожал плечами.
— Страх, Джек. Сильнейший страх.
— Потому что его тогда ранили?
— Нет, не совсем. Страх приходит с воображением. Это как наказание, как плата за богатую фантазию.
Крофорд опустил глаза и покраснел. Ему было неловко говорить об этом.
— Конечно. Я прекрасно понимаю, что это очень щекотливая тема, особенно для мужчины. Я знаю, что он не струсил. Не надо убеждать меня, что он крепкий парень. Не такой уж я дурак.
— А я и не считаю тебя дураком…
— Но я не собираюсь оставлять его без надежного прикрытия. Ну, процентов на восемьдесят надежного. Он и сам парень не промах. Не супермен, конечно, но реакция великолепная. Так что же, доктор, вы поможете нам разозлить Зубастика? Вон сколько людей уже погибло.
— Только при условии, что Грэм будет знать, какой риск его ожидает. И пойдет на него добровольно. И я бы хотел услышать это лично от Уилла.
— Я тоже, доктор. Я не собираюсь его дурачить. Во всяком случае, не больше, чем мы все дурачим друг друга в этой жизни.
Крофорд отыскал Грэма в небольшой комнатке рядом с лабораторией Зеллера, которую Грэм превратил в свою резиденцию, завалив фотографиями и личными бумагами жертв.
Крофорд подождал, пока Грэм отложит в сторону «Бюллетень правоохранительных органов».
— Хочу рассказать тебе, как мы планируем встретить двадцать пятое число.
Не было нужды объяснять Грэму, что двадцать пятого — полнолуние.
— Когда он снова выйдет на охоту?
— Да, если двадцать пятого у нас возникнут проблемы.
— А они у нас возникнут.
— Итак, оба убийства произошли ночью в один и тот же день недели. Бирмингем, двадцать восьмого июня, полнолуние пришлось на субботнюю ночь. В Атланте — двадцать шестого июля, за день до полнолуния, но тоже в субботу ночью. Следующее полнолуние будет в понедельник, двадцать пятого августа. Но он, по-моему, любит выходные, поэтому нужно быть наготове с пятницы.
— Быть наготове. А как мы можем быть наготове?
— Да, именно быть наготове. Помнишь, из курса криминалистики — лучший метод раскрыть убийство?
— Никогда не видел, чтобы кто-то смог его применить, — нахмурился Грэм. — Обычно так не получается.
— Да, обычно не получается. Но представь, что на этот раз получится. Вот здорово бы было. Запускаем туда одного человека. Только одного. Пусть он изучит место преступления. Он будет иметь рацию и постоянно передавать свои наблюдения. Он может оставаться там один, сколько нужно. Только он… то есть ты.
Длинная пауза.
— А подробнее можно?
— Начиная с вечера в пятницу, двадцать второго, в наше распоряжение поступает самолет «Гольфстрим», принадлежащий Министерству внутренних дел. Он будет находиться на военно-воздушной базе имени Эндрюса. Там все необходимое лабораторное оборудование. Мы тоже будем там — я, ты, Зеллер, Джимми Прайс, фотограф и два человека для опроса свидетелей. Как только поступает сообщение об убийстве — мы сразу же выезжаем. Где бы это ни произошло, хоть на Аляске, не позже чем через час пятнадцать минут мы будем на месте.
— А местная полиция? Она нам не подчиняется. Она ведь ждать не будет.
— Мы сейчас обзваниваем всех шерифов и все полицейские управления. Все до единого. Просим, чтобы приказ был доведен до каждого диспетчера, до каждого дежурного по участку.
Грэм покачал головой:
— Ерунда. Их все равно не удержать. Они просто не смогут сидеть сложа руки.
— Об этом мы их и просим — посидеть и чуть передохнуть, — это не так уж и много. Чтобы, когда поступит сообщение, первые полицейские, которые окажутся на месте, вошли и просто посмотрели, что там к чему. «Скорая» пусть тоже войдет, чтобы убедиться, что никого в живых нет. Затем все уходят. Пусть перекрывают дороги, ищут свидетелей — на здоровье, но само место преступления они опечатывают до нашего прибытия. Мы приезжаем, ты заходишь в дом. У тебя рация. Ты сообщаешь нам, если что-то почувствуешь, или молчишь, если ничего не почувствуешь. Пробудешь там, сколько тебе нужно. Потом войдем мы.
— Местная полиция ждать не будет.
— Конечно не будет. Она обязательно пошлет туда своих ребят из отдела убийств. Но хоть какой-то эффект от нашей просьбы получится. Во всяком случае, там не будут лазить все, кому не лень, и ты получишь место преступления в самом свежем виде.
В свежем виде. Грэм запрокинул голову и уставился в потолок.
— Конечно, у нас есть еще целых тринадцать дней до этих выходных, — вкрадчиво заметил Крофорд.
— Что же ты делаешь, Джек?
— А что я делаю?
— Ты убиваешь меня, просто убиваешь.
— Не понимаю, о чем ты.
— Да все ты прекрасно понимаешь! Решил использовать меня в качестве приманки, потому что не видишь другого выхода. А начал с того, что, не жалея красок, стал расписывать, как будет ужасно, когда произойдет следующее убийство. Ну что ж, неплохо с точки зрения психологии. Снова использовать старого идиота. Что, ты думал, я скажу тебе? Боялся, наверное, что я не пойду на это после случая с Лектером?
— Нет.
— Да ладно, я тебя не виню. Такие случаи науке известны, ты прав. Конечно, не очень-то радует перспектива разгуливать по улицам в бронежилете, дрожа от страха. Но раз уж я влез в это дело, мы не можем сидеть сложа руки, пока не покончим с этим.
— Спасибо, Грэм, я не сомневался, что ты согласишься.
Грэм видел, что это правда.
— Еще что-то? — спросил он.
Крофорд молчал.
— Только не Молли! И думать забудь!
— О господи, Уилл, даже я не стал бы просить тебя об этом.
Грэм внимательно взглянул ему в глаза.
— Ах вот оно что… Ты решил сыграть с Фредди Лаундсом, да? По глазам вижу, вы заключили сделку.
Крофорд хмуро рассматривал пятнышко на своем галстуке.
— Ты же сам понимаешь, что это лучшая приманка. Зубастик читает «Тэтлер». Это единственная ниточка.
— И что, необходимо, чтобы это сделал именно Лаундс?
— У него же своя постоянная колонка в «Тэтлер».
— Итак, я обливаю грязью Зубастика в «Тэтлер», и он раскрывается. Думаешь, это лучше, чем абонентский ящик? Ладно, не отвечай, сам знаю, что лучше. С Блумом говорил об этом?
— Только что. Мы еще вместе с ним обсудим твое интервью. И с Лаундсом тоже. И про абонентский ящик напечатаем в том же номере.
— Мы его купим, назвав какое-нибудь место, где он мог бы подобраться ко мне поближе. Вряд ли он будет стрелять из снайперской винтовки. Не знаю, может, тут я и ошибаюсь, но все равно не представляю его с винтовкой в руках.
— На всякий случай поставим наблюдателей на крышах.
Оба подумали об одном и том же. Бронежилет защитит Грэма от девятимиллиметровой пули или удара ножом, если, конечно, Зубастик не попадет ему в лицо. Но если у спрятавшегося в укрытии убийцы будет возможность выстрелить ему в голову из винтовки, то в этом случае его уже ничто не спасет.
— С Лаундсом говорить будешь ты. Я не смогу с ним беседовать.
— Но он должен взять интервью у тебя, Уилл, — мягко возразил Крофорд. — К тому же нужно сделать снимки.
Блум предупредил Крофорда, что уговорить Грэма на это будет сложнее всего.
