ГЛАВА 25
Тридцать девятая квартира оказалась в третьем подъезде. Ирина Федоровна, накинув на плечи шубку из цигейки, лично довела меня до дверей, обитых красивой блестящей кожей.
– Спасибо, – проговорила я и строго добавила: – Вы, естественно, понимаете, что речь идет о государственной тайне и никакие разговоры о моем визите невозможны.
– Конечно, конечно, – испуганно закивала домоуправша и нажала на звонок.
Дверь тут же растворилась. На пороге, тяжело опираясь на палку, стоял худой, горбоносый старик в неожиданно ярком молодежном спортивном костюме.
– Только вы предупредили, душечка, – обратился он к Ирине Федоровне, – и я сразу в путь пустился, пока по всем коридорам проковыляю, входите, сделайте милость.
– Нет, спасибо, – залепетала домоуправша, явно собираясь бежать от «капитана» без оглядки, – работы много, сейчас из пожарной инспекции придут.
И, не попрощавшись, она метнулась в лифт.
– Уж простите старика, душечка, – улыбнулся Георгий Львович, – не могу резво бегать, побреду кое-как.
– Совершенно никуда не тороплюсь, – заверила я его, и мы поползли по длинному, извивающемуся коридору мимо гигантских пустых комнат.
Наконец, шаркая ботинками, именно ботинками, а не тапками, профессор добрался до помещения, служащего, очевидно, кабинетом.
Три стены были густо заставлены книжными полками. Впрочем, тома в той или иной степени растрепанности виднелись повсюду: на подоконнике давно не мытого окна, на огромном письменном столе, даже на полу, возле гигантского глобуса в деревянной подставке. Тут и там были расставлены артиллерийские снаряды, скорей всего ненастоящие. А на столе стояла чудовищно уродливая бронзовая фигура: обнаженный мужчина поднял над головой нечто, напоминающее пушку, тут же красовалась табличка «Георгию Львовичу в день шестидесятилетия от войск ПВО».
– Садитесь, садитесь, – радушно предложил хозяин, указывая на кресло.
Я осторожно опустилась на подушку, слушая жалобный писк пружин. Кресло сравнялось возрастом с Георгием Львовичем и могло развалиться в любую минуту даже под моим весом.
– Надо же, – восхитился Дааз, – каких очаровательных женщин стали брать на работу в КГБ!
– ФСБ, – поправила я его. – Комитет государственной безопасности теперь именуется Федеральной службой.
– Ох, милочка, – усмехнулся хозяин, – ваше славное ведомство так часто меняет названия, что и уследить трудно: ГПУ, НКВД, КГБ… Наверное, думают, что сущность тоже изменится. Хотя, следует признать, подвижки происходят. Когда я взаимодействовал с органами, женщин не встречал!
– Вы были агентом?
Георгий Львович расхохотался и принялся вытирать глаза большим синим носовым платком.
– Вы, однако, шутница! Конечно, нет, деточка. Работал на военно-промышленный комплекс под неусыпным надзором первого отдела. Только не спрашивайте, чем занимался, разглашать не имею права.
Я окинула взглядом артиллерийские снаряды, фигуру, подарок от войск ПВО, и усмехнулась про себя. Смешной старик! И так ясно. Прежде чем намекать на тайны, людям следует внимательно поглядеть на окружающие вещи! Еще мой папа-математик ехидничал, читая книжки про шпионов.
«Ну что он так мучился, пытаясь узнать расположение наших военных частей, – недоумевал папа, – ежу понятно: если в лесу, среди полного бездорожья и грязи возникает отличная «бетонка», а перед съездом на нее красуется «кирпич», все ясно – впереди воинская часть!»
– Я пришла не по поводу работы…
– В связях с ЦРУ не замечен, – моментально откликнулся старик и вновь оглушительно засмеялся.
– Нас интересует ваша внучка, Молотова Татьяна…
Старик сразу поскучнел:
– А в чем дело?
Я поколебалась минуту, но потом все же решилась:
– Собственно, она ни в чем дурном не замечена, разве что живет с чужим мужем…
– Как? – изумился Дааз. – Михаил не супруг Танюши?
Я покачала головой:
– Нет, он связан давно узами брака с некоей Ефросиньей Романовой, впрочем, супружеская жизнь там не удалась, детей нет, а Молотова ждет ребенка… Но это, в конце концов, личное дело треугольника, мы, как вы понимаете, заинтересовались Татьяной совсем по другому поводу. Вы хорошо знаете знакомых внучки?
– Она моя племянница.
– Так как?
– Может, попробуете объяснить, что стряслось?
– Мы разыскиваем близкого приятеля Молотовой, очень толстого мужчину с маленькой, змеиной головой по имени Слава. Не слыхали о таком? Он убийца и похититель людей.
Георгий Львович посуровел:
– Уважаемая…
– Евлампия Андреевна, – подсказала я.
– Чудное имя, старорусское, редкое. Так вот, уважаемая Евлампия Андреевна, я совершенно не имею понятия о круге общения Татьяны.
– Как же так? – изумилась я. – Вроде близкая родственница, вы так хлопотали о квартире для нее…
Дааз дернул шеей и вздохнул:
– Ладно, слушайте, только пожалейте старика, никому из наших не выдавайте.
– Никогда в жизни, – пообещала я.
– Она мне не племянница…
– А кто?
– Никто!
– Как? – изумилась я. – Зачем же тогда спектакль устраивали?
Георгий Львович тяжело оперся на палку и поднялся. Медленным шагом старик добрел до письменного стола, взял красивую серебряную рамку и подал мне. С фотографии смотрели счастливые, улыбающиеся лица: молодой худощавый мужчина, крупная блондинка и толстенький щекастый подросток, мальчишка лет тринадцати-четырнадцати.
– Это мой сын, невестка и внук, – пояснил Георгий Львович. – Не дай бог и вам когда-нибудь пережить такое…
– А что случилось?
Дааз тяжело вздохнул и сел в кресло.
– Трагическая случайность. В их «Волгу» врезался троллейбус. Единственное, что радует, – моя жена не дожила до этого ужаса, скончалась в 1989 году… Я остался совсем один, как перст.
Ужасное происшествие с сыном подорвало здоровье старика, впрочем, и лет ему было уже много. Сначала отказали ноги, потом стала день-деньской болеть голова, и вот наступил момент, когда Георгий Львович оказался на пенсии. Со всевозможными надбавками и привилегиями выходило на круг чуть больше тысячи рублей. Естественно, бывшие подчиненные не бросали начальника, наведывались в гости, принося с собой подарки: конфеты, торты и сигареты. Но потом поток посетителей начал ослабевать. Немощный, полунищий старик оказался никому не нужен.
И тут Георгию Львовичу пришла в голову славная мысль – он мог бы продать четырехкомнатные апартаменты сына и жить в свое удовольствие. Но не тут-то было. Квартира, хоть и приватизированная, считалась служебной жилплощадью, и совет жильцов прямо намекнул старику: посторонних не пропишем. В январе к Георгию Львовичу приехала старинная знакомая, Мария Леонидовна Раух, и предложила отличный выход из, казалось, безвыходного положения.
– Жорочка, – щебетала она, поправляя пухлой ручкой слишком черные для натуральных кудри, – квартирка-то твоя не продается!
– И не говори, Маша, – отмахнулся приятель, – сама знаешь, как сейчас у ученых с деньгами…
– Ну вот, совет жильцов все-таки экстремистская организация, – протянула Мария Леонидовна. – Ясно же, научным работникам не до квартир, что ж, теперь с голоду подыхать?
Георгий Львович вспомнил, как сам громче всех кричал на правлении кооператива против хозяина ресторанчика, и ничего не сказал.
– Радуйся, дурачок, – сообщила Раух, – слава богу, у тебя есть я. Слушай внимательно.
Дааз покорно посмотрел на Марию Леонидовну. Дело оказалось простым. У Раух есть подруга, а у той дочка – красавица, умница… Детка вышла замуж, жить негде. Денег в семье навалом, но молодые хотят не просто роскошные апартаменты, а квартиру в элитарном доме, с приличными соседями. Здание, где проживает Дааз и где в соседнем подъезде пустует квартира трагически погибшей семьи, подходит идеально. Дело за малым, Георгию Львовичу следует сказать, будто Танечка его племянница…
– А вдруг попросят метрику? – робко заикнулся Дааз. – У нас знаешь какие люди в совете жильцов сидят.
– Нет, вы поглядите! – всплеснула руками Мария Леонидовна. – На дворе давно перестройка, демократия, а у вас пятидесятые годы, «холодная война» и совет жильцов. Пойми, ты собственник квартиры, и никто не может запретить ее продать.
Георгий Львович вспомнил бесконечные несчастья, преследовавшие владельца ресторанчика, и только вздохнул.
– Впрочем, – неслась дальше Раух, – не переживай, сделают метрику, будто она дочь твоей сестры, заткнешь рот вампирам.
Сказано – сделано. Не прошло и двух недель, как жилплощадь перешла в руки Тани и Михаила. Георгий Львович получил огромную сумму и теперь живет в свое удовольствие, не отказываясь от хорошей еды, американских сигарет и кофе, даже нанял домработницу. «Племянница» оказалась приятной девушкой, а ее муж даже пару раз возил старика к врачу. Очень милые, приветливые люди, но об их знакомых Дааз абсолютно ничего не знает.
Забрав у престарелого профессора адрес и телефон милейшей Марии Леонидовны Раух, я вышла на улицу. Время подбиралось к пяти. Интересно, до которого часа работает Инюрколлегия? Впрочем, мне все равно по пути, загляну в офис к даме, названной в газете.
На стеклянной двери не висело никаких объявлений о служебном времени, но вход оказался открыт. Внутри, естественно, сидел охранник, глянувший на меня суровым взглядом поверх газеты «Сегодня».
– К Злобиной Регине Николаевне, – поспешила сообщить я.
– Комната пятнадцать, – буркнул страж, вновь утыкаясь в печатный лист, – второй этаж, налево.
Я послушно взобралась на следующий этаж и пошла по коридору, устеленному светло-коричневым ковролином. По дороге не встретилась ни одна живая душа, тишина стояла могильная, из-за светлых полированных дверей не доносилось ни звука. Просто дворец Спящей красавицы.
В нужной мне комнате у компьютера сидела молоденькая девушка, скорей всего вчерашняя школьница. Наверное, секретарша, решила я и спросила:
– Злобину где можно найти?
– Слушаю, – серьезно заявила девушка.
– Регина Николаевна? – изумилась я.
– Да, – совершенно спокойно подтвердила девушка и радушно сказала: – Садитесь, в ногах правды нет.
Я плюхнулась в услужливо подставленное кресло.
– Что за дело привело вас ко мне? – участливо осведомилась девушка.
Я замялась:
– Видите ли, практически никогда не читаю газету «Неделя»…
– Ну это нестрашно, – успокоила служащая, – я тоже…
– А тут вдруг попался старый номер, гляжу – разыскивают Катуковых и обещают вознаграждение!
Злобина встала и щелкнула выключателем. Небольшую комнатку залил безжалостный неоновый свет, и мне стало понятно, что милой, хрупкой служащей давно не двадцать лет, скорей всего – хорошо за тридцать.
– К сожалению, – развела руками Регина Николаевна, – вы опоздали, Катуковы давно введены в права наследства. К нам обратился мужчина, Ростислав Сергеевич Катуков. Насколько понимаю, они на днях вылетают с женой в Париж…
В моей голове слабо-слабо зашевелились какие-то смутные мысли, что-то неоформившееся, туманное.
– И много денег они получат?
Продолжая улыбаться, Регина Николаевна ответила:
– Жаль, конечно, что зря ехали, могу угостить кофе.
– Спасибо, – с удовольствием согласилась я и переспросила:
– И все же какова сумма?
Злобина аккуратненько насыпала коричневые гранулы в чашку.
– Извините, но не имею права разглашать подобные сведения!
Я поколебалась минуту, потом достала удостоверение ФСБ и мило попросила:
– Давайте все же посмотрим!
– Понятно, – посерьезнела Регина Николаевна и со вздохом открыла шкаф. – Так, Катуков, вот оно.
Я слушала информацию затаив дыхание, ну бывают же на свете чудеса!
Федулов Василий Николаевич, 1952 года рождения, проживал в Москве по адресу улица Первого жокея, дом 19, квартира 46. Судя по всему, он приходился соседом Катуковым. Работал Василий Николаевич акробатом в цирке и в 1974 году, оказавшись на гастролях во Франции, попросил политического убежища. Шли годы «холодной войны», и французские власти уважили просьбу бегущего от Советов Федулова. Василий Николаевич остался в Париже. Первое время бедствовал, как многие эмигранты, нанялся дворником. Потом водителем такси. И здесь ему повезло, случайно познакомился с Гастоном Леру, владельцем небольшой колбасной. Гастон взял русского к себе рабочим, подносить фарш от мясорубки, мыть бараньи кишки, зачищать печенку от пленок.
Василий превратился в Базиля, отрубил от фамилии труднопроизносимое окончание «лов» и превратился в почти настоящего француза. Не прошло и полугода, как Гастон понял, что к нему попал бриллиант.
У Базиля оказались золотые руки и полная немыслимых рецептов голова. Вскоре жители квартала по достоинству оценили невиданные до этого кушанья – холодец, фаршированные яйцом рулеты… Удавались бывшему акробату сосиски и мясо в горшочке, заливной язык и буженина… Словом, через два года Базиль расстался с Гастоном и открыл собственное дело.
Нажил он к концу 90-х годов ни больше и ни меньше как пять с половиной миллионов франков, почти миллион в пересчете на доллары. А еще была уютная квартира, симпатичный домик в деревне и ходкий автомобильчик «Пежо».
Бывший акробат так и не женился, то ли не нашел пару, то ли сторонился женщин. Жить бы ему да радоваться, но господь скорей всего решил, что Базиль выполнил свое земное предназначение, потому что в начале 1999 года колбасник скончался в госпитале Святой Екатерины от рака. Перед кончиной он завещал все состояние Катуковым.
– Почему? – удивилась я.
Регина Николаевна вздохнула:
– А кто его знает! Может, они кормили его, когда жили рядом. Нас не волнуют причины, по которым юридическое лицо отказывает деньги, мы просто обязаны выполнить волю покойного. В случае с Катуковыми все оказалось просто.
Запросили Центральное адресное бюро и узнали, что Катукова Анна Федоровна и Катуков Ростислав Сергеевич проживают в столице. Отправили им официальное уведомление. А вот Катуковой Яны Сергеевны не было.
– Она по паспорту Марьяна.
– Да, – согласилась Злобина, – нам объяснил данный факт Ростислав Сергеевич, только это случилось уже после того, как мы дали объявление о розыске женщины. Вот смотрите.
Я медленно перебирала бумажки. Справки, запросы. Однако интересно. В папке лежало официальное заявление от бывшей директрисы. Анна Федоровна отказывалась от наследства в пользу Славы. Бумагу явно подделали, хотя, может, просто велели полубезумной старухе подписать листок. Впрочем, Яна также отказывалась от денег и также в пользу бывшего уголовничка.
– Вас не смутило, что женщины решили не брать наследство?
– Нет, так часто делают, если отношения в семье хорошие и родственники доверяют друг другу.
– Да? – удивилась я. – Из-за чего?
– Из-за налогов и пошлин, – разъяснила Злобина. – Мы даже иногда советуем наследникам ввести в права наследства одного.
Видимо, у меня на лице отразилось недоумение, потому что юрист пояснила:
– Ну представьте, вас трое, и каждый должен заплатить, к примеру, по пять тысяч рублей, уже пятнадцать получится. А если один? Пятью обойдетесь. Другое дело, что многие не доверяют даже ближайшим родственникам и предпочитают официально оформлять права. Но у Катуковых, очевидно, дружная семья, вот и решили сэкономить.
– Вы встречались с Яной и Анной Федоровной?
– Зачем? Ростислав Сергеевич объяснил, что мама и сестра живут весь год на даче, в Москву наезжают редко. И потом, он же предоставил все правильно оформленные документы, ксерокопии паспортов, нотариально заверенные заявления…
Я только вздохнула. Интуиция подсказывает, что-то тут нечисто, но Регина Николаевна абсолютно спокойно убрала документы.
– Давно Ростислав вступил в права? – поинтересовалась я.
– В конце октября, – безмятежно ответила Злобина.
