Заслушавшись Наташку, я и не заметила, что мы давно приехали к воротам ее клиники. Пользуясь свободной минуткой, Ромик мирно спал. Надвинутая на глаза бейсболка загораживала от солнечного света, переплетенные на груди руки свидетельствовали о том, что на сегодня он свое уже отпахал.

— Значит, Буйков все-таки всплыл, — неуверенно рассудила я вслух.

— Ну да. На нем Ксения вчера с рыданиями и повисла. Тот самый парниша из «пятого элемента» жигулевского розлива. Только он о своем чудесном спасении никому кроме Ксюши не сообщил. Потому как боится опять утонуть, на сей раз — с концами. Ну точно, от Кочневых прячется. И почему-то не желает жаловаться на них в милицию.

— А что он, рыжий? Никто из всей этой компании туда не жалуется! Тебе не влетит за задержку?

— Скажу, что везде пробки, — решила подруга. — Сейчас уже торопиться нечего. Если только экстренный вызов… Основная работа по утрам.

— Я, пожалуй, поеду. — Прозвучало это у меня не очень решительно. Не хотелось тащиться домой в одиночестве. Да и до семнадцати часов далеко. Если Арсений или Кочневы не объявятся, придется звонить самой.

— Еще чего! Мы же добытые мною новости еще не перемололи. А вечером сделать это просто не дадут. Ничего. Посидишь часок на отшибе в нашем кабинете, подумаешь, а я тебя время от времени навещать буду. Рома, ты слышал мое заявление насчет пробок?

— Слышал, слышал. — Водитель зевнул, вернул бейсболку на место и с хрустом потянулся. — Только я любые пробки вышибу. Ну что, тащить эту бандуру в кабинет? Или сразу на помойку? — кивком головы он указал на кардиограф.

— Какая тебе помойка! — возмутилась Наташка. — Прошу уважительно относиться к свидетелю памяти о моей юности. Я, бывало, спала, облокотившись на этот агрегат. Кофточку подстелю… В часы обеденного перерыва! — покосилась она на Ромика. — Ир, вылезай и жди меня внизу, я быстро.

Подруга заспешила в сторону лифта, а я удачно прозвонилась сыну и поручила ему очень ответственное дело. В качестве поощрения разрешила прогулять две последние пары, лекции, которые он уже и без моего разрешения прогуливал.

Подниматься на второй этаж Наташке не пришлось. Фифа, она же «правая рука» главного врача клиники, подвернулась прямо у грузового лифта и сразу отвела ее в сторону. Внимательно изучив данные ЭКГ, с торжеством заметила: «Я так и знала!» — и попросила Наталью не распространяться о результатах поездки. Благодарность фифы не знала границ, Наташка была освобождена от работы до конца рабочего дня, мало того, Ромику было поручено подвезти Наталью Николаевну до ближайшей станции метро. Разумеется, мы пошли пешком.

Я неспешно рассказывала о «чертовом» утреннем звонке с угрозами, она постоянно останавливалась, хаотично хватала меня за рукава пиджака и без конца предлагала оформить явку с повинной. В конце концов, устав служить искусственным препятствием на пути массового движения граждан по своим делам, я предложила зайти в кафе. Подруга наотрез отказалась. В результате забрели в какой-то двор и уселись на полосатую красно-желтую лавочку, где обе и примолкли. В думах о своем, наболевшем.

Я порадовалась запасу времени. Было только два часа, соискательница билета раньше пяти не объявится, а вот то, что Арсений не торопится со своим ультиматумом, странно. Неужели ошиблась? Нет, не может быть.

Как бы в подтверждение этих мыслей запел мой мобильник. Наташка взвизгнула и взвилась вверх, вызвав истерический смех у проходивших мимо девчонок. Садиться не стала, на всякий случай готовилась спасаться бегством. Не важно, куда и отчего. Все не бездействие.

Арсений начал разговор довольно бодро в полной уверенности, что мы не захотим с ним встречаться, а поэтому просто продиктуем цифровые данные железнодорожного билета по телефону. Он готов их записать. В случае затруднения может приехать сам. Ко мне домой.

Я немного подумала и решила, что прямой угрозы мне и моей семье в голосе Арсения не было. Человек умеет держать себя в руках.

— У меня нет при себе билета. Дома его тоже нет. И потом, слишком много на него желающих. Просто отбоя нет.

Тяжелый вздох, донесшийся в ответ, немного умерил мой гонор. Дальнейшие слова дались Арсению нелегко:

— Ирина, буду банален, никакие деньги не стоят человеческой жизни. Вы обязаны передать мне билет или сообщить цифровые данные. Иначе…

— В четыре часа…

Я метнула вопросительный взгляд на Наташку, которая выделывала передо мной нечто напоминающее ритуальный танец дикарей, собирающихся таким нехитрым способом обеспечить удачу в предстоящей охоте на… Не знаю, на кого они теперь охотятся. Крокодилов, наверное, не едят. Может, на жуков, пауков? Пожалуй, от таких активных движений, как у Наташки, всю дикарскую «дичь» заочно парализует.

— Минутку, — не отрывая от подруги восхищенного взгляда, бросила я в трубку и мягко поинтересовалась у нее: — Где? Где мы встречаемся с Арсением в четыре часа?

— В морге! — завопила Наташка так, что мне невольно пришлось зарыть мобильник под лацкан пиджака. — Видала я всю эту компанию в белых тапочках! Готова лично напутствовать любого из них, предназначенного «на вынос».

— Мы встречаемся в привычной обстановке, где нас каждая собака знает, включая обслуживающий персонал, — торопливо проговорила я в трубку под дробный перестук Наташкиных каблуков. — Кафе «Топотушки», слева от телеги, косящей под «шведский стол».

Арсений спросил адрес, так что запутать его в направлении поисков мне не удалось. Как правило, мои подробные объяснения маршрута следования уводят людей далеко от намеченной цели.

С окончанием разговора прекратилась и Наташкина безумная пляска.

— По тебе смирительная рубашка плачет, — обреченно заявила она. — Я не вижу другого выхода, как позвонить Ефимову. Пусть привезет ее прямо в кафе вместе с оперативниками.

— У тебя на каблуке набойка болтается.

Наташка мигом уселась, стянула с себя туфли и, расстроенно бормоча, принялась их инспектировать.

— Чё болтаешь?

— Значит, показалось, — спокойно пояснила я. — Вот как тебе сейчас приступ моего сумасшествия. Если пару минут помолчишь, объясню, насколько глубоко ты заблуждаешься.

— Я уже давно молчу. Разговор с каблуками не считается. И за дуру меня держать не стоит. Между прочим, ты не только себя, но и меня подставляешь.

— Помолчи!

— Сказала же, что молчу!

Две минуты прошли в полном обоюдном молчании, я ждала, что Наташка нарушит мое условие, а она ждала момента их истечения. В результате заговорили вместе, перебивая друг друга. Пришлось напомнить, что до четырех часов остается не так много времени. Следовательно, для вразумительных объяснений — тоже.

— На билет много охотников! — мне удалось взять лидерство в перепалке. — И каждая сторона будет крайне недовольна, если он окажется у противника. Наша задача сбить всю эту разрозненную команду в одну стаю и швырнуть ей в середину этот билет. Пусть передерутся, но исключительно в междусобойчике. Тогда нас с тобой точно оставят в покое. И волки целы, и овцы сыты.

Правду, навеянную мне интуицией, поведать Наташке я просто не могла. Ее бы кондрашка хватила.

— Ты думаешь собрать всю необилеченную свору в «Топотушках»? — недоверчиво спросила Наташка и сама себе ответила: — Ну, в принипе довольно присутственное место. Куча народа, знакомые повара, официантки, фирменные блюда.

— Главное, что всем участникам встречи не выгодно выносить сор из собственной избы. Постараются обойтись без лишнего шума и пыли.

— Неужели всю сегодняшнюю ночь я смогу спать спокойно?

— Ну-у-у, — покраснев, выдавила я достаточно неопределенно, но Наташка эту неопределенность не заметила, предпочла верить в лучшее. Мечтательно запрокинула улыбающееся лицо к солнцу, зажмурилась и гостеприимно раскинула в стороны руки, стремясь объять необъятное. Помешал гуляющий мимо вместе с миниатюрной собачкой болезненно-полный пенсионер, в живот которого уперлась Наташкина левая рука. Благодушное выражение мигом сошло с физиономии подруги, тем не менее она благосклонно выслушала претензии в свой адрес и отделалась одним-единственным замечанием: «Дедуля, у вашей собаки набойка на лапе отлетела!» Затем взглянула на свои часы и вскочила, заметив, что рассиживаться нам некогда. Пенсионер, с трудом подхватив собачку, которую из-за необъятного живота никак не мог разглядеть под ногами, плюхнулся на освобожденную нами лавочку.

Время как-то незаметно вышло из-под контроля. Дважды проехав туда и обратно свою остановку — за разговорами часов не замечаешь, — мы появились в «Топотушках» без четверти четыре. Арсения я заприметила еще снаружи. Он стойко маскировался под рядового пассажира на автобусной остановке, отслеживая момент нашего прибытия. Не надеялся, что явимся без «хвоста». Наивный человек! Да какой уважающий себя «хвост» будет болтаться на виду?!

Наш, можно сказать, именной столик слева от «шведской» телеги был занят. Садиться по правую от нее руку не хотелось. В свое время моя дочь проехалась всем телом по емкостям с салатами, красиво уложенными в телеге. «Шведский стол» на колесах дал резкий крен как раз вправо. Виной всему послужила дождливая погода и слишком скользкие кафельные плитки. Этот случай сроднил нас с администрацией и обслуживающим персоналом кафе.

Тепло поприветствовав знакомых официанток, мы выразили желание подождать и успешно протрепались за пустым столиком все свободное до встречи время. Дозвонившийся до меня сын носом учуял неформальную обстановку. Поэтому его отчет о проделанной работе носил несколько сумбурный характер и граничил с шантажом. Пришлось пообещать рог изобилия. В ближайшие выходные.

Арсений появился с небольшим опозданием и поразил нас с Наташкой своим измученным видом. Тем не менее он достаточно искренне улыбнулся и первым поздоровался.

— Здравствуйте… Родион Тимофеевич, — я немного помедлила с приветствием и поздоровалась уже после Наташки. Господин Горшков только слегка вздрогнул. Гораздо сильнее вздрогнула Наташка. — А где другие участники драмы? Или комедии. Не знаю даже, как и сказать. В нашем распоряжении один час.

— Сейчас будут, — покорно кивнул головой Родион Тимофеевич и полез за мобильником.

— Что закажете? — раздался веселый голос официантки Танечки. — Ориентир на хороший повод или…

— «Или»… А вообще, еще точно не знаем, — доверчиво доложила Наташка. — Давай для начала вариант «пятьдесят на пятьдесят».

Танюша добродушно улыбнулась и исчезла. Мы с Наташкой уставились на Родиона Тимофеевича. Похоже, подруга взяла себя в руки и избрала правильную тактику поведения — ничему не удивляться. Голос у «Арсения» полностью соответствовал его виду — такой же тусклый, безжизненный.

— Мне очень нужен этот билет, девоньки. — Он поочередно посмотрел на каждую из нас, хотел еще что-то добавить, но только тяжело вздохнул.

— Мы понимаем, нелегко расставаться с такими деньгами, Родион Тимофеевич. — Я говорила также тихо, как и он. — Это означает банкротство со всеми вытекающими отсюда страшными последствиями. Включая преследования кредиторов. Ваша жизнь…

— Она уже ничего не стоит. — Горшков слабо отмахнулся. — Речь идет о жизнях других людей.

— Майка?

— И ее тоже. Если я не внесу деньги, Майя погибнет. Есть еще один человек, — Родион Тимофеевич помедлил с продолжением, с трудом проглотив комок в горле, — ее, так сказать, муж. Оставшаяся сумма пойдет в качестве выкупа за его жизнь.

— Первый или второй? — быстро спросила Наташка. Горшков сделал вид, что не расслышал вопроса.

— Кочнев действительно ваш сын? — засомневалась я.

Горшкову уже было неудобно притворяться глухим, но он не ответил. Просто взглянул на меня вопросительно.

— Мы знаем о вашем завещании. Неважно откуда.

— Понимаете, все очень сложно, да и зачем вам это надо? Тем более что завещание никакого значения не имеет. И квартиру, и дачу мне придется продать. Это единственный источник, за счет остатков которого моя жена сможет сносно существовать.

— А вы?

— Скорее всего, мне в этой жизни существовать не придется…

Эту фразу можно было расценить как шутку, но уж очень неприятную. Меня так и перекосило. С перекошенными губами я процедила:

— Значит, Шурик — Александр не ваш сын. Не перебивайте меня, пожалуйста! — заявила я «Арсению», заметив его попытку что-то сказать. И выразительно посмотрела на Наташку, рассчитывая на ее поддержку. Только она моего выразительного взгляда не поняла и запальчиво воскликнула:

— Ко мне-то какие претензии? Уже давно заткнулась.

Пользуясь моментом, Родион Тимофеевич успел пояснить, что Кочнев Саша — сын давнего друга, перед которым он и без того в неоплатном долгу. Наташка тут же ехидно заметила, что прежде чем клепать новые долги, неплохо бы расплатиться за старые.

Разговор катастрофически начал уходить в сторону. Я бесцеремонно потянула Наташку за руку, взглянула на ее часы и поняла, что выражение «время — деньги» в данный момент самое актуальное. И то и другое запросто можно потерять. А посему варварским способом прервала разгоревшуюся между подругой и «Арсением» дискуссию на тему неоплаченных долгов, взяла да и разделила между ними содержание солонки. Сурдоперевод к словам «это вам на старые раны!». Благодарности, разумеется, не дождалась. Оба в полном молчании изучали кучковавшиеся на столе солевые запасы.

— Я говорю, остальные молчат! У нас осталось сорок две минуты для того, чтобы принять совместное мудрое решение. Значит так, господин Горшков, некоторое время назад нормальный рабочий ритм вашей фирмы был нарушен хакерской атакой. Разбираться было некогда, да и, что называется, себе дороже! Вы просто выполнили требование вымогателей. Случившимся поделились со старым другом.

— Он скончался три года назад.

— Я сказала, не перебивать! Умер так умер!.. Ах, у-у-мер?… Жалость какая.

— Но я действительно советовался с его сыном, Сашей. И он мне сказал…

Я не имела права выпускать из рук инициативу:

— Он вам предрек, что одной хакерской атакой дело не ограничится. И оказался прав. Именно Александр предложил вам свою помощь, потому как тоже хакер. Вы приняли его на работу в качестве… Да не все ли равно, в каком качестве? Главное, донельзя удивили этим свою племянницу Ксению. Ей было трудно понять, зачем увеличивать штат бездельников, неспособных обеспечить надлежащую защиту программы. Впрочем, она и сама не перетрудилась на своем рабочем месте. Скорее всего, принятое решение вы оправдали просьбой каких-нибудь знакомых. С некоторых пор у вас с племянницей начались определенные разногласия. У Ксении уже был один неудачный брак, с неким Ельцовым Михаилом Петровичем. И она, на ваш взгляд, весьма неосмотрительно, то бишь напролом, лезла в новую брачную ловушку. Не припомните, когда в вашей фирме появился Тимур Георгиевич Буйков?

— В апреле. Имею в виду апрель этого года. Принят на работу менеджером по просьбе Ксении, но без моего искреннего на то желания. Парень знал только азы пользования компьютерной техникой, на уровне игрушек. — Родион Тимофеевич с интересом смотрел на меня. Я тоже попыталась посмотреть на себя со стороны. Увиденное вызвало восхищение. Только пришлось сесть поудобнее.

— Ваша племянница активно принялась устраивать Буйкову быстрый карьерный рост. Но тут вы оказались на своем месте как генеральный директор. Не помог и главный довод племянницы — решение выйти за Буйкова замуж и ее намеки на то, что вы не вечны, единственная наследница она, Ксения, следовательно, надо заранее подготовить будущего родственника к руководящему посту. Из-за отсутствия времени не будем уточнять причины вашей неприязни к Буйкову.

— А что их уточнять? — встряла подруга. В глазах у нее плясали мелкие бесенята. — Причины теперь похоронены на дне Бедового озера вместе с их носителем — Буйковым. И зачем вы его утопили? До того как занять ваше потертое генеральное кресло, Ксения успела бы сто раз с ним расплеваться. Сказала же — молчу! — улыбнулась мне Наташка, довольная тем, что и ей удалось кое-что вставить в разговор. — Ой, господа! У нас рекламная пауза.

Я даже рявкнуть не успела. Подоспевшая Танечка ловко метала с подноса на стол тарелки с салатами. Заметив кучки соли, на пару секунд озадачилась, затем ловко сгребла ее салфеткой на поднос и, одарив всех еще одной доброй улыбкой, пожелала приятного аппетита. Дождавшись, когда она упорхнет, я продолжила:

— К моменту второй хакерской атаки Кочнев успел кое в чем разобраться. В частности, в том, что знания Буйкова выходят далеко за рамки примитивного пользователя компьютером. Вы попробовали подробнее расспросить Ксению о личности и окружении Буйкова. Думаю, ничего вразумительного племянница сообщить не могла. Беседа окончилась очередной ссорой. Ваши предупреждения о нечистоплотности жениха Ксению оскорбили.

Через пару дней вы убедились в том, что племянница окончательно потеряла способность к здравомыслию — они с Буйковым подали заявление о регистрации брака. Данное обстоятельство и не подумали скрывать. Этот факт вас еще больше насторожил. Не хотелось стать жертвой «несчастного случая». В ответ вы с Кочневым выработали определенный план, по которому вам вместе с женой следовало временно исчезнуть, оставив предварительно оформленное завещание на все принадлежащее движимое и недвижимое имущество, а равно и фирму в пользу новоиспеченного родного сына. Предполагалось, что это предотвратит женитьбу меркантильного Буйкова на Ксении как наследнице своего богатенького дяди. А вас убережет от «несчастного случая». Сами вы тем временем прекрасно отдохнете. Горшков брезгливо поморщился.

— Александр сам слышал разговор Тимура с женщиной, которая, как он понял, является его сожительницей. Тимур обещал, что все скоро кончится, и уговаривал ее не плакать. Она, мол, у него одна-единственная. Была, есть и будет. Дальше шел полный набор нежной шелухи. Тьфу!

— Почему же сразу «тьфу!». Каждый любит, как умеет! Ну молчу же я! — Наташка прижала ладонь ко рту, но тут же ее отняла. — Вот так и проживешь всю жизнь с кляпом во рту, — проворчала она и принялась за салат.

Я покосилась на свою нетронутую тарелку, затем на Наташкины часы и торопливо продолжила:

— Перед запланированным исчезновением Родиону Тимофеевичу пришлось пережить еще один хакерский налет. Все правильно, Буйкову надо было готовиться к свадьбе, а это более крупные расходы, нежели простое ухаживание. Не хотелось играть роль бедного жениха. Ставка повысилась. На такое дело, сулящее блестящие перспективы, денег не жалко. А уж чужих-то тем более.

По совету Кочнева вы, Родион Тимофеевич, выполняете требование вымогателя. Тем временем подозрения Александра обрастают кое-какими подтверждениями. Вы «пасли» Буйкова. Сейчас полно всяких мелкокалиберных «жучков». Можно было бы прижать негодяя с помощью официальных мер, но вы не хотите гласности, возможно, щадите племянницу. Александр предлагает свой вариант возмездия. Так сказать, «свадебный подарок» Буйкову. Кроме того, для полного разоблачения жениха необходимо пообщаться с его персональным компьютером, находящимся у него дома. Разумеется, в отсутствие самого хозяина да так, чтобы на Александра не пала тень за этот несанкционированный визит. Едва ли Буйков проявил бы гостеприимство. Дальше все идет по плану: вы, Арсений, ах ты, боже мой, все время вас псевдонимом обзываю.

— Пожалуйста, пожалуйста. И можно на «ты». Мы ведь уже общались в этой манере.

— С тех пор у вас имидж сменился, — резонно заметила Наташка. — Тогда вы нам были роднее. Танечка, повремени с горячим. Тут и без того жарко. Ир, я возьму твой салатик? А то он заветривается.

Я согласно кивнула, сейчас любой листик поперек горла встанет.

— Что я там говорила насчет кочневского плана? Ах да! Ты, Родион Тимофеевич, вместе с женой, как и задумано, в плановом порядке исчезаешь. С убежденностью, что после крушения надежд на должность мужа очень богатой наследницы своего дяди, которому пора завершать свои личные дела на этой земле, Буйков отступится от Ксении. Потом с ним можно и не церемониться. Вот только я пока до конца не разобралась с последним «приветом» Буйкова. Этот билет на поезд в Тамбов… Вы знали, что Буйков готовится снять все денежки со счетов вашей фирмы. Тут-то его и должен был поджидать сюрприз. Кочнев, в свою очередь, выразил готовность умыкнуть данную сумму у Буйкова, перевести на другой счет, получить наличными и положить на хранение в ячейку камеры хранения. Кодовым номером служили цифры железнодорожного билета, который Мишурик, он же самозваный муж Майки, он же господин Ельцов, приобрел для поездки в Тамбов. И предварительно арендовал ячейку, положив в нее все необходимое, чтобы сэкономить время. После прибытия из Хельсинки, не заезжая домой, сразу рвануть в Тамбов. А я-то думала, что Майка свихнулась, когда, отвечая на звонок «подруги», а фактически, Александра, даже прыгала от радости и «чушь прекрасную» несла. Наталья, ты все кусочки сыра и оливки из моего салата вытаскала! Уж лопала бы все подряд.

— Тебе нельзя отвлекаться! А я просто улучшила внешний вид греческого салатика. Теперь он перестал отдавать иностранщиной.

Я негодующе фыркнула и передвинула к ней тарелку Родиона, который в данный момент был мне несравненно ближе подруги. Пусть она облопается! И, сосредоточившись, даже лоб нахмурила и глаза прикрыла, поведала Родиону:

— Четыре часа гуляли, всего один час. Решили купить девять сигарет с начинкой из пяти баобабов. Дали двести тридцать кругов по центру. Код — сорок один девяносто пять. Ячейка двести тридцать.

— Ясно, — опять вздохнул Родион Тимофеевич. — Вы поняли, что в поезде Саша с Михаилом поменялись ролями. Саша действительно устроился в другом вагоне, вышел в Твери и вернулся в Москву электричкой. Следовало исключить возможность подозрений, могущих возникнуть в отношении его в ходе задуманной операции. В среду Буйков перекинул денежные средства со счетов моей фирмы на конкретный счет в… Впрочем, это не важно. Доверенное лицо этого проходимца должно было их получить и за вознаграждение переотправить в указанное им место. Он все время пользовался разными банками в разных городах. Александр деньги перехватил и перевел их на… Об этом, пожалуй, тоже не стоит рассказывать. Вам ведь просто интересен механизм?

Мы вежливо поддакнули, и Горшков удовлетворенно кивнул головой:

— Словом, вся эта задумка с обеих сторон была незаконна. Но с нашей стороны, безусловно, справедлива. Да и не хотелось, чтобы в финансовые вопросы фирмы вмешивались официальные лица. Уже имелся печальный опыт такого общения. Потом пришлось… Ну об этом говорить тем более не стоит. Сейчас дела как никогда плохи. Майю и Михаила похитили.

— И за их освобождение вы готовы выложить всю сумму, упакованную в банковскую ячейку?

Столик содрогнулся и подпрыгнул от прямого попадания Наташкиной ноги. Подозреваю, что пинок предназначался мне. Не дотянулась подруга! Пустячок, а приятно. Такие вот мелкие радости, включая физиономию, перекошенную и красную от досады и легкой боли (туфельки-то под столом наверняка, как и я, скинула), поддерживают хорошее настроение. Но стоило мне перевести взгляд с Наташкиной физиономии на физиономию Родиона Тимофеевича, как мне похужело еще больше, чем Наташке. Остановившийся на ком-то позади меня взгляд, маска сосредоточенности и готовности. Даже не знаю, к чему он готовился. Короче, выражение его лица заставило меня замереть с самой радостной и, следовательно, идиотской в этих обстоятельствах улыбкой удовольствия. Не успела поменять на жалкую и испуганную. Мелькавшие в голове сцены убойной силы мешали сосредоточиться. Да и не нравился мне ни один вариант. В любом случае не хотелось расставаться с прожектами, расписанными до глубокой старости. В конце концов минимальную пенсию я наверняка уже заслужила, а вместе с ней бесплатный проезд на городском общественном транспорте. У меня обязательно должны быть внуки. И я, наконец, получу возможность дрыхнуть по утрам в свое удовольствие. Впрочем, с внуками этот номер едва ли пройдет. Но все равно — не будет необходимости.

Кто-то потрепал меня по плечу. И этот «кто-то» уверенно стоял за моей спиной…