Часть третья. ЛИДЕР ГОНКИ НА ВЫЖИВАНИЕ

Ровно в двенадцать ночи мы с Наташкой были на условленном месте, примерно в двухстах метрах от центрального въезда на территорию больницы. По улице, пользуясь свободой передвижения, еще проносились редкие машины. Территория больницы, отгороженная металлическим забором от основной части столицы, заселенной условно здоровым населением, производила жутковатое впечатление. А все из-за призрачного света фонарей, горевших через один и освещающих унылые асфальтовые подходы и подъезды на пути страждущих к восстановлению утраченного здоровья. Хотелось надеяться, не последнего пути.

В здании главного корпуса, где находилось приемное отделение, были почти полностью освещены окна первого этажа, выше свет горел только на лестничных пролетах, в холлах и отдельных кабинетах. Мимо проехала машина «Скорой помощи» и, не задержавшись в воротах, въехала на территорию больницы. Наташка взглянула на часы и чертыхнулась:

— Терпеть не могу необязательных людей.

Я вышла из машины и внимательно посмотрела по сторонам. Из ворот вышли два человека, кажется женщины, и, заметив нашу машину, заторопились к нам. Ни одна не была похожа на Арсения, поэтому я тут же юркнула назад, зато Наташка вылетела наружу. Через открытое окно мне было хорошо слышно, как она героически отказывается от денег в размере «сколько скажете, столько и заплатим», уверяя, что никуда не может ехать, поскольку с минуты на минуту должны доставить смертельно больного друга семьи. Вдруг его организм примет решение умереть на дружеских руках?

— Вы можете переночевать в приемном покое, — высунулась я из окна со своим советом. — На креслах. Если что, все врачи рядом.

— Именно поэтому постарайтесь здесь не ночевать! — перебила меня Наташка. — Только недавно сюда въехала машина «Скорой помощи», заплатите командиру экипажа, вас отвезут, куда надо. И поторопитесь, а то у них вызовы.

Женщины бодро засеменили обратно.

— Нет, это не разведка, — вынесла свое заключение подруга и резко обернулась назад: к нам торопливо приближался мужчина.

— Извините за опоздание. Так получилось, — переводя дыхание, заявил Арсений. — И, пожалуйста, пока не забыл, продиктуйте номера ваших телефонов. Совершенно упустил из виду. Непростительная оплошность! И запишите мой.

Мы с Наташкой переглянулись и выудили мобильники. Обмен номерами прошел быстро. Я снова перебралась на переднее сиденье.

— Почему без обещанной машины с другом? — не обращая внимания на извинения Арсения, строго спросила Наташка. — Вы же уверяли…

— Все в порядке, обещанное будет за углом. Я думаю, нам следует отъехать туда же. Не стоит здесь переодеваться.

— Не стоит, — согласилась Наташка. — Мы сделаем это в туалете приемного отделения. Садитесь в машину и потихоньку готовьтесь прощаться с жизнью. У вас резкие боли в области желудка. Скрутило неожиданно. Язвы никогда не было.

— А что это обозначает? — Арсений открыл дверь с моей стороны и в нерешительности остановился.

— Да фиг его знает! Может, язва прозрела и открылась, а может, просто инфаркт. ЭКГ покажет. Если инфаркт не подтвердится, сделают гастроскопию. Противная процедура, но что делать!.. Ирка! Какого лешего ты не вылезаешь? Забыла, что на заднее сиденье можно попасть только через переднее? Скачешь туда-сюда! Хочешь инфарктника до плановой операции угробить? Его надо вперед ногами посадить.

Наташка помогла мне вылететь из машины, откинула освобожденное сиденье и в буквальном смысле подтолкнула к решению сесть сзади. Немного подумала и велела залечь между сиденьями. Не могу сказать, что я залегла, просто застряла.

Удовлетворенная достигнутым результатом подруга указала Арсению на такое удобное переднее кресло и заявила:

— Вам сюда! И не забудьте продемонстрировать охраннику на воротах всю тяжесть своего положения. Согнитесь пополам, стоните, корчитесь и посылайте матом охранника дежурить в другое место — за медлительность. Кроме того, нужен официальный пропуск для более быстрого решения вопроса. Пару сотен не пожалейте.

Усевшийся в машину Арсений предпринял попытку влезть в боковой карман, но Наташка великодушно его охладила.

— Не тяните время. Заплачу из своих. Потом отдадите. Хотя это и не оплаканные мной запонки, но так мне будет легче сыграть несчастную женщину. Двести рублей — тоже потеря.

Все прошло без осложнений. Арсению можно было и не надрываться от мнимой боли. Мне было гораздо хуже. Пару раз я вякнула в унисон с ним в тот момент, когда Наташка выбиралась из машины для объяснения с охранником, и тогда, когда усаживалась обратно, ухитрившись прищемить меня сидением. Потом я просто-напросто намертво сцепила зубы.

Завернув за угол здания, Наташка остановилась. Вместе с «язвенником-инфарктником» помогла мне вернуться в свое прежнее обличье, до приемного отделения я пробежалась пешком. Еще одна «скорая» подъехала к пандусу, следом за ней припарковалась и Наталья. Ей удалось проникнуть в больницу вместе с врачом «скорой».

Вернулась она довольно быстро, толкая впереди себя кресло на колесиках.

— Какого черта перестал стонать?! — рявкнула она на Арсения, не заметив, что перешла на «ты».

— Так никого же нет.

— Ты не в театре, не на публику работаешь! Нельзя выходить из роли. Быстро упал в кресло и согнулся пополам! Ир, дай ему подножку, долго соображает. И возьми в машине сумку с вещами. Вроде бы как для госпитализации. Только не забудь, что ты жена Арсения.

Я невольно расцепила зубы, челюсть отпала. Но предложить себя на роль какой-нибудь сестры Арсения не успела. Наташка заткнула:

— Ну и что ж, что молодая. Любви все возрасты покорны. Может, ты за него, как за денежный мешок, выскочила. И нацепи такую же болезненную маску, как у «мужа». У тебя от перспективы голодного будущего назревает собственный сердечный приступ. А то двух сопровождающих не пустят.

У входа в приемное отделение охранник оказался на высоте. Встав на стул, он пытался заменить лампу в настенном светильнике и на наш въезд внимания не обратил. Арсений так и сидел, согнувшись пополам, временами покряхтывая и покачивая головой, словно удивляясь самому себе. Пояснения за него дежурной медсестре давала Наташка. Я просто прошла вперед с вещами и уселась в коридоре на покрытый искусственной кожей топчанчик.

— Паспорт и страховой полис Бородина я привезу прямо утром. Если не отпадет надобность в госпитализации. Спасибо вам за участие, — донесся до меня Наташкин голос. — Значит так, дорогой, сначала нам в восьмой кабинет, а затем к кардиологу. Дальше пойдем, куда он пошлет. Слушай, а зачем ты женился? Я тут с тобой ношусь, а твоя ненаглядная где-то отдыхает!

Подруга вывезла Арсения из приемной и очень удивилась, заметив меня на топчанчике.

— Не рассиживайся тут, иди и переодевайся! Туалет прямо по коридору, помечен табличкой, — процедила она мне сквозь зубы, остановившись рядом и делая вид, что помогает Бородину сесть поудобнее. — Милый, ты у меня совсем съехал вниз. Потерпи, голубчик, недолго осталось.

С деланно равнодушным видом я встала и пошла прямо по коридору. Отметив глазами табличку с надписью «Туалет», озадачилась — под табличкой находился знак с определенно мужскими признаками. Черный треугольник, обращенный вершиной книзу. Сверху красовался шарик, означающий явно дурную голову. Рядом была еще одна дверь, но закрытая на ключ. Пришлось прогуляться дальше. В конце коридора я с радостью обнаружила дверь, помеченную знакомым треугольничком, только с вершиной, устремленной в потолок. На ней тоже крепился шарик. Еще одна дурная голова. Увы! К двери было приклеено бумажное объявление: «Туалет не работает!!!» Тем не менее я дернула за ручку, дверь и открылась. Оглянувшись назад и убедившись в том, что моя попытка проигнорировать объявление нареканий не вызовет, некому их делать, я быстро зашла внутрь. Была надежда, что мне никто не помешает. Не тупой же у нас народ, да и читать умеет.

Назад я вышла уже в белом халате, с зеленым одноразовым беретом на голове. Другого цвета в Наташкиных залежах не оказалось. В руках крепко держала потрепанную амбарную книгу, рожденную в семидесятых годах прошлого века. С ней было как-то увереннее. Вот только зря бабулины очки нацепила, сразу стерлась грань между стенами, потолком и полом, все слилось в монолит. Мимо, чем-то позвякивая, протопала некая туманность. Пришлось идти по ее следу на звук шагов. Но громоздкая стрелка моего больничного компаса скрылась за характерно скрипнувшей дверью, и я застыла на месте, глубокомысленно уставившись в полуоткрытую амбарную книгу, раздумывая, не найти ли мне наощупь стену, дабы с ее помощью продвинутся дальше. Достаточно всего-навсего аккуратно «загребать» левой ногой, задевая эту стену, чтобы не потерялась, одновременно делая вид, что профессионально увлечена записями. Хорошо знакомое всем выражение «смотришь в книгу, видишь фигу» не имело ко мне никакого отношения. Какая там «фига»?! Я и саму книгу-то не видела. Более того, стало нещадно ломить глаза. Игнорируя свой новый имидж и требования безопасности, я рывком водрузила очки на лоб. Если верить определенным высказываниям, где-то там должен быть «третий глаз». С помощью бабулиных очков убойной плюсовой силы он наверняка станет хорошо вооруженным и, наконец, откроется.

Больничный коридор не сразу принял прежние очертания. Выяснилось, что я вслед за «туманом» въехала в один из боковых отсеков коридора и притормозила у кабинета ультразвукового обследования. Дальше была дверь с табличкой «Хирург». Напротив находился рентгенкабинет. Отовсюду доносились слабые голоса. Хорошо, что на них не пошла. В очках.

— Ирка! Где тебя носит?! — прервала мою нечаянную радость Наташка. Надо же, какие бесшумные тапочки натянула! И как-то по-новому шипеть научилась. На уровне боевого гуся. — Давай сюда пакет со спецодеждой! И выровняй глаза. Они у тебя окосели. У нашего Бородина и на самом деле проблемы с сердцем. Предлагают остаться дней на десять и обследоваться. А ему через минуту заступать на должность «ведущего хирурга-травматолога», блин! Вернее, «ведомого». Как бы не угробить мужика.

— Может, проведем рокировку? Пусть вызовет своего друга, который у него в машине отдыхает.

— У нас нет времени на замену. Во-первых, я не могу каждый час отлавливать на улице и привозить сюда всяких болящих. Охранник на воротах свихнется.

— Во-вторых, на этом и остановимся. Встречаемся в конце коридора у лифтов.

Захлопнув амбарную книгу, я деловито зашагала в означенном направлении. Навстречу мне, шлепая тапками, со скоростью курьерского поезда неслась грузная врачиха.

— Коновалова не видели? — немного сбавив скорость, прогудела она.

— Был в хирургическом кабинете, — вновь открывая амбарную книгу и пряча в пустые страницы физиономию, не своим голосом отрезала я, решив сменить направление и отсидеться в неработающем туалете. Если Коновалов отыщется, то врачебная парочка наверняка отправится наверх. Незачем лишний раз мозолить людям глаза.

Через пару минут я удовлетворенно отметила свою правоту. Оба специалиста пронеслись мимо со скоростью двух курьерских поездов. Третьим прибыла Наташка. Увидев меня в углу неработающего помещения, от неожиданности выронила сумку с амуницией.

— О блин! Напугала! Мы же договорились встретиться в другом месте.

— Тс-с-с, — прошептала я в ответ. — Там занято.

— Тогда не стой без дела. Будешь вешалкой. — В меня полетела Наташкина куртка. — Брюки снимать не буду, — комментировала она процесс переодевания, — некому тут показывать мои красивые ноги. Ой, Бороде надо пустой пакет передать. У него же хирургический костюмчик, его на цивильную одежду не напялишь. Сунем ее в пакет и где-нибудь спрячем. А ты хорошо выглядишь, особенно очки. Только надо бы их на грудь повесить, так солиднее. Ну-ка, вытяни свою цепочку. — Наташка прервала процесс застегивания пуговиц на халате.

— Нет! Она с крестиком. Лучше я очки на нос спущу и поверх них смотреть буду.

— Ну как хочешь. Я готова.

Подруга осторожно приоткрыла дверь и, убедившись, что коридор пуст, смело вынырнула из двери.

— Бородин! — гулко разнеслось по коридору. — Куда провалился? Бородин! Вы тут мужчину на кресле не видели?

Со всей очевидностью вопрос адресовался Наташке.

— Нашли место, где искать мужчин! — отрезала подруга. — Тут только одни больные. Ни тех, ни других не видела.

— Туалет заработал? — беззлобно поинтересовался все тот же зычный женский голос.

— Да. Как вытяжка. Покурить заходила. Больного поищите в кабинете терапевта, туда, кажется, кого-то завозили. Ирка, быстро на вылет, с вещами! — через пару секунд заглянув ко мне, скомандовала она. — Я пойду за Бородой, пока его в мужском туалете не хватились.

Но Арсений уже и сам шел навстречу, небрежно размахивая снятыми с себя шмотками.

— Идиот! — простонала Наташка. — Прет, как зеленый бульдозер!

— Скорее, как опытный хирург-рецидивист, прирезавший очередного пациента с целью ограбления и решивший сдаться, — поправила я. — А ему уже все по фигу!

— Упакуйте, пожалуйста, вещи больного Бородина, — спокойно заявил Арсений, протягивая нам одежду. — И передайте его родственникам.

Руки у меня сразу затряслись. Ох, не зря за всю свою жизнь мне ни разу не удавалось закинуть мяч в баскетбольную сетку. Где уж там, когда вещи трижды проскальзывали у меня мимо пакета. После третьего раза Наташку это зрелище перестало увлекать, она нагнулась и сунула бесформенную кучку в пакет, отметив при этом свою редкую предусмотрительность, — не доверила мне пузырек с эфиром. Иначе все мы давно бы уже были в самом прямом эфире, застенчиво улыбаясь с экрана телевизора недремлющим зрителям программы криминальных новостей.

Хирургические штаны Арсения сверкали прорехой на самом усидчивом месте. Точнее сказать, сквозь прореху сверкали его полосатые трусы, то синей, то серой полоской. Благородное сочетание. Кроме того, штаны отличались некоей слабостью резинки, а посему проявляли упорную тенденцию к демонстрации трусов Арсения в полном объеме. Курточка оказалась маловата и коротковата.

Наташка раскраснелась, ругая себя за неразборчивость. Была ведь возможность отсортировать на тряпки более справные вещи. Но тут она вспомнила про приобретенный мной набор булавок:

— Ирка, это сама судьба твоими руками выдрала мне днем пуговицу на брюках! Летим к лестнице, там окажем штанам Арсения необходимую поддержку. Все равно лифтом желательно не пользоваться. Арсений, ты как?

— Если в штанах, то нормально. Да здоров я как бык. — Стянув на животе одежду в кулак, Арсений первым зашагал вперед. Прореха переехала набок.

Миновав один лестничный пролет, мы остановились, Наташка принялась лихорадочно шарить рукой у себя за пазухой, где-то в районе лифчика, бормоча что-то про поиски и находки. Арсений скромно потупился.

— Во! — отстегивая булавку от пояса своих брюк, обрадовалась Наташка. — Кто, как говорится, ищет… Арсений, подтягивай штаны наверх, чтобы дырка туда уехала. Та-а-ак! Не вздрагивай, не уколю. Не тесно?

Арсений промычал что-то неопределенное.

— Ничего, — с перекосившимся лицом и высунутым от усердия кончиком языка пробормотала подруга, застегивая булавку. — В тесноте, да не в обиде. Готово!.. Бли-ин! — Она с удивлением рассматривала конечный результат. — Хирург в бермудах! Может, вернем дырку на место?

— Ну, хватит! — разозлилась я. — Пусть идет такой, как есть, страшнее будет.

— Ты хотела сказать, «смешнее»?

— Я хотела сказать только то, что сказала. У него на голых ногах мужественная поросль. Джунгли, жуть сплошная. Куда девать сумку с его одеждой?

— Сбегай вниз и брось ее где-нибудь. Лучше под лестницу. Никому не взбредет в голову ночью там шастать. Мы тебя подождем.

До третьего этажа добрались молча и сосредоточенно. Дверь в отделение интенсивной терапии оказалась открытой, и не порадовалась этому только Наташка. Уж очень ей хотелось опробовать подарочную отмычку на деле. Коридор освещался только контрольными лампами и тонул в полумраке. На сестринском посту никого не было. Зато на диванчике в холле угадывались очертания спящего под одеялом человека. Скорее всего, медсестры. Кто посмеет возразить, что она женщина? А женщина — тоже человек!

— Сначала в палату! — прикрывая ладонью рот, прошептала Наташка, другой рукой нащупывая в кармане бутылку с эфиром. Доверив ее Арсению, она выудила белую тряпку, не иначе как из того же набора списанной спецодежды. Велев нам отвернуться и не дышать, смочила лоскут эфиром и тут же сунула его в полиэтиленовый пакетик. Арсений старательно завернул крышку флакона.

— Так, готово! Топаем в санблок. Если там не будет носилок, возьмем из коридора каталку. За медицинской картой вернусь потом.

— Не надо карту, — шепнул Арсений. — Лишний риск. Миша поедет в хорошую клинику. Там его и обследуют. И носилки не надо. Лучше что-нибудь на колесах.

Специфический эфирный запах быстро растаял в воздухе, наполненном своими лекарственными и дезинфекционными оттенками. Стараясь ступать бесшумно, мы подошли к палате номер шесть. Я машинально отметила наличие в коридоре каталки и мысленно попросила ее не скрипеть при использовании для перевозки Мишурика. Арсений рывком распахнул дверь. Первой ворвалась Наташка, за ней сам Арсений. Влетев последней, я моментально прикрыла за собой дверь и встала на страже. Палата, слабо освещенная бледным светом уличных фонарей, была пуста. Ошеломленная Наташка включила свет. С беспощадной прямотой в глаза бросилась аккуратно застеленная кровать, пустая тумбочка и «утка» под кроватью. Не веря своим глазам, мы продолжали тупо пялиться, кто куда. Но тут Арсению стало по-настоящему плохо. Лицо у него резко побелело, он попытался сесть на стул, но едва не промахнулся. С трудом мы дотащили его до кровати и уложили, по Наташкиному настоянию положив под ноги подушки.

— Надо немедленно вызвать врача! — заявила подруга. Арсений слабо запротестовал, указывая на одежду.

— Сейчас отпустит. Только бы добраться до первого этажа. Свет, выключите свет, не надо привлекать внимание.

Пять минут, в течение которых мы со страхом ждали либо улучшения, либо ухудшения состояния Арсения, показались часом. И несказанно обрадовались его внятному заявлению, что он здоров как бык. Помнится, это уже слышали.

Не вняв нашим рекомендациям полежать еще пару минут, Арсений поднялся и, немного пошатываясь, пошел вперед.

Честно говоря, я плохо помню, как мы покинули отделение. Была какая-то суета с каталкой, так и не достигшая ушей спящей медсестры. Помогал нам больной, вышедший из палаты в коридор. Бедняга пытался хоть чем-то занять себя после очередного проигрыша бессоннице.

На каталке мы беспрепятственно спустили Арсения вниз. Все время боялись, что лифт застрянет. Позднее Наташка уверяла, что за одеждой бородача под лестницу носилась именно я. И именно я проявила редкостную сноровку в смене формы одежды нашего «хирурга». Не помню! Зато хорошо запомнилось, как Наташка отчитывала молоденькую медсестру за то, что сердечнику Бородину позволили гулять по помещению приемной без присмотра. Никто даже не хватился его, в то время как несчастный почти в бессознательном состоянии валялся в неработающем женском туалете.

К тому моменту Арсению опять похужело. Даже губы посинели. Наташка медленно и внятно втолковывала ему, что с Мишуриком ничего плохого случиться не могло. Просто он удрал от преступников без посторонней помощи. Завтра все подробненько выясним. А сегодня Арсений в какой-то мере заменит Мишурика и переночует здесь, в больнице. Днем мы его заберем.

Арсений не возражал.

Покидали мы приемный покой в жутком состоянии. Даже не стали переодеваться. Выехав из ворот больницы, одновременно вспомнили, что где-то поблизости должен находится соратник Арсения. Причем с машиной, на которой и должны были увезти в безопасное место похищенного с нашей помощью Мишурика.

Мы дважды медленно объехали вокруг довольно большой территории больницы. Припаркованных машин хватало, но все они были пусты. Так же, как и сами улицы. Ни одного припозднившегося прохожего!