Книга: Форс-ажурные обстоятельства
Назад: 6
Дальше: 8

7

Оставшиеся до деревни километры мы горланили песни вместе с «Авторадио», благо никто этого не слышал. Настроение было приподнятым. Неоконченная песня оборвалась прямо перед мостом через небольшую речушку. Пришлось остановиться. Обследование шаткого сооружения показало, что он не очень надежный.
Сразу взгрустнулось. Сама деревня, вытянувшись в ленточку, хорошо просматривалась на расстоянии не меньше километра. Идти пешком не хотелось. Расставание с транспортным средством было равносильно расставанию с надеждой слинять из деревни в любую неблагоприятную минуту. С машиной под боком как-то надежнее.
— Эй, девки! Чё кумекаете? По мосту не ездите, провалится, — послышался с того берега речушки громкий голос. Самого его обладателя видно не было.
Я усиленно потерла руками лоб, внимательно вглядываясь в прибрежные кусты.
— Водяной! Вылез на солнышко, перегрелся и испарился. Из опознавательных знаков один голос остался.
— Хоть что-то, — обрадовалась Наташка. — Эй, дяденька Шаляпин! А как нам на тот берег переехать?
Кусты заколыхались. Явственно донеслось звяканье стеклянной тары.
— Направо в пяти километрах отсюдова новый мост, а можно и через брод. Метров триста по берегу, коли налево свернете. — Со всей очевидностью голос принадлежал другому человеку.
— Спасибо! — крикнула в ответ Наташка. — Ир, у них, наверное, в кустах слет юных водяных. Слышишь, бутылками звякают? Это чтобы не дать себе засохнуть. Поедем сначала к броду.
«Водяной» не обманул. Берег пошел на понижение и вскоре стал совсем пологим. На мелководье, помахивая хвостами отдыхало стадо коров. Основная часть с шумом втягивала в себя воду. Остальные равнодушно жевали жвачку и смотрели на нас большими, красивыми глазами. Пастуха видно не было.
— Неужели примкнул к составу водяных? — испугалась Наташка. Выйдя следом за мной из машины, она предпочла держаться за дверцу. — Посмотри, здесь быков нет? Хотя кто их тут разберет. На морду вроде все одинаковые. Только шубы разной расцветки. Ты не знаешь, часто коровы вообще бодают машины? И где этот местный ковбой шляется?
— Не знаю, — отмахнулась я, зачарованно переглядываясь с маленькой телочкой. Умопомрачительные глазищи «девушки» были опушены настоящими, густыми ресницами.
— Ир, ну что ты опять застыла? Стадный инстинкт сработал? Могу дать жвачку, встанешь на четвереньки, примкнешь к буренкам.
— Поехали. — Я развернулась и села в машину. — Только тихо, с коровьей скоростью. За своих сойдем. Жаль, нет багажника. Неплохо бы рога наставить.
Под колесами зашуршала галька. Наташка напряженно вглядывалась вперед, пытаясь угадать возможные ямы и промоины. Мне было велено «смотреть в оба» назад. Вдруг какой-нибудь бык опомнится и пойдет на обгон?
Переправа прошла довольно удачно, если не считать того, что мы едва не боднули небритого «ковбоя», замаскированного спецовкой под траву, как десантник, и мирно дрыхнувшего на поле. Возник он перед нами неожиданно, Наташка вовремя дала по тормозам, и я привычно ткнулась лбом в лобовое стекло, заметив, что и вправду, тише едешь, дальше будешь. От неприятностей. Минут пять продолжался обмен оскорблениями. Непроспавшийся ковбой в сердцах щелкнул кнутом и по округе пронесся звук настоящего выстрела.
— Фига себе! Так бы сразу и сказал, — проворковала Наташка, мгновенно срываясь с места. — Ну, если ему очень хочется, пусть считает, что последнее слово осталось за ним.
В общем-то, так и получилось. Измученный отдыхом ковбой проорал нам вслед, что за потраву колесами луговой травы нам еще предстоит ответить.
Деревня не ударила в грязь лицом, оказалась на редкость крепкой и радовала цветущими в палисадниках шапками георгинов. Ни одного покосившегося от старости дома! Некоторые реставрировались или перестраивались под небольшие коттеджи. Нам пришлось проехать в другой конец единственной улицы. Нумерация начиналась оттуда.
Десятый дом ничем особым не выделялся, если не считать того, что не был до конца докрашен насыщенно коричневой краской. То ли времени, то ли краски не хватило на половину застекленной терраски. На ступеньках крыльца сидела девочка лет пяти и увлеченно подстригала куклу. Реакция на наше появление была странная. Маленькая фигурка вздрогнула, ручки дернулись, и ножницы со стуком полетели вниз с крыльца. Следом упала кукла. Хорошенькое личико девочки, увенчанное завитушками льняных волос, испуганно перекосилось от непонятного нам ужаса.
— Ой, какая хорошенькая девчушечка! — пропела Наташка самым ласковым голосом. Таким, какой у нее бывает с утра в день зарплаты. — Как тебя, котеночек, зовут?
— Стасик, — прошептал ребенок и с громким криком «мама!» полетел на терраску, не забыв захлопнуть за собой дверь.
— Кто там?
На крыльце выросла колоритная мужская фигура — крепкий мужичок в дорогом спортивном костюме с аккуратно подстриженной бородой и усами. Внимательные глаза за очками прищурились и с выжиданием уставились на нас.
— Это не мама, — шепнула мне Наташка, наклонившись и делая вид, что поправляет воротничок на моей кофточке, которого и в помине не было.
— Вы по какому поводу?
Надо сказать, вопрос прозвучал не очень любезно.
— По очень серьезному, — ответила я, не зная с чего начать и настойчиво выталкивая подругу на передний план. Она не замедлила поздороваться. Я сделать это просто не успела. Сзади послышалось грозное рычание, а следом в щель, образованную не полностью прикрытой дверью, удерживаемой мужчиной за ручку, показалась лохматая голова кавказской овчарки.
— Уберите собаку! — опомнилась Наташка. — Мало в Москве переселенцев и заезжих кавказских братьев, так еще и собак кавказской национальности заслали! Ир, не двигайся! Кажется, нас тоже боятся.
Насчет «не двигайся» Наташка погорячилась. Я давно уже замерла на месте, надеясь, что если этот «кавказец» все-таки выскочит, то непременно примет меня за столб, который, в крайнем случае, только пометит. В какой-то мере я стану для него «своей».
Бородач одной левой втолкнул собачью голову назад, закрыл дверь и с любопытством уставился на меня. Нравился ему манекен, в который я в считанные секунды преобразилась.
— Не отомрет, будете мне ее грузить в машину сами! — заявила Наташка. — Нам назвали ваш адрес и ничего более. Впрочем, была еще пара отдельных слов — «убьют» и «Майке». Поэтому дальше пойдет отсебятина. Не знаем, в каком именно обличье знаком вам человек, в настоящее время находящийся в больнице с многочисленными травмами и ушибами, полученными в результате наезда на него автомашины. Состояние не смертельное, но тяжелое. Это я вам как заслуженная медсестра говорю. Вначале он выступал как Шурик Кочнев, попав в больницу, назвался Лузгиным Павлом Константиновичем, а в кармане…
Я немедленно покачнулась. Любой плохо установленный столб имеет на это право. Наташка ойкнула и умолкла, а потом еле выдавила из себя:
— В нынешнем своем состоянии этот человек должен быть зарегистрирован как Ельцов Михаил Петрович.
Лицо мужчины ничего не выражало. От удивления я совсем размякла.
— И что от меня требуется? — скучно вопросил он.
— Скорее всего, обеспечить бывшему Шурику достойные похороны.
Меня так и подмывало наговорить этому равнодушному субъекту гадостей.
— Пострадавший соболезнований не принимает, за ним постоянно наблюдают охранники, и так просто к нему не заявишься. Ребята ждут, когда он придет в сознание, чтобы вытянуть из парня необходимые знания. А потом в его сознании никто нуждаться не будет.
— Пройдите в дом.
— А собака?
— Собака не тронет.
— Она точно это знает? — засомневалась Наташка. — Может, лучше здесь, на крыльце посидим?
— У нас и дома имеется на чем сидеть. Сейчас я ворота открою, машину во двор загоните.
Бородач исчез, а вместо него высунулась мордашка Стасика.
— А я знаю, это у вас «Таврия», — похвастался ребенок.
— Замечательно, — похвалила его Наташка. — В наше время такие машины редкость. Дети больше в настоящих иномарках разбираются. Ты чего перетрусил-то? Мы такие страшные?
— Не очень. Просто мне дедушка не велел с незнакомыми разговаривать. Если кто заговорит, сразу домой бежать.
— Пожалуй, наше с тобой детство было счастливее, — подруга обратилась ко мне за поддержкой. — Одни шоколадные подушечки чего стоили. И наешься, и вымажешься от души.
Дедушка не сразу возник на пороге:
— Загоняйте.
Наташка вопросительно посмотрела на меня и пожала плечами. Я ободряюще улыбнулась — на ловушку ситуация не тянет.
— Ужасно хочется пить.
Моя улыбка переадресовалась бородачу, только я ее слегка перекроила и сделала виноватой.
— Вы проходите, я мигом. — По возвращении хозяин расщедрился на ответную улыбку. — Только покажу вашей подруге, где машину поставить и как войти в дом через двор.
Я даже не удивилась нахлынувшей на человека волне приветливости. Не зря же бородач так долго искал ключи от ворот. Кому-нибудь позвонил. А вот Наташка сначала села в машину не с той стороны, поэтому ее торжественный въезд во двор несколько затянулся.
В доме поразила чистота и обилие гераней. Бородача, как выяснилось, звали Арсением. Отчество и фамилию он не назвал, а спрашивать было неудобно. Отправив Стасика играть в другую комнату, он активно пытался накормить нас, «чем бог послал», но мы дружно отказались. Кто его знает, что именно и когда пришло ему в этой «посылке». Разбирало любопытство по части отсутствия в доме хозяйки, но опять-таки не стоило настораживать, а то и расстраивать хозяина такими вопросами.
— Хотелось бы разобраться во всем с самого начала, — мягко сказал он.
— Нам тоже! — отрезала Наташка. — Можно узнать, кем вы приходитесь Шурику — Лузгину-Ельцову?
— Достаточно близким человеком. Могу сказать только одно — все это время был уверен, что Миша находится в Тамбове. К сожалению, жена только сейчас сказала мне правду. Как выяснилось, по совету родных и исключительно из добрых побуждений не хотела волновать.
— Достаточно близкий человек Ельцов наверняка посвятил бы вас в свои планы.
Арсений протестующе поднял вверх обе руки:
— Дамы, дамы! Давайте-ка вернемся к тому вопросу, с которым вы ко мне приехали. Мише нужна помощь, поскольку его могут убить. Будем считать, что меня не интересует, за что. Ясно одно — просто так не убивают.
После этих слов я тут же рассказала всю историю нашего знакомства с «Шуриком». И добавила отсебятину, то бишь собственный вывод о том, почему он назвался в больнице вымышленным именем. Просто знал, что его будут разыскивать те, в чьи руки не хотелось бы попадать. Тот факт, что Саша Кочнев отправился в турпоездку со своей женой Майей, сомнения не вызывал. По возвращении Кочнева хотели убрать с арены жизни. И здесь случился прокол. Человек, которому поручили эту грязную работу, отследил прибытие «четы» Кочневых в столицу. Только он не понял, что парочка сразу же рассталась. Михаил помог дотащить вещи Майи до определенного места, и, пока она маялась там, болтая по мобильнику и поджидая свою машину, Ельцов, посчитав свою миссию выполненной, отправился к стоянке такси, не подозревая, что попал под наблюдение. Со стороны это выглядело так: муж оставил жену с основными вещами, пока не поймает такси или частника. Мишурику следовало прибыть к поезду на Павелецкий вокзал. Бедняга не знал, что перепутал сумки, сунув в мою свой пиджак.
Тот, кто пытался его убить, был уверен, что сбил Коч-нева, причем насмерть. Настоящий Кочнев такого и не предполагал. Продолжал себе жить своей интересной, в том числе и для особо любопытных преступников, жизнью. Думаю, это был очень неприятный сюрприз киллерам. Он привел их к новому открытию: в туристическую поездку с Майей ездил не Кочнев. Сам Ельцов не питал никаких иллюзий по поводу случайности наезда. И, несмотря на сотрясение мозга, успел сообразить, что Коч-невым ему представляться нельзя. Как и Ельцовым. Его так или иначе обнаружат, будет слишком много неприятных вопросов с еще более неприятными последствиями. Собственные анкетные данные тоже ни к чему — ниточка к родным людям, а в конечном итоге, опять к Кочне-вым.
Есть и другой вариант: Кочневы сами постарались убрать напарника. Вот только караулят его в больничной палате люди, работающие на другого хозяина. Почему бы Мише в таком случае не застраховаться от повторной встречи с Кочневыми и не рассказать бравым охранникам правду? Нет! Он их боится, упорно делает вид, что находится в бессознательном состоянии и питается исключительно физраствором из капельницы.
На вопрос мигом помрачневшего бородача Арсения, каким образом нам удалось проникнуть в палату, отвечала Наташка. А я с интересом наблюдала, как постепенно меняется выражение его лица. От сурового недоверия к искреннему восхищению. Подруга так разошлась, что едва не всплакнула по запонкам.
— А почему вы решили, что Мише в тот день нужно было ехать на Павелецкий вокзал?
Арсений спросил об этом вкрадчиво, даже ласково, но было хорошо заметно, как напряглись его сплетенные в замок пальцы.
— Да случайно услышали, как он говорил об этом Холму Рыцарей в Стокгольме, — безмятежно хихикнув, пояснила я и уставилась в окно.
Сама погода подавала сигнал к отъезду. Небо, еще недавно голубое, стали затягивать плотные облака. Осень начинала хмуриться.
— Ну, нам пора.
Встав с табуретки, я потянула за собой Наталью. Едва ли Арсений расщедрится на откровенность. Но тут он выдал такое, что мы с Наташкой плюхнулись обратно на свои места.
— Помогите мне вытащить Мишу из больницы. Медлить нельзя. А если хорошо подумаете, это и в ваших интересах. Так или иначе, вы причастны к этому делу.
— Фига себе! Ир, за нашу благотворительность нам с тобой уже и «дело шьют».
В отличие от меня Наташка язык не проглотила.
— Вы недавно со своей печки упали, — укоризненно покачивая головой, попеняла она бородачу.
— Мне без вашей помощи не справится. Я заплачу!
— Да вы отроду сумасшедший. Вам и с печки не надо было падать. Как же это я сразу не догадалась! — шлепнула себя по лбу Наташка. — Этот ваш вариант даже не обсуждается! И как вы мыслите все провернуть? Украсть больного, вдрызг переломанного человека под капельницей, даже не зная, что у него записано в истории болезни!
— Вот как раз об этом я и хотел вас попросить. Вы сказали, что работаете медсестрой. Значит, знаете весь больничный распорядок, а также конкретное место, где могут находиться эти самые истории болезни и в каком именно лечении Миша нуждается. Кроме того, мне нужно точно знать, где расположена палата.
— И это все? — откровенно удивилась Наташка. — А вы знаете, что отделение на ночь может закрываться на ключ? А охранники? Там же не один пост. Вы аферист.
— А если попасть в приемное отделение через «Скорую помощь»? — осенила меня светлая мысль. — Господин Арсений, как у вас дела со здоровьем?
— Надо прихворнуть, прихворнем, — бородач все понял с полуслова. — Только желательно обойтись без «скорой». У нас нет фирменных синих костюмов. Вполне подойдет и ваша машина. Допустим, вы подобрали меня с сердечным приступом почти у больницы.
— Точно! — обрадовалась я. — Лучше, если с приступом аппендицита. Легче притворяться.
— Ни в коем разе! — авторитетно заявила Наталья. — Нальем Арсению ударную дозу какого-нибудь сердечного средства, ему и поплохеет. Помереть не дадим, не имеет права.
— Ну, тебе виднее. Как правило, перед решением вопроса о госпитализации чуть живого больного осматривает куча специалистов. При этом они не торопятся. Ближе к ночи, тем более. Сказывается дневная усталость, ну и к тому же вечерний чай, разговоры. Ждут, когда у больного все само собой пройдет. За это время можно подготовить «на вынос» половину болящих. Нам так много не надо. Помнишь, как по «скорой» доставили Зинаиду в больницу? У нее стройматериалы, камни в желчном пузыре, с места стронулись. Фельдшер сказала, что медлить нельзя, могут рассыпаться, потом собирать трудно. Так мы в приемном покое больницы два с половиной часа врача ждали. Зинка орала, как резаная без наркоза, а медперсоналу до фонаря. Они в ответ не хуже нее орали. Эх, еще бы белые халаты достать…
— Достанем, — уверенно заявила Наташка. — Прямо из багажника «Ставриды». Даже парочка зеленых хирургических костюмчиков есть. Правда, стареньких и рванень-ких. Но в них же не на подиум. Сестра-хозяйка на тряпки списала, я парочку с собой на дачу и прихватила. Исключительно в этих же целях. Истории болезни наверняка в ординаторской или на сестринском посту. Обычно после обхода врачи передают их туда для исполнения назначений. Скорее всего, в столе под замком. А вот что с закрытой дверью в отделение делать? И охранниками. Я своим Альфонсом больше прикрываться не могу. Надо подумать.
Только я хотела заикнуться про газовый баллончик с приятным усыпляющим запахом, как Наташка стукнула кулаком по столу так, что я невольно язык прикусила.
— Есть идея! Вернее, не идея, а отмычка. Универсальная. Мне один сердечный воровской элемент подарил, когда ему ЭКГ делала. Перед операцией положено. Все жаловался на трудности своей профессии. Я ему по-человечески посочувствовала: электрокардиограмма отвратительная была, явная мерцательная аритмия на фоне ишемической болезни сердца, посоветовала «завязывать» с работой. Не ровен час, помрет в ходе активной трудовой деятельности. Он таким покладистым оказался. Я его даже за пределы кабинета проводила, вывела, так сказать, на прямую дорогу к правильной жизни. А дверь кабинета хло-обысть! И закрылась. Так этот профессионал меня в секунду выручил. Достал отмычку, и всего-то неприглядная металлическая загогулинка, сунул в замок и «Сим-сим» открылся. После этого мне отмычку и подарил.
— Ты мне об этом не рассказывала, — сухо сказала я. — Ну и как твой благодетель? Завязал с ремеслом?
— Завязал, — вздохнула Наташка. — В этот же день, после обеда. Обширный инфаркт — и он пошел держать ответ перед Богом. Пожалел его Всевышний, дал за раскаяние легкую смерть. Иначе только бы промучился лишнее время после операции. Давайте перейдем к нашему техническому оснащению. Отмычка валяется в бардачке моей машины. Правда, я ей пользовалась только один раз, когда пыталась снять металлическую крышку со стеклянной бутылки с минеральной водой. Получилось. Только открывалкой из перочинного ножа Бориса. И еще одно: на дело надо ехать, когда стемнеет. Дежурные врачи окончательно притомятся и расслабятся до такой степени, что каждый вновь прибывший по «скорой» больной будет вызывать легкую озлобленность, тщательно подавляемую клятвой Гиппократа. Арсений играет роль больного, я, так и быть, санитарки больницы, которой выпала доля доставить нашего пациента из приемного покоя в отделение.
Мысленно я примерила на подругу халат санитарки и даже не стала застегивать.
— Санитарок с физиономией доктора медицинских наук не бывает!
— А мы ее неудачной косметикой подпортим, — Арсений разговорился. — Честно говоря, уже не знаю, кому можно доверять. Кроме вас, разумеется. Но, возможно, с нами поедет еще один человек. Он решит вопрос с частной охраной Михаила.
Я явственно ощутила, как волосы на голове встали дыбом, благо при короткой стрижке это не проблема. Во всяком случае, за свой внешний вид беспокоиться не стоило. Никого до смерти не напугаю. Вот если бы они у меня были длинными… Глазам открылось поле боя: «еще один человек» Арсения в белом халате, с черной маской на лице, вооруженный до зубов знаниями приемов каратэ, руками и ногами пробивает нам путь к больничной койке Михаила. С каждым шагом растет гора поверженных тел. Но почему-то никто не вопит и не стонет. Наташка идет следом. Носком туфли она брезгливо отшвыривает к хозяевам принадлежащие им и мешающие проходу верхние и нижние конечности. За ней с носилками в руках шествует Арсений. Я, облаченная в хирургический костюм не по размеру, пятясь задом, обеспечиваю нашей группе прикрытие с тыла. В руках у меня флакончик туалетной воды с изумительным запахом свежести альпийских лугов. И тут до моих ушей доносится строгий Наташкин голос:
— Арсений, а что будем делать со Стасиком? Он, кажется, ваш внук?
— Да вы оба сбрендили! Не смейте трогать маленького ребенка! — заорала я и распахнула глаза…
Наверное, мои коротко стриженные перед поездкой волосы чудесным образом выросли, ибо два соратника смотрели на меня с явным испугом. Невольно я пригладила растительность на голове ладонью.
— С добрым вечером, дорогая! — осторожно поздоровалась со мной Наташка. И обратилась к Арсению: — Представляете, что она может натворить, если нечаянно задумается, а потом очнется в больничном отделении? Может, ее со Стасиком оставить?
— Ни в коем случае! Я попрошу соседку присмотреть за ним. К утру все равно вернусь.
Следовало срочно сказать что-то умное и значительное. Я и сказала:
— Необходимо перевезти Стасика ко мне домой. Переночует с детьми.
— Он без меня не поедет, — отрезал Арсений.
— А в чем проблема? Поедет с вами. Оба переночуете, с детьми. То есть после того, как привезем Михаила. А куда мы его привезем? Меня муж убьет!
— Кстати! Ирина подала умную мысль! Куда мы потом Мишу-Шурика, сокращенно Мишурика, денем?
— Пусть это вас не волнует. Мы с приятелем перевезем его в другую больницу. За пределы Москвы. Там будет безопаснее. За Стаса не волнуйтесь. Я его к соседям пристрою. А сейчас вы вполне можете ехать домой. Встретимся у входа в приемный покой в двадцать четыре ноль-ноль. Я сам к вам подойду. Только не следует возвращаться в Москву старым путем. Доедете до конца деревни, увидите асфальтированную дорогу. По ней доберетесь до главного шоссе — километра два, не больше. А оттуда уже до Москвы рукой подать. На том и расстались.
Назад: 6
Дальше: 8