10

Отпуск Щоличу оформили без напрягов в штабе Рецкой армии. Написал он рапорт. Я приложил свое ходатайство о том, что он с начала войны не был в отпуске. Составили приказ о назначении врио начальника полигона. Шлепнули печати и направили майора в кассу отпускные получать. Отправил в отпуск также экипаж моего персонального поезда. Машинист был очень доволен. Как раз собирался на своем участке в Калуге домик ставить, так как хозяйку в него он уже присмотрел себе на первом разъезде. Только стюарду моего салон-вагона некуда было приткнуться. Он у меня все время так и жил в поезде. Его я забрал с собой — пусть хромает теперь по Отрадному. Интригует деревенских девок морской формой и медалью. Альта оставалась в городе на хозяйстве, а обоим ее сыновьям я с разрешения Ремидия устроил каникулы в привычном для них поместье, где остались у них друзья детства. Воспитатель старшего графа также рад был отдохнуть немного от подопечного. А уж как сам подопечный был этому рад… Элика, Митя, собака, денщик… няньку оставили с мужем в доме. Найдется в поместье кому с ребенком понянчиться. Путь и она отдохнет от моего спиногрыза. Пусть все отдохнут! Тавора отправил с крайним эшелоном в Будвиц, провести отпуск дома. Так что месяц проведем без бисеровых соглядатаев. Хотя Тавор давно перековался из стукача генерал-адъютанта Онкена в моего доверенного экспедитора-челнока по маршруту Будвиц — Втуц. Так ему было денежней. Отвезет эшелон, сдаст груз на дворцовый аукцион, закупит все по выданному ему списку и обратно. Так он уже полгода живет на колесах. Нехило живет, скажу. Персональный почтовый вагон имеет с очень симпатичной проводницей. Обратно в Гоблинце закупается шелковыми чулками и поясами для них и толкает этот товар контрабандистам в обмен на часы. Часы сдает оптом ночной гильдии. Все довольны. Главным образом компактностью и ценой груза. Охрана, конечно со мной… Но у них служба посуточная, отдохнут. К тому обещал им по скользящему графику на пару недель отпустить в родные хутора. На побывку. Так что обоз собирали все в приподнятом настроении. Дорога на восток удивила. Внял герцог моим жалобам. Целых шестьдесят километров было замощено базальтовой брусчаткой, и кюветы по краям шоссе по инженерной науке выкопаны. Мостки каменные через ручьи переброшены с учетом глубины и ширины весеннего паводка. Деревянные мосты через реки. Как пояснили они пока временные. Недовольными остались только паромщики. Перед мостами табличка «20 тонн». Так что им остались только негабаритные и тяжелые грузы. А как каменный мост сладят грузоподъемностью в 40 тонн, то совсем они без работы останутся. На шестьдесят втором километре временный лагерь военнопленных и штабеля брусчатки, за кучами песка и щебня. Профиль дороги в глубину метр двадцать. У нас так даже в самые суровые зимы грунт не промерзает.

— Откуда брусчатка, — спросил я инженер-лейтенанта, который руководил строительством.

— Да еще базальтовая? — Каторга тут рядом в ущелье. Там камень и добывают и обтесывают по нашему шаблону. Закончим мы дорогу, станут ее на сторону продавать.

— А как пленные себя ведут? — После того как по очереди мы показали им каторгу, смирно и трудолюбиво. Некоторые даже рады, что получили в руки такую специальность. Слыхал, что после войны хотят они у себя в царстве артель сколотить и дальше уже там брусчаткой улицы мостить по подрядам. Селянский хлеб в Цугулии трудный.

— Выходит ты для них вроде как благодетель. Профессию в руки дал.

— Выходит что так. Человек десять у меня уже готовые мастера. Можно самостоятельные участки доверять. На века эту дорогу строим. А вот дальше все было как в прошлый раз. С ухабами и ночевкой под открытым небом. Не спалось мне. Проверил посты, подсел к затухшему костерку, возле которого курил Щолич.

— Как тебе моя страна, Милютин? — спросил я его подсаживаясь к рдеющим углям.

— Красивая. А небо такое высокое и звезды цветные. У нас они бледные.

— Ты еще в горах неба не видел.

— А это тогда что? — удивился он. Последние полдня мы только и катались вверх вниз по дороге.

— Это предгорья. Самые благодатные места во всей Реции.

— У тебя еще гора есть в собственности, как я слышал.

— Не в собственности, Милютин, а вассальном феоде. Баронский лен. Там у меня предгорий почти нет.

— А поместье? — Поместье в собственности. У меня, кстати, гвардейский майор Вальд в соседях. Ты его знаешь. Увидишься там, если он приедет. Оторвемся, оттопыримся… Все вино только своего производства. Может, еще уборку раннего винограда застанем, если солнышко попустит. Тогда молодым вином упьемся. Трезвый человек на празднике первого вина — оскорбление для всех. В кустах пели какие-то местные сверчки, настраивая на умиротворение. Будто и нет войны совсем.

— И еще меня гложет, Савва, что когда спросят после войны: а скольких ты врагов убил? Что я отвечу? — проговорил майор, не выпуская травинку из зубов.

— Скажешь, что убил врагов больше всех, — ответил ему я.

— Потому как научил драться не одну роту штурмовиков и сотни пулеметчиков. Вот они врагов и убивали твоей наукой. Так что не мучайся совестью. Нет у тебя Солдатских крестов, но и ран многочисленных тоже нет. Меня вот перед каждым дождем выкручивает как прачка белье до первых капель с неба. Думаешь, приятное ощущение? Щаолич в ответ вздохнул.

— Выходит меня тут на племя оставили? — А что? Производитель из тебя хоть куда. Любую людскую породу улучшишь, — усмехнулся я и поворошил угля веточкой, которая моментально вспыхнула.

— Ну, ты же в бой сам рвался. Я помню, — не отставал от меня майор.

— Я особ статья, Милютин. Я — оружейный барон, «пьющий кровь пушечного мяса, и зарабатывающий свое грязное золото на поставках оружия». Так нас — оружейников, обзывает Лига социальной справедливости. И единственная отмазка от такого клейма — самому пролить кровь на фронте. Потом, что пулемет, что бронепоезд мне надо было самому проверить в деле. Не напортачил ли я где? А ты толковый педагог. Таких мало. Таких, как ты, беречь надо. Офицера худо-бедно в училище слепят, но он без хороших унтеров в роте никто. А унтеров ты делаешь. Так что не майся дурью. Кстати, не у каждого офицера на фронте есть Солдатский крест, тем более Рыцарский. И дело не в том, что он их недостоин, а в том, что он вовремя начальству на глаза не попался. Ордена дают не там где совершаются подвиги, а там где их раздают.

— Тебе-то грех жаловаться, — заметил Щолич.

— А я и не про себя. Помолчали. Душевно так помолчали. Содержательно.

— Когда у тебя первый выпуск механиков-водителей тягачей? — нарушил я тишину.

— Да вот к сентябрю, наверное. Не простое это дело оказалось. Отсев большой. Не вижу в солдатах заинтересованности, хотя вроде грамотные, читать-писать умеют.

— Возьми плуг и покажи им как на тягаче пахать можно. Враз заинтересованность появиться. Курсанты же у тебя все из крестьян.

— Из крестьян. По двадцать раз все объясняешь. Сам уже наизусть запомнил, — усмехнулся начальник полигона.

— Наставление пиши.

— А разве ты сам его писать не будешь? — удивился майор.

— Некогда мне, — пояснил свою позицию.

— Бронеходы ваять надо на базе тягачей.

— Я бы с радостью, но сам-то я как-то в моторах не очень… — А ты раздели. Одно наставление по тактическому применению тягачей. А второе по регламенту, ремонту и эксплуатации. Первое напишешь сам, а второе дашь написать инструкторам с завода. Только проследи, чтобы было поменьше терминов и написано простыми понятными словами.

— Умеешь, ты Савва, все по полочкам разложить. Аж, завидно, — Щолич выкатил из костра уголек и прикурил от него следующую папиросу.

— А ты не завидуй тому, что не твое. У тебя своего таланта на десять завистников хватит. По гранатам же ручным новое наставление написал. Толковое. У меня бы так четко и ясно не получилось бы.

— Скажешь тоже, куда мне до тебя. Академика.

— Вот опять завидуешь не тому, чему не надо завидовать. Завидуй методистам и педагогам, которые учат лучше тебя. А химия и механика это не твое. И вообще кроме бронеходов я больше наставлений писать не буду. Все на тебе. Кончиться война, а у тебя такая пачка наставлений будет за твоим авторством, что в Академии генштаба не устоят и примут тебя без экзаменов — сразу в ней преподавать, — нарисовал я ему перспективу.

— Я бы за такое выпил… — протянул Щолич.

— Так, только тихо… как сам разведчиков учил… В коляске. Под передним сидением корзинка, а в ней бутылка можжевеловки от Эллпе… Смотри никого не разбуди.

Что можно рассказывать о семейном отдыхе? Обычно ничего особенного. Все размеренно и монотонно. Развлечения кроме ночного секса только внешние, на концерт там сходить или на пляж. Детей пасти… Но у нас было кому пасти детей, и я вот заново знакомился с женой. Да-да… Когда я в армию ушел, она была еще девчонка. Приехал на побывку — уже мать. И что там той побывки. В семейной нашей жизни по пальцам можно пересчитать несколько дней подряд, когда мы провели их вместе, да и те в поезде. А тут целый месяц постоянно вдвоем. Везде. И в лесу на прогулке с детьми. И в горах вдвоем, где я учил ее мыть золото, а она мне показывала полезные растения. И на конном заводе, где почти все матки ходили жеребые, радуя глаз хозяина. И инспектируя многочисленные службы поместья, где моя жена мне дала сто очков форы в ведении хозяйства. А еще пока я лазил по своим стройкам, Альта научила Элику счетоводству. Вздумалось мне как-то книги проверить, а оказалось жена уже этим занимается и управляющий стоит перед ней красный как помидор и потеет обильно. Для меня это стало откровением. После этого я взял за обычай с ней на прогулках беседовать на отвлеченные темы. И, оказалось, есть о чем кроме детей и хозяйства… Я всегда видел, что жена моя красавица, да еще и блондинка и заранее был снисходительно настроен к ее интеллектуальным способностям. Тем радостнее пришло осознание в собственной ошибке. И еще мы ездили с визитами по соседям. Устраивали смотрины Щоличу. Только из этого ничего путного не вышло. Запал он на нашу соседку — бездетную вдову. Симпатичную. Блондинистую. Глаза льдистые. Косы до попы. Фигура той приятной пикантной полноты, что радует глаз, но не перешла еще в тучность. И вроде все у них сладилось, та даже за нами стала с визитами наезжать в те же поместья что и мы, но вот с червонным интересом у майора вышел облом, при полном выпадении марьяжа. Правда вдовушка таилась, блюла репутацию и соблюдала конспирацию. Но глядя на их сияющие морды после конной прогулки по ореховому лесу хотелось завистливо им подарить по лимону. Однако внешние приличия были соблюдены, и соседям осуждать молодую вдову было не с руки. Но вот замуж Тисия повторно не стремилась. Почувствовала уже вкус к жизни полной хозяйкой. И поместьем своим руководила твердой рукой. Сам же майор запал на нее так, что на других претенденток на его руку и сердце в нашем захолустье даже не смотрел, а там приданое было зачастую получше, чем все хозяйство вдовушки. И желание захолустных помещиков породниться с молодым майором было в наличии. Но… Не все в наших силах. Утешило меня, отчаявшегося пристроить Щолича в хорошие руки интерес Тисии к строительству дома в Калуге. Знать, не все еще потеряно в этом раскладе. К тому же Щолич, как любой крутой военный, привыкший на службе нагибать и строить личный состав, давно созрел до домашнего подкоблучнечества. Песенка была у нас на пластинке старого пружинного патефона на хуторе, дед любил этот винтаж слушать. «Раньше я командовал тобой, а теперь я вроде рядовой…» Думаю, это про них.

Праздник первого вина мы все же застали. Потому в обратную дорогу все ехали веселые и похмельные, добавляя по чуть-чуть. Вдовушка предсказуемо увязалась за нами в столицу. У нее там дела неожиданно образовались. Так что обоз наш выглядел солидно, растянувшись чуть ли не на версту. Не только мои, но и вальдовские телеги тянулись за нами и вдовушкины. Она особа хозяйственная и не упустила возможности упасть нам на хвост в реализации сельхозпродукции. Я не препятствовал. Вагоном больше, вагоном меньше… Добрососедские отношения дороже. Настроения предгорных помещиков было благостное, особенно в тех семьях, которые в войне не понесли потерь. Спрос на их продукцию только рос, особенно на технические культуры и тормозила этот рост только неразвитость логистической инфраструктуры. К моей идее организовать в районе сбытовой кооператив отнеслись благосклонно, но, как водится в глухой провинции, не побежали вприпрыжку, а сели думать. На первом этапе расходы предстояли. На промежуточные склады, на транспорт, на наем кладовщиков и возниц… Обозы должны быть постоянные. Поставки ритмичные. А вот к этому привычки не было. Если рецкий горец обещает, что какое-либо дело займет два часа, то он сделает его четко за два часа, но вот сегодня или послезавтра… тут возможны любые варианты. Тисия ехала в коляске с Эликой. Я с Щоличем, который мне жаловался на жизнь, что встретил женщину своей мечты, а та за него замуж не хочет. Мне оставалось только поддакивать. Майору сейчас не собеседник был нужен, а жилетка, в которую можно пустить скупую мужскую слезу. И то, что вдовушка за ним увязалась в город, для него не значило ровным счетом ничего. Милютин желал определенности и четкости, перспектив домашних обедов, а вдовушка попой вертела до самозабвения. По личному опыту знала, что этот период отношений между мужчиной и женщиной краток. Но тем он и слаще… Сдали с обоза всю продукцию на мой оптовый склад во Втуце. Он у меня за заводом «Гочкиз» сразу стоит, так что добавить немного железной колеи труда не составило. Выписали всем сдатчикам счет-фактуру о принятии товара на реализацию. Не фиг баловать. Хотят деньги сразу — вон там, ближе к реке есть фактория имперских посредников. Ну а коли хотят денег побольше, то пусть ждут, когда Тавор все продаст. Тогда вычтем накладные и транспортные расходы и поделим остаток на кучки в соответствии со сданным на склад товаром. Все? Да нет, еще десять процентов вычтем за услуги. Иначе меня просто не поймут с такой благотворительностью. Все равно им выйдет в полтора раза больше чем напрямую имперцам сдавать. Кстати тут имперцы попробовали как-то раз на Тавора наехать, типа «пасан, ты тему попутал, тут все куплено» и пальцы веером. Пока Тавор на стрелке пальцы гнул, со склада позвонили на завод. С завода прибежала группа быстрого реагирования положила всех находников мордой в грязную брусчатку. Отпинала по ребрам от души. Отняли дубинки и кастеты и предупредили, что второй раз так легко они не отделаются — каменоломен в Реции много. И рэкет имперских посредников как-то сам собою увял. Но рынок по умолчанию мы поделили — им коренная империя, нам Ольмюцкое королевство. По большому счету криминальная война никому пока не нужна. А расширять торговлю сельхозпродукцией мне как-то не с руки в данный момент. И Тавору не разорваться. И так хорошо парень в армии служит… Считай без выходных…

На аэродроме меня ждал новый паролет. Тот, на котором я сделал рулежки и первый подлет поставили в ангар и сказали что это первый экспонат Калужского политехнического музея — первый в мире летательный аппарат тяжелее воздуха конструкции Кобчика. Для здания музея, кстати, уже успели подобрать площадку в центре города. С размахом. Не только три экспозиционных корпуса в два этажа запроектировали, но открытые площадки. В том числе с рельсами для железнодорожной техники. И общественный детский парк между ними предусмотрен. Совет директоров «Рецких дорожных машин», Рецкое политехническое общество и Департамент промышленного развития герцогства выступили инициаторами этого учреждения, посчитав, что делать частный музей только на тракторном заводе излишнее роскошество для города. Мой броневагон стал экспонатом номер один. По его образцу в депо Втуца сваяли новый, у которого корпус стал сварной. С новейшим сорокасильным движком Болинтера. Двигатель Болинтера — экспонат номер два. Мой паролет будет номер три. Его планировали подвесить под стеклянным куполом главного фойе музея над головами экскурсантов. А там и «Рецкое стекло» экспонаты уже отбирает, и нефтяники решили макет качалки в парке поставить… Ждали только меня чтобы заполучить в музей царь-самовар на шесть ведер объемом — одновременно и экспонат, и оборудование для буфета. И чтобы обязательно он был творением моих рук. Не иначе. Размах волны патриотизма рецких предпринимателей поражал… Один энтузиаст из купцов скобяным товаром готов был пожертвовать такому музею свою обширную коллекцию кованых изделий рецких кузнецов собранную им за тридцать лет.

— Детям и внукам, — заявил он, — мое собрание без надобности. Не хочу, чтобы труд всей моей жизни пропал. А ведь в этой коллекции были изделия практически с каждой горы нашего маркграфства. С указанием конкретного авторства кузнецов. Готовая экспозиция ремесленного творчества горцев. Забегая вперед, скажу, что он стал первым хранителем музейного собрания к радости наследников основного бизнеса. Новый паролет меня поразил. Не пропали втуне мои почеркушки и невнятные пояснения для инженеров, теперь уже с полным основанием можно сказать — авиастроителей. Для начала надо особо отметить, что это был моноплан, парасоль с подкосом. Расположение двигателя и котла переднее с тянущим винтом. Планер деревянный с обтяжкой перкалью. Стальные трубы только под моторной группой, на шасси и откосах крыла. Два места. Летчика спереди, наблюдателя сзади. Плюс сто кило груза. Никакого вооружения. Похож он был на предка «сесны» времен динозавров. Такой же корявый как «пайпер каб» только размером больше.

— Летали? — грозно спросил я, оглядывая свой инженерный состав.

— Как можно без вас, господин барон, — ответил конструктор и сознался.

— Так по полю порулили, реверс проверили. Конструктор был совсем из молодых. Прошлогоднего выпуска Будвицкого политеха. Помню я его еще брать в команду не хотел потому что тот из старой аристократической семьи, барон из «-фортов». Конкретно из Гоблинца. Как его?.. Лайфорт.

— Деньги на постройку откуда взяли? — спросил я.

— С постройки моего аппарата? — Не беспокойтесь, господин барон, этот паролет я постоит своим коштом. Ваши идеи конструкция моя. А ваш аппарат скоро доделают, — пообещал он.

— Назначение твоего паролета? — голос мой посуровел.

— Девочек катать? Куда оружие ставить будем? Или на нем дирижабли таранить станем? Добровольцы есть? — Изначально я ориентировался на создание курьерского и почтового образца. Не все можно доверить телеграфу. Да и срочность он обеспечивает приличную. Уменьшение лобового сопротивления при такой схеме планера даст прирост скорости при использовании того же двигателя в полтора раза. Вот расчеты, — протянул он мне папку.

— И война не вечна, господин барон. Я считаю, что будущее за пассажирской авиацией.

— Когда аппарат начинает отрывать от земли? — подвинул я к нему план аэродрома. Лайфорт показал мне место на плане.

— Вот здесь, почти на краю, но мы сразу включили реверс винта. Разбег получался в два раза длиннее, чем у моей корявой подделке под «фарман».

— То есть хвост не поднялся, раз реверс отработал? — уточнил я.

— Точно так.

— Вот что… Ставь свой аппарат на поплавки вместо колес, — вынес я свой вердикт.

— Влетать будем с реки. Читал я как-то в юности, что обилие систем гидросамолетов в начальный перил авиации был обусловлен именно большой линией разбега до взлета. А на воде она практически бесконечная. В глазах инженеров праздничный блеск сменила тоска.

— А кто вам сказал, что будет легко? — обвел я их взглядом.

— Воздух еще не изученная субстанция. Все наши знания о нем приблизительны и эмпирические.

Плотто, как и обещал, прислал мне трех мичманов, желающих переквалифицироваться из воздухоплавателей в летчики. Энтузиастов. Прибыли они на третий день как я вышел из отпуска. Как подгадали. Мичманцов этих к их глубокому разочарованию я поставил младшими техниками к самолетам, заявив, что пока они не будут знать матчасть аэропланов назубок, к полетам я их не допущу.

— Это вам не пузырь с газом, который сам по себе летает. И заодно, как бывшие моряки, рассчитайте и сконструируйте поплавки для нового паролета Лайфорта, чтобы он мог взлетать и садиться на воду. Мичмана же привезли посылку от Моласа. Огромный ящик на железнодорожной платформе. С охраной, что бдела за целостностью пломб на каждой станции. В ящике находился целый двигатель внутреннего сгорания республиканского конструктора…… Нерабочий. И еще куча всяких железок неясного генеза. В сопроводительном письме главный разведчик ольмюцкого короля отметил, что данный мой заказ совершил почти кругосветное путешествие через Португейзе и Мидетерранию и стоил жизни двух его агентов, которые воровали эти детали с воздухоплавательного завода «на металлолом». Мелкое уголовное преступление, но, несмотря на то, что для прикрытия эти агенты действительно занимались сбором металлолома и имели для этого легальную фирму, республиканский суд постановил их повесить. И не потому что… а чтобы не… В ящик Молас заколотил все, что они успели украсть и заранее переправить. В том числе и один двигатель внутреннего сгорания с погибшего дирижабля. Со вторым двигателем их поймала полиция. Как говориться «с поличным». «Большего для тебя по этой теме я ничего сделать не могу, — писал генерал.

— Никаких бумаг выкрасть не удалось. Там все так тщательно охраняется после катастрофы, что нет смысла терять людей. Но и за это ты мне должен. Мне нужен маленький компактный пистолет-пулемет бесшумной стрельбы. Такой, чтобы его можно было спрятать под плащом. Пистолет Гоча с глушителем слишком громоздкий и неуклюжий для наших задач. И калибр его маловат. А тот автомат, что ты мне недавно прислал, с деревянным прикладом, слишком большой. А если на него еще и глушитель напялить, то…». Вот так вот. Опять навьючили. Что я ему механик Джеймса Бонда, что ли? Так там кино… Отдав все это шпионское железо для изучения своей группе двигателистов внутреннего сгорания, взял со всех их подписку о неразглашении. Дополнительно нарисовал им пятицилиндровую «звезду» с По-2, заявив, что этот эскиз так же получен нашей разведкой.

— Подробности неизвестны, гсопода. Знаю только что оребрение цилиндров для воздушного охлаждения лучше делать из алюминия, чем из чугуна. И металл легче и теплопроводность выше. Так что думайте, господа, думайте. Вражеский двигатель раскручивает сами цилиндры, мне же кажется, что будущее за неподвижными блоками цилиндров которые вращают коленчатый вал. И если у вас и на этот раз ничего не получится, то я не знаю даже что с вами сделать. Разве что на фронт вас всех отправить механиками-водителями паровых тягачей. Пушки возить, раз вы двигатель к боевой машине сделать не можете. Вроде вняли. Пошел за отсутствием Гоча во Втуце вьючить проблемой разведки инженеров с завода «Гочкиз». Поразмыслив, я понял, что Гоча Молас уже припахивал, но тот уперся в пистолет-пулемет на основе своей первой модели автоматического пистолета и ни шагу в сторону. Это с ним бывает. Идеи, которыми я осеменил конструкторов, были просты и давно отработаны в моем мире. Во-первых, магазин вставляется в рукоятку, как на гочевом «миротворце». Во-вторых, затворная рама надвигается на ствол и, наконец, сам ствол имеет интегрированный несъемный многокамерный глушитель. Ну и еще тактическая рукоятка под стволом для удобства управления огнем. И приклад из толстой проволоки, складываемый сверху как на чешском «скорпионе». Патрон пистолетный. Калибр 11 мм. Вдаль из такого оружия не стреляют. Максимум на тридцать метров.

Тисия поселилась в отеле «Экспресс» заняв не самый дорогой, но и не самый дешевый номер — полулюкс. Удобства, предоставляемые отелем, ее просто потрясли. Ванна в номере, душ, ватерклозет и… горячая вода в любой момент из крана. Щолич теперь каждый вечер после службы гонял в город на ручной дрезине. Тайком, как ему казалось, просачивался в ее номер, а утром таким же макаром утекал обратно на полигон. Как юнкер в самоволке право слово. В промежутках между свиданиями помещица, пользуясь моим неосторожным обещанием, объехала весь будущий участок «аристократического» квартала на набережной и вынесла мозги городским архитекторам, выбирая себе место для строительства новой городской усадьбы. Лиха беда начало… За ней потянулись и другие люди из «верхнего общества». Сначала в ресторан при отеле, почтить своим вниманием роскошную свободную женщину, а затем, оглядевшись, и к городской недвижимости проявили склонность. Калуга потихоньку становилась модным местом, и земля под строительство потихонечку стала дорожать. Быстрее чем строились новые дома и магазины. Воспользовавшись своим правом, я часть участков законсервировал, а остальные стал продавать на аукционе. Строго поквартально. То есть пока не выкупят один квартал, другой не продается. Набережную западнее железнодорожного моста пока специально не облагораживал, чтобы не впадали в соблазн. Да и участки там давно уже были распределены между своими. Свою усадьбу я там строил с таким расчетом, чтобы видеть мост, но не слышать железной дороги. Ну, как строил… забор поставил капитальный… и пока все.