9
Аршфорт таки взял Щеттинпорт на штык. На двадцать шестой демонстрации штурма. Островитяне расслабились и принялись ждать, запасаясь попкорном, когда закончится очередное субботнее представление, называемое «штурм города». Но тут сразу в нескольких местах вслед за огненным валом артиллерийских разрывов вклинились в их оборону штурмовые саперные батальоны, снявшие заграждения еще до окончания артподготовки и растекшиеся по траншеям, как только артиллеристы перенесли огонь вглубь обороны. За ними в прорывы лавой потекла огемская пехота, рванувшая вглубь городских кварталов и заходя в тыл обороне. И понеслась кровавая потеха… Оборона островитян очень сильная в инженерном отношении с фронта совершенно не была рассчитана на удары с тыла. Тем более что расположение вражеской артиллерии давно уже было выявлено разведкой боем, которой и являлись, по сути, все эти демонстрации штурмов. Начался штурм с рассветом и уже к полудню над портом, на единственном сохранившемся кране затрепывало на ветру знамя Ольмюцкого королевства. Империя ликовала. Одних пушек и гаубиц затрофеили больше сотни. Сто восемьдесят пулеметов. Пятнадцать паровозов, стоящих в депо и отстойниках вокзала. И даже один двухтрубный пароход, который не успел развести пары и удрать по примеру более удачливых экипажей. Форты береговой обороны к вечеру сдались сами без единого выстрела, потому как их пушки могли стрелять только в сторону моря. Пленных считают до сих пор. Потери ольмюцкой армии при штурме оказались вполне приемлемыми для такой операции и гораздо меньшими, чем положено расчетами генштаба для таких случаев. Фактор давно ожидаемой неожиданности и новые тактические приемы командарма сыграли здесь главную роль. А инструментом победы стал созданный Аршфортом новый род войск — саперы-штурмовики, которых после взятия города король свел в особую бригаду главного командования. На победителей посыпался двойной дождь наград и от короля и от императора. Сам Аршфорт стал графом и фельдмаршалом. На плечо его упала широкая лента Имперского креста. Его большие портреты украшали первые страницы всех газет. (Шибз в одночасье стал богатым человеком). Царцы на огемском фасе восточного фронта никакой активности не предприняли и спокойно наблюдали избиением островитян в городе. Чего не сказать об отогузком фасе фронта, где царцы повторили нечто похожее на осенний прорыв огемцев, отбросив отогузские части обратно к подножию гор. Только бронепоезда не дали захватить им обратно главный перевал. Через две недели боев фронт снова впал в стабильно летаргическое состояние, уже на новом месте, разве что с бешеной скоростью оплетаясь колючей проволокой и закапываясь в каменистую землю цугульских предгорий. Знакомый мне уже Куявски стал дивизионным генералом и командиром армейского корпуса. Похоже на царском небосклоне восходила новая полководческая звезда. В один голос все говорили, что вся разработка этого наступления была сделана именно им как начальником оперативного отдела штаба фронта. Его портреты также тиражировали по миру все газетчики. На западном фронте все обстояло без перемен, если не считать, сколько пехоты клали в землю без пользы обе стороны в беспрерывных бесплодных лобовых атаках. Но и там выделялся предгорный участок пограничный со Швицем. Командир отдельного рецкого горно-стрелкового корпуса завил, что горы не равнина, здесь так, как воюют имперцы воевать нельзя и запретил своим подчиненным все дурацкие атаки в лоб. Ремидий на жалобы имперского генштаба отвечал, что его командующий все делает правильно, а вот генштабисты совсем не знают что такое горы. А генерал барон Сарфорт в отличие от генштаба уже выиграл одну войну с Винетией. По крестьянской привычке я всегда встаю рано. Таким, говорят, бог подает. Пока этого со мной не случалось, не подавал мне ничего бог, но сделать за день удается больше засонь. Сижу в самом люксовом трехкомнатном номере отеля и пивом опаиваюсь. Похмеляюсь. Заодно газеты читаю. Шибз дрыхнет во второй спальне без задних ног. А я вот не могу… Голова трещит. Местный кислый пивасик не оттягивает. А кондово похмеляться подобным вчерашнему пойлу одному не положено — так только законченные алкоголики поступают. Чего я на Плотто-то вчера наехал? А вот чтобы не разыгрывал из себя моего папика. Развелось папиков… Всем Кобчик нужен, все хотят Кобчика попользовать, а вот что надо самому Кобчику, даже спросить не подумают. Эксплуататоры. Кровопийцы. Денщик притащил еще пива. Другого сорта. Красного, крепкого из новой пивоварни. Горячий бульон и вареные яйца. Блин, как ни планируй город, а всякие пивоварни, рюмочные, бордели, обжорки с подачей спиртного из-под полы появляются в городе сами как грибы после дождя. Новое пиво оттянуло, не то, что та моча, которую пил до него. Вызвал зевающего спросонья секретаря и приказал закрыть первую пивоварню. А если здание построено без разрешения, то снести к чертям собачьим бульдозером. Нечего гадость производить. А вот второму пивовару оформить правильную лицензию. И вообще. Все спиртное, как производство, так и продажу в городе лицензировать. Надо расширять поступления в бюджет. И вообще пора создавать санитарную службу в Калуге. Напрягу градоначальника. Нечего ему груши околачивать — работать надо. Не понял… В распахнутых дверях номера стояла Элика. Платье из полупрозрачной материи просвечивало в лучах утреннего солнца. Зонтик еще… такой же расцветки. В Гоблинце покупали в прошлом году. Красивая у меня жена… — Опять пьешь? — Элика крутанула зонт, сложила его и вошла в номер. Денщик просочился мимо нее в коридор и закрыл за ней дверь. От греха подальше.
— Нет, я не пью. Я похмеляюсь, — ответил я.
— Пил я вчера. Ты-то здесь каким ветром? И где Митя? Элика подошла к столу, положила на него сложенный зонт и сумочку, села ко мне на колени.
— Митя с Альтой дома. А я соскучилась. Села в пригородный поезд и приехала. Скажи, Савва, зачем мне муж, который со мной не живет? Даже с ясыркой нашей не живет? Я еще понимаю, когда ты на фронте был. Там война. Но ты и здесь от нас удрал под предлогом того что строишь этот дурацкий город. Нам нужен этот город? Именно нам. Нашей семье? Или ты нас больше не любишь? Тут хлопнула дверь спальни. Вывалился всклоченный Шибз в одном исподнем.
— О, простите, мадам, не знал что вы здесь, — бросился он обратно.
— Данко, одевайся и приходи. Тут я тебе пиво припас на опохмел.
— Пиво это просто замечательно, — раздалось из-за прикрытой двери.
— Я всегда знал что ты настоящий друг. Фотограф появился через пять минут полностью одетый, даже свой мягкий зеленый бант, который он носил вместо галстука, успел нацепить и расправить.
— Я рада вас видеть, Данко, — сказала Элика, не делая даже попыток слезть с моих коленей, — Но было бы еще лучше, если бы вы не спаивали моего мужа.
— Баронесса, вы как всегда ослепительно выглядите. Я в восхищении, — фотограф неуклюже поцеловал Элике руку.
— А что касается пьянки, то мужчинам иногда нужно так оторваться. Залить себя, чтобы, чтобы не сгореть на работе. Позвольте вас ненадолго покинуть и привести себя в порядок. Мда… Данко был похож на инопланетянина. Весь зеленый, глаза оранжевые, нос красный, прическа — взрыв на макаронной фабрике. Отходя от стола, он ловко стянул с него бутылку пива, повернулся и быстрым шагом вышел из номера.
— Я, кстати, приехала за тобой, — заявила жена.
— Мало того что ты меня еще ни разу не вывез в наше поместье, так еще кому-то пел мою песню. Этого я тебе никогда не прощу. Действительно сердится. Взгляды молнии мечут.
— Никому я ее не пел, — понял я, что речь имеет о «Вечной любви».
— Даже не пытался.
— Не рассказывай мне сказок, Савва, — посуровела жена.
— На вокзале во Втуце ее поют бродячие музыканты на площади. Как и «Черного ворона».
— И че… им за это подают? — спросил я.
— Еще как… Но ты гадкий мальчик. Это была только моя песня, — в уголках глаз жены блеснули набухающие слезы. Обиделась. Хотя я тут совсем не при делах. Но как ей докажешь? — Когда ты хочешь поехать в имение? — поменял я тему разговора.
— Сейчас. Пока лето не кончилось.
— Сейчас я не смогу. Надо дирижабль отправить. Управляющих собрать. Распоряжения оставить… — начал я называть ей причины.
— Учти, Савва, я останусь здесь до тех пор, пока ты не увезешь меня отсюда в горы. И всем буду говорить, что ты занят мной. Пусть придут попозже.
— Это шантаж? — поднял я правую бровь.
— Да, — мило улыбнулась Элика.
— Еще какой. И нежно поцеловала меня в губы.
* * *
Весь день жена таскалась за мной хвостиком. Конечно, приятно видеть завистливые взгляды на твою женщину, но все хорошо в меру. Семейных пока в городе мало. Шлюх в борделях и тех на всех не хватает. А пленные так вообще некоторые третий год от спермотоксикоза за колючей проволокой опухают. Так что усиленная охрана была не лишней. Показал жене дирижабль, свои самолеты, двигательный стенд, на котором все еще работал на отказ паровик Урса. Неделю уже пашет, успевай только керосин и воду доливать, да маслом шприцевать. А Урс еще один стенд ладит, проверочный — как себя двигатель поведет на виражах. Крутить новый стенд будет та машина, которая работает на первом стенде.
— Это хорошая инициатива, — похвалил я его.
— Надо еще проверить будет ли твой паровик работать «вверх ногами».
— А разве так надо? — удивился он.
— В воздухе везде опора, — ответил я ему словами русского героя Нестерова.
— Ты такой умный, — шепнула Элика, прижимаясь к моему плечу.
— Не подлизывайся, — улыбнулся я и снова повернулся к Урсу.
— Завтра к обеду, жду от вас план испытаний на следующий месяц. В мое отсутствие вы руководитель проекта «Авиа».
* * *
Озадачив своих авиастроителей, я с Эликой покатил на полигон к Щоличу, обедать. Заодно посмотреть, как идет испытание платформ, которые я задумал под будущие броневики для прорыва западного фронта. А они отличались несколько от тракторов и тягачей компоновкой. Общим у них только паровая машина Урса и движетельная гусеничная группа на основе ДТ-75. Выделялся особо прототип бронетранспортера, который задумывался по полугусеничной схеме, типа американского «скаута» времен второй мировой. Все остальные проекты были чисто гусеничные. Классического танка с пушечной башней кругового вращения я даже не задумывал — помнил об их весе еще по бронепоездам. В основном были разной компоновки штурмовые самоходные артиллерийские орудия и пулеметные бронетранспортеры.
— Что ж, более-менее мне все понятно, выглядит все неплохо, бегают машинки задорно, — поглядел я поочередно в глаза группе инженеров «танкового проекта».
— Когда мне ждать от вас прототипы в броне? — К осени, вряд ли раньше, ваша милость, — ответил за всех руководитель проекта инженер Хорн.
— Есть проблемы с газовой сваркой броневых листов. Особенно гнутых.
— Бросайте вы эти эксперименты с гнутьем брони, — вот упертые, все подавай им округлое, эстеты.
— Делайте все угловатое, только учитывайте рациональные углы наклона брони по отношению к нормали, — отозвался я на жалобу.
— Чтобы рикошетило. Повернулся к Щоличу.
— Милютин, у тебя с артиллерией все в порядке на полигоне? Майор только пожал плечами.
— Пушки только до трех дюймов есть. Минометы в семьдесят миллиметров. Всё. Снарядов полная линейка.
— А больше и не надо. Гоните испытания броневых листов имеющимися снарядами под разными углами. И бронебойными одиннадцатимиллиметровыми пулями от «гочкизов».
— Этого нет в смете, Савва, — покачал головой майор.
— Нет, так будет, — ответил я.
— А пока дам тебе записку, Альта выделит средства. А потом проведем взаимозачетом с ГАУ.
— Как скажешь… — согласился Щолич. Он давно уверовал, что когда я говорю про деньги, то ко мне надо прислушиваться. Кстати мы и счет полигона открыли в «Бадон банке». Для удобства.
— Как ведут себя новые гусеницы? — снова развернулся я к инженерам. Хорн почесал затылок… — Смелее, — подхлестнул его я.
— Лучше, чем те, что были на тракторах. Но все же не фонтан.
— Сколько ходят? — Где-то триста километров до замены. К этому времени «лысеют». Я подумал, что если до фронта доставлять броневые коробочки железной дорогой, то трехсот километров для фронтовой операции хватит. А если еще и запасную гусянку взять, то… — К паровым машинам претензии есть? — Нет, — отозвался Апин главный инженер по моторам один из немногих рецких горцев ставший инженером.
— Котлы и машины уже отработаны в производстве. Детские болезни все выявлены.
— Какой образец, по вашему мнению, фаворит? Вы все же с ними круглые сутки тут.
— Я бы вообще исключил из программы полугусеничный объект, — заявил Хорн.
— Обоснуй.
— Там где по дорогам пройдет простой колесный рутьер, там он не нужен будет только дороги портить. А по бездорожью он сильно уступает просто гусеничным образцам. И к тому же он выходит дороже в производстве. Дороже его делать и дольше.
— Это существенный аргумент, — откликнулся я.
— Боевая машина должна быть недорогой, простой в производстве, понятной в эксплуатации и ремонтопригодной в поле, — Может, все же перейдем к обеду, — напомнил нам Щолич, — А то уже один раз его подогревали. Элика, скучавшая все это время, глядя на игрушки больших мальчиков, наконец-то за обеденным столом получила свою порцию заслуженных комплиментов. А после обеда жена изъявила желание пострелять из пулеметов, что и проделала, переодевшись в чистый комбинезон механика, незамедлительно доставленный ей инженерами. Постреляла от души, чем посрамила многих курсантов пулеметной школы. Особенно в стрельбе из ручника. Моя школа. К вечеру, вернувшись в отель, жена терпеливо отсидела рядом со мной на совещании руководителей городских служб, обсуждавших скучные вопросы водоснабжения и канализации.
— И вот так каждый день, — заметил я ей, когда мы собирались ко сну.
— А завтра что? — А на завтра я созвал управляющих всеми моими предприятиями сюда. Отдам ценные указания и увезу тебя в Отрадное.
— Правда? — Нет. Неправда, милая. Совсем из головы вылетело, что завтра во второй половине дня еще проводы дирижабля. Мероприятие, которое мне пропустить никак нельзя. Дипломатия… А сам подумал, что неплохо было бы с Плотто помириться.
* * *
А утром мне привезли долгожданный пропеллер. Да еще в трех экземплярах. Так что я еле-еле усидел все совещание с управляющими. Утвердил их планы вперед на квартал. Насчет денег только указал на юг — в сторону нахождения Альты и ее банка.
— Она наш финансовый управляющий, так что лишнюю монетку не разбазарит, — закруглил я совещание. В ответ на потуги некоторых моих наемных вип-персон пообщаться «с самим» так сказать персонально, отрезал.
— Все остальное после моего приезда. Подождет. Если вы все запамятовали, так я напомню, что у меня идет отпуск по ранению. Мне лечиться надо. Вроде пристыдил. И откинулся на спинку кресла, пережидая, когда управляющие освободят помещение. Все же неплохой зал совещаний получился в моем отеле. Длинный овальный стол на двадцать четыре персоны. Вдоль окон рядок стульев для референтов. Филенчатые деревянные панели в рост человека красного дерева, одним дизайном с распашными дверями. Выше них побелка с росписью рецкими национальными узорами. Две люстры гнутой бронзы, висящие на деревянных декоративных балках. Отдельно надо упомянуть водяное отопление. Котельная к зданию отеля пристроена с бойлером. А еще проект отеля предусматривал настоящий конференц-зал. Там сейчас заканчивается чистовая отделка. Как я помнил по жизни на Земле, то конференции национального уровня это весьма неплохой бизнес для того кто их принимает. А тут есть, где поселить людей в человеческие условия. Есть, где накормить. Есть, где пленарное заседание провести. А для кулуаров достаточно предусмотрено на этажах рекреаций с декоративными растениями и отдельно комфортабельных курилок. В зале остались только Гоч и управляющий заводом «Гочкиз» во Втуце.
— Дорогая, прикажи нам подать чаю покрепче. С лимоном, — попросил я Элику которая по-прежнему терпеливо высиживала все мои заседания. А пусть… Пусть попробует мой хлебушек, как он достается. Жестом подозвал партнеров присаживаться поближе. Управляющий заводом нам тоже партнер — у него три процента долей в заводе.
— Что там у вас такого срочного, что вы мне на лбу взглядами дырки провертели? — Думаю, он это так ради понта из себя большого мальчика корчит, — усмехнулся Гоч, — открывая свой кофр.
— А сейчас он у нас плясать будет.
— С чего мне плясать? — возразил я.
— А вот с этого. Гоч достал их кофра деревянную кобуру своего знаменитого пистолета, вынул его оттуда и положил на стол. Пистолет как пистолет, разве что ствол длиннее в полтора раза, да толще немного и на первой трети оребрён. Вслед за пистолетом из кофра появились длинные магазины, которые Гоч ловко вставил в ствольную коробку снизу и, прикрепив к рукоятке деревянную кобуру, подал сей аппарат мне.
— Хотела, ваша милость, пистолет-пулемет, распишитесь в получении. И лыбятся на меня довольными мордами. Взял я в руки машинку, повертел. Увидел переводчик огня и спросил заинтересованно.
— Калибр одиннадцать миллиметров? — Этот — да, — ответил Гоч, — но есть и на шесть с половиной.
— Скорострельность какая? — Вот тут пока незадача, почти тысяча выстрелов в минуту.
— Понятно… — улыбнулся я в ответ.
— Машинка получилась у тебя, твоя милость оружейный барон империи, только для спецопераций. Моласу показывал? — Савва, ты про меня плохо думаешь. Первому тебе. Даже Гвиндо не показал, — кивнул он на управляющего заводом.
— Хотя у него к тебе также есть сюрприз. Управляющий полез под стол, вынул оттуда самый обычный чемодан, взгромоздил на стол и открыл, разворачивая ко мне. В углублениях чемодана на черном бархате лежал явно автомат с деревянными прикладом и ложей, вороненым дырчатым кожухом ствола и прямым магазином на левую сторону, как в старых фильмах про Фантомаса. Еще три магазина покоились в отдельных углублениях.
— А теперь плясать будете, ваша светлость? — хитро улыбнулся управляющий.
— Сначала Гвиндо пояснения? — потребовал я. Управляющий прокашлялся, налил себе в хрустальный стакан воды из графина, вкусно ее выпил и пояснил.
— Эта машинка — одиннадцатимиллиметровый пистолет-пулемет под патрон Гоча с проточкой. Магазин на тридцать патронов. Кстати у самого Гоча только на двадцать. Затвор свободный. Огонь только автоматический. Скорострельность шестьсот двадцать выстрелов в минуту. Вес пять килограмм со снаряженным магазином. Взял его в руки. Тяжеловат, конечно, но как писали финский «Суоми» вообще семь килограмм весил. Однако приемистый получился автомат и разворотистый.
— Ну как вам? — спросил, ожидающий похвалы Гвиндо.
— Постреляю, тогда все выскажу, — ответил я.
— Кто конструктор? — Ваш покорный слуга, — скромно потупил взгляд Гвиндо.
— Когда все от этого проекта отказались. Я просто внимательно прочел техническое задание… И вспомнил про свободный затвор который стоял на первых вариантах пулемета «Гочкиз». А дальше так, чертил вечерами, но после того как вы прислали нам сначала инструментальную, а потом и пружинную сталь, то все срослось. Плясать будете? — Что вам сплясать? — Энгу пляши на столе, — ухмыльнулся Гоч глумливо.
— А мы похлопаем. Горская энга это что-то типа земной джиги. Когда Элика вернулась с горничной, в руках которой был поднос с чайным сервизом, то обе женщины встали в дверях с круглыми от удивления глазами и открытыми ртами. А посмотреть было на что. Первый человек города, академик и имперский рыцарь, отплясывал на столе энгу, а два управляющих знаменитой на весь мир оружейной фирмы хлопали ему в такт и подбадривали выкриками
* * *
Отстрелявшись, я вынул магазин из автомата, осмотрел его и спросил Гвиндо.
— Патроны в магазине в один ряд? — Именно так, ваша милость, — отозвался он. По полигону еще отдавалось эхо моих очередей. Вокруг нас толпились все офицеры полигона. Интересно же — новое оружие испытывают.
— Сделай их расположение в шахматном порядке. Как в пистолете Гоча. Магазин станет короче и сам автомат приемистей.
— Но в пистолете-пулемете у Гоча также в один ряд патроны в магазине, — возразил мне инженер.
— Это потому что он вставляет свой приставной магазин в бывший неотъемный. А у тебя такого ограничения нет. Ты же не переделкой занимаешься. А делаешь новое оружие с нуля. Простор необычайный. Кстати, ствольная коробка у тебя фрезерованная? — А как иначе? — удивился Гвидо. Да… как же иначе, если холодной штамповки у нас еще нет. Только горячая. Но выход всегда есть.
— На заводе хозбыта где делают минометы валяются пятисантиметровые трубы. Для минометов они мне не подошли из-за малой мощности мины, но вот для тебя будут в самый раз. С торца ее нарежешь резьбу под крышку и отфрезеруешь нужные отверстия — вот тебе и готовая ствольная коробка, продолжением которой будет кожух ствола. А вот на срезе кожуха надо замутить какой-либо компенсатор, а то ствол задирает вверх и вправо при длинных очередях. Или сделать отсечку на три патрона. Вижу я. Вижу, что ты делал свою машинку для умного человека. А в армии любое оружие надо делать на дурака, чтобы он его не сломал ненароком… Дальше мою речь заглушила Элика, с упоением стрелявшая уже из второй машинки Гоча, сразу сделанной как неразборный пистолет-пулемет. Со скелетным прикладом и деревянным цевьем и даже полуторакратным оптическим прицелом. Ствол у этого пистолета-пулемета был еще длиннее, чем у разборной модели.
— Имрич, а «щеку» зачем на прикладе сделал? Снайперской стрельбы все равно не добиться, — помотал я задумчиво головой.
— Так целиться с оптикой удобнее, да и в лоб не получишь затвором.
— ответил он.
— Наши генералы оптику сочтут лишней. Давно ли они у нас даже винтовку рассматривали не иначе, как стреляющее копье, — засомневался я.
— Если кто и оценит, так все тот же Молас. Он у нас продвинутый. Да и люди у него подготовленные. Не вижу я перспектив большой серии. Патентуй как гражданский карабин для охоты, пока без переводчика на автоматический огонь.
— подмигнул я ему.
— Уже… — сознался Гоч.
— Я сейчас все сначала в гражданском патентном бюро оформляю и только потом предлагаю военным. Кроме пулеметов.
— Кстати о пулеметах, вернемся на аэродром. Покажу тебе мою потребность в специальном авиационном пулемете, облегченном с большой емкостью магазина. Элика оставила игрушки Гоча и стоя уверенно расстреливала магазин за магазином из автомата Гвиндо. Хоть картину пиши. Даже от нас было видно, как от мишеней летят щепки.
— Воительница… — восхищенно прошептал Щолич за моей спиной.
— Ты когда последний раз в отпуске был? — обернулся я к нему.
— Давно, — пожал он плечами.
— Тогда поехали с нами в горы. Если не девицу с хорошим приданым, то вдовушку с поместьем мы тебе обязательно найдем. Такую же воительницу. Нельзя жить бирюком. Есть на кого оставить полигон на месяц? — Ничего не делай сам, если есть хороший зам, — ответил мне майор армейской мудростью.
— Кто меня в отпуск отпустит? — Ремидий, — ответил я.
— А то и без него обойдется. Мимо Втуца мы не проедем. А по поводу вдовушек, прикинул я, надо Альту пораспрашивать. Она там всех в округе знает. Дочка Вальда отпадает сразу, потому как ему нужно приращение земель, а не облагодетельствование нищего майора. Заодно нанесем соседям визиты вежливости, которыми я манкировал в прошлый раз.
— Ваша милость, позвольте получить замечания по конструкции, — вытянулся Гвиндо рядом со столом, на котором лежал его разобранный автомат.
— Ну, держи, — улыбнулся я.
— Сам напросился. Для начала поставь простой перекидной целик на сто и двести метров. Этого достаточно, потому что придется укоротить ствол до тридцати сантиметров. На больших дистанциях у этой машинки целей нет. Это «траншейная метла» и средство ближнего городского боя. Наш потребитель саперы-штурмовики и экипажи броневых машин. Может еще бронепоездов. Для всех остальных это оружие, во-первых, дорогое, во-вторых, прожорливое, в третьих недостаточно дальнобойное и прицельное. Ударно-спусковой механизм надо сделать единым блоком, как у Гоча, чтобы в поле от него детальки не терять. Гриндо все подробно записывал.
— И это… почему у тебя магазин крепиться сбоку? — Это чтобы удобнее было с бруствера стрелять, — гордо ответил конструктор.
— Уменьшает силуэт стрелка.
— Может что-нибудь подскажут господа офицеры? — обратился я к полигонной свите Щолича.
— Штык добавить, — отозвался саперный лейтенант школы штурмовиков с ленточкой «Креста военных заслуг» в петлице.
— Короткий стилет только на укол. И чтобы крепился постоянно. Не нужен — сложить, нужен — примкнуть. В траншейном бою всякое бывает. Патроны в магазине часто неожиданно кончаются, а перезарядится враг и секунды не даст.
— Предельно упростить неполную разборку. И добавить шомпол для чистки.
— добавил незнакомый мне капитан.
— Разбирайся, записывай, учитывай, — похлопал я по плечу Гвиндо.
— Ты думал, будет легко? Шпрок несколько лет свою совершенную роторную винтовку пробивал.
— Полегче бы сделать его, хотя бы на килограмм, — пожаловалась подошедшая с рубежа стрельбы Элика, кладя второй автомат на стол и тут же глазками похлопала.
— Можно я не буду его чистить?