Три дня назад, после отправки шлюпки на Атон, Хадкор пребывал в бешенстве. С самых первых минут операции по захвату планы, так тщательно продуманные отцом, были нарушены. Мало того, что Веланда успел стереть память навигатора, так еще и пилот отравил себя и коллег! Кто бы мог подумать, что атонцы окажутся такими сметливыми и находчивыми, и к тому же не пожалеют собственного здоровья ради Декстры?

Кроме того, принцесса ранена. Вот такой поворот событий уж точно не был предусмотрен. Что за досада – все пошло наперекосяк!

Конечно, он постарался выпутаться из этой сложной ситуации, как мог. Но ведь Рилонда умен, и очень маловероятно, что он покорно выполнит требования – нужно ожидать любого подвоха с его стороны…

Словом, вергийский «принц» был не в духе. И способ для того, чтобы поостыть, выбрал самый привычный – алкоголь. После пары рюмок и впрямь стало немного легче, но на смену раздражению вдруг пришло странное чувство усталости – усталости не физической, а от возложенной на него огромной ответственности. Почему он так близко к сердцу принимает неудачное начало операции по завладению планетой? Да потому, что больше всего на свете боится подвести, разочаровать отца. Не оправдать надежд… Отец счел его достойным столь сложной миссии…

При мыслях об отце вспомнилось: «Убийца двадцати миллиардов человек… Я просто называю вещи своими именами…» Да как она посмела, эта девчонка – так дерзко, так бесцеремонно?… А она не робкого десятка!.. И красивая…

А вот, пожалуй, прямо сейчас он пойдет к ней и спросит, отчего это она такая смелая… Прямо сейчас!

И он решительно поднялся из своего кресла.

Охранник возле каюты Эниты низко поклонился ему. Хадкор достал электронный ключ, которым сам же недавно запер дверь, открыл и вошел.

Энита стояла у иллюминатора – тоненький силуэт на фоне звездного полотна. Она обернулась.

– Ну, как ты здесь устроилась? – поинтересовался он.

Она смерила его недружелюбным взглядом.

– Кажется, на «ты» мы еще не переходили.

– Так давай перейдем, – усмехнулся он.

Энита усмехнулась в ответ.

– Ну что ж, давай перейдем. И вот что я тебе скажу: если ты еще раз зайдешь ко мне вот так, без моего разрешения, я разобью какой-нибудь твердый предмет о твою голову.

– Какая смелая! А не боишься межпланетного скандала?

– Твоя голова не стоит межпланетного скандала. А стоит его, например, жизнь Атонской принцессы… Ты вызвал врача для Гелы?

– Да, я отправил сообщение Рилонде. И сейчас мы ждем с Атона шлюпку, которая доставит хирурга.

– Это хорошо.

Напряжение на лице Эниты немного ослабело; удрученная складка меж бровей расслабилась, смягчилась; она даже улыбнулась – совсем чуть-чуть, тонко дрогнули губы да посветлели зеленые глаза. И эта крошечная, почти незаметная улыбка вдруг отозвалась острым, трепещущим эхо у него в груди, где-то слева… Какая же она все-таки красивая!

– Вот так гораздо лучше, когда ты не злишься, – он шагнул к ней и поднял руку, намереваясь провести ладонью по волосам, но она в ужасе отшатнулась.

– Не прикасайся ко мне! У меня есть парень! Будешь распускать руки – он с тобой разберется!

– А, твой парень! – воскликнул он насмешливо и презрительно. – Я о нем наслышан. Он ведь землянин, да? Парень эйринской девушки – землянин! Что это? Извращения высшей расы? Тянет на отбросы общества?

В ответном взгляде Эниты он различил не раздражение – жалость.

– А, так ты тоже классифицируешь людей по сортам… Что ж, следовало ожидать… Это омерзительно. Убирайся вон.

– Я еще вернусь.

– Не стоит.

– Мне лучше знать, стоит или не стоит! – крикнул он, развернулся и пошел к выходу, но на пути споткнулся, и, чтобы не упасть, схватился рукой за дверь. При этом он оглянулся – Энита смотрела ему вслед все с тем же выражением жалости и некоторой брезгливости.

– Запивать боль потери и одиночество алкоголем глупо и бесполезно, – вдруг тихо сказала она. – Они от этого не исчезнут. Если тебе плохо от одиночества, нужно искать человека, который захочет понять тебя.

Ничего не ответив, он вышел, запер дверь и побрел в свою каюту. Там сразу лег спать, и проснулся только поздним утром.

Проснулся внезапно, словно от толчка. Отзвук вчерашнего дня беспорядочными осколками какой-то полустертой, потерянной, но очень важной фразы поблескивал, пульсировал в затуманенной голове. Какой-то очень, очень важной фразы. Которая, возможно, изменит его жизнь. Возможно…

Он встал, выпил стакан воды и снова сел на кровать. Несколько минут напряженно, мучительно складывал, собирал, словно детали мозаики, разрозненные, беспорядочно разбросанные слова и наконец вспомнил.

Вот она. «Запивать боль потери и одиночество алкоголем глупо и бесполезно. Они от этого не исчезнут. Если тебе плохо от одиночества, нужно искать человека, который захочет понять тебя.» Боль потери и одиночество! Боль потери и одиночество… Как?! Как она догадалась?!

У него было множество девушек. И все они, едва услышав его имя, мгновенно становились приветливыми и ласковыми. Все они любили развлечения, пирушки, алкоголь, дорогие подарки и, конечно же, деньги. У всех у них мысли не простирались дальше глубоких раздумий о том, где и с кем весело провести вечер, чтобы потом похвастаться подругам. С ними было легко, бездумно, несерьезно и пусто.

Все они смотрели на него жадными глазами. Всем им было абсолютно безразлично то, о чем он думает и что чувствует. Ни одна из них ни разу не попыталась понять его, заглянуть в его сердце, даже просто выслушать…

А эта… Энита. Сразу, с ходу проникла в самую суть. Без всяких усилий уловила самое глубокое, самое значительное и настоящее… Боль потери и одиночество.

А ведь он действительно потерялся. Потерялся сам, после того, как потерял маму. По сути, они с мамой жили вдвоем – отца он видел крайне, чрезвычайно редко. Отец зарабатывал деньги. А мама была рядом – поддерживала, помогала, советовала, вдохновляла. Мама встречала его из школы, расспрашивала о его успехах и проблемах, помогала с трудными задачками и пекла самое вкусное печенье на свете. Мама научила его думать, отличать хорошие книги и фильмы от плохих и анализировать человеческие поступки. С ней было надежно, тепло и ничего не страшно…

Однако, чем старше становился он, Хадкор, тем реже бывал дома отец, и тем печальнее становилась мама. А потом ее не стало – так рано, так несправедливо, так больно… Он плакал и злился, и ненавидел судьбу – как она посмела отнять ее у него?! Единственного человека, которому он был нужен…

Одиночество обрушилось как холодный ливень, в 15 лет – в этом непонятном, угловатом, ершистом возрасте – и принесло с собой смятение, страх и потерянность. Огромный мир пугал своей непредсказуемостью, и не было больше в нем ни добрых, заботливых маминых рук, ни ее ласковой улыбки. А было одиночество, непонятость и отчаяние. И боль – от ужасной, невосполнимой потери…

Хитрые одноклассники быстро смекнули, что его огромный богатый дом теперь практически свободен, и принялись устраивать у него бурные вечеринки. Так и повелось – его жизнь постепенно превратилось в сплошное ночное гулянье, «друзья» и девушки, слетавшиеся на его деньги, возникавшие из ниоткуда и исчезавшие в никуда, физически заполняли пустоту, хотя бы временно. Он презирал их, но без них не мог. Без них снова сжали бы железными лапами сердце боль потери и одиночество…

Но сейчас, здесь, на корабле, он вновь оказался один, и появились время и возможность поразмышлять. И он вдруг осознал, что потерялся настолько, что до сих пор не знает самого себя; не знает, чего хочет и что вообще собирается делать в этой жизни; чем заниматься, что иметь. Он не знает даже, что ему нравится. Когда-то давно, в детстве, он, кажется, неплохо рисовал, и мама приглашала художника-учителя; тот хвалил и называл его работы талантливыми… До тех пор, пока отец не сказал, что нечего тратить время на глупости, что искусство – это ерунда и денег им не заработаешь…

Он учится на бизнесмена – это выбор отца. Но ему самому это неинтересно, не нужно… Потому и не появляется в университете. А что интересно и нужно? Он не знает…

Лишь одно он знает совершенно точно: он был бы счастлив, если б вернулось в его жизнь тепло, ушедшее из нее вместе с мамой. Если бы действительно встретился человек, «который захочет понять…»

А разве он уже не встретился, этот человек?

Энита. Несмотря на внешнюю хрупкость и изящество, чувствуется в ней характер, уверенность, и в то же время – мягкий внутренний свет, чуткость и нежность. Вот если бы такая девушка была бы с ним рядом! Имея душевную опору – любовь – он нашел бы в себе силы измениться, собрать из обломков и построить заново свою разбитую, никчемную жизнь… Он, наконец, просто начал бы жить…

Он зайдет к ней сегодня. Очень хочется ее увидеть. И нет ничего важнее, чем увидеть ее…

Хадкор долго и тщательно приводил себя в порядок, и уже после полудня снова направился в дальний отсек. На этот раз постучал, и, только услышав «входи», приложил к считывателю ключ.

Она смотрела настороженно, не зная, чего ожидать на этот раз. Чтобы снять напряжение, он начал с извинений.

– Энита, извини меня за вчерашнее. За то, что ворвался без разрешения и… что был нетрезв.

– Принято, – ответ прозвучал холодно и несколько недоверчиво. – Что еще?

– Еще я хотел бы спросить. Если ты позволишь…

– Спрашивай.

– Почему ты сказала вчера «боль потери и одиночество»? Ты что-то знаешь обо мне?

Она пожала плечами.

– Знаю, что у тебя умерла мама, когда тебе было 15. И предположила, что именно это ты и должен был чувствовать.

– Потрясающе, – не в силах больше сдерживать эмоций, он воззрился на нее с нескрываемым, откровенным восхищением. – До сих пор ни одна девушка не утруждала себя тем, чтобы знать что-либо обо мне, и уж тем более предполагать, что я должен был чувствовать. Ты потрясающая. Потрясающая…

Все это повергло Эниту в полнейшее недоумение.

– Не совсем понимаю, что здесь сейчас происходит, – осторожно сказала она. – Но на всякий случай напоминаю: у меня есть парень.

– Да что он может дать тебе, твой парень! – разгоряченно воскликнул он. – А со мной у тебя будет все! Все, что захочешь! Ты мне нравишься. Очень, очень нравишься! Мне никто никогда так не нравился…

– Ты сам-то понимаешь, что говоришь?! – она изумленно всплеснула руками. – Ты захватил наш корабль, ранил мою сестру, а сейчас собираешься лететь на Декстру, чтобы отобрать ее у несчастных номийцев! Что за игру ты тут затеял?

– Никакой игры, – он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Ты действительно безумно мне нравишься. Я понимаю, обстоятельства сложились неудачно для начала отношений. Но это всего лишь обстоятельства, они меняются. А у нас впереди вся жизнь…

Она покачала головой.

– Уходи. Пожалуйста.

– Хорошо, сейчас я уйду, – согласился он. – Но это не значит, что я не попытаюсь завоевать твое расположение. Мы в замкнутом пространстве посреди космоса, поэтому я не могу ни подарить тебе цветов, ни пригласить в ресторан. Но сегодня мы поужинаем вместе, здесь.

Энита усмехнулась.

– Как удобно, когда девушка в заложниках, да? Не сможет отказаться.

– Да, – улыбнулся он и вышел.

К назначенному часу официанты сервировали в ее каюте стол с изысканными блюдами, обеспечили приятную музыку. Энита села за противоположную сторону стола, подальше от него; он не стал возражать.

– Алкоголь даже не предлагай, – предупредила она. – С тобой нельзя терять бдительность.

– Как скажешь, – улыбнулся он. – Если не хочешь, алкоголя не будет.

Он постарался пустить в ход все свое обаяние. Он был обходителен, любезен и не слишком навязчив. Он говорил интересно, захватывающе, непринужденно и остроумно. Выбирал самые нейтральные темы. Ему даже удалось несколько раз вызвать у нее сдержанную улыбку…

Однако она, хотя и слушала довольно внимательно, сама по большей части молчала, лишь вежливо кивала; на вопросы отвечала односложно, рассказать о себе отказалась. Он возвращался в свой кабинет со смешанными чувствами: с одной стороны, был счастлив оттого, что удалось провести с ней целый вечер, с другой – удручен ее упорной закрытостью. Да, добиться ее благосклонности, похоже, будет невероятно сложно. Но он не сдастся. Ни за что!

В тот же вечер с Атона прибыли врач, пилот и дипломат, и «Ураган», наконец, смог тронуться в путь по направлению к Декстре. А на следующее утро командир отряда доложил ему со слов охранников, что принцессе уже сделали операцию, и она прошла удачно, но состояние Гелы довольно тяжелое. Он намеренно сообщил Эните лишь первую половину новости, и не пожалел об этом, увидев, какой радостью вспыхнули ее глаза. Пользуясь благоприятным моментом, он попытался взять ее за руку, но она поспешно отстранилась и вновь попросила оставить ее в покое…

Вергийский дипломат Зирлам передал устное послание отца: тот хвалил его за находчивость в сложной ситуации, и Хадкор немного приободрился. Сам Зирлам показался ему толковым и серьезным молодым человеком, настоящим профессионалом. Наверняка он знал что-нибудь об Эните, и Хадкор решил обратиться к нему за советом.