Глава 14
На следующее утро Катя проснулась поздно. Общение с грушей явно повлияло на нее благотворно. Катя даже не могла припомнить, когда еще она так славно высыпалась. Во всяком случае, последние месяцы, которые прошли со смерти ее родителей, такого глубокого и спокойного сна у нее не случалось ни разу.
Во сне Катя видела дальние, освещенные солнцем страны, полное рыбы море и широкую гладкую дорогу. Эти приметы предвещали удачу и сопутствующий во всех делах успех. Немного смущал мусор, который валялся на дороге, но Катя решила, что без мелких трудностей в жизни ничего не бывает, и в общем-то сон благоприятный.
Часы показывали уже начало одиннадцатого. Как же она заспалась! И выглянув в окно, Катя увидела возвращающуюся поисковую экспедицию. Но сколько она ни вглядывалась, никого в наручниках или связанного так и не увидела. Было похоже, что у Вани и полицейских ничего не получилось.
– А как же мой сон? – огорчилась она.
Быстро одевшись, Катя вприпрыжку поскакала вниз.
– Ну как? – бросилась она к следователю. – Нашли кого-нибудь?
Тот ей не ответил. Но его удрученное лицо говорило за него. Вместо него заговорил Ваня:
– Сбежал, – уныло произнес он, плюхаясь в кресло, которое даже содрогнулось под его массивным телом.
– Может, предупредил его кто?
– Вряд ли. Просто почуял, собака, что мы идем. И сбежал.
– Может, сигналок вокруг хижины понаставил, а мы и не заметили, – добавил следователь.
– Буквально перед нашим приходом деру дал. Еще огонь в печке не погас.
Василий Петрович, который не ходил на задержание, прислушивался к разговору с заметным интересом.
– Удалось найти хоть что-нибудь?
– Одежда, – кивнул Тараторкин. – Куртка рваная, та самая, в ней он по лесу продирался. Ботинки, похоже, тоже те самые. Сорок третий размер и на подошвах косые линии.
Катя удивилась:
– Он что же, голый убежал?
– Зачем голый… У него другая одежда была припасена. В этой он по лесу шатался, примелькался в ней. А тут усы сбрил…
– Он и усы сбрил? Откуда вы знаете?
– Помазок нашли в мыльной пене и волосы сбритые. По длине, похоже, как раз от усов.
– Как же он их оставил?
– Так и оставил… Пришлось!
– Да ты слушай, – велел Кате следователь. – И не перебивай.
И Катя стала слушать. Оказалось, что хотя подозреваемому и удалось удрать от облавы, но сбежал он буквально в последнюю минуту. И убегая, не мог хорошенько прибрать за собой, так что осталось много следов. Но это не слишком радовало следователя.
– Обувь у него теперь другая. Одежда другая. Усов нету. Так что как мы его теперь искать будем, по каким приметам, вообще не понятно.
– Но что именно вам удалось найти в хижине? – снова не выдержала Катя. – Ведь не только куртку и ботинки с помазком, наверное, есть и еще что-нибудь, что он забыл?
Вместо ответа следователь извлек прозрачный пакетик, в котором лежал листок бумаги. Обычный клетчатый листочек, вырванный из блокнота.
– Это что такое? – удивилась Катя.
– Вот и нам бы это хотелось знать. Шифр не шифр. Но что-то очень на то похожее.
Катя хотела взглянуть поближе, но не решалась попросить об этом строгого следователя, настроение у которого совсем испортилось.
– А можно мне посмотреть? – произнес умничка Василий Петрович.
Следователь не решился отказать хозяину Дубочков, передал пакетик, но все-таки предупредил, что доставать листок нельзя, смотреть через пластик и вообще лишний раз лучше руками не дотрагиваться. Так что находку положили на стол и принялись рассматривать, сгрудившись вокруг нее. Кате тоже хотелось взглянуть, но ее очередь наступила далеко не сразу. Пока что ей приходилось довольствоваться мнением окружающих, кому повезло больше и кто уже имел возможность разглядеть таинственный листок вблизи.
– Что это за галиматья?
– Код?
– Какая-то комбинация.
– Тут и цифры, и картинки, и буквы.
– Абракадабра какая-то!
– Скорее, иероглифическое письмо.
– Но это должно что-то значить. Посмотрите, все значки и закорючки выписаны с большим старанием. Прямо-таки каллиграфически. Это что-то должно значить. Вот только понять бы, что именно.
Наконец все насладились лицезрением бумажки, и наступила очередь Кати. Она смогла протиснуться поближе к столу, взглянула и тут же почувствовала, как ее сердце сделало сильный толчок, замерло, а потом застучало быстро-быстро.
Но Катя ничем не выдала своего волнения, она лишь судорожно сглотнула и спросила:
– Говорите, вы нашли эту бумажку в хижине?
– Да.
– Думаете, ее оставил там тот, кто убил Лиду?
– Вероятней всего.
– Тот, кто напал на Матвея?
– Да. И тот, кто продал ему яд под видом безобидных грибочков.
Никто не обратил внимания на эти вопросы Катюши. Один лишь отец Андрей, который тоже участвовал в облаве, внимательно взглянул в побледневшее лицо Кати и нахмурился. Также ему очень не понравилось, как дрожат у девушки руки, и мелкие капельки пота, которые бисером выступили у нее над верхней губой, хотя в комнате было совсем не жарко, тоже заставили его задуматься.
Но остальные увлеклись обсуждением, что могла означать эта таинственная записка, которую то ли оставил, то ли забыл подозреваемый, и на Катю они совсем не обращали внимания. Между тем девушка повела себя в высшей степени странно. Она вытащила смартфон и тайком сделала фотографию записки, которая все еще лежала на столе. Но и после этого она не присоединилась к остальным и не стала участвовать в общем обсуждении.
Катя отошла в сторонку и присела на стульчик с таким видом, словно давно знала ответ на загадку, но вот говорить его почему-то никому не собиралась.
Священник подошел к Кате и присел рядом с ней:
– Ты что-то знаешь?
– О чем ты?
Катя взглянула на него настороженно.
– Эта записка… Мне показалось, ты знаешь, что в ней.
– Нет. Не знаю.
– Но ты выглядела такой взволнованной, когда читала ее.
– Это ничего… просто голова разболелась. Душно тут.
Андрей встревожился еще больше. В комнате было свежо и прохладно, никакой духотой тут и не пахло. А между тем Катя сидела бледная, с каплями пота, и выглядела так, словно действительно вот-вот потеряет сознание от духоты. И к тому же она лгала ему! Он готов был поклясться в этом.
Священник собирался расспросить Катю, но тут пришли звать к столу, который был накрыт в столовой по случаю возвращения поисковой группы из леса. Так как люди ушли еще на заре, а вернулись лишь ближе к полудню, то трапеза представляла собой некий симбиоз завтрака с обедом. Были поданы и каша, и суп, и жаркое, и компот. Закусок насчитывалось полтора десятка видов. Были тут и сугубо вегетарианские блюда, и рыбное заливное, и салаты. Только копченого мяса было пять видов. И хлеб – чудесный, ноздреватый, пахнущий живым зерном, полем и солнцем.
Все с аппетитом взялись за еду, одна лишь Катя, хотя и положила себе на тарелку несколько кусочков, но так и не притронулась ни к одному из них. Помня, что девушка всегда отличалась отменным аппетитом, Андрей встревожился еще больше. С Катей явно происходило что-то неладное, но что именно, он понять не мог. Может быть, она и впрямь заболела? Тогда это бы все объясняло. Но Андрею чудилось, что такое объяснение странного поведения Кати было бы слишком простым, чтобы быть правдой.
Он дал самому себе слово, что после трапезы хорошенько побеседует с девушкой, но, к сожалению, его сначала отвлек каким-то вопросом Василий Петрович, потом Алена подошла к ним. И когда отец Андрей освободился от собеседников, то, к своему немалому огорчению, обнаружил, что Кати в комнате уже нет.
– Где Катя?
Сначала никто не мог ему дать вразумительного ответа. А потом кто-то из прислуги объяснил, что Катя ушла.
– Куда, она сказала?
Увы, никакой информации на сей счет Катя не предоставила. И встревоженный уже не на шутку отец Андрей выбежал из здания главной усадьбы во двор.
Куда могла направиться девушка? В Дубочках у нее было два таких места. Это детский садик, где Катя работала воспитательницей, и ее дом. Но в детском садике Катя до завершения расследования числилась в отпуске, никому в здравом уме не придет в голову тащиться на работу во время своего отпуска. Дом же, который Катя с мужем купили для будущей счастливой жизни, как мог заметить Андрей, девушку по какой-то причине тяготил. Да она и сама признавалась в нелюбви к этому огромному строению. И все же Андрей не видел иного места, куда могла бы отправиться Катя.
Правда, оставался еще вариант, что Катя отправилась в лес на поиски той самой хижины, где была найдена записка, которая произвела на девушку столь сильное впечатление. Но во-первых, лес велик, а точного места нахождения хижины Катя не знала. А во-вторых, какой-то внутренний голос твердил Андрею, что искать девушку нужно именно у нее дома. И что с этим делом ему лучше не тянуть.
Что касается самой Кати, то она даже не подозревала, что ее волнение так сильно бросалось в глаза. Она была уверена, что ей удалось сохранить отрешенный вид и ничем не выдать своих чувств. А между тем чувства ее обуревали самые различные. С того момента, как Катя увидела эту злополучную записку, она уже не владела собой. Сердце колотилось, словно бешеное. В висках стучало. В один момент ей даже показалось, что она сейчас упадет в обморок, но этого ей удалось избежать.
Во время еды, пока ее соседи по столу активно насыщались, работая челюстями, сама Катя едва ли прожевала хоть кусочек. Она не могла есть, она думала. И чем дольше она думала, тем хуже себя чувствовала.
– Не может быть, – бормотала она самой себе под нос. – Не может этого быть. Просто не может, и все тут. Тебе просто показалось. Выбрось из головы.
И все же, несмотря на эту мантру, которую она твердила себе в течение почти получаса, лучше ей не становилось. Но Катя знала, что́ может ей помочь. Она должна вернуться в их с Гаврилой дом. Она должна найти в своих вещах то, что сможет расставить наконец все точки в этой запутанной истории. Ну, или что хотя бы отчасти прояснит ее.
На какой-то момент, перед тем как она покинула здание главной усадьбы, у Кати мелькнула мысль попросить у Вани или Василия Петровича кого-нибудь в сопровождающие. Но затем она отбросила эту мысль. Слишком деликатное дело ей предстояло провернуть. Любой чужак был бы в нем лишним. А вдруг Катя права, и записка, которую обнаружили в хижине, представляет собой именно то, что она думает? Если это так, тогда… тогда ей лучше быть одной.
На сей раз дом показался ей еще более мрачным и холодным. С каждым новым своим появлением тут Катя все больше и больше убеждалась, что было большой ошибкой купить этот дом. Он никогда ей особенно не нравился, он нравился Гавриле, а она лишь соглашалась, что дом большой, комфортный для проживания, но вот не лежала у нее душа к этому месту, и все в нем казалось ей отвратительным.
Не без некоторого душевного трепета Катя вошла в дом и поежилась. В доме было прохладно, или ей так показалось. Но Катя напомнила самой себе, что она тут надолго и не задержится. Ей всего лишь нужно найти одну вещицу, которая, как ей помнилось, должна была лежать вместе с ее детскими книгами, альбомами и папками для рисования. В детстве Катя училась в художественной школе, так что рисовала она вполне прилично. И рисунков у нее набралось значительное количество. Когда они переезжали сюда, Гаврила даже пытался заставить ее избавиться от них.
– Зачем тебе весь этот старый хлам тащить на новое место? Отнеси его на помойку. И книги тоже.
Но Катя не согласилась. Она не могла заставить себя расстаться с тем единственным кусочком своей жизни, в котором она была однозначно и безоблачно счастлива.
– Книги пригодятся для наших будущих детей. Не придется покупать новые. А рисунки… Они тоже чего-нибудь стоят.
И хотя Гаврила ворчал, что сейчас все дети предпочитают пользоваться электронными книгами, да и вообще, вряд ли их детей заинтересует советская коммунистическая тематика, которой были проникнуты книжки Кати, доставшиеся ей от родителей, но все же ее библиотеку и рисунки упаковал и доставил к новому месту жительства. В остальном Катя демонстрировала удивительную лояльность ко всем его распоряжениям, это был, можно сказать, единственный ее каприз, и он счел за лучшее не спорить с ней из-за такой ерунды. В конце концов, в доме есть печка, так что книжки и рисунки жены со временем пойдут на растопку. Не собирается он хранить этот хлам в своем доме!
Катя прекрасно помнила, где находятся эти ее книжки и альбомы. Но ее интересовал один-единственный. И даже не сам альбом, а вложенная в него страничка. Страничка, которую она сохранила, сама не зная, зачем и почему, ведь написана она была совсем не ею, а другим человеком. Причем человеком, который в последнее время сыграл в ее жизни столь отрицательную роль, что Катя про него и слышать бы не захотела, заговори кто-нибудь с нею о нем. И вот поди же ты, слышать не захотела, а стоило возникнуть подозрению, что именно он причастен к череде несчастий и убийств, как она прилетела, чтобы убедиться, что это не так, или понять, что права в своих догадках.
Руки у девушки дрожали, пока она искала среди альбомов тот самый, нужный ей.
– Да где же он? Где?
Внезапно она остановилась. На пол скользнул листок в клеточку, зажатый до сих пор между двух листов плотной альбомной бумаги. Этот листочек был совсем легкий, он спланировал на пол и остался лежать там до тех пор, пока Катя не схватила его. Она мельком глянула на него, убедилась, что это то, что она искала, и одновременно достала из кармана смартфон. На то, чтобы найти сделанную ею всего час назад фотографию, ушло еще полминуты. И вот уже Катя сверяет два листа, покрытые почти что идентичными иероглифами и картинками. Один листок был в данный момент у следователя, тщательно упакованный и готовый для работы экспертов. А второй листочек, пожелтевший от времени, почти два десятка лет хранился у Кати в старых бумагах. А хранился он там потому, что когда-то человек, давший ей этот листок, был одним из самых дорогих и любимых людей в жизни Кати. Да, было и такое. Было, но, увы, давно прошло.
Стон сорвался с губ Кати. И злополучный листок, выскользнув из ее ослабевших пальцев, вновь спланировал на пол. Но теперь Катя не рвалась его поднять. Она сидела, совершенно обессилевшая, словно только что сделанное ею открытие высосало из нее все силы. Внезапно ее внимание привлек к себе шум за спиной. Она повернула голову и увидела человека, которого, как она думала, начисто вычеркнула из своей жизни. И вот он здесь. Стоит, смотрит на нее и улыбается.
– Привет, племяшка.
И тут к Кате в один миг вернулись все ее силы. Она поднялась, прямо взглянула в глаза этому человеку и произнесла без всякой дрожи в голосе:
– Здравствуй, дядя. Зачем ты пришел? Я тебя сюда не звала.
Отец Андрей выскочил из здания главной усадьбы и завертел головой по сторонам, подыскивая средство передвижения, которое бы позволило ему в рекордные сроки добраться до дома Кати. А если повезет, так и опередить ее. Наверняка она побежала на своих двоих. Ну а он воспользуется транспортом. К сожалению, во дворе никого не было видно. А собственная машина отца Андрея, которую ему презентовал Василий Петрович, стояла в гараже священника. Сюда его привез сам Василий Петрович, любезно заглянувший за ним сегодня утром.
– Что же делать?
Пришлось бежать к гаражу, где сейчас стояли не только машины прибывших полицейских и Вани, но также и машины, находящиеся в распоряжении хозяев и обитателей усадьбы. Отца Андрея хорошо знал всякий, кто жил в Дубочках, и поэтому священник полагал, что у него не возникнет трудностей с поисками шофера, желающего оказать ему услугу.
Так оно и оказалось. Стоило отцу Андрею оказаться возле гаража, как его окликнул чей-то голос:
– Отец Андрей! Можно вас?
Его окликал рослый парень, работавший у Василия Петровича шофером на доставке продуктов с молочной фермы, огородов, мясного и консервного заводиков.
– Сережа! – обрадовался священник. – Тебя-то мне и нужно!
– Ну? – удивился шофер. – А я тоже вас ищу. Вот так совпадение. Что вы от меня хотели?
– Ты сегодня на машине?
– Как всегда.
– Можешь подвезти меня в одно место? Это тут неподалеку, но мне нужно быть там как можно скорее.
– Хорошо, – отозвался шофер, думая о чем-то своем. – Подвезу, коли надо. Садитесь.
И он указал на припаркованный возле гаража «Соболь», в котором обычно перевозили все продукты питания, которые использовались в усадьбе. Не самый фешенебельный транспорт, но отцу Андрею было некогда привередничать.
– Сережа, только я тебя умоляю, поедем быстрее!
– Да я и сам тороплюсь. Ждут ведь нас, очень ждут.
Андрей не обратил должного внимания на эту фразу, решив, что ждут их с Сергеем в разных местах, но оказалось, что все не совсем так. Когда они выехали из ворот усадьбы, отец Андрей заметил, что двинулся его шофер не совсем в том направлении, в каком им было нужно.
– Нам же не в ту сторону.
– Все в порядке. Мигом домчу до места.
– Но ты едешь не туда. Дорога не та!
– Доедем, глазом не успеете моргнуть.
Отцу Андрею пришлось удовольствоваться этим обещанием. Он откинулся на спинку сиденья и взволнованно следил взглядом за пролетающим мимо пейзажем. Он жил в Дубочках уже достаточно давно, чтобы понять, они не только не приближаются к дому Кати, а наоборот, с каждой минутой удаляются от него.
– Странный ты путь выбрал, – снова не выдержал он. – Можно же было напрямик поехать!
– Отец Андрей, я вас к себе везу.
– Что?! Зачем?
– Сын у меня родился, окрестить надо.
– Да ты совсем дурак, братец!
Андрей был так зол, что даже не подумал, что говорит.
– Воду налили, гости уже пришли, – бубнил Сергей, – стол тоже накрыт, младенец, как полагается, весь в белом. Вас одного только не хватает.
– Ты спятил? Ты меня ребенка своего крестить зовешь?
– Ну!
– Так о таких вещах заранее нужно договариваться. Хотя бы за несколько часов, а лучше, так и дней.
– Ну, забыл я, – покаянно произнес Сергей. – Забыл вам сказать. Жена просила, теща просила, мать просила, отец напоминал пять раз, вот я и забыл.
И взглянув на священника, по-мужски объяснил ему:
– Достали они меня совсем с этими крестинами, можете вы это понять?
– Сергей, послушай, я тебя понимаю, но при всем желании я не могу сейчас совершить обряд. Мне нужно съездить домой, взять все необходимое для проведения обряда.
– Да чего там брать? – бубнил свое парень. – Окунете младенца в воду, молитвы произнесете, какие нужно, я вам денег дам, и разбежимся. Если чего и не так сделаете, взыску за то не будет. Семейные мои люди простые, в церковных катехизисах ни бельмеса не шарят.
– Нет! – твердо произнес Андрей. – Так поступить невозможно! Ты хоть понимаешь, какое таинство просишь меня совершить?
– Да отстаньте вы от меня! – рассердился на него шофер. – Вдвойне заплачу, только не доставайте своими разговорами. Терпеть этого не могу.
– Погоди, братец, – насторожился отец Андрей, – да сам-то ты крещен ли?
– А это разве обязательно?
– А жена? Жена твоя крещена?
– Не знаю я, – отмахнулся шофер. – Да какая разница-то? Мы же не себя, мы ребенка крестить хотим. Да и то лишь потому, что Василий Петрович уже два раза спрашивал, когда мы Мишутку окрестим. Премии грозился лишить. Шутил, конечно. Но кто его знает, вдруг и впрямь лишит?
– Нет, приятель, так не пойдет, – твердо произнес Андрей. – Разворачивай-ка ты машину, не стану я твоего ребенка сегодня крестить.
– Это как же понимать? Отказываетесь?
– Отказываюсь, – подтвердил Андрей. – Потому что ты сам не понимаешь, о чем меня просишь.
– Ну и что? Вы тоже не больно-то смекаете, как и откуда я вам молоко и яйца привожу. И где капусту для вашего хозяйства забираю, тоже не ведаете. И чего? Разве я вам на этом основании отказываюсь продукты доставлять?
– Да это же совсем разные вещи, чудак ты человек!
– Ничего не разные, одно и то же. Я свою работу делаю, а вы свою должны делать. А получается так, что я для вас стараюсь, а вы для меня пальцем о палец ударить не желаете. Ребенка моего окрестить и то не хотите!
Андрей растерялся. Он чувствовал, что Сергей обиделся на него, но не знал, как объяснить неграмотному парню, что окрестить младенца, когда его родители суть неверующие, а может, что и некрещеные люди, он так просто не может.
И внезапно его осенило:
– Ты хоть одну молитву-то знаешь?
– А оно мне надо?
– Если прочтешь, сразу же с тобой поеду.
Сергей насупился еще больше.
– Не знал, что вы мне экзамен устраивать будете. Ну, хотите, я вам еще приплачу? Типа, я экзамен вам сдал?
– Не в деньгах тут дело. Я и бесплатно согласен твоего мальчика окрестить, лишь бы вы с женой понимали, что делать собираетесь.
– А оно нам надо? Вы разбираетесь, и ладно.
– Это недопустимо!
Сергей стал мрачным, словно ночь.
– Не поедете?
– Нет.
– Жена мне теперь житья не даст. И батя. А про мать с тещей и говорить не приходится. Мне от них житья вовсе не будет. Эх, отец Андрей, знали бы вы, как вы мне жизнь испортили! А ну, выметайтесь из машины!
– Прямо на ходу?
Вместо ответа Сергей ударил по тормозам, машина резко остановилась, и Сергей в сердцах выпихнул священника из кабины.
– Кочевряжится он! То ему не так, это не этак! Другого попа найду! Посговорчивей.
– Да где же ты его найдешь?
– В город съезжу и привезу!
И с этими словами Сергей газанул, обдав священника густыми клубами дыма, вырвавшимися из выхлопной трубы машины. Оставшись один, отец Андрей огляделся по сторонам. Мерзавец Сергей высадил его посредине поля, куда бы ни посмотрел священник, всюду расстилалась аккуратно, словно по линеечке вспаханная земля, засеянная кое-где озимыми, а где просто отдыхающая до следующей весны. Никакого человеческого жилья или транспорта поблизости видно не было. Лишь на горизонте просматривались крыши промышленных зданий, то был консервный заводик, где перерабатывали все овощи и фрукты, произрастающие в Дубочках. И хотя пик его работы уже закончился, Андрей знал, что там продолжают квасить оставшуюся капусту, готовить морковку по-корейски и солить огурцы с помидорами, которые продолжали в избытке произрастать в местном тепличном хозяйстве.
– Вот ведь гад! – расстроился отец Андрей, имея в виду так подло кинувшего его шофера.
Но делать было нечего, если стоять на месте, дело не улучшится. И он двинулся в направлении консервного завода, искренне надеясь, что там найдутся люди, способные ему помочь.
