Глава 10
Когда приехал следователь, он вроде бы сначала тоже удивился случившемуся.
– Отчего же он скончался? Вроде бы следов внешних повреждений не наблюдается.
Но осмотрев тело пострадавшего более внимательно, он обратил внимание на след удара у Гаврилы на голове. Огромная гематома была скрыта под волосами. В одном месте кожа даже была рассечена, и несколько капель крови успело засохнуть на волосах у покойника.
– Посмотрите, – обратил внимание Василия Петровича, Алены и Кати Тараторкин. – Тут ясно видны следы удара.
Катя взглянула и с удивлением увидела, что следователь прав.
– И кровь! А на подушке чисто. И как же он мог удариться?
– Да! – поддержал ее Василий Петрович. – Лежа-то на кровати!
– Надо поискать, нет ли на полу или где-нибудь на острых предметах следов крови.
Долго искать не пришлось. В нескольких шагах от кровати на полу обнаружилось несколько размазанных бурых пятнышек.
– Это вполне может быть кровь.
А обследовав все выступающие углы мебели, следователь почти сразу обнаружил кровь на углу камина. Да, в доме у Кати имелась и такая роскошь. Правда, топили они с Гаврилой камин всего один раз, чтобы проверить тягу. Но камин имелся, и цена дома от этого только поднималась.
И вот на облицовке камина следователь увидел кровь.
– Ну что же, – пробормотал он. – Лично для меня картина ясная. Молодой человек поел грибов, видимо, по этой или какой-то другой причине почувствовал себя плохо, пошел за помощью, но тут у него то ли закружилась голова, то ли он просто оступился. Но дело закончилось тем, что он ударился о камин головой и рухнул на пол.
– Что? А в кровать он как перебрался?
– Вероятно, сам.
– Мертвый? С разбитой головой?
– Предположим, он не сразу умер. Полежал на полу, пришел в себя, нашел в себе силы, чтобы добраться до кровати, но там ему стало внезапно хуже, и он скончался.
Все молчали, версия следователя не казалась им идеальной.
– А если предположить, что в доме кто-то был посторонний? – предположила Катя. – Кто и ударил Гаврилу по голове?
– Кто же?
– Ну… не знаю. Я отказалась вчера вечером приехать домой, Гаврила на меня обиделся, это было совершенно ясно из его слов.
– И что?
– Вдруг он пригласил домой кого-нибудь? Чтобы скоротать время.
– Опять же кого?
Катя помолчала, а потом нерешительно предположила:
– Возможно, девушку?
– С чего вдруг у вас возникла такая версия?
Катя постаралась объяснить:
– Готовить мой муж не умел и не любил. А тут картошка порезана идеальными кубиками, лучок – тонкими кольцами. Муж никогда в жизни бы так не расстарался. Только грибы неаккуратно покрошены, но это уже детали. Может быть, так и задумывалось для данного блюда.
Тараторкин внимательно посмотрел на нее, а потом спросил:
– Вы ведь с Гаврилой недавно поженились?
– Три месяца.
– Не рановато ли приглашать в дом любовницу?
Катя замолчала. За последние дни на нее вылилось столько новой информации о ее муже, что впору было вспомнить про слова дяди, который предостерегал ее от скоропалительного брака с этим человеком.
И сейчас Кате словно воочию послышался голос ее дяди:
– Этот человек проходимец и вор! Он запудрил тебе мозги.
– Он меня любит.
– Вранье! Такие люди не умеют любить. Они просто не понимают, что это за чувство такое.
– Ты совсем не знаешь Гаврилу, а говоришь.
– Я знаю людей такого сорта. Если они кого и способны любить, то лишь самих себя. Больше ни на кого отпущенных им от природы скромных возможностей любить уже не хватает. Уж можешь мне поверить, я старый мент и повидал таких лиходеев достаточно.
Дядя тогда был на редкость красноречив. Он сказал Кате еще много чего про Гаврилу. Но Катя не могла воспринимать слова дяди адекватно, твердо памятуя о том, что после смерти родителей именно этот дядечка и пытался оставить ее с носом, лишив причитающегося ей по закону наследства. Уж как он там действовал, в этом разбирался потом суд. И все это было очень противно. Но в итоге вся история закончилась для дяди увольнением со службы, потому что хотя за решетку он и не угодил, но пятно на его репутации эта история посадила заметное.
В свое оправдание дядя твердил, что желал лишить племянницу причитающегося ей наследства исключительно для ее же блага.
– Ведь дура девка. Блаженная. И мать у нее такая же была. Да и отец, если говорить откровенно, с головой слабо дружил. Вечно всем подряд помогал, надо или не надо, не разбирал. То с убогими, то с пьянчугами возился, все на путь истинный их вернуть мечтал. Так и девчонка выросла не от мира сего. Сестра с мужем умерли, одна девчонка жить осталась, квартира свободна, теперь либо со святошами свяжется, либо с мошенниками. А на мой взгляд, так это вообще одно и то же.
Дядя у Кати был старым атеистом, всю жизнь работал в милиции. Он придерживался исключительно коммунистических взглядов и твердо для себя знал: если человек не способен приносить пользу обществу, нечего с таким и носиться. Пусть доживает свой век, как знает, а если совсем уж невмоготу, так уж помирает и не мешает счастливо жить здоровой части общества.
Возможно, кто-то и нашел бы его мысли здравыми, но Кате они казались чудовищными. И сам дядя с его неизменно бодрой жизненной позицией внушал если не страх, то оторопь, это уж точно.
Наверное, Катя и впрямь была не от мира сего, верно про нее говорил ее дядя, потому что, вернув себе квартиру и прочее наследство родителей, она в итоге отказалась от уголовного преследования своего дяди, хотя статья в действиях ее родственника отчетливо вырисовывалась. И судья, и адвокат уговаривали Катю завести на дядю уголовное дело. Ведь воспользовавшись растерянностью племянницы после смерти ее родителей, дядя провел ряд не вполне законных операций с документами, после чего оказалось, что вроде как наследник он один, а Катя тут и ни при чем. Хорошо еще, что Катя вовремя спохватилась, побежала в суд и сумела вернуть наследство себе.
Дядя же не переставал уверять, что действовал исключительно в интересах своей племянницы, пророчил Кате разорение и чуть ли не голодную смерть на старости лет, если только она сумеет дожить до старости.
– Что вы делаете?! – кричал он на судью, выносившего решение. – Девчонка же теперь пропадет! Ее же любой проходимец в два счета вокруг пальца обведет.
И хотя тогда Катя отнеслась к словам дяди скептически, очень уж он напугал ее своими действиями, в которых ее адвокаты советовали ей никакого доброго умысла не высматривать, одно лишь желание обчистить ее до нитки, то теперь она признавала, что дядя был не так уж и не прав в оценке ее будущего.
– Как он сказал, так ведь и получилось. Выскочила замуж за настоящего проходимца.
Но кое-что даже после объяснений Тараторкина не давало Кате покоя.
– Почему мужу стало плохо? С чего вдруг он навернулся на ровном месте да еще так неудачно, что приложился о камин? Я уверена, что ему стало отчего-то плохо. Вдруг это грибы виноваты?
– Грибы возьмем на экспертизу, – заверил ее Тараторкин. – Но я не думаю, что причина в них.
– И все-таки, откуда же мой муж взял грибы?
– Купил.
– Но у кого?
– Мало ли. Есть еще вариант, что он сам их собрал.
– Сейчас глубокая осень, почти зима. Последний урожай грибов давно собран.
– Раньше?
– А летом Гаврила был занят сватовством, свадьбой, потом продажей квартиры, покупкой дома, переездом. Когда бы он успел еще и грибы собирать? И где? В городе? Мы даже на нашей с родителями старой даче бывали от силы несколько раз за сезон. И Гаврила там ничего не делал, только жарил шашлыки и в гамаке качался.
– Или знакомые подкинули. Это вообще самый вероятный вариант.
Знакомые! Это и было то самое слово, которое засело у Кати внутри и не давало ей покоя.
– Значит, эти грибы к нам в дом могла принести Лида!
Следователь не стал сразу же с ней соглашаться.
– Следов грибочков мы у нее в вещах не нашли. И потом, визит Лиды был много раньше. Гаврила бы уже давно приготовил эти грибы. Возможно, для вас двоих. Вы ведь не постоянно находились со своим мужем в ссоре, правда?
Эти слова напомнили Кате о ее вине. Оставила мужа одного! Без всякой помощи!
И она воскликнула:
– Ах, если бы я приехала вчера вечером к Гавриле, то он, возможно, остался бы жив!
– Не надо себя корить, – пыталась утешить ее Алена.
– Вы и так сделали для этого молодого человека куда больше, чем он того заслуживал, – вторил следователь.
Но Катя все равно не могла успокоиться. И за утешением она отправилась к кому? Правильно. К отцу Андрею.
Правда, случилось это не быстро, Кате пришлось потратить немало времени на то, чтобы съездить в отделение, дать там все необходимые показания и подписать все необходимые документы. Но она не роптала, без этого было не обойтись. И когда с неприятными обязанностями было покончено, Катя прямым ходом рванула к отцу Андрею.
Во-первых, чтобы поделиться новостями. А во-вторых, чтобы объяснить тому: в его сегодняшней проповеди не было ни капли правды. Между ней и Ваней нет ничего, напоминающего отношения царя и его подруги. И уж конечно, к смерти ее мужа Ваня не имеет ни малейшего отношения. Это почему-то казалось Кате наиболее значимой вещью, которую необходимо было рассказать священнику.
Однако в храме в общении с отцом Андреем ей было отказано.
– Невозможно его вам видеть, – отказал ей молодой помощник отца Андрея.
– Почему? Что случилось? У меня к нему дело! Крайне важное. Почему вы меня не пускаете к нему?
И вспомнив про сегодняшние взгляды, Катя чуть не заплакала:
– Почему вы меня все считаете страшной грешницей? Разве можно так поспешно судить человека, даже не узнав его хорошенько.
– Я вас грешницей никогда не считал.
– Тогда почему вы не разрешаете мне повидать отца Андрея?
– Да не в том дело. Просто ушел он, – сказал его помощник. – Отправился погулять.
– Вы говорите мне правду?
– А зачем мне лгать? Но чтобы вы точно убедились, объясню вам. Он не просто гулять пошел, а развеяться. Потому что расстроен был очень уж сильно.
– А что случилось? – забывая про собственные горести, спросила Катя.
– Из полиции ему звонили.
– Ну?
– Икона, которую, как они думали, нашли, оказывается, они ее не нашли.
– Что вы имеете в виду?
– Икона не наша, – объяснил ей молодой дьячок. – Совсем другая икона нашлась. Наша-то святого Иакова была, а там праведного Вонифатия лик.
– Как же они перепутали? Совсем же разные святые.
– Полицейские в церковной живописи не больно-то разбираются. Видят, что мужчина изображен, борода, нимб над головой, оклад серебряный, ну и решили, что все в порядке, нашлась пропажа. Обрадовать нас поторопились. А потом разбираться-то стали, буковки разобрали, ну, и смекнули, что не та икона.
Вон оно что! Выходит, что икона, которая была у Макса и которую тот понес продавать, вовсе не из Дубочков. Вполне возможно, что она и впрямь принадлежит его бабушке, как парень изначально и сказал. Но где же тогда их икона? И самое главное, если ее взяла не Лида, тогда кто ее взял?
И снова в голову к Кате полезли непрошеные мысли про девушку Таню и ее странное поведение. Конечно, дико предположить, что дочь священника могла учудить нечто в этом роде, но, с другой стороны, кто и когда слышал, чтобы дочь священника так бессовестно навязывала себя в жены мужчине? Она ведь фактически пыталась прижать Андрея, чтобы у того не было другого выхода.
– И куда он пошел?
– А вон туда.
И священник махнул рукой за церковь, куда Катя немедленно устремилась.
– А вы чего приходили-то? Чего хотели?
– Муж у меня погиб, – крикнула ему Катя, не останавливаясь. – Поговорить хотела.
И убежала. А молодой помощник остался стоять, с изумлением глядя ей вслед.
– Муж у нее умер… Ну и дела. А меня-то маменька уверяла, что тихое местечко. Месяца еще не служу, а у них уже и кража, и убийство, а теперь вот и еще одна смерть… Тревожно как-то. Даже и не знаю, стоит ли на мамино предложение и соглашаться, может, уехать нам всем отсюда лучше?
И посмотрев вслед Кате, он снова покачал головой:
– А эта чего убежала? Если панихидку по покойному заказать, так это и я оформить мог.
И наивный юноша вернулся к делам, так и не приведя свои мысли в согласие со своим сердцем. С одной стороны, ему хотелось обрести спокойное место службы, а с другой стороны, мама права. Хорошие места нынче на дороге не валяются. Теперь священников столько, что на всех хороших приходов не хватает. Ну а ехать куда-нибудь за Уральские горы или вовсе в край гейзеров и вулканов, чтобы сеять там доброе и вечное, но без газа и проводного электричества в собственном доме, молодому священнику не очень-то хотелось. Ну, не тянуло его в такие места, что тут поделаешь. Сердцу ведь не прикажешь.
Вот и получалось, что другого выхода, кроме как послушать маму и сестру, у него просто не было. И хоть не лежало сердце у него к задуманному, но, с другой стороны, так ведь будет всем только лучше. И ему, и сестре, и матушке, и уж конечно, в первую очередь отцу Андрею, которого юноша успел полюбить, словно родного. А если он им и впрямь станет родным, вот будет им всем счастье!
Немножко юношу смущала позиция самого отца Андрея в этом вопросе. Но если сейчас окажется, что в Дубочках новый покойник, возможно, Андрей и сам не захочет тут оставаться? Молодой человек совсем забыл о своих недавних рассуждениях, благодаря которым он сам решил остаться в Дубочках. Но будучи не очень умным, он полагал, что те дельные и здравые мысли, которые пришли в голову ему самому, нипочем не могут посетить головы других. Ну, они же к нему первому пришли, значит, у него на них все права.
Катя нашла отца Андрея, он сидел на камне, горестно обхватив голову руками.
– Отец Андрей…
Это не помогло. И тогда Катя произнесла то, что ей давно хотелось сказать:
– Андрей… – ласково позвала она. – Андрюша. Взгляни на меня.
Молодой человек поднял голову.
– Это вы…
– Говори мне «ты», кроме нас, тут никого нет. К чему весь этот официоз?
– Я вам… то есть тебе нужен?
– Нужен, – с жаром подтвердила Катя. – Очень нужен! Ты даже сам не подозреваешь, насколько ты мне нужен!
Священник посмотрел на нее с удивлением:
– А что случилось?
Катя собиралась сказать ему одно, но ей вдруг так стало жаль поникшего священника, что вместо этого она выпалила:
– Я знаю, как тебе вернуть свою икону!
– Знаешь?
– Только боюсь, что тебе мой способ не очень понравится.
– Мне уже все равно, – твердо произнес священник. – Если убивать никого не понадобится, то я готов.
– Убивать не понадобится, а вот пожар небольшой устроить придется.
– Поджог?
В голосе отца Андрея уже не слышалось той твердости, которую он демонстрировал всего несколько секунд назад.
– Тут? В Дубочках?
– Да.
– Но Василий Петрович…
– Его мы уговорим.
– Ах, если с его согласия, тогда я на все согласен!
Священник снова воспрянул духом.
– А в чем заключается план?
– Ночью увидишь, – пообещала ему Катя. – Только дай мне слово, если все получится, ты тоже мне поможешь.
– Даю! Все что угодно, если икона будет найдена. Я для тебя сделаю все, что пожелаешь!
– Отлично. Ну, тогда увидимся вечером.
– А сейчас что?
– Поздно вечером. Будь дома.
Катя уже знала, что у священника есть свой домик, располагающийся в непосредственной близости от церкви. Весьма просторный и красивый, полностью укомплектованный всем необходимым и комфортный для проживания, этот дом был предметом гордости Василия Петровича, который полагал, что, создав отличные бытовые условия для священнослужителя в своем поселке, он раз и навсегда решил проблему духовного отца для всех жителей. Но не тут-то было. Дом был, а вот священники в Дубочках что-то не приживались.
Вроде бы когда приезжали, все им тут нравилось. Места – дивная красота! Люди – прелесть! Хозяева – сама щедрость! Казалось бы, служи себе на здоровье, а вот не получалось. И в чем тут была закавыка, сказать никто не брался. Обстоятельства, которые вынуждали священников оставлять полюбившийся им край и поместье, всякий раз бывали разными. Ничего трагического, очень хорошо понятые жизненные обстоятельства. Вот только складывались они так, что что-то очень уж часто священникам приходилось паковать свои пожитки и перебираться в другие приходы.
Поэтому Василий Петрович внимательно выслушал план Кати.
– Не знаю…
– Если вы не согласитесь, отцу Андрею грозит ссылка.
– Терять отца Андрея мне бы не хотелось, – признался Василий Петрович. – Но поджог…
– Так пожара и не будет. Достаточно одного лишь дыма.
– И ты уверена, что это поможет?
– Если это не поможет, тогда я уж и не знаю. Но мне кажется, что все получится.
– Хм… Ну, ладно. Что тебе для твоего плана нужно? Дымовухи?
– Одной штуки, я думаю, хватит.
– Да чего там… бери три, не жалко, – расщедрился Василий Петрович, который вообще любил, чтобы все делалось с размахом. – Сейчас позвоню Ване, попрошу, чтобы он дал тебе пару-тройку своих ребят. Ну, для общего руководства и наблюдения.
Так и получилось, что к одиннадцати часам ночи Катя в сопровождении двоих молодых и крепких ребят из службы охраны поселка стояла возле дома священника.
И когда тот вышел, Катя скорчила зловещую физиономию и пробормотала страшным голосом:
– Пора!
– Что-то я боюсь.
– Надеюсь, ты никому не говорил про наш план?
– Нет. А вот ты, я вижу, говорила?
– Это ребята Вани.
– Ах, Вани.
– Да, Ивана Сергеевича.
Даже в темноте было видно, как изменилось выражение лица священника, когда Катя упомянула начальника охраны. Отец Андрей выглядел так, словно у него заболел живот, и причем очень сильно. Хотя кто его знает, может, действительно заболел? Дело-то, на которое им предстояло отправиться, было нешуточным. И если не получится, то в поселке завтра утром будет новый скандал.
– Помолитесь за нас всех, святой отец, – неожиданно произнес один из охранников.
Эту фразу он явно слышал в каком-то кинофильме, она ему понравилась, и парень был доволен, что нашелся повод к месту вставить ее в разговор. Но отец Андрей откликнулся на его просьбу, горячо и с жаром воскликнув:
– Помолимся же все вместе!
Это было не совсем то, на что рассчитывали охранники, но отец Андрей начал читать молитву вслух, и они послушно пробубнили слова нескольких молитв следом за священником.
– Ну вот, теперь Господь будет с нами, – удовлетворенно произнес отец Андрей, когда они закончили.
Но один из охранников внезапно произнес:
– А вот мой дед говорил, когда он на какое-нибудь важное дело идет, то он, во-первых, на солнышке на заре его начать старается. А во-вторых, просит у того же солнца помощи.
– Обращаться в молитве к солнцу – это язычество.
– А мой дед говорил, что солнышко – это для человека самое зримое воплощение любви Бога ко всем людям, ему и нужно молиться. И еще моя бабка земле нашей матушке-кормилице молилась. И говорила, что земля тоже Богом для нас, убогих, создана такой прекрасной потому, чтобы мы на ней жить могли и красотой этой, что нас со всех сторон окружает, души свои истерзанные делать такими же прекрасными.
– Ага, – вступил в разговор второй. – То-то мы так «прекрасно» и живем.
– А это уж люди сами виноваты. Не плодили бы мы злых дел в таком изобилии, жизнь тогда точно для всех лучше была бы.
– Еще скажи, что и болезней бы не было!
– Да! – твердо произнес парень. – И болезней бы не было. Дед мой вот всю жизнь вдали от людей прожил, зла никому не желал, каждому дню радовался, так до девяноста восьми годочков дотянул. И еще бы пожил, да медведь ему встретился. Не поделили они чего-то, медведь его и завалил.
– Где это он медведя встретил? В цирке?
– Зачем в цирке? Цирк мой дед не любил, говорил, что там живых тварей мучают. А медведя он в тайге встретил, когда на охоту на лося пошел.
– В девяносто восемь лет?
По голосу второго охранника чувствовалось, что рассказ приятеля произвел на него сильное впечатление. Ради того, чтобы в девяносто восемь лет пойти на охоту, он был готов поверить во что угодно. Вот только жить вдали от людей, не испытывая ни к кому зла, чтя окружающий тебя мир, это было для него слишком трудно. Куда труднее, чем пойти в воскресенье в храм, поставить там свечку и счесть, что таким образом отметился в глазах Господа. Или получить отпущение грехов и с чистой совестью продолжать грешить дальше, еще усерднее, нежели прежде. Да, этак жизнь была куда проще. Но становилась ли она от этого прекрасней?
Домик матушки Анны стоял, погруженный во тьму. Там ложились рано, и Катя рассчитывала, что к половине двенадцатого ночи все обитатели будут уже крепко спать.
– Зачем мы здесь? – спросил священник у Кати.
– Ты ведь бывал в гостях у матушки Анны?
– Много раз. А что?
– Знаешь, в какой комнате спит Таня?
– Ее окна выходят не на улицу, а во двор.
– Черт… Ой, прости.
– Ничего, а в чем дело?
– Нам надо пробраться во двор.
– У них там собака.
Наличие сторожевой собаки стало для Кати препятствием, но ненадолго. Она кое-что вспомнила.
– Подождите нас тут, – велела она отцу Андрею и Семену – так звали одного из ребят, выделенных для ночной операции.
А второго, Кирилла, девушка попросила подкинуть ее до главной усадьбы. Путь занял у них совсем немного времени.
– Ты подожди меня в машине, – велела она охраннику, а сама стремительно припустила к ограждавшему фруктовый сад забору.
Где-то тут должна быть та самая калитка… Где же она? Ах, вон!
Калитку Катя не увидела, зато она обнаружила множество зеленых глаз, которые стекались отовсюду маленькими ручейками, сливались в реку и текли дальше уже в одном направлении. Поздравив себя с удачей, Катя нашла калитку, а потом притаилась, присев на корточки. Вскоре калитка отворилась, и со всех сторон, напирая на Катю мягкими упругими тельцами, понеслись кошки. Схватив столько штук, сколько ей удалось, Катя побежала обратно.
Кошки у нее под мышками шипели и ругались на своем кошачьем языке самыми жуткими словами. Катя их понимала. Еще бы, вместо обещанных мясных обрезков, которые они, может быть, дожидались целую неделю, их схватили и тащили в неизвестном направлении. И без какой-либо надежды на поздний ужин!
– Тихо, тихо, – пыталась уговорить строптивых кошек Катя. – Если все получится, торжественно обещаю: закачу всей вашей стае пир на весь мир. Колбасы куплю и сосисок.
Но судя по ожесточенному ору, кошек перспектива пировать сосисками и колбасой отнюдь не воодушевила.
– Мяска куплю, – урезонивала их Катя. – Да не обрезков, а тонкий край вам куплю. Целый килограмм. И парной курятины. Честное слово.
То ли это возымело результат, то ли кошки смирились со своей участью или просто заинтересовались новым поворотом в своей судьбе, но душераздирающий вой постепенно сменило жалобное мяуканье.
– Что это у тебя? – удивился отец Андрей, когда они с Кириллом вернулись назад. – Никак кошки?
– Целых четыре штуки!
Катя с полным правом могла гордиться собой. Улов был отменный. Серая кошка в полоску, пятнистый молодой кот, рыжий котенок-подросток и породистая, явно сбежавшая из дома британская кошка.
– Это где же ты их наловила?
– Места знать надо.
– А… а зачем они тебе?
– Не мне, всем нам.
– А нам… нам-то они зачем?
– Сейчас увидишь.
И Катя подмигнула охранникам, которые соображали значительно быстрее отца Андрея и теперь таращились на Катю с плохо сдерживаемым восторгом.
– Вот это девка! – прошептал один из них.
– Ты на нее глаза не пяль. На нее Иван Сергеевич уже глаз свой положил.
– Если девка его, почему он ее с нами одну отправил?
– Не одну, а со священником. Все равно что сторожа к ней приставить. Видел, как он на нее смотрит, когда думает, что она не видит? Ясно, что присматривает.
Между тем Катя, которая и не помышляла, что даже тут и сейчас кто-то может обсуждать ее связь с начальником охраны Дубочков, скомандовала:
– Внимание! Запускаю.
И с этими словами она перекинула одну из кошек через забор. Раздался сердитый кошачий вой, а следом за ним громкий собачий лай.
– Давай!
Кирилл перемахнул через забор. И через минуту Катя метнула второго кошачьего. Через минуту еще одного. И последнего она кинула на дорогу как раз в тот момент, когда Кирилл уже вылетал через калитку. Он успел вовремя. Собачьи клыки лязгнули в сантиметре от его икры. Но затем пес переключился на кота, который просвистел прямо перед его носом и скрылся в темноте. Пес помчался за своим врагом, оставив хозяйский дом без присмотра и с открытой настежь калиткой.
– Будем надеяться, что все кошки, участвующие в этой операции, останутся живы.
Кошачьих воплей слышно не было. Похоже, все кошки с успехом провели бесящегося от злости пса, который теперь напрасно носился по поселку, оглашая окрестности громким лаем.
– А теперь самая важная часть операции. Смотрите, дым уже идет!
И в самом деле, дым валил из всех окон домика матушки Анны. Но самые густые клубы вырывались с той стороны, где находились окна Тани.
– Пожар! – не своим голосом заорал Кирилл, даже приседая от натуги. – Люди добрые! Горим!
Раздались звуки человеческих голосов. Поблизости проснулись те самые люди добрые, к которым взывал парень. Они сгрудились возле ворот, но попасть внутрь было не так-то просто. Катя уж позаботилась, чтобы никто не мог помешать их четверке закончить так удачно начатое дело.
Услышали вопли и обитатели домика. И самое главное, учуяли и увидели клубы дыма, которые курились над ними.
– Огонь! Спасайтесь! Сейчас крыша рухнет!
От таких воплей обитатели домика и вовсе струхнули. Они повыскакивали из дома кто в чем был. Но будучи людьми хозяйственными, они постарались спасти от огня хоть что-нибудь. И теперь каждый из «погорельцев» прижимал к груди самую ценную для него вещь. Матушка Анна держала в руках шкатулку, в которой у нее хранились документы и деньги. Молодой дьячок держал в одной руке новенькое священническое облачение, а в другой – серебряный крест своего отца.
Ну а Таня… Таня выскочила из дома, прижимая к груди икону. Икону в серебряном окладе, с которой укоризненно взирал на суетящихся вокруг него людей потемневший от времени лик святого.
Почти не сомневаясь в том, что они сейчас увидят, Кирилл с напарником отняли у визжащей и вырывающейся девушки икону и подали ее священнику.
– Взгляните-ка, отец Андрей.
Священник поднес икону к глазам, и лицо его озарилось тихим светом.
– Она! Братцы мои, она самая! Икона отца Тихона!
И отец Андрей упал на колени, ничуть не смущаясь, что полы его рясы упали прямо в грязь:
– Господи, благодарю тебя! Спасен! Теперь я спасен!
И осенив себя широким крестом, священник вскочил на ноги. Теперь взгляд его отяжелел и полыхал гневом.
– Татьяна! Да как же ты это?..
Вместо ответа девушка неожиданно укусила в щеку Кирилла, который ее держал. От неожиданности тот отпустил руку, и Таня кинулась бежать.
– Держи ее!
– Стой! Вернись!
Недоумевающий Кирилл, держась руками за щеку, повернул обратно.
– Почему?
– Пусть бежит. Тут ей все равно остаться было бы невозможно. Пусть убегает из поселка. Сейчас нам надо разобраться с ними.
И отец Андрей вперил строгий взгляд в матушку Анну и ее сына:
– Вы знали?
И так страшен и грозен он был в этот момент, что солгать те не смогли. Плача и сваливая вину друг на друга, мать и сын признались, что не только знали о поступке Татьяны, но также надеялись получить свои дивиденды, если бы задуманный ею план дошел до своего завершения.
– Сергей получил бы ваше место. Я при сыне. Переехали бы в ваш домик. А вы с Танюшей – к ее батюшке. У того-то и приход больше, и паства побогаче. Куда здешним обитателям! Всем бы хорошо было, и чего вы, отец Андрей, кочевряжились? Чем вам Таня не невеста?
– Невеста, которая способна на такое? Благодарю покорно.
– Нормальная девушка. Вышла бы за вас замуж, была бы вам примерной женой. А так что… Извелась прямо девка. Что вы, честное слово, только о себе и думаете. А еще священник!
Но отец Андрей уже не слушал слов своей помощницы, теперь уже, разумеется, бывшей. Он удалялся прочь. И полы его рясы вновь развевались за ним, словно крылья невиданной черной птицы.
