Глава 22
С Лигманом все прошло гораздо лучше, чем я рассчитывала. Удивительно — если начальник полиции Холла легко и свободно переругивался с Рихтером, то декан алхимика едва ли не боялся. Даже спорить не решился, все больше юлил. Но разрешение на перевод в полицию дал, посмотрев на меня с таким укором, что мне стало стыдно. А ведь бедняге еще с Шефнером объясняться. Впрочем, как и нам.
Перед самыми воротами СБ я внезапно струсила. Оказаться лицом к лицу с Шефнером — то еще испытание! Сложно представить, как он отреагирует на известие, что я все же нашла способ, как уйти из СБ, что уж говорить о моем ученичестве у Рихтера.
— Может, не говорить ему о контракте между нами? — неуверенно спросила я.
— И лишиться самого главного удовольствия? Ну уж нет!
Я прошла внутрь по пропуску и еще какое-то время ждала алхимика. Тот хоть и был заместителем главы полиции, но внутрь СБ так легко попасть не мог. Только удостоверив свою личность, пройдя дополнительную проверку и получив добро от главы охраны, Рихтер наконец смог ко мне присоединиться.
— Параноики, — миролюбиво сказал он, поправляя воротник пальто. — Град, что ли, на них наслать этой ночью, чтобы все окна побило?
Я не стала уточнять, было ли это шуткой. Лучше не знать.
По тому, как секретарь легко и быстро, не задавая ни одного вопроса, пропустил нас к Шефнеру, стало ясно, что тот уже знает о нашем присутствии. Но Рихтер внезапно решил остаться в приемной.
— Мастер? — прошептала я панически. — Вы не пойдете со мной?
— Не-а. Думаю, тебе стоит уладить все дела самой.
И доказать — не мне, а себе, что ты способна противостоять грозному господину Шефнеру.
— Но я не могу! Иначе зачем вы мне?!
— Я буду моральной поддержкой! — жизнерадостно ответил алхимик. — К тому же я должен знать, что ты уверена в своем желании покинуть СБ. У тебя есть шанс передумать. Если Мартин сможет тебя переубедить, значит, ты не готова уйти по-настоящему. Но если через десять минут ты выйдешь с тем же боевым настроем, что пришла ко мне, я буду на твоей стороне.
Пройдя мимо перебирающего папки секретаря, делающего вид, что ему неинтересно, о чем мы с Рихтером шептались, я зашла в кабинет Шефнера. Стоило мне закрыть дверь, как менталист тут же спросил:
— Что у вас с рукой, Софи? Когда я оставил вас позавчера, вы были в полном порядке.
Мне жутко хотелось свалить все на неудачный эксперимент, но Рихтер был прав. Ложь бы все усугубила. Я коснулась забинтованной ладони. С помощью целительской магии можно избавиться почти от всех шрамов, но этот со мной на всю жизнь. Даже сейчас ладонь то пылала, то теряла чувствительность.
— Это свидетельство заключения магического контракта.
Удивительно, как быстро Мартин Шефнер все понял. С его лица как будто схлынули все краски, остался горящий лютой ненавистью взгляд. Вот только направлен он был не на меня, а за мою спину. Туда, где за дверью Рихтер, не ведая о грозящей ему опасности, ждал моего возвращения.
Глава СБ шагнул в сторону выхода, но я заступила ему путь. Страшный давящий взор упал на меня, заставляя нервно вцепиться в ментальный артефакт на руке. Шефнер заметил мой жест и помрачнел еще больше. Но зато злость его, кажется, немного поутихла.
— Куда вы идете, господин Шефнер?
— Убить этого сукиного сына и освободить вас. Он зашел слишком далеко.
— Освободить? Меня не надо освобождать!
— Рихтер вынудил вас заключить контракт. Вы не представляете, какое преступление он совершил.
— Это я вынудила его. Это было мое решение, не его. Так почему бы вам тогда не убить меня? — отчаянно воскликнула я.
Шефнер закрыл глаза. Открыл. Вновь посмотрел на мою руку. Вернулся за свой стол и, покопавшись в одном из ящиков, достал фляжку. Пил он прямо из нее.
Все это время я стояла там же. Практически не дыша.
— Почему, София? — наконец спросил маг. Спокойно, но от этого спокойствия веяло могильным холодом. — Я думал, что мы пришли к пониманию. Что между нами все хорошо. А потом вы делаете это.
Лучшая защита — нападение? Не в случае с Шефнером. Но и оправдываться мне не хотелось. Я выпрямила спину, заставив себя взглянуть ему в глаза.
— Разве мой поступок требует объяснений? Для меня это стало единственным приемлемым способом покинуть СБ. Я не раз говорила, что мне некомфортно здесь работать. Тем более когда это стало… не совсем моим выбором. Хотя будем честными — это никогда не было полностью моим выбором.
— Для вас это было защитой от министерства.
— Которую вы любезно предложили… нет, точнее сказать, навязали мне. Мне было интересно работать в архиве и под вашим началом. Я многому научилась здесь. Но все, о чем я думала после того, как вы залезли в мою голову, — это о том, что не хочу быть здесь больше. Вы знали об этом. Только не желали принимать всерьез.
— Я всегда серьезен, когда дело касается вас, — возразил менталист.
— Может быть. Но вы никогда не уважали мои решения, господин Шефнер. Разве это не то же самое, что неуважение ко мне? Это задевает, знаете ли. — Маг молчал, поэтому я в отчаянии продолжила: — Я не одна из тех красивых кукол, которым достаточно, чтобы их обеспечивали или защищали. Мне хочется самой добиваться всего, а не получать из чужих рук. Хотя раньше я не замечала всей унизительности ситуации и окончательно поняла, когда мы встретились в театре. Я увидела во всей красе, что происходит, когда кто-то тобой владеет полностью. Вы можете отослать меня, когда я вам не нужна, можете не замечать. Но при этом стоит мне сделать то, что не нравится вам, как вы дергаете за поводок, напоминая, что я зависима от вас. Порой мне кажется, что и угрозу со стороны министерства придумали тоже вы. Того, кто боится всего и всех, контролировать легче.
— Это абсурдные домыслы.
— Возможно, так и есть, — не стала спорить. — Теперь, полагаю, статуса ученицы элементалиста станет достаточно, чтобы защитить меня от чьих-либо амбиций.
— Я думал, что вы хотите быть со мной.
— Да, хочу. Но пока я работаю в СБ, мне кажется, что вы взяли меня только для того, чтобы я все время была у вас на виду.
Подойдя к Шефнеру, я протянула ему папку и только сейчас заметила, что руки у меня дрожат. Он это тоже увидел, но даже не шевельнулся, чтобы забрать бумаги. Я положила папку на стол, пододвинув к нему.
— Господин Рихтер уже уладил вопрос с моим переводом в деканате, вам нужно подписать мои отчеты. Вы можете мне их позже отдать, когда изучите.
— Как много вы знаете о Рихтере? — спросил меня Шефнер. Взгляд его вновь скользнул к двери, но тотчас вернулся ко мне, требуя ответа. Что ж, теперь мне понятно, почему его подчиненные так трепетали перед ним. Даже не используя ментальную магию, он легко подавлял чужую волю. Мне стоило большого труда не начать перед ним отчитываться.
— Это не так важно. Ничего уже не изменить, — тихо ответила я. — Выбор сделан. Может быть, неправильный, но мой.
Шефнер был пугающе молчалив и неподвижен. О том, что он в ярости, можно было понять только по бьющейся жилке на виске и побелевшим пальцам, вцепившимся в край стола.
«Интересно, каков он, когда перестает сдерживаться? — с каким-то болезненным любопытством подумала я. — Хотя мне хотелось бы увидеть это откуда-нибудь издалека. Желательно из другого здания и с биноклем. И лучше, если бы злились совсем не на меня».
— Я пойду? — прозвучало немного жалко.
— Зайди к Коринфу и Ноггу, они обидятся, если ты уйдешь, не попрощавшись. Документы я тебе привезу сам. Если ты не против.
Я покачала головой, понимая, что самое страшное позади.
— И Рихтер… он ведь тебя ждет в приемной? Пусть зайдет.
«А нет, ошиблась. Вот оно, самое страшное». Единственное радовало, что мне лично при встрече двух магов присутствовать было не обязательно, а Рихтер за себя постоять может. За Шефнера я почему-то не боялась. Мне с самой первой нашей встречи казалось, что менталист практически неуязвим и все знает наперед. И точно так же я верила, что он может защитить меня от кого угодно.
Мысль о том, что я лишилась этой защиты, несколько пугала. Но так было лучше. Для меня и для него.
Рихтеру было скучно. Чудовищно скучно с тех пор, как он на пару с Джисом Грохенбау ловил безумного мага-потрошителя. Покушение на главу СБ тоже несколько скрасило серые будни, но ненадолго. Тем более за всем этим стояла мерзкая политика, от одной мысли о которой во рту становилось гадко, как после похмелья. Так что алхимик без сопротивления отдал неудачливого убийцу Шефнеру и предпочел забыть об этом деле, разве что к министру Гайне присмотреться тщательнее. То, что глава ВМ тот еще говнюк, Рихтер знал и до этого, но вот что такой наглый… Или не был он таким раньше? Видимо, Гайне и канцлер Тренк от тихой возни перешли к более серьезным подставам, а это сулило неприятности. А теперь, когда министр умудрился перейти дорогу и Шефнеру, все принимало еще более крутой оборот.
Впрочем, алхимик знал, что Шефнер выкрутится так или иначе. Поэтому решил на провокации менталиста не вестись и во все это не лезть. Не в этот раз. Тем более что развлечение нашло его само в лице молодой и удивительно серьезной девушки с беспокойными серыми глазами и упрямым подбородком.
Подружку Петера он заприметил еще с первой встречи. Уж чаровала она больно необычно. Не то что Рихтер так уж разбирался в артефакторике, но на современные безликие методы ее стиль точно не был похож. Старая школа, видно сразу.
Гревениц. Нет, это имя ему почти ничего не говорило. Еще один захудалый аристократический род, кичащийся своей знатностью, но имеющий лишь клочок земли. В таких семьях маги если и рождались, то больших высот не достигали. Не потому, что сильного дара не было, а потому, что редко обладали должным усердием и упорством, которых требовало магическое искусство.
Но и барон Шефнер, которого он помнил совсем шкетом, и София Гревениц были приятным исключением из этого правила. Рихтеру пришлось приложить все усилия, чтобы не сунуть нос в их сомнительный эксперимент с Анджеем Котовским, но все же думал присмотреться к парочке артефакторов, особенно когда узнал, что Гревениц оказалась той самой Софией Вернер, юным «наше все», которое похитил алертийский шпион. А если вспомнить, какую чистку потом устроил Мартин…
София Вернер. При второй их встрече она опять сумела порадовать Рихтера, и уже не только загадкой своей личности. Чародейка оказалась одной из немногих, кто не вызывал у него раздражение или скуку. Думала быстро, била больно, говорила по делу. А еще она как-то смогла развести вечно тухлого Мартина на настоящие чувства. Раздражение, злость, беспокойство… и что-то еще, пока неясное, но весьма интригующее. Сулящее веселье. Позлорадствовать долго над бывшим другом, правда, не удалось. Чародейка Вернер внезапно оказалась проблемой и для него самого, восхитительно нахально обведя его вокруг своего пальчика. Теперь алхимик почти сочувствовал Шефнеру. Он-то Софию Вернер всего ничего знал, а Мартин за ее жизнь отвечал на протяжении нескольких лет. И как не поседел от такого счастья?
Быть чьим-то наставником Рихтер не мечтал даже тогда, когда сам ходил в подмастерьях. Но если уж и брать себе ученика, то что ж… возможно, он на самом деле выбрал бы эту чародейку. Тем более что внезапно алхимик смог примерить на себя роль рыцаря-спасителя, а Шефнер при этом стал тем самым злым драконом, от которого принято спасать девиц. И теперь, сидя в приемной главы безопасников, Рихтер внезапно поймал себя на мысли, что беспокоится за девушку. Трусихой она не была, но стоило ей оказаться у ворот СБ, как из довольно самоуверенной молодой дамы Вернер превратилась в испуганного ребенка.
Худшее, что Рихтер мог сделать для своей ученицы, это пожалеть ее. Хотел он или нет, но стал наставником. Значит, должен был сделать так, как поступает настоящий учитель, то есть оставить ученика самого решать свои проблемы, поддержав его воодушевляющим пинком под зад. Метафорическим конечно же. Поднимать руку (точнее ногу) на девушку алхимик не стал бы. Но отпустить-то Вернер в свободное плавание он отпустил, а вот что делать, если она не справится, не знал. Хотя, может, и к лучшему, если чародейка останется под защитой Шефнера?
Измученный сомнениями Рихтер едва не пропустил, как дверь открылась, выпуская едва живую девушку наружу. Одного кивка хватило понять, что она справилась.
— Господин Шефнер просил вас с ним побеседовать. Я пока спущусь в хранилище, — негромко сказала она чуть хрипловатым голосом. — Вы… вы не могли бы подождать меня, если закончите раньше?
Рихтер облегченно улыбнулся и, не удержавшись, вновь щелкнул ученицу по симпатичному носику.
— И как я тебя оставлю в обители этого зла? Иди уж, воруй артефакты, только следов не оставляй.
— Я же попрощаться, — возмутилась фрейлейн, немного оживая. Впрочем, полностью изгнать тревогу, поселившуюся в серых глазах, так и не удалось.
— Так я и поверил, — усмехнулся алхимик. — Беги уже. Встретимся у выхода.
Корбин вошел в кабинет Шефнера и закрыл за собой дверь. Когда он повернулся к Мартину, улыбка уже полностью сошла с его губ.
Отношения Рихтера с главой СБ были сложными еще с тех пор, как они оба были студентами университета. И вроде не из-за чего им было соперничать, слишком они отличались — даром, происхождением, взглядами на жизнь. Единственное, чем они были похожи, — любовью к риску и авантюрам. Этого хватило, чтобы они сначала стали союзниками, а потом и друзьями. До тех пор, пока пути не разошлись. Шефнер стал сотрудником СБ, обретя еще больший вкус к интригам, а вот элементалисту довольно быстро отбили желание выпендриваться. Правда, хватило его ненадолго, и со временем неугомонный и неуживчивый характер алхимика вновь стал проявляться, принося неприятности окружающим его людям. В том числе и Шефнеру, который не имел возможностей влиять на поступки Рихтера, но с последствиями его «развлечений», не всегда удачными, сталкивался регулярно. И это, конечно, не улучшало отношения бывших друзей. А теперь еще и это странное навязанное противостояние из-за почти уже бывшей подопечной Мартина. А то, что это будет именно противостояние, Рихтер не сомневался.
— Выпьем, Корбин? — обманчиво миролюбиво спросил Шефнер, доставая стопки.
— Не-а. Не пью с людьми, у которых на лице написано, как они меня хотят притравить. Слушай, тут такое дело: не знаю, сообщила ли тебе Вернер…
— София рассказала мне про контракт. Это правда, что она сама инициировала его?
— Именно так. Я не рискнул отказать, зная, чем это чревато.
— И не захотел, наверное, тоже? — с понимающей улыбкой спросил менталист. — Уверен, ведь тебя так и подмывало попробовать себя в роли наставника?
Если бы Рихтер не знал Шефнера так давно, то, возможно, даже повелся бы на его доброжелательный тон. А так стало еще неуютнее.
— Совсем нет. К тому же ты знаешь, какими проблемами мне это может грозить.
Улыбка Шефнера неуловимо изменилась, став более угрожающей, хотя интонации остались такими же ласковыми:
— Если ты потянешь Софи за собой, я заставлю тебя пожалеть. Если ты коснешься ее хоть пальцем, с грязными мыслями ли, желанием ли обидеть — неважно, я тебя уничтожу.
Рихтер неосознанно посмотрел на руку, которой он щелкал Вернер по носу. Интересно, это считается? Да нет, он же это так, ради веселья делал.
— Корбин, ты меня понял?
Алхимику было очень сложно удержаться от провокации, но, проявляя чудеса выдержки, он все же справился.
— А что тут не понять? Я буду тактичен и вежлив как никогда. — Почти справился. Притворно вздохнув, Рихтер продолжил: — Вот только проблема, мне кажется, не в моих грязных мыслях, а в твоих. Домогательства до студентки — ты серьезно, Мартин? Я думал, ты благороднее. Второй сын барона как-никак. Девочка, конечно, смазливая…
— Девочка? — медленно повторил менталист, вставая. — Ты говоришь сейчас о моей будущей жене.
Рихтер еле сдержался от удивленного восклицания. Нет, он видел, что Шефнер неравнодушен к фрейлейн, но чтобы настолько? Алхимик замахал руками:
— Нет-нет-нет! Никакой женитьбы, по крайней мере в ближайшее время. От хороших женихов, ты знаешь, не сбегают к чужим подозрительным дядям в ученичество.
— Это не твое дело, — прошипел Мартин.
Сила его коснулась края разума Рихтера, предупреждая. Повелители стихий были сильнейшими из магов, но даже они не могли полностью защититься от столь сильного менталиста, как Шефнер. Вот только пытаться подчинить разум стихийника было форменным самоубийством. Потеря Рихтером воли могла обернуться и потерей контроля над находившимися у него в подчинении элементалями. И тогда легким дождичком или градом столице не отделаться.
— Хочешь повторения давней истории? — оскалился алхимик. — Ты тогда наблюдал и, наверное, извлек урок.
Давление на разум Рихтера тут же исчезло. Уж кем-кем, а глупцом Шефнер не был.
— Извлек, — кивнул он спокойно. — То, что повелителям стихий нельзя доверять. Из-за упрямства глупого мальчишки, вышедшего из себя, люди потеряли свои дома, а кое-кто лишился и жизни. Любого другого мага за это казнили бы. Тебя же ограничили ментальным контролем и контрактом с мастером Йоханом.
Алхимик побледнел, вновь переживая унижение, страх и беспомощность тех дней. Ему было семнадцать, когда его вынудили принять ученический контракт, чтобы обуздать силы, которыми он самостоятельно не мог управлять. Но тогда Рихтер решил, что его обманывают, ограничивая свободу, и яростно сопротивлялся, применив дар. Слишком большие силы при отсутствии знаний и контроля — это не могло кончиться хорошо. Ментальные маги смогли остановить юного повелителя стихий ценой человеческих жертв и больших разрушений. Но было жестоко и неправильно винить только его в том, что случилось. Ведь именно менталисты спровоцировали тот последний выброс, повлекший за собой гибель людей. И все же… все это начал он, а значит, ответственен за случившееся.
— Я изменился. Мой учитель был чудовищем, но свое дело он знал. Мой дар полностью подчиняется мне. Если долбаные менталисты не будут лезть ко мне, все будет хорошо.
Шефнер поморщился на слове «долбаные», но спорить не стал.
— Почему ты так не доверяешь мне, Мартин? Почему ты думаешь, что я буду обижать свою ученицу? Опущусь до мести невинному человеку, не в силах добраться до своего мастера… Ты ведь это обо мне думаешь? — в голосе Рихтера все же прорвалась боль.
— Нет, конечно, — Мартин покачал головой. — Я испытывал тебя.
Алхимик горько усмехнулся. Подошел к столу и опрокинул в себя одну из стопок. Поморщившись, вытер рот рукавом. Напряжение начало понемногу отступать.
— Лукавишь.
— Лукавлю, — согласился Мартин, последовав за другом. Разве что рукава оставил в покое. Тут же налил им обоим еще. В этот раз Рихтер не стал отказываться. — Я беспокоюсь за Софию. Ты неплохой человек, Корбин, но не всегда сам понимаешь, что именно делаешь и чем руководствуешься. К тому же не избегаешь возможности подразнить меня. Что я должен был подумать, когда ты заключил контракт с моей… студенткой?
— И будущей женой, — коварно улыбнулся Рихтер.
— Я тебе этого не говорил, — поморщился Мартин. — Даже не думай ляпнуть это при Софи.
— Неужели не знает?
— Знает. Но она упрямая. Откажет. По крайней мере, сейчас.
— А ты, значит, выжидаешь? Смотри, уведут. Хотя… Я же теперь ее наставник!
Рихтер перегнулся через стол и похлопал Мартина по плечу, как раз по тому, что было ранено. От всей души. Менталисту пришлось приложить силы, чтобы сохранить дружелюбное выражение лица.
— Можешь не волноваться! Кто бы ни пришел просить руку чародейки, уйдет ни с чем! — воодушевленно сказал Рихтер, пряча во взгляде искорки смеха. — Считай, я на страже твоих интересов. Воспитаю тебе девочку так, что будет как шелковая! Эй, не слышу от тебя слов благодарности!
— Я благодарен, — выдавил из себя Шефнер, — но… Может, ты просто не будешь вмешиваться в происходящее между мной и Софи?
— Э-э-э, нет, так не пойдет. Ты сам не справляешься. И даже если ты женишься на своей Софии, изменит это мало. Вон, на Джиса посмотри. Как ни встречу его, все на свою жену жалуется. Фрау Грохенбау — тот еще подарок, если даже боевого мага сумела довести до столь жалкого состояния. А ты думаешь, с Вернер будет проще? Артефакторы-то, они только в работе хороши, а в дружбе и любви с ними непросто. Особенно менталистам. Чувствительные вы, обидчивые.
Глава службы безопасности, славившийся хладнокровием и сдержанностью, лишь дернул бровью. Рихтер протянул руку:
— Ну так что, между нами перемирие? Или так и будешь на меня дуться?
— Не буду. Но моя чувствительная и тонкая натура страдает при мысли, что я не могу оставить такого доброго и понимающего друга, как ты, у себя в гостях. У меня, между прочим, очень теплые и сухие подвалы. Днями и ночами сможем говорить с тобой о моих чувствах.
Рихтер вскинул ладони вверх:
— Хорошо-хорошо, невозможный ты человек! Все, больше о твоей личной жизни ни слова. И вообще мне идти нужно. Меня ждет моя ученица.
Гордость в голосе алхимик скрыть не смог. И Шефнер не выдержал:
— И чему же ты собираешься ее учить, мастер Корбин?
— О, это тайна между нами двумя, — подмигнул Рихтер и, лучезарно улыбнувшись, вышел. Дергать тигра за хвост было делом приятным, но крайне опасным.
София ждала его не на скамейке в холле, а на крыльце, зябко кутаясь в тонкое пальто. Алхимик, рассеянно кивнув ей, прошел мимо, доставая из кармана тонкие лермийские сигареты. Прикурив, затянулся дымом и обернулся к пытающейся приноровиться к его шагу Вернер.
— Попрощалась со своими?
— Да.
— Не жалеешь, что ушла?
— Нет.
— Еще пожалеешь, — посулил Рихтер.
— Мастер!
Алхимик остановился, ожидая, что Вернер начнет ныть и возмущаться. Но та его вновь удивила.
— Угостите сигаретой?
— Ты что, куришь?
— Вот и хочу узнать!
Серьезное и решительное лицо девушки был настолько забавным, что Рихтер молча протянул портсигар и даже зажег для нее огонек. Вернер держала сигарету довольно уверенно, хотя с трудом удерживалась от кашля. Взгляд ее, светящийся мрачным удовлетворением, при этом постоянно скользил по затемненным окнам СБ.
— Тоже любишь дергать тигра за хвост? — усмехнулся мужчина.
София смутилась, но спорить не стала.
— Развлечение развлечением, но нужно подумать и о деле. Пойдем. И расскажи мне о своем расписании. У тебя же вроде не очень большая учебная нагрузка? У меня на тебя большие планы, София Вернер!
Шефнер проследил за высоким сутуловатым мужчиной, идущим широким шагом и оживленно размахивающим руками, и его спутницей до самых ворот и отошел от окна, когда они скрылись. Выглядел глава СБ скорее задумчивым, чем недовольным.
Конечно, Рихтера можно было прижать к ногтю, рычаги давления у Шефнера были. Вот только стоило ли? Алхимик был настроен дружелюбно, да и пригодиться мог.
— Тебе ведь всегда было одиноко, Корбин, — пробормотал Мартин вслух, будто продолжая разговор. — И кого ты увидел в Софи, что так крепко за нее схватился?
Стоило связаться с Корбином Рихтером, как моя жизнь, и без того сложная и запутанная, окончательно погрузилась в хаос. На учебу я теперь бежала с удовольствием, как и на занятия с тетушкой Адель, которые раньше считала скучными и сложными. Но даже ментальная магия вызывала у меня меньшую головную боль, чем наставничество Рихтера!
С той формальной частью, что касалась стажировки, все было в порядке. Три дня в неделю я занималась отчетами, делая всю бумажную работу за алхимика и выполняя фактически роль его секретаря, а в оставшееся время помогала полицейским артефакторам. Поначалу были опасения, что на новом месте меня примут плохо, но магический отдел при полицейском департаменте порадовал. Он состоял всего из шести человек. Иронай Гроун, немолодой боевой маг с меланхоличным характером, оказался давним знакомым Джиса, поэтому встретил меня радушно. Клаус Мунке, пухленький целитель, совсем недавно окончил университет и оказался весьма рад тому, что в отделе появился кто-то его возраста, а два местных артефактора, Лиар Трой и Зигмунд Боурн, восприняли меня едва ли не как подарок судьбы. Рабочих рук, способных чинить полицейские артефакты, в отделе не хватало. Даже с Маргаритой Уинке, ухоженной и язвительной менталисткой лет сорока, я поладила довольно быстро, и она взяла надо мной опеку, шикая на мужчин, шутивших при мне излишне смело или ведущих себя неприлично.
— Им всем не хватает манер, — морщась, заявила фрау Уинке, брезгливо выкидывая в мусорную корзину грязную кружку целителя, неосторожно оставленную на подоконнике. — Постоянно разбрасывают вещи, нарушают личное пространство, шумят. И самое ужасное, что Корбину жаловаться бесполезно. Он хуже всех своих подчиненных сразу. Так что не давай ему садиться себе на шею и впутывать в неприятности.
Легче было сказать, чем сделать. Рихтер не соврал, заявляя, что у него на меня большие планы. Свободных выходных у меня теперь вообще не было.
— Придешь завтра по этому адресу, — заявил алхимик в пятницу, в конце моего второго рабочего дня в полиции. — К обеду. Раньше не надо, я сплю.
— А что это за адрес?
— Мой дом.
— Вы приглашаете всех своих сотрудников?
— Нет, конечно. Только свою ученицу.
— Это большая честь, мастер, но не очень-то прилично, — сказала я прямо. Как успела мне рассказать менталистка, Рихтер был не женат и жил один.
Алхимик почесал в светловолосой макушке.
— Если боишься идти одна, можешь взять с собой кого-нибудь, — добродушно предложил он. — Лучше симпатичную фрейлейн. Мне нравятся брюнетки. И учти, если ты не придешь, одна или с кем-нибудь, я крайне расстроюсь. А своего мастера расстраивать нельзя.
В субботу, в двенадцать тридцать, я стояла под дверями дома Рихтера и остервенело жала на дверной звонок.
— Может, его дома нет? — спросил Петер, вызвавшийся составить мне компанию. — Он мог забыть, что ты должна прийти.
— Или он специально издевается, заставляя меня ждать. Это вполне в его духе. Ладно, мы ждали достаточно. Пошли.
Уйти мы не успели. Окно на втором этаже открылось, и оттуда высунулась сонная физиономия Рихтера.
— А что так рано? Подождите, открою.
Я заскрипела зубами.
— Хо-хо, не повезло кому-то с наставником, — в сторону сказал Петер.
Впустив нас в дом, алхимик, одетый в пижаму и халат, сделал себе кофе и бутерброды, а затем в полном молчании начал есть, заставив нас неловко мяться посередине комнаты. Я медленно закипала, но тоже не говорила ни слова.
— Господин Рихтер, а что, вы совсем один живете? — с интересом спросил наконец Петер, оглядываясь. На кухне было… грязновато. — Без слуг?
— По выходным нанимаю для уборки.
— Так это вы за одну неделю умудрились довести свой дом до такого беспорядка?
— Это вы еще гостиную не видели, — радостно сказал Рихтер, шлепнув по ладони Петера, решившего поживиться бутербродом. — И кстати, где моя брюнетка?
— А чем вас Петер не устраивает?
— Да в принципе устраивает, — грустно вздохнул мастер, всем видом противореча своим же словам. — У меня сантехника в ванной что-то протекает, вот как раз и посмотрит, что не так. Инструменты я ему дам.
Молодой барон Шефнер посмотрел на меня с ужасом в глазах:
— София, я на это не подписывался!
— Тогда проваливай, — предложил алхимик. — Или иди чини.
— А мне что делать? — спросила, уже догадываясь, что именно алхимик понимал под ученичеством.
— В подсобке найдешь веник, швабру и ведро. Уберешь на первом этаже, сколько успеешь, а потом вечерком посидим за ужином, узнаем друг друга поближе.
— Ужин тоже мне готовить? — мрачно спросила. — А служанка что, болеет?
Рихтер поднял палец и назидательно провозгласил:
— Ученик должен быть скромен, терпелив и, самое главное, почтителен к своему наставнику.
— Больно у вас старомодные взгляды на ученичество, мастер.
— Я, по крайней мере, не заставляю тебя мыть мне ноги, как это было принято раньше, — пожал плечами Рихтер. Взгляд его стал неожиданно серьезным. — Контракт — это не пустая формальность, он связывает учителя и ученика. И пока устанавливается эта связь, тебе стоит чаще бывать рядом со мной, София, чтобы в дальнейшем не было проблем. Так что придется тебе хотя бы по выходным приходить в мой дом.
— Тогда почему бы вам не поучить меня магии?
Алхимик пододвинул свою чашку ко мне:
— Попробуй зачаруй ее.
Я пожала плечами и осторожно обхватила хрупкий фарфор ладонями. Кофе уже успел остыть, и я решила подогреть его, оплетя чашку довольно простыми чарами. Дело минуты…
Жар, внезапно поднявшийся вверх, едва не ошпарил мне лицо, хотя сама чашка осталась прохладной. Но вот кофе превратился в пар буквально за секунду.
— Ты перестаралась, — прокомментировал Петер.
— Я делала все правильно! И сил вложила ровно столько, сколько нужно. Но что-то пошло не так.
Рихтер поднял правую руку, демонстрируя мне плохо заживший шрам на ладони. Точно! Ведь он говорил, что мои силы возрастут после контракта.
— Но я чаровала только вчера! Все было нормально.
— Вчера меня не было рядом. Чем мы ближе, тем сильнее мои способности влияют на твои, — объяснил алхимик. — Пока так, а затем расстояние перестанет играть роль. Сейчас же нужно подождать, пока все стабилизируется, и тогда уже начать изучать твои новые возможности.
— А на вас моя магия тоже действует?
— Возможно, — пожал плечами Рихтер. — Но я пока не понял, как именно.
— А зачем мне нужно убираться в вашем доме? Или физический труд как-то поможет стабилизации силы?
— С чего бы? Просто раз уж ты тут, давай совместим полезное с полезным! — Рихтер похлопал ладоши. — Давайте-давайте, работа сама не сделается!
Тряпку я выжимала с огромным удовольствием, представляя, что под моими руками не мокрая дерюга, а горло моего добрейшего наставника. Давно я так не злилась! И к вечеру поняла, что слишком уж сильно реагирую на все происходящее. Алхимик подтвердил мои догадки.
— Может ли контракт влиять на твое настроение? Конечно. И даже на характер. Но тебе это полезно. Ты ведь постоянно себя сдерживаешь, София. Ну какое удовольствие так жить? Пусть лучше по венам течет огонь, а не водица.
Оставалось надеяться, что это временное явление. Может быть, повелителю стихий и пристало быть вспыльчивым, но никак не артефактору.
Я как раз заканчивала сервировать стол для ужина, когда в гостиной раздалась дребезжащая трель звонка. О чем говорил Рихтер по телефонному аппарату, я не слышала, но по одному его виду было понятно, что случилось что-то серьезное.
— Иди домой, София. И пусть Петер проводит тебя прямо до крыльца.
— А ужин?
— Меня срочно вызвали по работе. Завтра тоже не приходи и вечером лучше останься дома. Увидимся в понедельник.
Почему Рихтер был так встревожен, я узнала уже из воскресной газеты. Из городской тюрьмы сбежал преступник. Тот самый маг, которого полиция ловила несколько месяцев. Убийца, безумный целитель, расчленявший женщин, а затем выбрасывающий их тела в реку. Как он смог взломать защитные чары на своей камере, оставалось загадкой, которой занялись мои новые коллеги. Меня к этому делу не допускали, загрузив повседневной текучкой, тогда как весь маготдел полиции занимался поисками беглеца, исследуя место преступления и ища зацепки. На улицах усилили патрулирование, опасаясь новых убийств, но мага будто и след простыл.
Поначалу я следила за расследованием с интересом, но довольно скоро он угас. В моей жизни и так много чего происходило, а темная сторона столичной действительности меня никогда не занимала.
К тому же я начала работу над артефактом для Анджея Котовского, оставив самого роанца на попечение Шефнера-младшего. Здоровье пана уже не представляло опасений, но все же чары на его спине необходимо было сделать более устойчивыми, закрыв их от случайного внешнего воздействия. Петер мог справиться с этим и в одиночку, тогда как я колдовала над большим, с кулак, топазом, купленным для меня Котовским. Сподвигнуть скупого роанца на покупку более дорогого камня я не смогла.
Отношения же с Мартином Шефнером, столь неровные в последнее время, внезапно наладились. Во всяком случае, так казалось со стороны. Мы даже начали ходить на свидания, став официально парой. Вот только та близость, что проявилась между нами летом, больше не ощущалась. Шефнер был вежлив, учтив, но при этом чудовищно сдержан. Не было больше ни подтруниваний, ни случайных прикосновений. Места, которые выбирал менталист для свиданий, были дорогими, но безликими. Рестораны, театры, званые вечера… мы почти никогда не оставались наедине.
Была ли это попытка так своеобразно наказать меня или менталист решил на время отступить? А может — и это пугало больше всего — для него это был идеал отношений? Брак с таким человеком, как Мартин Шефнер, обязывал меня ко многому. Я должна соответствовать главе одного из влиятельнейших ведомств Грейдора, как и его окружению, и, возможно, сейчас он ненавязчиво это показывал. Демонстрировал мне свой мир… и демонстрировал меня.
Что ж, он хотя бы избегал балов и литературных вечеров — Шефнера воротило от сборища бездельников и пустословов, которыми он считал салонных поэтов и музыкантов, а танцы представлялись ему пустой тратой времени и сил. Единственный раз, когда мы оказались на подобном мероприятии, на сей раз посвященном благотворительности, глава СБ большую часть времени провел, шушукаясь о чем-то с министром экономики. Если бы не Котовский, которого я встретила там же, то я бы, честное слово, умерла от скуки.
Зато потом, когда Мартин отвозил меня домой, его неожиданно повело на нравоучения: по его мнению, я совершенно неприлично хихикала при разговоре с роанцем, и он от меня «этого не ожидал».
Вот тут я не выдержала.
— Господин Шефнер, вы что, набиваетесь ко мне в опекуны? — негодующе спросила, жалея, что нельзя выскочить из автомобиля на полном ходу. — Для нотаций у меня есть дядя!
— Простите, я за вас волнуюсь.
Сожаления в голосе менталиста слышно не было.
— С чего бы?
— Мне кажется, ваш учитель, София, не слишком хорошо на вас влияет.
— Зато мне с ним не скучно, — ядовито сказала я.
Шефнер искоса на меня посмотрел, но промолчал.
И это тоже было нехарактерно для него. Я отвернулась, глядя в окошко, злясь больше на себя.
— Мне сложно понять, каким вы хотите видеть меня, — сказал Шефнер, когда мы уже почти подъехали к моему дому.
— Самим собой?
— А каков я, по вашему мнению? Никто не знает другого по-настоящему, — возразил маг. — Впрочем, как и самого себя. До недавнего времени, к примеру, я не знал, насколько меня раздражают роанцы.
— И чем вам Котовский не угодил? — проворчала.
— Тем, что он угодил вам.
Я развернулась, во все глаза уставившись на менталиста. Такого признания точно не ожидала.
— Значит, это ре…
— Давайте поговорим о чем-то другом, — перебил меня Шефнер. — Как проходит ваша стажировка?
— Все ловят того маньяка, и до меня никому нет дела.
Менталист нахмурился:
— Надеюсь, Рихтер достаточно разумен, чтобы держать вас подальше от грязной истории. Не нравится мне столь внезапный побег из тюрьмы этого безумца.
— Мастер тоже считает, что целителю кто-то помогал.
Франк. Вот как его звали. В нашем отделе на стене висела фотография исчезнувшего мага. Светловолосый, худощавый, где-то под сорок. Выражение лица пустое и замкнутое, взгляд куда-то в сторону. Он выглядел изможденным и больным, но совсем не казался безумным. Сложно было представить, что он в течение нескольких месяцев убил две дюжины женщин.
Он был загадкой для следователей. Хотя преступник находился под стражей довольно долго, о целителе не смогли узнать ничего, кроме имени. Ни кто он такой, ни откуда. Даже менталисты не могли помочь. Фрау Уинке едва не довела себя до нервного срыва, пытаясь выудить из арестованного хоть что-то, но так и не смогла пробиться через чужое безумие.
— Так мастер прав? — спросила я, хотя Шефнер не хотел поддерживать разговор. — Побег был кем-то организован?
— Возможно, — неохотно ответил маг. — Так как маньяки не совсем профиль моей службы, я не предлагал свою помощь как менталиста, но теперь этот Франк стал и моей проблемой. Маловероятно, что целитель самостоятельно смог справиться с охранными чарами, значит, безумцу помогали. Но хватит разговоров об убийце. Расскажите лучше о том проекте, что вы делаете для Котовского ко дню рождения императора.
Я фыркнула.
— В очередной раз переводите разговор. Но я не могу ничего рассказать, иначе сюрприза не получится.
— Я глава СБ, и в любом случае все подарки императору будут проверяться моими людьми.
Высокомерно улыбнувшись, я пожала плечами.
— Они ничего не поймут. Но не волнуйтесь, артефакт безопасен.
Моя новая задумка еще нуждалась в доработке, но уже сейчас я могла сказать, что у меня получился шедевр. Так, по крайней мере, думала, пока мне в руки не попала неизвестная мне ранее работа настоящего мастера — моего деда, принадлежащая теперь Гайне.
О военном министре Грейдора в последние месяцы я даже не вспоминала. Судя по всему, он окончательно потерял ко мне интерес. Поэтому когда на следующий день после встречи с Шефнером министр попросил принять его, была весьма удивлена. Но не нашла причины отказать.
Гайне со дня нашей прошлой встречи будто стал хромать еще сильнее; увидев, как он тяжело опирается на трость, я вспомнила о давней его просьбе посмотреть на протез, созданный моим дедом.
— Видите ли, после того неприятного инцидента со Шварцем я считал неэтичным вас беспокоить, — пояснил Гайне, с явным облегчением усаживаясь в кресло в моем кабинете. — Но время проходит, а мои артефакторы так и не предложили мне полноценной замены протеза, созданного вашим дедом.
— Надеюсь, смогу вам помочь. Могу ли я взглянуть на артефакт?
— О, вы посмотрите его прямо здесь? Хорошо. Только отвернитесь, не хочу, чтобы такая милая фрейлейн видела мое уродство.
Когда я повернулась, взору предстало совсем не то, что ожидала. Никаких креплений или ремней, и протез выглядел… Ох, он выглядел как ровно отрезанная по колено настоящая человеческая нога, лежащая на моем столе! Материал смотрелся как обычная кожа, поэтому сам протез поражал своей реалистичностью. А как искусно были переданы все формы! Отличия, конечно, имелись: не было волос на «коже», ногти скорее едва отмечены, чем по-настоящему вылеплены. Причем на подошве стопы я заметила серебристые узоры — подобные расписывали спину Котовского. И совпадением это не было, ведь мой дед и артефактор, что работал над спиной роанца, учились у одного мастера.
Я не удержалась и коснулась поверхности артефакта, тут же отдернув руку.
— Она теплая!
— Да, псевдоплоть в точности копирует характеристики настоящей, разве что гораздо более устойчива к внешним влияниям.
Я потрогала еще раз странный артефакт. Материал был упругий и довольно плотный. Пальцы чуть покалывало от знакомых до боли чар.
— Псевдоплоть? Никогда не слышала.
— Ее когда-то придумал ваш дед, фрейлейн.
— Почему он больше нигде не использовал это изобретение? Мог бы прославиться!
— К несчастью, едва ли. Как видите, у гениальности вашего деда есть свои минусы — повторить его работу никто не может. Даже зная, из чего создается псевдоплоть и какие чары использовались. Да просто восстановить чары Вернера, когда они начали таять, мои артефакторы не смогли! — с досадой воскликнул Гайне, сжимая кулаки.
Его правая штанина была пустой ниже колена, напоминая о несовершенстве человеческого тела. А вот артефакт в моих руках был более чем совершенен.
Я считала себя гениальным артефактором, сумевшим совместить менталистику и артефакторику. Но то, что видела сейчас перед собой, было гораздо более невероятным, чем все, что я делала до этого. Артефакторика, в отличие от алхимии, не влияет на свойства предмета. Но чары, наложенные на протез, значительно изменили тот материал, из которого он был создан. Вырезан? Нет, это не дерево в основе, что-то другое. Подсказку дали сами чары.
— Это глина! Мой дед взял за основу глину и смог добиться, чтобы она выглядела как человеческая плоть! К тому же, как я понимаю, протез без лишних устройств крепится на вашу ногу, так что увидеть, что эта часть ненастоящая, довольно сложно. И… вы позволите мне произвести ряд манипуляций? Обещаю ничего не испортить.
— Конечно.
Часть своих инструментов я хранила в кабинете, поэтому никуда идти не пришлось. Мне нужен был скальпель. Попытка отрезать кусочек от артефакта подтвердила мое предположение. Материал был очень устойчив к повреждениям — лезвие увязало в псевдоплоти, а стоило мне его убрать, как повреждение мигом «заросло».
Оставив попытки отрезать или отколоть кусочек, я надела очки, подаренные Шефнером, и сконцентрировалась на чарах. Гайне взирал на меня с интересом, но вопросов не задавал, стараясь не мешать. О времени напомнили напольные часы с кукушкой, громко возвестившие о том, что я засиделась.
— Ну как, поняли что-то?
— Да, я знаю этот тип плетения.
Притом видела буквально на днях. Но узоры на спине Котовского все же несколько сложнее, так как выполняли больше функций, чем те, что были на протезе Гайне.
— И сколько вам будет нужно времени, чтобы восстановить чары?
Я улыбнулась.
— Уже сделано. Можете ставить протез на место.
— Так быстро! Я ваш вечный должник! Может, я могу что-то для вас сделать?
— Стандартная оплата за починку сложного артефакта — тридцать марок.
Гайне махнул рукой:
— Деньги — это само собой! Хотя вы должны брать за свою работу больше, гораздо больше! У вас золотые руки и необыкновенной дар!
В голове моей тут же зазвенел тревожный звоночек.
Обычно я любила, когда меня хвалили. Дед этим не злоупотреблял, а в университете, несмотря на успехи, меня критиковали почти столь же часто, как и хвалили, — в основном из-за непрактичности и сложности моих артефактов. Времени и сил на работу я затрачивала много, а результат был не всегда предсказуем и имел высокую себестоимость. В наш век, когда артефакторам приходилось соперничать с чистой инженерией, чародей должен был уметь работать быстро и эффективно, поэтому все больше моих коллег отказывались от сложных построений чар в пользу стандартных схем и формул. Но для меня, внучки мастера Вернера, магия была прежде всего искусством, и тратить время на безликие поделки мне не хотелось. Пусть на них можно было легко и быстро заработать, но разве это принесло бы мне такое же удовольствие, как создание чего-то уникального?
Поэтому то, что министр, имеющий в своем распоряжении лучших артефакторов Грейдора, дал мне такую высокую оценку, было приятно, но вестись на лесть в данном случае было опасно. Этак моргнуть не успеешь, как окажешься на военной службе.
— Пока я даже не магистр артефакторики, так что не могу претендовать на оплату мастера, — вежливо напомнила я. — Тридцать марок, и мы будем с вами в расчете.
— Я имел в виду не только деньги, фрейлейн. В конце концов, я чувствую часть своей вины в истории со Шварцем.
— Кто же знал, что он работает на Алерт?
— Это пропустили и мы, и безопасники, — вздохнул Гайне расстроенно. — Кстати, по поводу СБ, позвольте полюбопытствовать, почему вы оттуда ушли? Да еще выбрав местом стажировки полицейский департамент?
Я неопределенно пожала плечами.
— Так получилось.
— Никогда не знаешь, куда судьба тебя приведет, с какими людьми столкнет, да? — понимающе улыбнулся Гайне. — Видимо, мастер Рихтер произвел на вас впечатление как маг, хотя, полагаю, господин Шефнер был не слишком рад вашему выбору. Вы ведь довольно сблизились в последнее время с Мартином? Будет ужасно, если вы, фрейлейн, как и ваша мать, выйдя замуж, бросите артефакторику. Большая потеря для будущего Грейдора.
— Этого никогда не произойдет, — резко ответила я.
— Поверьте, я неплохо знаю Мартина Шефнера. Конечно, он не запретит вам чаровать сразу, но потом даст понять, что работа по найму или на заказ неуместна для статуса замужней фрау. Шефнеру нужна жена, которая сможет его поддержать и будет ему преданна, а артефакторы верны только своей работе. Вы не сможете усидеть на двух стульях, придется выбирать. Если, конечно, у вас есть этот выбор. Господин Шефнер может быть весьма убедителен.
Гайне удивительно точно бил в цель, обнажая все мои страхи и сомнения. Произойди этот разговор несколько месяцев назад, он бы сработал. Но ощущения загнанности в ловушку больше не было. Заключив магический контракт, я доказала себе и Шефнеру, что способна на самостоятельные решения, и будто прикоснулась к чему-то ранее мне неведомому, ставшему теперь доступным благодаря Рихтеру. Его легкость, смелость и открытость заставили и меня поднять голову, чтобы оглянуться и понять, что вокруг нет стен — они лишь внутри меня. Мои страхи, мои сомнения и мое неверие. Неверие прежде всего в истинность своих чувств и в то, что ради них стоило рискнуть.
Я могла злиться на Мартина, могла не соглашаться с ним, но уже не хотела представлять свою жизнь без него — любого, каким он мне являлся. Язвительного, скучного, излишне опекающего. Наверное, есть мужчины и лучше, но я полюбила именно этого.
Шефнер тоже многому меня научил: пусть я и была довольно нерадивой ученицей, но кое-что все-таки усвоила, по большей части на своем печальном опыте. Прежде всего то, что не стоит давать противнику оружие против себя, обнажая свои мысли и чувства. Спорить с министром было так же опасно, как и соглашаться с ним.
— Такова судьба всех женщин — подчиняться воле мужа, так ведь? — блекло улыбнулась, смиренно опуская взгляд. — Я не тороплюсь замуж, но когда это произойдет, постараюсь стать примерной супругой.
Гайне, если и ожидал от меня иного ответа, никак это не показал.
— Что ж, надеюсь, это произойдет не так скоро, и у меня будет возможность воспользоваться вашим мастерством.
Перед самым уходом, уже стоя в дверях, Гайне протянул мне свою визитную карточку.
— Как я уже говорил, фрейлейн, я у вас в долгу. Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь ко мне обращаться. Кроме того, я всегда рад предложить вам работу, но вы, наверное, и так это уже поняли. Можно ли надеяться, что мне удастся переманить вас к себе после завершения вашей учебы?
— Боюсь, в мои планы никогда не входила работа в военном министерстве.
— Что ж, жаль.
Я проводила взглядом министра, удовлетворенно заметив, что он не опирается на трость и почти не хромает — только внимательный человек смог бы увидеть в шаге Гайне некоторую неуверенность. Кати выглянула в окно через мое плечо.
— Сам министр, — восхищенно сказала она. — А он совсем не страшный и очень учтивый. Неужели он ваш клиент, фрейлейн София?
— Надеюсь, я больше его не увижу. У меня плохие предчувствия.
Кати удивленно на меня посмотрела.
— Никогда не слышала, чтобы вы полагались на предчувствия.
— Все меняется.
Первые несколько «уроков» с Рихтером прошли ужасно. Я чистила в его доме столовое серебро, мыла окна, выбивала от пыли ковры, готовила обеды и ужины… Все это и много что еще я делала, пока мой наставник преспокойно сидел у себя в гостиной с книжечкой и чашкой сваренного мною же кофе. Создавалось ощущение, что он хочет унизить меня, заставляя выполнять грязную работу. Не сразу я поняла, что почти любое его задание имело подвох. К примеру, Рихтер дал мне задание найти книгу в его библиотеке. Я перетряхнула все полки, но так и не обнаружила нужную. Нашла же я этот томик на кухне в корзине с грязным бельем, совершенно случайно опрокинув ее. Рихтер это случайностью не счел. Собственно, он сам и перепрятал книгу, желая проверить, смогу ли я найти ее в течение дня.
«Ты работаешь вдохновенно и интуитивно, отдавая всю себя, — сказал он мне, когда я пришла к нему, пыхтя от гнева. — Но если дело касается чего-то помимо твоей работы, то твой беспокойный ум мешает тебе. Я хочу научить тебя полагаться на свою интуицию и чувства».
Сначала я должна была найти книгу, потом отыскать давно «потерянное» кольцо, при этом «не ища его специально», затем меня «совершенно случайно» заперли в подвале, из которого я смогла вылезти спустя два часа, обнаружив в полной темноте скрытый лаз. Чего стоила привычка Рихтера подкрадываться ко мне со спины и довольно больно щипаться! Видите ли, я всегда должна быть настороже и чувствовать приближающуюся опасность. Мне приходилось читать о том, что у магов с сильным даром развивается хорошая интуиция, но я-то была всего лишь артефактором! Но чем сложнее были задания, тем более странным казалось то, что я все-таки с ними справлялась. А однажды я почему-то зашла в дом через черный ход и только потом узнала, что у входа меня ждал неприятный магический сюрприз, в итоге доставшийся Петеру. Закончилось все откапыванием друга из огромного сугроба, неведомо откуда обрушившегося на него в прихожей.
У Корбина Рихтера было чудовищное чувство юмора и весьма необычное представление о том, чему именно стоит учить. Но его уроки все же принесли свои плоды, потому что сейчас в сердце поселилась непонятная мне тревога.
— Проверю-ка я защитные чары вокруг дома.
Служанка закивала.
— Лучше перестраховаться — говорят, того потрошителя так и не поймали.
Я не стала говорить Кати, что есть угрозы гораздо более реалистичные, чем проникновение исчезнувшего мага в мой дом. Шефнер редко рассказывал о своих делах, но я видела, как постепенно менялась обстановка вокруг. После скандала с побегом целителя вновь заговорили о том, что магов нужно контролировать, а в университете шептались, что вот-вот боевых магов, обучающихся за пределами города, переведут в столицу. С учетом того, что военная академия находилась в ведомстве Гайне, то, что он подтягивал сюда боевую силу, было весьма тревожным признаком.
Людвиг Гайне попросил своего водителя высадить его за полквартала от министерства и с удовольствием прошелся до службы пешком, оставив трость в автомобиле. Давно он не чувствовал такой легкости при движении, не говоря уже про отсутствие боли. Магия, которая когда-то покалечила, сейчас сделала его почти полностью нормальным.
Чем ближе Гайне подходил к министерству, тем медленнее становился его шаг. Но он и так долго откладывал нависшую проблему. Сегодня он должен решить, сохранить ли Франциску жизнь или уничтожить его, как взбесившуюся собаку, и тем самым подписаться под тем, что проект ГЛМ-12 не имеет шансов на существование и никогда не воплотится жизнь.
— Как он? — спросил министр у менталиста, который отвечал за лечение важного для Гайне мага.
— Пришел в себя, — хмуро ответил тот. — Но я тут ни при чем. Этот ваш Франциск, кажется, отлично контролирует свое безумие.
— Я смогу с ним поговорить?
— Почему бы и нет? Но наручники я бы с него не снимал. Никогда.
Камеры для задержания в министерстве едва ли отличались удобством или были предназначены для долгого пребывания в них людей. Не считая одной. На полу этой камеры был постелен выцветший, но довольно теплый и мягкий ковер, а грубый деревянный стол был накрыт белоснежной скатертью. Да и мужчина, читающий за столом книгу, едва ли походил на преступника. Желто-русые волосы с проседью аккуратно расчесаны и уложены, умное худое лицо выбрито, осанка выдавала благородную породу. Из общей картины выбивались голые каменные стены и наручники на руках заключенного, блокировавшие магию.
— Людвиг, рад тебя видеть, — голос у мужчины был хрипловатым, будто сорванным.
— Франциск, — прохладно поприветствовал своего пленника Гайне.
— Франк, — поправил министра маг и указал на свободный стул. — Присядешь?
— Нет, разговор будет коротким.
— Правда? Жаль. Значит, ты здесь, чтобы убедиться, что я могу работать над ГЛМ.
— Так и есть, — с непроницаемым лицом ответил Гайне.
— Я готов. Мне скучно сидеть без дела.
— Могу я надеяться, что ты больше не сбежишь? Твои… приключения создали нам массу проблем, — тщательно скрывая отвращение, сказал министр. Вспоминать о жертвах целителя было неприятно.
Маг, называющий себя Франком, развел руками:
— Прости. Ты знаешь, на меня иногда накатывает… Но я уверен, что больше таких приступов не будет. Дай мне дело, Людвиг. Уверен, что найду способ сдвинуть проект с мертвой точки. А если бы ты смог договориться с мастером Вернером, мы уже давно бы получили результаты.
— Я говорил тебе, мастер Вернер умер.
Целитель растерянно потер лоб.
— Да, точно. Совсем забыл. Как быстро течет время. Но разве не он починил тебе протез? Я вижу, ты ходишь без трости. Или… — маг взволнованно вскочил, — ты сегодня виделся с Аби?!
— Абигейл тоже умерла, уже давно. Эпидемия многих тогда не пощадила.
— Умерла… а ведь у Аби осталась крошка-дочь, — прошептал маг. — Я потерял дочь и жену, а маленькая Софи свою мать. Как это несправедливо! Ты не знаешь, как она? Я хотел увидеть девочку Аби, но не успел.
Гайне содрогнулся, представив, что было бы, если Франциск успел бы найти Софию Вернер. Что бы увидел его больной, воспаленный разум в дочери той женщины, в которую он был когда-то влюблен?
— Она уже выросла и едва ли тебя помнит. Не думаю, что тебе стоило бы ее тревожить.
— Но ведь ты ходил к ней. Если старый Август умер и Аби уже нет, тогда только ее дочь могла восстановить твой протез. Я чувствую магию Вернеров, меня не обманешь. Подойди поближе, Людвиг, я хочу посмотреть, какие артефакты сейчас делает наследница мастера.
— Не обращайся ко мне по имени, Франциск.
— Франк, — вновь исправил целитель, раздраженно поджимая губы. — Не называй меня роанским именем. Я подданный Грейдора, я убиваю ради него и умру ради него, если это будет нужно.
— Хорошо… Франк.
— Ну же, подойди. Или ты боишься?
Министр заколебался. Целитель выглядел вполне вменяемым, и он был одним из тех немногих магов широкого профиля, кто мог видеть и понимать чары артефакторов.
— Это может пригодиться мне в работе, к примеру, понять, что не так с чарами Августа. — Маг сел, демонстрируя свою безобидность. — Твои артефакторы могут и не справиться без моей подсказки.
Гайне подошел к целителю. Тот осторожно приподнял штанину и коснулся псевдоплоти. И хотя министр не мог чувствовать прикосновение к своему протезу, дрожь все же прошла по его спине. Он не отрываясь смотрел на склонившегося к артефакту Франциска. Глаза мага были закрыты, а губы шевелились. Гайне разобрал несколько слов, но так и не смог их понять, это было что-то из древних забытых языков, используемых только магами старой школы.
— Дочь Абигейл пошла дальше моего отца и даже старого мастера Августа, — наконец сказал целитель. — Тот научился имитировать жизнь, давая мертвой материи возможность меняться и восстанавливаться, будто настоящей плоти, а Софи… Я будто чувствую тонкий привкус ментальной магии, хотя девочка и не применяла ее здесь. Значит, даже вещам можно дать душу?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. София Вернер умеет создавать ментальные артефакты, но не думаю, что они имеют душу или разум.
— Это хорошо, что ты дал увидеть девочке то, над чем работал ее дед, — продолжил маг, будто не услышав министра. — Мозаика должна сложиться, мастерство великих вернется в нас двоих. Мой отец и ее дед были учениками одного мастера, возможно, я смогу стать наставником для нее. Это то, что нам нужно, Людвиг!
— Что именно? — осторожно спросил Гайне, отстраняясь.
— Если нас свяжет магический контракт, я смогу убедить ее поработать над моими питомцами. Приведи дочь Аби ко мне!
— Это невозможно. Пока невозможно.
Даже если бы не было Шефнера, то оставался Рихтер, взявший к себе чародейку Вернер. Перетащить повелителя стихий на свою сторону не представлялось возможным, а его убийство было пока невыгодно. Рихтер еще мог пригодиться.
— Не все еще готово, — наконец сказал министр. — Нам пока некуда спешить.
— Старость сделала тебя трусливым, — насмешливо ответил целитель. — Не опоздай, Людвиг.
