Утренние газеты падали на коврики у миллионов домов, точно похоронный звон по надеждам Сэмюэля. Один главный редактор за другим переходил на сторону Уркхарта. Фрэнсис совсем не удивился, когда во всех газетах групп «Телеграф» и «Юнайтед ньюспейперс» пришли к общему заключению. Некоторые сделали это с более сильным энтузиазмом, чем другие, однако их вывод был единым: они приготовились его поддержать. Редакции газет не слишком жалуют политиков, следующих своей совести, – некоторые из них до сих пор помнят, как сильно обожглась пресса с благочестивыми тирадами Невилла Чемберлена.

Другие издания пришли к такому же циничному выводу, что и Уолтон, касающемуся недостатков столь быстрого после правления Тэтчер перехода к новой «эре», которая, учитывая молодость Сэмюэля, могла продержаться лет пятнадцать или даже больше. Такие фразы, как «опыт», «зрелость» и «уравновешенность», украшали колонки многих газет. Остальные же просто не хотели рисковать и плыли по течению, подхватившему Уркхарта.

Из числа солидных изданий выделялись лишь две газеты: «Гардиан», из-за своей привычки неизменно плыть против течения требовавший поддержать Майкла Сэмюэля, и «Индепендент», который гордо возвышался, точно одинокая скала посреди штормового моря, отказываясь пойти на попятный.

Соответствующее настроение царило и в двух политических лагерях – сторонники Уркхарта с трудом сдерживали растущую уверенность в победе, а те, кто поддерживал Сэмюэля, не скрывали, что поражение уже совсем близко.

Когда в десять часов утра высокие двери зала заседаний номер четырнадцать распахнулись, чтобы принять первую группу членов парламента, которые пришли проголосовать, ни сэр Хамфри, ни остальные присутствующие не ожидали никаких неприятностей.

Никто не сомневался, что все пройдет как и положено при организованном джентльменском голосовании: проигравший будет вести себя вежливо, а победитель проявит благородство. Снежный покров, который окутал Вестминстер, придавал происходящему какое-то сюрреалистическое спокойствие.

Снег напоминал о приближающемся Рождестве, и на Окс-форд-стрит уже давно включили дополнительное освещение. Приближалось время зимних каникул, семейных праздников и мира на всей Земле. Долгий период сомнений завершится через несколько часов, и обычные люди вернутся к нормальной жизни. Здесь же начнут обмениваться рукопожатиями и поздравлениями, как только станет известен результат, в то время как победители будут мысленно праздновать успех, а проигравшие – планировать месть.

Когда Мэтти шла в сторону офиса Бенджамина Лэндлесса от Чартерхаус-сквер, на тротуарах уже лежало несколько дюймов снега. За пределами столицы снега выпало еще больше, что делало путешествия затруднительными и заставило многих жителей пригородов остаться дома. Улицы Лондонского Сити, укутанные в белые кружева падающих снежинок, приглушавших все звуки, были необычно тихими, и лишь немногие машины бесшумно скользили мимо по своим делам.

Журналистка ощущала нереальность происходящего, словно играла роль в фильме, и надеялась, что скоро проснется дома и обнаружит, что сценарий изменился. Даже сейчас ей хотелось повернуть обратно и обо всем забыть: предоставить другим беспокоиться о грандиозных проблемах государства, а самой сосредоточиться на выплате ипотеки и вопросах экономии денег на предстоящий отпуск.

Но тут сильный порыв ветра бросил ей в лицо снег, ослепил и вернул в далекое прошлое, за многие годы до ее рождения, в далекий норвежский фьорд, к ее деду, отплывающему на текущей рыбачьей лодке, чтобы рискнуть жизнью в пожаре войны. Он мог бы сотрудничать с властью, закрыть на все глаза, предоставить остальным менять мир – и спокойно прожить собственную жизнь. Но что-то гнало его вперед, так же как сейчас заставляло его внучку продолжать путь.

Сначала Сторин решила, что должна задать несколько жестких вопросов Бенджамину Лэндлессу, но довольно быстро сообразила, что имеется множество причин, указывавших на тщетность этой затеи: она даже не смогла бы встретиться с ним, а если б он и согласился ее выслушать, то без малейшей жалости позаботился бы о том, чтобы она никогда больше не смогла работать репортером.

Мэтти знала, что будет не первой такой жертвой. Она не раз видела, как владелец ее газеты издевался над другими и запугивал их – разве она могла рассчитывать добиться успеха там, где потерпели поражение более опытные и могущественные журналисты? Женщина собиралась бросить ему вызов – и одновременно отчаянно нуждалась в его помощи. Но как же получить поддержку от человека, который с радостью задушил бы ее собственными огромными ру-ками?

И только когда Сторин поняла, что у нее больше не осталось времени и нет других вариантов, она собрала все свое мужество и, одно за другим, отбросила сомнения. Прежде всего ей следовало придумать способ добиться встречи с бизнесменом, которого постоянно охраняли. Он выставлял себя человеком из народа, но сделал все, чтобы избавиться от необходимости иметь дело с обычными людьми.

Вот почему Мэтти позвонила автору ежедневной колонки «Телеграф», посвященной сплетням и скандалам, и спросила, есть ли у Лэндлесса друзья или женщины, с которыми его связывали особенно близкие отношения? Ответ коллеги заставил ее воспрянуть духом и воскликнуть: «Отлично!». Была одна леди, на двадцать лет младше Бенджамина, которая теперь была отлично устроена в Уилшире с новым мужем и детьми, но прежде часто встречалась с магнатом. Миссис Сюзанна Ричардс. Да, Сторин надеялась, что это было именно то, что ей нужно.

Правда, сейчас, когда она шла по странным пустым улицам, задуманное уже не казалось ей таким уж простым и легко выполнимым. Наконец девушка добралась до цели своего путешествия и, стряхнув снег с сапог и волос, с удивлением обнаружила, что офисы, из которых Лэндлесс правил своими империями, совсем маленькие, однако при этом бывший житель Ист-Энда окружил себя потрясающей роскошью. Это место было пропитано британскими традициями: маленький вестибюль и приемная оказались обшиты дубовыми панелями, которые украшали написанные маслом картины с видами старого Лондона и огромный портрет королевы. Дополняли картину толстые ковры, сложная электроника и швейцар, явно бывший военный.

– Чем я могу вам помочь, мисс? – спросил он, продемонстрировав тонкие усы.

– Меня зовут миссис Сюзанна Ричардс. Я близкий друг мистера Лэндлесса – ну, вы меня понимаете… – объяснила Сторин таким тоном, словно делилась какой-то тайной. – И я оказалась неподалеку. Он меня не ждет, но вы не могли бы выяснить, не найдется ли у него пять минут? У меня для него важное личное сообщение.

Швейцар продемонстрировал осмотрительность и расторопность – не так уж часто «близкие друзья» магната приходили в офис, и ему хотелось произвести хорошее впечатление, так что он в точности и с должной толикой энтузиазма передал сообщение секретарю Лэндлесса. Не приходилось сомневаться, что секретарь поступил так же, потому что уже через несколько минут Мэтти посадили в лифт с инструкцией ехать до верхнего этажа.

Она остановилась на пороге двери апартаментов в пентхаусе и увидела, что Бенджамин сидит за письменным столом, стоявшим посреди огромного кабинета, очень подходящего для его огромной массы. Женщина не успела рассмотреть все детали, когда тишину разорвал яростный рев:

– Ах ты жалкая, проклятая корова!..

Мэтти понимала, что должна сразу поставить его на место. Пока магнат не успел выгнать ее вон, ей следовало взять ситуацию под контроль. Других шансов у нее попросту не было.

– Речь о вашем захвате «Юнайтед», – заявила она.

– Захвате? О чем ты?! – закричал Бенджамин, продемонстрировав минимум интереса к этой теме.

– Все кончено, – спокойно сказала Сторин.

– Боже мой, что ты имеешь в виду?! – прорычал бизнесмен, однако теперь он слегка сбавил тон.

Мэтти молча стояла, давая его любопытству возможность победить гнев. Через мгновение она поняла, что выиграла первый раунд. Фыркнув, Лэндлесс указал пухлой рукой в сторону свободного кресла. Оно было на шесть дюймов ниже его собственного, так что медиамагнат смотрел на сидевшего в нем человека сверху вниз, из-под своих огромных бровей, в расчете полностью подавить его волю. Журналистка вошла в кабинет, но садиться не стала. Она не собиралась давать своему противнику преимущество, и ей не хотелось сидеть в низком неудобном кресле. К тому же Сторин предпочитала иметь возможность передвигаться по комнате.

– Вы поставили не на ту лошадь, – сказала она. – Фрэнсис Уркхарт обманом стал лидером партии, а возможно, использовал гораздо более гнусные средства, чем простой обман. К тому моменту, когда все это станет всеобщим достоянием, его подпись на договоре не будет стоить и пенни.

– Но он не ставил никаких подписей на документе. Он сказал, что примет решение только после окончания выборов, – уже спокойным голосом ответил медиамагнат.

– Но мы с вами знаем, что это лишь часть заключенной вами с ним сделки – поддержка ваших газет в обмен на подпись после его победы.

– Дьявольщина, о чем ты говоришь?! – снова начал распаляться Бенджамин. – Послушай, маленькая сучка…

– Нет, мистер Лэндлесс, это вам стоит послушать!

Корреспондентка улыбалась, стараясь продемонстрировать спокойную уверенность игрока в покер, имеющего на руках более сильную комбинацию карт. Конечно, у нее не было доказательств – имелись лишь совпадения во времени, – но теперь, когда Мэтти намного лучше узнала Уркхарта, она не сомневалась, что сделка действительно имела место. Только в таком случае происходящее имело смысл, и Сторин понимала, что должна повысить ставки, вынудить Лэндлесса открыть карты.

– Дело в том, что вы не первый владелец, который ставит марионеток на места главных редакторов своих газет, но вы совершили серьезную ошибку, когда выбрали Гревилла Престона, – продолжила она. – Это настолько слабый человек, что всякий раз, когда вы дергаете за веревочки, он начинает так суетиться, что окончательно теряет контроль над происходящим. Он даже не в состоянии показать, что является боссом в своей газете. Поэтому, когда вы, мистер Лэндлесс, начали охоту на Генри Коллинриджа на партийной конференции, не оставалось никаких шансов, что Престон сумеет сделать вид, что это его собственное решение, или скрыть тот факт, что он действует по вашему приказу. И когда вы, мистер Лэндлесс, решили отправить Фрэнсиса Уркхарта в выборную гонку в самую последнюю драматическую минуту, пользуясь редакторской колонкой «Телеграф», не оставалось ни малейших надежд, что Престон сумеет обосновать это перед своими подчиненными. Ему пришлось протащить статью в вечерний воскресный выпуск без всяких консультаций, пробравшись в редакцию собственной газеты, как вор в ночи. Иными словами, этот человек хорош, когда нужно делать то, что ему говорят, но в половине случаев он не в состоянии понять, почему получил именно такие указания. В общем, мистер Лэндлесс, несмотря на все его университетское образование, вы слишком хороши для него.

Бенджамин никак не отреагировал на этот сомнительный комплимент. Мясистые черты его лица застыли в полнейшей неподвижности.

– Вы создали из Уркхарта кандидата на пост премьер-министра, – журналистка подошла чуть ближе. – Если сформулировать проще – а я не сомневаюсь, что в разговоре с ним вы так и сделали, – то без вашей помощи у него не было никаких шансов занять этот пост. И вы хотели получить кое-что взамен – его согласие поставить с ног на голову политику правительства по части развития конкуренции и подписать разрешение на поглощение вами «Юнайтед ньюспейперс».

Лишь теперь Лэндлесс ожил, чтобы поставить под сомнение ее блеф.

– У вас есть доказательства, подтверждающие эту дикую историю, мисс Сторин?

– В этом и заключается вся прелесть ситуации. Мне не нужны доказательства. Достаточно положить начало грандиозному политическому скандалу – и вы мгновенно обнаружите, что политики покидают ваш лагерь и удирают в разные стороны, моментально позабыв о том, что они говорили в период борьбы за руководство партией. У вас не останется ни одного друга.

– Но если верить в ваши дикие и завораживающие гипотезы, то Фрэнсис Уркхарт – мой друг, а он очень скоро окажется на Даунинг-стрит, десять, – насмешливо улыбнулся Бенджамин.

– Очень ненадолго, мистер Лэндлесс, уверяю вас. Боюсь, вы знаете о нем гораздо меньше, чем вам кажется. Известно ли вам, что утечку об опросе общественного мнения, которую, по вашему указанию, Престон использовал для разрушения имиджа премьер-министра, организовал Уркхарт? Он подставил вас.

Лэндлесс не сумел скрыть удивления, и Мэтти поняла, что она права: магнату не понравилось, что его использовали таким образом.

– Однако так поступают все политики, – ответил бизнесмен. – Утечка – не преступление, за это не выкидывают с Даунинг-стрит.

– Верно, однако незаконные операции с ценными бумагами на основе внутренней информации, мошенничество и воровство – это вполне достаточный повод!

Сторин с удовлетворением заметила, что на обрюзгшем лице ее собеседника появилась тревога.

– Я могу доказать без всякого сомнения, что именно Уркхарт подставил Генри Коллинриджа, купив акции «Ренокса» на его имя в сознательной и весьма успешной попытке подставить премьер-министра, – добавила она. – Кроме того, Уркхарт шантажировал Патрика Уолтона и заставил его отказаться от участия в выборах, спрятав записывающее устройство в его номере в борнмутском отеле. А еще он приказал совершить кражу секретного досье Майкла Сэмюэля из штаба партии.

Говоря о досье Сэмюэля, Мэтти блефовала. У нее не было доказательств – лишь внутренняя уверенность в этом, – но она уже видела, что Лэндлесс потерял уверенность и не потребует прямых улик. Однако магнат был жестким противником. Он еще не сдался.

– А с чего вы взяли, что вам кто-то поверит? – поинтересовался он с ироничным видом. – Сегодня вечером Фрэнсис Уркхарт станет премьер-министром; неужели вы полагаете, что кто-то захочет, чтобы глава правительства и вся страна оказались вовлечены в такой скандал? Я думаю, вы недооцениваете государственную машину и ее способность к самозащите, мисс Сторин. Если премьер-министр падет, вера в систему ослабеет. И в выигрыше окажется не правосудие, а радикалы и революционеры. Даже оппозиция не обрадуется. Так что вам будет очень непросто найти газету, которая согласится напечатать ваши обвинения, и практически невозможно заставить действовать высокопоставленных служащих судебного ведомства.

Медиамагнат начал наслаждаться собственными доводами – к нему быстро возвращалась уверенность.

– Кстати, им потребовалось семь лет, чтобы предать суду Джереми Торпа, который был всего лишь лидером Лейбористской партии, даже не премьер-министром, – напомнил он девушке. – Его арестовали за покушение на убийство, по сравнению с которым обвинения в каких-то мелких кражах и шантаже выглядят жалкими. У вас даже нет тела, на котором можно построить обвинение!

– О нет, тут вы ошибаетесь, мистер Лэндлесс! У меня есть тело, – тихо ответила Мэтти. – Я полагаю, что Уркхарт убил Роджера О’Нила, чтобы заставить его молчать, и хотя я не уверена, что смогу это доказать, у меня есть возможность вызвать бурю, которая сорвет ставни с Даунинг-стрит и уничтожит ваш бизнес. В деле Торпа кто-то застрелил собаку, а здесь мы говорим об убийстве человека. Неужели вы считаете, что государственная машина захочет все это скрыть?

Бенджамин поднял свое огромное тело и подошел к большому венецианскому окну, из которого открывался вид на дымовые трубы, пирамидальные крыши и жуткие дома-башни Бетнал-Грин, расположенные меньше чем в двух милях от того места, где он родился и где в трущобах своего детства узнал все, что необходимо для выживания. Он никогда не хотел уезжать далеко от этих мест, даже после того, как стал миллионером: здесь были его корни, и если он все испортит, то именно сюда и вернется. Когда Лэндлесс снова повернулся к Мэтти, ей показалось, что он смирился с поражением.

– Что вы намерены делать, мисс Сторин? – спросил магнат.

– Я опоздала и не смогу помешать Уркхарту выиграть выборы. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы он занимал кресло премьер-министра максимально короткое время. А для этого мне требуется помощь.

– Моя помощь! Я… я не понимаю. Вы обвинили меня в создании ужасающего хаоса, а теперь просите помощи? Христос всемогущий! – Бенджамин вдруг перешел на кокни, и это тоже свидетельствовало о том, что его защита дала трещину.

– Позвольте мне объяснить. Возможно, вы мошенник, мистер Лэндлесс, и владеете отвратительными газетами, но я подозреваю, что в глубине души вы, как и я, не хотите, чтобы страной правили такие люди, как Уркхарт, – объявила журналистка. – Вы очень напряженно трудились, чтобы заработать репутацию защитника рабочего класса. Возможно, для некоторых это звучит немного старомодно, но я подозреваю, что здесь вы вполне искренни – и если я права, вам бы и в голову не пришло посадить убийцу на Даунинг-стрит.

Она замолчала, но магнат ничего не стал отвечать.

– В любом случае, – продолжила Мэтти, – я надеюсь уговорить вас помочь исправить проблемы бизнеса. Что бы ни случилось, из вашего захвата «Юнайтед ньюспейперс» ничего не выйдет. И вам останется либо наблюдать со стороны, как буря, которая, несомненно, поглотит Уркхарта, заставит государственную машину атаковать вас, после чего вы никогда не сможете рассчитывать на поддержку в Лондонском Сити; либо вы можете сами отменить сделку, помочь мне уличить Уркхарта, спасти свой бизнес и стать героем дня.

– Но почему я должен вам верить?

– Я нуждаюсь в вашей помощи.

– Нуждаетесь во мне? – Отвислые щеки Бенджамина дрогнули от удивления.

– Вы нужны мне, чтобы напечатать в ваших газетах правду. Если она будет полностью опубликована с поддержкой «Телеграф», а не начнет появляться по частям в разных изданиях, никто не сможет ее проигнорировать. Я буду давать вам эксклюзивные материалы, и у всех от восторга сорвет крышу. А после того, как я это сделаю, у меня уже не будет возможности выступить против вас.

– А если я откажусь?

– Тогда я соберу армию заднескамеечников от оппозиции, которые будут счастливы воспользоваться патронами, которыми я их снабжу, и выступят в Палате общин, где будут защищены от обвинений в клевете. Я добьюсь обвинений против вас и Уркхарта, что приведет к тому, что вы с ним рухнете вместе.

Девушка выложила на стол все карты. Игра была практически окончена. Остались ли у ее противника козыри в рукаве?

– Уркхарт будет уничтожен, мистер Лэндлесс, так или иначе, – сказала она. – Вам остается решить, последуете вы за ним или поможете мне его подтолкнуть…

Мэтти вернулась в Вестминстер еще до полудня. Снегопад прекратился, небо очистилось, и столица стала походить на рождественскую открытку. Здание парламента выглядело особенно великолепным, словно чудесный рождественский торт, покрытый блестящей белой глазурью, под кристально чистым голубым небом. Напротив церковного двора Сент-Маргарет, устроившись под крылом огромного средневекового готического собора, распевали рождественские гимны певцы, одаривая безмятежностью и викторианским очарованием прохожих и желая им всего хорошего.

В разных частях Палаты общин уже началось празднование. Один из коллег Сторин, представлявших прессу в парламенте, поспешил к ней, чтобы поделиться новостями.

– Около восьмидесяти процентов членов парламента уже проголосовали, – рассказал он торопливо. – Похоже, Уркхарт побеждает с большим отрывом. Это похоже на лавину.

Начал бить колокол Биг-Бена, и эти звуки вызвали у Мэтти трепет. Ей вдруг показалось, что от стен дворца оторвалась сосулька, которая пронзила ее сердце. Но она должна была идти дальше.

Фрэнсиса Уркхарта в его кабинете не оказалось. Не нашла его Мэтти и в барах-ресторанах Вестминстерского дворца. Она тщетно спрашивала о нем в коридорах и уже решила, что он ушел на ужин или на интервью, когда один из полицейских сказал, что видел, как десять минут назад Главный Кнут направился в сторону расположенного на крыше сада. Журналистка понятия не имела ни о том, что такой сад существует, ни где он находится.

– Да, мисс, – понимающе кивнул полисмен, когда она сказала ему об этом. – Немногим известно о саде на крыше, а те, кто о нем знает, стараются держать это при себе, чтобы там не собирались толпы, которые сразу разрушат его очарование. Он находится непосредственно над Палатой общин, вокруг огромных фонарей, которые освещают Палату. Крыша там плоская, и мы поставили на ней несколько столиков и стульев, так что летом персонал может наслаждаться солнечным светом и перекусить бутербродами, запивая их кофе из термоса. Далеко не все члены парламента знают про сад, но я видел, как мистер Уркхарт пару раз там бывал. Полагаю, ему нравится вид, который оттуда открывается. Но сегодня там должно быть очень холодно и одиноко, если вам интересно мое мнение.

Девушка последовала указаниям полицейского: она поднялась по лестнице мимо галереи для почетных гостей, а потом еще на один этаж и миновала обшитый панелями туалет для дворцовых швейцаров.

Затем она увидела слегка приоткрытую дверь пожарного выхода, вышла через нее на крышу, и у нее тут же перехватило дыхание.

Отсюда на город открывался великолепный вид. Прямо перед журналисткой, уходя в безоблачное небо, высился Биг-Бен, искрящийся от солнца и снега – никогда прежде Мэтти не видела башню так близко. Все детали изящной каменной резьбы проступали с невероятной четкостью, и она даже смогла заметить легкое дрожание огромных стрелок часов – древний и безупречный механизм продолжал свой безжалостный ход.

Слева Сторин увидела огромную черепичную крышу Вестминстер-Холла, старейшей части дворца, которая пережила пожары, войны, бомбежки и революции и была свидетелем множества ужасных и славных дел. Справа несла свои воды Темза, а время продолжало свое бесконечное движение вперед.

А прямо перед женщиной по свежему снегу, покрывавшему крышу, шла цепочка следов.

Он стоял возле балюстрады у дальнего конца террасы и смотрел на крыши Уайтхолла, к северу от которых тянулись болота его детства, все еще манившие его к себе. Никогда прежде ему не доводилось бывать здесь после снегопада. Небо было столь же чистым, как воздух в покинутых им шотландских долинах, крыши, покрытые белым ковром, вдруг стали похожи на пустоши, где он провел столько увлекательных часов, когда охотился со старым слугой, а шпили превратились в еловые рощи, где они прятались, выслеживая оленя. В один из таких дней он почувствовал, что видит сердце своего пертширского дома или даже еще дальше – самое сердце вечности. Теперь все принадлежало ему.

С того места, где он стоял, Уркхарт видел белые каменные стены Министерства внутренних дел, за которыми находился Букингемский дворец, куда этим вечером он должен был явиться триумфатором. Там же находилось Министерство иностранных дел, расположенное рядом с Министерством финансов, рядом с Уайтхоллом, где он будет править эффективнее, чем любой король, получавший это право по наследству.

Фрэнсис смотрел на эти величайшие органы власти государства и думал о том, что он вскоре распределит их наилучшим образом: так, что преследующие его всю жизнь обвинения отца исчезнут, и он получит компенсацию за горечь и одиночество, на которые обрек себя.

И тут он с удивлением обнаружил, что кто-то оказался рядом с ним.

– Мисс Сторин! – воскликнул политик. – Какой сюрприз! Вот уж не думал, что кто-то сумеет найти меня здесь – но вы взяли себе в привычку выслеживать меня. Чего вы хотите на этот раз – еще одно эксклюзивное интервью?

– Надеюсь, оно будет очень эксклюзивным, мистер Уркхарт, – отозвалась корреспондентка.

– Вы знаете, я помню, что вы были правы с самого начала. Вы первой спросили меня, собираюсь ли я участвовать в выборах премьер-министра.

– Возможно, будет уместно, если я окажусь рядом с вами и в конце…

– Что вы имеете в виду?

Время пришло.

– Возможно, вам пора кое-что прочитать, – сказала девушка. – Это выпуск Национальной ассоциации новостей, который только что вышел из печати.

Она достала из сумки газету и протянула ее Уркхарту.