Книга: Сладкий плен его объятий
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13

Глава 12

К тому времени, когда до Фоксенкловера оставалось три мили, Девоне удалось привести себя в порядок. Шляпка, которую Рейн сорвал у нее с головы, снова была водружена на место. Щеки молодой женщины раскраснелись. Это, впрочем, можно было объяснить и духотой в закрытой карете.
– Никто не заподозрит, что ты по пути предавалась любви со мной, – уверял ее Рейн, подсмеиваясь над тем, как она нервничает. – Я уже говорил: это моя мать должна стараться угодить тебе, а не наоборот.
Девона раздраженно поморщилась.
– Она твоя мать, Типтон.
Как будто этого объяснения было достаточно.
– Я говорю вполне серьезно. Если мать или сестра скажут тебе что-нибудь обидное, немедленно пожалуйся мне.
– У тебя есть сестра? – удивилась Девона. – Ты никогда о ней не упоминал.
– Ты говоришь так, как будто я прятал от тебя любовницу. – Рейн никогда не мог понять, для чего мужчине выставлять напоказ всю свою жизнь.
– А ты действительно ее прячешь?
– Кого?
Девона облизнула нижнюю губу. Эта ее привычка вызывала у Рейна неистовое желание.
– Любовницу, глупец!
Рейн едва расслышал ее из-за шума крови в ушах.
– Ну, если и прячу – всего парочку, не больше! Было бы о чем беспокоиться!
– Целых двух!
– Если бы меня устраивала короткая, ни к чему не обязывающая связь, – продолжал Рейн, как будто не слыша ее негодующего восклицания, – я бы не стал тратить столько усилий, чтобы заполучить тебя в жены. Нет, – продолжал он, радуясь про себя, что Девона не пнула его в какое-нибудь особенно чувствительное место, – все мои силы пойдут на то, чтобы ты была довольна.
Девону не особенно обрадовало такое признание.
– Ты должен был сказать мне о том, что у тебя есть сестра.
– Зачем? Она еще ребенок. Старшие братья и сестры мало интересуются младшими. Вот, например, насколько у тебя близкие отношения с… Как зовут твоего другого брата? Того, который путешествует? – Рейн не стал напоминать ей о том, как вся ее семья объединилась, безуспешно пытаясь защитить ее, когда Девона приглянулась Рафинированному Трупу. Пусть считает, что у нее был выбор.
– Найл, – надменно ответила Девона. – Мои братья – взрослые мужчины. Находясь за границей, они помнят о нас и шлют нам письма. Ты можешь сказать о себе то же самое?
О себе Рейн этого сказать не мог, поэтому на вопрос не ответил.
– Пусть тебя не волнуют мои отношения с сестрой. Меня они, во всяком случае, не тревожат.
Догадываясь, что Девона собирается относиться к его сестре как к новому варианту Дорана Клега, нуждающегося в освобождении, Рейн попытался переключить ее внимание на что-нибудь другое.
– Смотри в окно. Фоксенкловер должен появиться слева.
Как он и предполагал, это ее заинтересовало. Энтузиазм Девоны, иногда трогательно наивный, но всегда искренний, вызывал у Рейна грустную улыбку. Он не помнил у себя таких наивных чувств даже в детстве. Глядя на Девону, которая чуть не выпала из окна, Рейн подумал, что отсутствие здорового любопытства было воспитано у него или, если угодно, привито ему.
– Рейн, вот, должно быть, и Фоксенкловер. – Девона оглянулась на мужа, оживленная и взволнованная. – Он выглядит старым.
Не устояв перед желанием обнять ее, Рейн посадил жену к себе на колени. Он обнял ее за талию и показал рукой в окно.
– Смотри, – сказал он, глядя на стену и на часть фундамента. – Это все, что осталось от старого строения. Оно сгорело дотла примерно в 1697 году. Бабушка говорила, что это было сделано в знак протеста против хитроумного налога на окна, введенного Вильгельмом и Марией.
– А ты что думаешь об этом?
– Что мой печально известный предок был не в своем уме. – Рейн качнул сережку в ее правом ухе. – Надеюсь, ты не побоишься иметь от меня детей. Скорее всего, Уаймены уже изжили дурную кровь.
Он прижал руку к ее животу. Может быть, она уже носит в себе его наследника? От восторга у Рейна закружилась голова.
– О, если в этом виноват твой предок, я уверена, что у него были на то веские причины.
Это было проявлением преданности. Смутное чувство, не дававшее Рейну покоя, утихло.
– Возможно, он ненавидел этот дом. И налог был только поводом, чтобы его разрушить. Этого уже никто не узнает. – Рейн пожал плечами. Его не особенно волновали темные секреты прошлого. – Так или иначе, он увлекся стилем Андреа Палладио, который в то время вошел в моду. Я не помню точно, как звали моего чудака-предка, знаю только, что позднее он стал приверженцем Берлингтона.
Карета замедлила ход и наконец остановилась во дворе. Всего один человек подошел к прибывшим, чтобы заняться лошадьми. Рейн сам открыл дверцу и вышел из кареты. Оглядывая двор, он мысленно сравнивал Фоксенкловер, каким он его помнил, с тем запущенным имением, которое предстало его взору. Именно этого он и хотел. Вынужденный уйти отсюда пятнадцатилетним мальчиком, Рейн мечтал о том, чтобы здесь все пошло прахом. Он ожидал, что почувствует удовлетворение. Но не почувствовал ничего. Совсем ничего.
– Типтон, дай мне руку, пожалуйста. – Голос Девоны вывел Рейна из холодной задумчивости.
Он повернулся, чтобы помочь ей сойти.
– Я редко тут бываю.
Ему вдруг стало стыдно. Демонстрируя Девоне это убожество, он раскрывал ей испорченность своей души. Разрушение Фоксенкловера было его местью, его карой матери. Рейн задумался о том, как бы поступила его не теряющая оптимизма жена, если бы осознала силу его ненависти. Может быть, все-таки безумие было у него в крови?
– Добрый день! – послышался веселый женский голос. Приближавшаяся к ним женщина, по всей видимости, экономка, махала им рукой. – Откуда вы, люди добрые?
– Я Типтон, – сухо ответствовал Рейн. – Будьте добры, сообщите о моем приезде матери.
Экономка остановилась так резко, что чуть не упала.
– Ах, сэр! Лорд Типтон! Как приятно вас видеть. – Она обеспокоенно посмотрела на Девону. – Я доложу ее сиятельству о вашем приезде. – И женщина бегом припустила к дому.
– Ну зачем, Типтон? – упрекнула его Девона. – Зачем пугать до полусмерти бедную женщину?
– Пользуюсь своей властью, – ответил Рейн, зная, что жену это возмутит. – Пошли, посмотрим, кого еще я смогу напугать.
Холл, в который они вошли, был чисто убран и пуст. Очевидно, мать, недовольная своим бедственным положением, распродала статуи, картины и мебель, в свое время украшавшие его.
– Здесь очень просторно.
Это замечание вызвало у Рейна улыбку. Это было так похоже на Девону!
– Тут не помешало бы поставить мебель и статуи и повесить несколько картин. Но в сельской местности участились кражи.
– Дело не в кражах. Дело в отсутствии внимания. Особенно с твоей стороны, – заявила виконтесса, стоя в открытых дверях. – Я как раз собиралась перекусить. Вы оба можете ко мне присоединиться.
Она вышла, и им не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ней.
– Это твоя мать? – тихо спросила Девона.
– Никто другой не посмел бы так держаться.
Рейн подал Девоне руку, и они вдвоем, выступая единым фронтом, вошли в комнату, где был накрыт завтрак. Впервые за все это время он будет противостоять матери не в одиночку.
Комната, в которую они вошли, явно принадлежала вдовствующей леди Типтон. Кремовые стены были украшены узором из цветов и виноградной лозы. Деревянный пол был вымыт дочиста. Любимый бабушкин индийский ковер занимал почетное место у камина. Рейн не мог сдержать циничной ухмылки, глядя на подставку в неоклассическом стиле с погребальной урной из черного фарфора. Вдова сохранила те вещи, которые представляли для нее ценность, и избавилась от остальных. Она, по-видимому, очень дорожила керамикой Веджвуда.
– Я не знала, что у тебя есть любовница, Рейн. Только вот не могу понять, зачем ты привез ее сюда. – Мать засопела, как будто даже дышать одним воздухом с ними ей было неприятно.
Рейн почувствовал, как Девона напряглась, готовая нанести ответный удар, и сжал ее руку, не зная, как она отреагирует на походя нанесенное оскорбление. Его мать инстинктивно оценивала противников и всегда нападала на самого слабого. Она вполне заслуживала безжалостного отношения к себе.
– Мадам, этот дом и земля принадлежат мне. Я вправе делать тут все, что мне вздумается. Вы, к сожалению, не можете сказать того же о себе.
– Я не собираюсь здесь сидеть. – Глаза леди Джослин, такие же, как у сына, только старые и усталые, превратились в узкие щелки. – Я не позволю тебе навязывать мне общество твоей шлюхи. Да еще в присутствии Медлин. Убирайтесь из этого дома.
– Леди Типтон! – Девона шагнула вперед, прежде чем Рейн успел сказать матери, что он думает о ее распоряжениях. – Произошло недоразумение, которое мне хотелось бы исправить, прежде чем один из вас скажет что-нибудь такое, о чем потом придется пожалеть.
Вдова издала неприятный звук, который, по-видимому, следовало считать смехом.
– Я никогда не жалела о сказанном.
Девона отошла от Рейна и села на диван рядом с его матерью.
– Это в вас говорит гордость. – Она взглянула на мужа. – Вот и сын у вас такой же.
– Рейн, это предел совершенства. Такие философические наклонности… Где ты откопал это создание? – насмешливо поинтересовалась мать.
– Хватит! – заорал Рейн, окончательно теряя терпение. – Если вы не проявите должного уважения к моей супруге, то вместе с дочерью окажетесь в таком домишке, где вам и повернуться будет негде. Вы меня поняли?
– Как это похоже на тебя, Типтон. – Неодобрение Девоны было волной, которая обрушилась на его гнев и подавила его. – Только ты мог превратить сообщение о браке в угрозу.
Чашка с блюдцем задребезжали в руках у его матери.
– О браке? Ты женился на своей любовнице?
– Мисс Девона Бидгрейн никогда не была ничьей любовницей. Предполагать иное – значит навлечь на себя мое неудовольствие. Можете говорить гадости мне, если уж вы так устроены, но оставьте в покое мою жену.
Вдова выглядела так, как будто из нее выпустили воздух. Губы у нее дрожали. Она попыталась взять себя в руки.
– Зачем ты приехал? Не за моим же благословением?
Девона, неверно истолковав обиду и горечь матери Рейна, еще раз попыталась не допустить, чтобы их первая встреча закончилась скандалом.
– Мы сбежали. У нас просто не было времени собрать своих родных вместе…
Услышав это, Джослин снова воспрянула духом.
– Вы сбежали в Гретна-Грин? Тогда все понятно. Что ты натворил, Рейн? Наградил ее ублюдком, из-за чего у ее семьи не оставалось выбора и им пришлось принести ее в жертву Рафинированному Трупу?
Девона так крепко сжала свою сумочку, что побелели пальцы, и резко поднялась.
– Мне совершенно не важно, кто вы. Но вы не имеете права так говорить о Рейне. Ваш сын – умный и на редкость добрый человек. Я вышла за него замуж по собственному желанию. И от души надеюсь, что он унаследовал характер своего отца, потому что никогда еще не встречала такого низкого существа, как вы, с материнским инстинктом змеи!
– Девона! – Рейн попытался оттащить ее от матери.
Джослин, не привыкшая мириться с поражением, тоже встала.
– Законная она жена или незаконная – мое мнение о твоей спутнице остается прежним. Ты и твоя шлюха можете убираться из этого дома!
Рейн размахнулся и ударил ногой по столику, с которого посыпались осколки любимого чайного сервиза его матери.
– Я услышала шум, – начала служанка и остановилась, увидев опрокинутый столик. – О, мадам, неужели это вустерский сервиз?
Рейн, которому удалось наконец заставить мать прикусить язык, ответил:
– К сожалению, да, мисс…
– Миссис, милорд. Миссис Пул. – Не зная, как себя вести, служанка бросила быстрый взгляд на хозяйку.
Но та не сводила глаз с разбитого фарфора.
– Ну, миссис Пул, судя по виду этой комнаты, вы хорошая экономка.
– Я знаю свое дело, сэр, – подтвердила женщина.
– Приятно видеть результаты тех средств, которые я трачу на Фоксенкловер, – заметил Рейн, ведя Девону к двери.
Она все еще была в ярости и, наверное, до крови прокусила язык, чтобы не сказать ничего больше. Скоро он успокоит ее и отведет туда, где их разговоров никто не услышит.
– Наши комнаты готовы, миссис Пул?
– Да, конечно, сэр. Вы с леди, пожалуйста, следуйте за мной.
Девона пошла за энергичной миссис Пул, а Рейн задержался, бесшумно закрывая дверь в комнату матери.

 

Девона раздраженно сдернула с рук перчатки и бросила их на стол. Дура! До нее доходили слухи, она сама видела, как замыкается Типтон, когда речь заходит о его семье. А что же она наделала? Накинулась на его мать! Злясь на себя, огорченная Девона изо всех сил рвала ленты на шляпе, когда в комнату вошел Рейн.
Ее глаза горели от непролитых слез, и она дергала затянувшуюся узлом ленту, пока не порвала ее. Ну вот, теперь и ее хорошенькая шляпка испорчена! Злость, которую Девона испытывала с того момента, как перешагнула порог комнаты Джослин, сменилась горечью. Она без сил опустилась на стул.
– Я испортила шляпу, – сказала Девона, и слезы, которые она так долго сдерживала, покатились по ее щекам.
– Я куплю тебе дюжину шляп вместо этой. – Рейн осторожно снял с нее головной убор и положил его на стол.
Присев перед женой на корточки, он погладил ее по руке.
– Прости меня. Я сама не знаю, почему плачу. – Девона свободной рукой попыталась вытереть слезы.
– Не знаешь? – Рейн прищурился, становясь похожим на мать. – Мне кажется, причин у тебя достаточно. Ты только что узнала, что твоя свекровь – ужасная, невыносимая стерва, – сказал Рейн спокойно, как будто говорил о погоде.
– Типтон! – Девона задохнулась и подумала: как странно, что ей стало смешно в такой совсем не смешной ситуации.
– Вот видишь, ты уже не плачешь. Говорить правду всегда полезно. Это успокаивает.
Рейн поднялся. Казалось, его что-то заботит.
– Хочешь, я помогу тебе раздеться? Никто не упрекнет тебя за то, что тебе захотелось вздремнуть.
– Твоя мать подумает, будто я прячусь от нее.
– Разумный тактик знает, что такое хорошо спланированное отступление. Что-то мне подсказывает, что вдова пересматривает план своей атаки.
Девоне не понравилось его самодовольное выражение. Он получал слишком явное удовольствие, доставляя неприятности своей матери.
– Зачем мы сюда приехали, Типтон? – В голосе Девоны снова зазвучали резкие нотки.
– Я тебе уже объяснял.
Ее вопрос, казалось, ничуть не удивил Рейна.
Девона бросила на него строгий взгляд, за который Уинни наградила бы ее аплодисментами.
– Я слышала, что ты мне говорил. А теперь я хочу узнать правду. Ведь это так полезно. Это успокаивает, – насмешливо протянула она.
– Девона, какую причину я могу назвать после того, как ты уже все решила, даже нашла слова, которые хочешь от меня услышать? – Рейн притянул ее к себе. – Не засыпай, – пробормотал он, и ее тело тут же отреагировало на его требование. – Мы одни. У нас есть кровать. Догадайся, чего я хочу.
Девоне не пришлось догадываться. Его возбуждение было и видимым, и осязаемым. Ей вдруг захотелось самой расстегнуть пуговицы на его брюках, и при этой мысли пульс Девоны участился. Она отодвинулась, чтобы не поддаться соблазну.
– Полагаю, даже самая ужасная мать рассчитывает на то, что ее сын выполнит свой долг ради титула.
– Не совсем так, – с веселым смехом коротко ответил Рейн. И прикоснулся подбородком к ее виску. – Она не хочет, чтобы сын плодил демонов.
– Какая чушь! – с негодованием и обидой за него ответила Девона.
Рейн сделал вид, будто не слышит.
– Но ведь я постарался, чтобы мы в этом преуспели, не так ли, любимая? – От его горячего дыхания шевелился завиток у нее на щеке. – А когда ты будешь знать, вынашиваешь ли ты нашего наследника?
Это был чересчур интимный вопрос, который Девона не готова была обсуждать даже с ним. Сейчас она была слишком взвинчена, чтобы четко мыслить. Кроме того, в глубине души Девона подозревала, что ее беременность означала для Рейна не столько радость создать новую жизнь, сколько возможность в очередной раз досадить своим родственникам. Когда он был таким внимательными, таким обворожительным, легко было забыть, что их брак основан не на любви, не говоря уже о дружбе. Рейн купил ее. Одна спасенная жизнь в обмен на ее руку. Об этом следует помнить, иначе она никогда не избавится от боли в сердце.
– Когда у тебя в последний раз было кровотечение?
– В нашу первую брачную ночь.
Девона вырвалась из его объятий и отошла к столу. Она взяла шляпу и начала исследовать, насколько та пострадала.
Рейн тихо подошел к жене с таким видом, как будто собирался поймать ее, если она попытается убежать.
– Я тебя не об этом спрашивал, ты же знаешь.
– Что я должна ответить, милорд: правду или то, что вы хотите услышать? – поинтересовалась Девона насмешливо, пользуясь его же словами. При этом она мяла тонкую шляпку, крепко сжимая ее.
– Ты всегда говорила правду… – начал Рейн.
– Чего нельзя сказать о тебе, Типтон. Неужели ты считал, что тебе удастся настолько заморочить мне голову, что я ничего не увижу и не пойму?
В раздражении Девона бросила шляпу, но Рейн схватил жену за руки, не давая ей уйти.
– Я предупреждал тебя о том, что это за дом и что представляет собой моя мать.
У него на щеке подергивалась жилка.
– Однако ты притащил меня в Фоксенкловер. Я спрашивала себя – зачем? Ответ очевиден.
– Пожалуйста, поделись своим открытием, если мои объяснения тебя не устраивают. – Глаза Типтона потемнели, когда Девона сделала слабую попытку вырваться из его рук.
– Я стала новым оружием в твоей войне против Уайменов, правда? – Ей удалось ошеломить его, и она без труда высвободила руки. – Ты виконт, следовательно, мог взять в жены кого-нибудь и получше меня. О, я достаточно привлекательна, так что ты мог стерпеть нашу интимную близость. А мои родные – люди уважаемые. Поэтому твое положение в обществе не пострадает, даже когда тебе надоест терзать свою мать этими играми. – Девона сухими глазами встретила разъяренный взгляд Рейна. – Наверное, мне все-таки следует отдохнуть. Мне еще понадобятся силы, чтобы обороняться ото всех вас.
– Ты слишком плохого мнения о себе, если действительно веришь в то, что говоришь. – Рейн провел рукой по волосам и вынул кожаную ленту, скрепляющую их на затылке.
Глядя на его распущенные волосы, Девона стала размышлять, за кого же она вышла замуж: за ангела мщения или за демона-искусителя. А может быть, в нем было что-то и от одного, и от другого, и это ставило ее в тупик.
– Ты любишь меня? – Девона медленно умирала, наблюдая за тем, как мука исказила красивое лицо Рейна, и поспешила добавить: – Не важно, можешь не отвечать.
На его лице отразилось безграничное страдание.
– Девона, в моей жизни было не так уж много любви. Это иллюзорное чувство. Я не уверен, что оно вообще существует. – Он говорил так, как будто каждое слово причиняло ему боль. – Я привык полагаться на реальные вещи. Когда я вскрываю труп, то предполагаю увидеть сердце, легкие, мышцы и кости. А любовь… – Рейн беспомощно развел руками. – У нее нет ни текстуры, ни вкуса, ни запаха.
– Стыдись, Типтон, даже я знаю, что все ученые – мечтатели.
Девоне было очень жаль его. Она бы постаралась утешить его, если бы он только что не растоптал ее сердце. К счастью, Девона легко усваивала уроки. Она держалась спокойно, не реагируя на его откровенное удивление.
– Я вовсе не мечтатель. – Рейн, казалось, даже оскорбился.
– Разве? Но ведь ученый – это человек, который проводит время, доказывая миру существование невероятного и невидимого! – Она снова села на стул и наклонилась, чтобы снять туфли. – Уходи, Типтон. Разочарование – горький напиток. Мне нужно время, чтобы переварить его.
Женщина почувствовала его руку у себя на плече. Рейн хотел, чтобы она поднялась.
– Девона! – В его голосе звучала мольба.
Но гордость была фамильной чертой Бидгрейнов. Продолжая сидеть, Девона заговорила, не поднимая глаз.
– Хотя моя беременность могла бы ускорить кончину твоей матери, на сегодняшний день вынуждена лишить тебя этого удовольствия. Ищи где-нибудь в другом месте возможность ей отомстить.
Услышав, как он ахнул, Девона поняла, что перегнула палку. Ледяная тишина в комнате становилась невыносимой. Сделав над собой усилие, чтобы взглянуть в его сторону, Девона увидела, что Рейн стоит у окна, наблюдая за тем, что происходит во дворе.
С длинными распущенными волосами он был похож на древнего завоевателя, на человека, который так долго боролся за свое место в этом мире, что разучился получать удовольствие от простых радостей. По договору или без договора, с ее стороны было большой ошибкой выйти за него замуж.
– Типтон, а что, если мы забудем о заключенном договоре? Если тебя это устроит, мы могли бы аннулировать…
– Нет! – Рейн ответил, как ножом отрезал, и сталь этого ножа проникла до самых ее костей.
Сухими глазами Девона наблюдала за тем, как Рейн пытается овладеть собой. Все его тело сотрясалось от усилий обуздать свои чувства.
– Когда-то ты называл меня бесшабашной.
– Вы не изменились, мадам, – бросил он, не задумываясь.
– Неужели ты не понимаешь, как мне будет тяжело, Типтон? Ведь я не такая, как ты и твои близкие. Я не испытываю удовольствия, причиняя боль другим. Что же касается скандала… Тебе ведь плевать на мнение света, а я никогда больше не выйду замуж, так что подорванная репутация мало меня беспокоит. По правде говоря, могло быть и хуже.
– Например, ты могла бы остаться моей женой?
Интуитивно Девона почувствовала, что его выведет из себя любой ответ.
– Я думаю, ты не меньше меня жалеешь о том, что мы вступили в брак, но слишком честен, чтобы изменить своему слову.
– Честен, – повторил Рейн, как будто пробуя слово на вкус. – Кажется, это качество, присущее джентльменам. Я полагал, мы давно договорились о том, что я не имею к ним никакого отношения.
Чувствуя, что ее нервы вот-вот сдадут, Девона обхватила себя руками.
– Я не считаю себя виноватой, – заявила она.
У нее было такое ощущение, будто Рейн подкрадывался к ней, хотя он ни на шаг не отошел от окна.
– А почему ты должна считать себя виноватой? Ты пришла ко мне со своим безумным планом. Затем вышла за меня замуж, чтобы обеспечить его осуществление. А теперь хочешь разорвать этот союз, потому что участники нашей маленькой драмы оказались слишком мнительными. Я мог бы преподнести все это в завуалированном виде, но я слишком уважаю тебя, Девона, и не считаю, что должен тебя жалеть.
– Значит, все это – полностью моя вина? Значит, я должна угомониться и смириться со своей судьбой, потому что сама ее выбрала?
Рейн ничего не ответил, и Девона вскочила со стула.
– Бедный лорд Типтон! Он потерпел поражение от одной из Бидгрейнов. Какой скандал! Какой позор! Ну, уж если я обладаю такой властью над тобой, то могу и положить этому конец. И я так и сделаю!
Девона была настолько взволнована, что не сразу почувствовала, как Рейн схватил ее за плечи.
– Уаймен, – мягко поправил он.
Введенная в заблуждение его спокойствием, Девона открыла рот от удивления.
– Что?
– Если я и потерпел поражение, то не от Бидгрейн. Ты Девона Лир Уаймен, виконтесса Типтон. Моя жена. – Слова слетали с его языка, как будто он получал удовольствие от каждого звука. – Я отказываюсь дискутировать на тему, кто кем манипулировал. Достаточно того, что мы вступили в брак и делили супружеское ложе. У меня есть правило: я ни с кем не делюсь и не возвращаю того, что считаю своим.
Заявление Рейна разочаровало Девону.
– Ты не слышал ни одного слова из того, что я тебе сказала.
– Напротив, у меня прекрасный слух. А вот насчет твоего слуха я сомневаюсь.
– То, что я увидела здесь… – Ее горло сжал болезненный спазм. – Тебя рядом с ней… – Девона закатила глаза, пытаясь сдержать подступившие слезы. – Я хотела спасти… Если еще не поздно.
В глазах Рейна блеснул огонек.
– Поздно, миледи. Слишком поздно.
В подтверждение своих слов он приподнял ее, и их губы встретились. Девона, помоги ей, Боже, не противилась. Она горячо ответила на его поцелуй, вдруг ощутив безумную тягу к своему мужу. Дрожь пронизала все тело Рейна, возникнув где-то глубоко внутри, и успокоилась от прикосновения к любимой женщине. Оба чувствовали необыкновенный подъем. Девона затаила дыхание. Рейн упивался ею, жадно обводя языком ее рот. Его единственной мыслью было: «Еще! Еще!»
Перед глазами Девоны все плыло, как в тумане. Жизненные потребности собственного тела боролись в ней со страстным желанием дать Рейну как можно больше. Кем бы он ни был для нее: врагом, другом, мужем или любовником, она, бесспорно, принадлежала ему.
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13