Глава 7

Кинан засунул носок ботинка в небольшую щель, обнаруженную в заборе Бидгрейнов, а другую ногу перекинул через изгородь. Забор служил скорее элементом декора, и, чтобы преодолеть его, особого мастерства не требовалось.

«С ума сошел», – вынес Кинан себе вердикт, в тысячный раз задаваясь вопросом, зачем он сюда явился. А что еще можно сказать о человеке, который тайком пытается пробраться в дом благородной дамы? Густой туман, казалось, только накалял обстановку.

Он должен был ее увидеть, поговорить с ней – в особенности после того, как Невин предупредил его о том, чтобы он держался от этой красотки подальше. Самостоятельно наделив себя правом ее защитника. Самонадеянный щенок! Когда Невин, поверженный, сидел на полу, всю его спесь как ветром сдуло.

Раздраженный угрозами брата, Милрой послал Уинни дерзкое письмо. И совершенно не удивился, когда она не удостоила его ответом. Ее слуги даже прогнали его посыльного. Насколько Кинан мог судить, мисс Бидгрейн была особой решительной, готовой противостоять, если понадобится, даже трем разъяренным фуриям. Кинану импонировал боевой дух этой женщины. А еще он считал ее отважной. А если мужчину начинали привлекать в женщине такие несущественные качества, пиши пропало.

Кинан налетел на невысокий куст и выругался себе под нос. Ему следует быть более осторожным, иначе утром Бидгрейны обнаружат его бездыханное тело с разбитой о каменную скамью головой.

В доме вспыхнул свет и поплыл по комнате. Благодаря этому тусклому маячку Кинан смог приблизиться к дому, морщась каждый раз, когда у него под ногами шуршал гравий. Милрой подошел к высоким французским окнам и едва не закричал, когда за стеклом замаячило женское лицо. Кинан спрятался в тени, когда Уинни распахнула створку.

Девушка вглядывалась в густой туман. По ее одежде было понятно, что сегодняшний вечер она проведет дома. На ней был белый пеньюар, который распахивался на груди, и между завязками с кисточками проглядывала лиловая ночная сорочка. Свои прямые длинные белокурые волосы она заплела сзади в косу, чтобы они не мешали. Кинан затаил дыхание, опасаясь, что малейший шорох может выдать его. Что бы там ни привлекло ее внимание, это было не в саду. Отсутствующий взгляд говорил о том, что Уинни погружена в размышления. Она наклонила голову и прислушалась. Раздавалось стрекотание сверчков и время от времени – лай собак. Все эти звуки эхом разносились по округе. Так же внезапно, как и появилась в окне, девушка скрылась в недрах залитой светом комнаты.

Продолжая оставаться в тени, Кинан наблюдал за тем, как она зажгла лампу у ближайшего к камину кресла. Уинни достала сиреневую в белую полоску кашемировую шаль, накинула ее на спинку кресла, затем села и укутала шалью ноги. После этого девушка взяла лежавшую возле лампы книгу и погрузилась в чтение.

Милрой с не знакомым ему прежде удовольствием наблюдал за тем, как Уинни наслаждается уединением. Она задумчиво накручивала на палец выбившуюся прядь волос, углубившись в чтение. Такая женщина как Уинни Бидгрейн являлась воплощением всего, о чем мечтал Кинан: богатства, красоты, хороших манер, ума.

Пока он раздумывал над тем, как завоевать такую женщину, его отвлек какой-то грохот. Туман был слишком густым, и ничего нельзя было разглядеть. Но звук шел откуда-то сзади и справа, прямо от забора, через который Кинан перемахнул. Не успел Милрой и глазом моргнуть, как из дома выбежала Уинни, крепко сжимая шпагу в руках.

Он забыл добавить к перечню ее добродетелей отвагу. Смелость Уинни потрясала. Опасаясь, как бы она себя не поранила, Кинан в пять шагов догнал девушку. Одной рукой он обхватил ее за талию, а другой зажал ей рот. Уинни застыла на месте от его прикосновения.

– У меня входит в привычку выручать вас из беды, – прошептал Милрой ей на ухо.

Она вздохнула с облегчением, когда узнала своего спасителя, и прильнула к его груди. Но, заслышав в его шепоте игривые нотки, тут же вспыхнула, как спичка. Улучив момент, когда Кинан ослабил хватку, девушка укусила его за ладонь между большим и указательным пальцами.

– Ах вы, злобная колючка! – рассердился Милрой, отпуская девушку, и спросил: – Вы меня не узнали?

Она резко повернулась к нему лицом. Отцовскую шпагу она держала наизготовку на случай, если Кинан посмеет к ней еще раз прикоснуться.

– Я еще не разозлилась! – Она ударила шпагой его по руке. – Это вам за то, что напугали меня до полусмерти, неотесанный ирландский чурбан!

– Уинни!

Она замахнулась, готовая ударить его еще раз. Инстинкт самосохранения взял верх, Кинан подставил руку, отводя удар. И зашипел от боли. Уинни застыла.

– У меня кровь, леди. – Он прижал рану ко рту. – Черт! Вы уже отстояли свою честь или мне придется лишиться пальцев, разоружая вас?

Уинни не хотела его ранить. Она собиралась лишь немного проучить Милроя. Он выхватил у нее шпагу, бормоча себе под нос что-то о безумных женщинах.

– Порез глубокий?

– До крови. – Кинан кипел от негодования, как любой мужчина, которому досталось на орехи от женщины. – А если бы в дом пробрался вор, чтобы украсть ваше столовое серебро, глупышка? Неужели вы рассчитывали испугать его этой шпажкой?

– Вас же я смогла остановить, не так ли? – насмешливо произнесла девушка.

Но тут же осознала свою ошибку. Мистер Милрой был взбешен и ранен; еще больше провоцировать его – значит, доказывать, что она сорвиголова.

– Ступайте в дом, – пригласила Уинни, – я обработаю вашу рану.

– Позже. – Кинан подтолкнул ее к открытому окну. – Идите. А я сначала проверю все вокруг.

Уинни не стала спорить, а молча вошла в комнату и прикрыла окно. Девушка понимала, что Милрой не успокоится, пока не выяснит, что это был за грохот. Размышляя над тем, что же привело его сегодня к ней под окна, девушка собирала всё необходимое для того, чтобы обработать и перебинтовать его рану. Когда она вернулась в комнату, Кинан уже стоял у камина, разглядывая корешок ее книги.

– Нашли что-нибудь?

– Нет. Наверное, это было какое-то животное или случайный прохожий. – Он поднял книгу. – А что вы читаете?

Не зная, чего от него ожидать, Уинни осторожно приблизилась.

– «Тадеуш из Варшавы», сочинение мисс Портер. Читали?

– Нет, – нахмурился Кинан и положил книгу на стол.

Ему не понравился ее сочувственный взгляд. Он весь напрягся, когда Уинни прошла мимо, поставила на пол рядом с ним миску с водой и разложила на столе бинты. И добавил:

– Я умею читать. Бланш меня научила. Могу черкнуть пару строк, но недостаточно владею грамотой, чтобы написать интересную книгу, в отличие, как я понимаю, от вас.

– Бланш – это ваша мать?

– Нет, это мой друг. – Кинан подставил здоровую ладонь под раненную руку, чтобы кровь не капала на пол. – Ее муж первым поверил в меня, когда я только начинал драться в ринге.

– Вот как!

Девушка опустилась рядом с ним на колени, коснулась его ноги, осторожно усаживая в кресло. Его руки она положила ему на колени и взглянула на пострадавшую ладонь. Лезвие порезало четыре пальца; впрочем, раны были неглубокими.

– Ничего страшного. Я боялась, что придется вызывать Типтона, чтобы наложить швы.

Мистер Милрой так низко наклонил голову, что от его дыхания шевелились волосы у нее на затылке.

– Типтона? Это муж вашей сестры?

Уинни удивила такая осведомленность. Вряд ли лорд Невин откровенничал с мистером Милроем о семейных узах Бидгрейнов.

– Да. Он отличный хирург. Я часто ассистирую ему, когда он наведывается в тюрьмы и на фабрики.

– В подобных местах женщинам не место, – заявил Кинан, и злость на Уинни тут же переросла в недовольство ее окружением. – Ваших домашних следовало бы научить получше заботиться о вас.

Девушка опустила его руку в миску с прохладной водой, смыла кровь с ладони.

– Мистер Милрой, подозреваю, что вы кое-что слышали обо мне и о моей семье. Но уверяю вас: вы ошибаетесь.

Она вынула его руку из воды и обрадовалась, увидев, что кровотечение почти прекратилось. Уинни промокнула рану и дала Милрою полотенце, чтобы он вытер ладонь насухо, а сама тем временем открыла небольшую баночку с мазью.

– Пахнет неприятно, – призналась Уинни, поморщившись, когда запах мази наполнил комнату. – Но Типтон настоятельно рекомендует ее для лечения мелких порезов.

Когда Уинни закончила перевязывать его руку, Кинан сжал и разжал пальцы.

– Больно. Голландец не обрадуется, если моя рана будет долго заживать.

– Я так полагаю, Голландец – это еще один ваш друг?

Уинни взяла миску и бинты. Подошла к двери и протянула все это стоявшей в коридоре служанке.

Кинан заметил, что шаль упала на пол, подобрал ее и повесил на подлокотник кресла. Прикасаясь к ней, он удивился – такая мягкая!

– Да, и очень хороший друг. Он тоже боксер. Я познакомился с ним, еще будучи юнцом. Я тогда просто молотил кулаками, вместо того чтобы боксировать. – Кинан покачал головой, засмеялся своим воспоминаниям. – В первом же бою я пропустил удар в лицо. В результате – сломанный нос. – Он осторожно погладил переносицу. – Черт, ну и разозлился же я тогда! Из носа ручьем хлестала кровь… Через десять минут я его уложил. С тех пор мы друзья. – Он постучал по переносице. – Никому больше не удавалось так меня достать.

Уинни, желая занять чем-то свои дрожащие руки, потянулась за одним из отцовских графинов. Ей было совершенно непонятно, почему Кинан с таким воодушевлением говорит о крови и насилии. Несмотря ни на что, он ей нравился. Здесь у камина, облаченный в черные бриджи и сюртук, с крахмальным платком на шее, он ничем не отличался от любого другого джентльмена ее круга. Однако их миры разделяла непреодолимая пропасть.

Девушка села рядом с гостем, протягивая ему бокал.

– Это лучший напиток моего отца, – ответила она на молчаливый вопрос, когда Кинан удивленно изогнул бровь. – Коньяк. Подозреваю, что контрабандный, хотя отца хватит удар, если я осмелюсь высказать свои подозрения вслух.

Милрой принял протянутый бокал. В глаза Уинни бросилась его перебинтованная рука – она тут же вспомнила, что натворила.

– Не волнуйтесь так, Уинни. Рука заживет. – От улыбки Кинана ей тут же стало теплее, как будто это она, а не он, хлебнула французского коньяка. – Только ирландский неотесанный чурбан мог схватиться рукой за лезвие шпаги.

Девушка не стала с ним спорить. Она опустила взгляд на рукава своего пеньюара. Уинни закатила их, когда лечила ему руку. Аккуратно опуская рукава, чтобы хоть чем-то занять свои руки, она размышляла над тем, как бы озвучить свои опасения.

– Мистер Милрой…

– Кинан, – поправил он. – Я ради вас кровь пролил. И прошу о такой малости – услышать свое имя из ваших уст.

Она робко улыбнулась ему в ответ.

– Кинан, что вас сюда привело?

В его глазах загорелось любопытство.

– Разве это не очевидно? Когда вы не ответили на мое послание… а ваши слуги вышвырнули на улицу моего посыльного, неужели вы полагали, что я не явлюсь, чтобы узнать причину этого?

В его глазах отражались языки пламени, но из темно-синей глубины веяло холодом. Полумрак еще больше подчеркнул мужественные черты его красивого лица, и Уинни показалось, что она имеет дело с созданием ночи, а не с человеком из плоти и крови. Кем бы он ни был – дьяволом или человеком, – она боялась его. Под тяжелым взглядом Кинана Уинни не торопясь устроилась в кресле напротив.

– Мистер Милрой, меня целый день не было дома. Экономка отослала вашего посыльного, потому что не знала, когда я вернусь. Она вручила мне ваше дерзкое послание, как только я переступила порог.

– Я был дерзок? Прошу меня простить. Такому чурбану как я еще многому придется научиться, – с усмешкой произнес он.

Девушка заерзала в кресле. От напряжения у нее сжимались кулаки.

– Что ж, мне следует принять в расчет, – пробормотала она колко, – что если человек изо всех сил хочет казаться неотесанным чурбаном, ему очень сложно отказаться от этой заманчивой роли.

Милрой схватил Уинни за руки, потянул ее из кресла и одновременно поднялся сам. Девушке пришлось приподняться на носочках. Ее охватил неподдельный ужас, стало тяжело дышать.

– Маленькая притворщица!

Обвинение сбило ее с толку.

– Кто?

Кинан чуть ослабил хватку, поставил ее на ноги. От вынужденной близости сердце Уинни едва не выпрыгивало из груди. Ей казалось, что Кинан тоже слышит, как часто оно бьется.

– Вы, – прошептал он, и девушка подняла на него глаза. – Я слышал, что о вас говорят. Мужчины так и вьются вокруг вас, мечтают жениться на такой красавице. Они гадают, кто получит право коснуться вас, поцеловать…

Его губы были совсем близко. Уинни невольно запрокинула голову, подставляя уста для поцелуя. В ее груди защемило от предвкушения, страха и желания – неразрывный, запутанный клубок ощущений.

Кинан не отрываясь смотрел на ее рот, но целовать не спешил.

– Они задаются вопросом: «Почему никто не смог завоевать Уинни Бидгрейн?» Мужчины предлагали вам руку и сердце, бросали к вашим ногам целые состояния, но вы всем отказали. Почему?

Он встряхнул ее, чтобы она смотрела ему прямо в глаза, хотя встречаться с ним взглядом Уинни хотела меньше всего. Она знала, что ее глаза не смогут солгать. Некоторые полагали, что она слишком переборчива. Были и те, кто считал, что всему причиной ее гордость: виданное ли дело, чтобы первой вышла замуж младшая сестра! Но никто, даже ее драгоценная семья, не знал ужасной правды.

Вот уже два сезона ей не давала проходу небольшая группка мужчин: лорд Миддлфелл, мистер Диго, мистер Терри и мистер Эстилл. Эти избалованные, развязные хлыщи ради смеха заключили пари на ее добродетель.

Сперва Уинни молчала, потому что не могла в это поверить, а потом ей стало стыдно. Повесы были изобретательны и хитры, в противном случае ее отец и Типтон уже давно вызвали бы их на дуэль куда-нибудь в заброшенное, покрытое росой поле. У нее не было доказательств их вероломства, поэтому она не могла публично их обвинить. Уинни ни с кем не обсуждала этих мерзких людей. Игра зашла так далеко, что девушка уже не могла отличить искреннего чувства от изощренного коварства и поэтому сторонилась всех мужчин.

– Ответ вам известен. – Она легонько прикусила нижнюю губу, сама того не заметив. – Я слышала эти сплетни, сэр. Говорят, что тот, кто ляжет со мной в постель, превратится в кусок льда. – Ей на глаза вновь навернулись слезы. – Удивляюсь, как вы вообще отважились ко мне прикоснуться. Неужели не боитесь замерзнуть?

Все попытки вырваться из его объятий оказались тщетными. От беспомощности и отчаяния Уинни ударила Милроя.

– Тихо-тихо, неугомонная… – Кинан подхватил ее на руки.

– Опустите меня немедленно!

– Слушаюсь, ваше высочество. Как пожелаете. – Он опустился в кресло, продолжая крепко сжимать ее в объятиях.

Уинни открыла рот, чтобы закричать, но Кинан запечатал его поцелуем. Боксер отстранился и взглянул на нее. Его темно-синие глаза обжигали, и причина была не в отблесках пламени.

– Не имею ничего против, когда женщина кричит от удовольствия, – засмеялся он, когда она тщетно попыталась впиться ногтями ему в лицо. – Но, если вы будете кричать, ваши слуги решат, что вам нравится сидеть на коленях у мужчины. И что же скажет на это ваш многоуважаемый батюшка?

– Вы исчадие ада! – прошипела Уинни.

– Не могу с вами не согласиться, моя колючка.

Девушка что есть силы боднула его в крепкую грудь.

– Я была не в себе, когда посылала вам ответ, выражая готовность встретиться с вами в парке. Надеялась предупредить вашу с лордом Невином дуэль. А вместо этого только раззадорила наглеца!

Кинан удивленно отстранился, заглянул ей в глаза.

– Вы согласились прогуляться со мной?

– Я уже говорила вам, что меня целый день не было дома. Я отправила к вам посыльного с ответом. Неужели вы его не получали?

– Нет. – Кинан зарылся носом в ее волосы и глубоко вдохнул. – У меня тоже были кое-какие дела.

– Что ж… – произнесла Уинни раздраженно, ее ничуть не успокоил его нежный тон. Уинни сидела на коленях у мужчины, словно распутная женщина. – Вы окажете мне большую услугу, если разорвете мою записку и сожжете клочки в камине. Вы с лордом Невином вольны изрешетить друг друга. Я снимаю с себя всякую ответственность, мне больше не жаль ни одного из вас.

Кинан засмеялся, потерся шершавым подбородком о ее висок.

– Вы спрашивали, не боюсь ли я обжечься, прикасаясь к вам? Признаться, боюсь, но не так, как вы думаете. Я назвал вас притворщицей. Вы действительно притворщица, прячетесь за своими правилами, делаете вид, будто можете управлять своими чувствами. – Он погладил ее по затылку. Потом ухватил за основание косы и потянул назад, чтобы посмотреть Уинни в лицо. – Знаете, ваши глаза не умеют лгать. Вам ничего не скрыть.

– А что мне скрывать?

Милрой пристально вгляделся ей в глаза, пытаясь проникнуть в самое сердце.

– Внутри у вас горит огонь, неутомимое пламя. Его не загасить водой, не обуздать пренебрежением. – Он погладил ее напряженную шею, призывая расслабиться. – Этот огонь должен поддерживать мужчина.

Несмотря на решительный настрой, ее тело так и таяло в его руках. Плоть, которой касались его пальцы, становилась теплой, напряженные мышцы расслаблялись. Уинни невольно выгнула спину, готовая ко всему. И Кинан угадал ее желание. Закрыв глаза, он приоткрыл рот и прижался разгоряченными губами к ее устам.

Будучи невинной, Уинни ожидала нежности, сладостного слияния губ, когда душа и тело сплетаются в возвышенном порыве. Но Кинан был опытным соблазнителем, и его мало интересовали ее душевные переживания.

Его страстный поцелуй зажег фитиль, ведущий к тайнику ее неизведанных чувств. Взрыв ослепил Уинни. Ее чувства разорвались изнутри на сотни ранящих, обжигающих осколков. Весь мир погрузился во тьму, остался только он, его губы, прижимающиеся к ее губам, его руки на ее теле. Девушка тоже приоткрыла рот, желая внести свою лепту. Ее пальцы взъерошили его короткие волосы, пытаясь за что-то уцепиться, но ураган, который обрушился на нее, сбивал с ног.

Вскоре стало казаться, что одного поцелуя ему недостаточно. Кинан раздвинул губы Уинни. Их языки переплелись, заглушая крик, готовый сорваться с ее губ. Девушка задыхалась. Неверно истолковав ее прерывистое дыхание, Кинан прикусил ее губу, преодолевая сопротивление. Дрожь охватила все ее тело. Слабость, которую Уинни списала на болезнь, лишила ее последних сил. Искусный поцелуй Кинана одновременно зачаровывал и настораживал. Уинни чувствовала, как тает в его объятиях. Она никогда не думала, что мужчина обретет над ней безраздельную власть.

Через некоторое время, почувствовав холодок отчуждения, Кинан отстранился и посмотрел на девушку. Его зрачки расширились, а затрудненное дыхание свидетельствовало о том, что поцелуй и его не оставил равнодушным.

– Милая Уинни. – Милрой медленно провел большим пальцем по ее нижней губе. – Готов биться об заклад, что Невина вы так не целовали.

После тропического урагана страсти девушку отрезвило раскаяние – ее словно окатили холодной водой. Для Милроя этот поцелуй был всего лишь способом утереть нос своему ненавистному братцу. Уинни соскочила с его коленей, осознавая глупость своего положения.

– Не имею ни малейшего намерения удовлетворять ваше любопытство.

Кинан взял свой бокал с коньяком, ничуть не смущенный ее упрямством.

– Хотите скажу, откуда мне это известно?

– Ничуть!

Девушка едва не задохнулась от ярости, когда обнаружила, что он успел расшнуровать ее пеньюар. Она отвернулась и поспешно привела одежду в порядок.

Уинни казалось, что Кинан посмеивается над ее запоздалой стыдливостью.

– А я все-таки скажу. Если бы вы таяли в объятиях Невина так, как только что таяли в моих, он уже давным-давно женился бы на вас. Ни один мужчина не в силах устоять перед огнем страсти, пылающим в женщине, жаждущей его ласк.

Кинан подошел к Уинни, но та, почувствовав, что он опять может впиться в ее губы поцелуем, поспешно отступила.

– Вам лучше уйти. Скоро вернется мой отец.

– Неправда, – ответил он и, не давая ей времени опомниться и отстраниться, поцеловал девушку в щеку. – Я давеча видел сэра Томаса. Он уютно устроился в своем клубе в кругу закадычных друзей и, судя по всему, выигрывал. Вы лучше меня знаете своего отца и понимаете: вряд ли он скоро оторвется от карточного стола.

Девушка покраснела: он разгадал ее уловку.

– Вас могут заметить слуги.

Кинан перестал следовать за ней по пятам, подошел к камину и положил руку на каминную полку. С двух сторон камина стояли скульптуры полуобнаженных атлантов, на плечах которых и покоилась мраморная ноша – каминная полка.

– Уинни, Уинни, – с укором произнес Милрой, поигрывая бокалом с янтарным напитком. – Никто никогда не узнает о моем визите. Вы же мастерица хранить тайны, разве нет? – Он подошел к ней и сунул бокал ей в руку. – Выпейте. Это поможет вам справиться с ужасом, охватившим вас, когда вы оказались в объятиях мужчины, которого считаете не ровней себе.

Кинан заставил Уинни посторониться и прошел к открытому двустворчатому окну.

В глазах девушки сверкнула ярость. Она резко обернулась, готовая наброситься на него. Ее так и подмывало вновь схватиться за отцовскую шпагу.

– Да как вы смеете, сэр! Вы преподносите все так, как будто виновата я, хотя вина лежит исключительно на вас!

Боец всегда остается бойцом: он не привык отступать. Кинан встретил ее гнев лицом к лицу.

– Я так и думал, что рано или поздно окажусь во всем виноватым, – признался он. Ситуация его забавляла. – Бедняжка мисс Бидгрейн! Как грубо обошелся с ней этот неотесанный выскочка-ублюдок Кинан Милрой! – Он сочувственно вздохнул.

– Восхищена тем, как вы подбираете слова. Точнее и не скажешь, – ответила Уинни.

Она направилась в другой конец комнаты и взяла шпагу отца. Когда имеешь дело с мистером Милроем, не стоит пренебрегать даже крошечным преимуществом.

– Все еще мечтаете меня проткнуть, Уинни? – язвительно поинтересовался Кинан.

– Я хочу всего лишь удостовериться в том, что по-прежнему безраздельно владею вашим вниманием. – Наверное, она бы рассмеялась, заметив, как встревоженно он взглянул на шпагу, если бы не снедающая ее ярость. – Я имею полное право сердиться на мужчину, который целует меня ради забавы, а потом сам же укоряет в том, что мне это понравилось!

Кинан едва успел отскочить в сторону, когда Уинни внезапно развернулась и сделала выпад. Шпага просвистела всего в нескольких сантиметрах от его бедра.

– А… а… значит, вам понравилось со мной целоваться?

Уинни подошла к стене, развернулась, вновь приблизилась к Милрою.

– А почему бы и нет? У вас привлекательная внешность, нет запаха изо рта. Вы даже, если захотите, можете быть довольно милым, – одним духом ехидно выпалила она, стараясь поскорее забыть охватившие ее чувства. – Это было даже приятно.

Подобный комплимент Кинан счел обидным.

– Даже приятно? – повторил он сквозь зубы.

Уинни грациозным жестом сделала ему знак не приближаться к ней.

– Естественно. Вы, кажется, удивлены? Думали, я настолько ветреная особа, что, ответив на ваш поцелуй, стану отрицать, что он мне понравился?

Честно говоря, именно так он и думал. Глупец!

– Убирайтесь. – И Уинни вновь направила на него клинок.

– Постойте! – Кинан отступил, в противном случае он рисковал наткнуться на направленную на него шпагу. – Если вас не обидел мой поцелуй, докажите это. Поцелуйте меня еще раз, милая Уинни.

Девушка приблизила шпагу к его животу, заставив, чертыхаясь, попятиться к окну.

– Хотелось бы дать вам один совет, мистер Милрой. В следующий раз, когда будете целовать женщину, воздержитесь от язвительных замечаний. Ни одна дама не захочет услышать, что оказалась в ваших объятиях только ради того, чтобы вы смогли утереть нос своему брату. Это унизительно!

Уинни закрыла ставни и заперла их на щеколду. Затем повесила шпагу обратно на стену, не обращая внимания на Кинана, находящегося у окна.

Он так сильно ударил по раме, что задрожали окно и ставни. Чтобы не показать, что она его боится, девушка подошла к окну, но открывать его не стала.

Она не намерена была уступать своему визитеру, несмотря на его рассерженный взгляд. Внезапно гнев испарился. Кинан со смехом ткнулся лбом в стекло.

– Значит, вам понравился мой поцелуй, мисс Бидгрейн? – снова спросил он.

Девушка нерешительно пожала плечами и ответила:

– Понравился.

– Но вы считаете меня самонадеянным тупицей?

– Мистер Милрой, не скрою, вам удалось произвести на меня впечатление своей догадливостью. Вам даже не пришлось прибегать к хиромантии.

– Да уж, – кивнул он с облегчением. – Вы все еще способны задевать простых смертных своим остреньким язычком. Я бы чрезвычайно огорчился, если бы вы, одурманенная моими поцелуями, утратили эту способность.

Его заносчивость выходила за рамки приличий! Уинни вновь была вне себя от ярости. Она взглянула на шпагу, висевшую на стене. Словно угадав ее мысли, Кинан постучал по стеклу, чтобы привлечь к себе внимание.

– Что ж, теперь, когда мы уладили все вопросы, я могу идти. После моего ухода закройте дверь. В вашем саду неспокойно. Меня может не оказаться поблизости, чтобы спугнуть того, кто здесь притаился. – Его губы искривились в снисходительной усмешке. – Да, и не забудьте. Завтра. Гайд-парк. В три часа. Я слышал, в городе открылась небольшая ярмарка. Мы могли бы вместе поглазеть на выставленные там товары и покататься на каруселях.

– Я не приду.

– Неправда, вам не устоять. Вы можете меня недолюбливать, Уинни, но к Невину вы испытываете теплые чувства. – Милрой нахмурился. Эта мысль явно его не обрадовала. – Придете – и он еще один день может не опасаться за свою шкуру. – Кинан поцеловал ее ладонь и толкнул дверь. – Сладких вам снов обо мне… – И он растворился в тумане.

Уинни задернула занавески и вновь села в кресло, где еще недавно наслаждалась чтением. Но, взяв книгу, поняла, что потеряла к ней интерес. Девушка смотрела на огонь и думала об угрозе Кинана: рано или поздно они с лордом Невином отомстят друг другу за обиды, и без крови тут не обойдется. К несчастью, она сама увязла в их борьбе – то ли волею судьбы, то ли из-за чьих-то происков. Наверное, имело место и то, и другое, однако Уинни так и не смогла решить, что же двигало ею самой.

Поцелуи мистера Милроя, похоже, и впрямь одурманили ее.