19
Смертоносный ветер
– Кристина, – выдохнул Диего, глядя мимо Эммы. – Pensé que eras tú pero no estaba seguro. ¿Qué haces aquí? ¿Por qué estabas tratando de proteger a este hombre?
– Диего? – Не понимая ни слова, Эмма снова изучила глазами юношу и заметила у него на шее Метки, уходящие за воротник. Он действительно был Сумеречным охотником. – Это Безупречный Диего?
– Эмма, – покраснев, сказала Кристина, – отпусти его.
– Не собираюсь я его отпускать. – Эмма смотрела на Безупречного Диего, а тот смотрел на нее, сверкая черными глазами. – Он ранил Джулиана.
– Я не знал, что вы нефилимы, – бросил Безупречный Диего. – На вас были майки с длинными рукавами и куртки. Я не видел рун.
Он безупречно говорил по-английски, что, вероятно, не должно было никого удивлять, учитывая его прозвище.
– Разве они были не в доспехах? – спросила Кристина, все еще недоверчиво глядя на Безупречного Диего.
– Только в куртках. – Эмма толкнула Безупречного Диего к стене, и он поморщился. – Издалека они, наверное, кажутся вполне обычными. Но это не оправдание.
– На тебе были джинсы. Я тебя никогда раньше не видел. Ты копалась в сумочке мертвой девушки. С чего бы мне решить, что ты не убийца?
Не желая признавать, что в его словах есть логика, Эмма сильнее прижала его к стене.
– Теперь ты знаешь, кто я такая?
Уголок его рта приподнялся.
– Еще бы, Эмма Карстерс.
– То есть ты понимаешь, что я могу не моргнув глазом вспороть тебе живот, вынуть из него все органы, нанизать их на проволоку и повесить эту гирлянду на новогоднюю елку?
Его глаза вспыхнули.
– Попробуй.
– Прекратите, – сказала Кристина. – У нас нет на это времени. Нужно найти Стерлинга.
– Она права, – согласился Диего. – Так что либо отпусти меня, либо убей. Мы просто теряем время. Я знаю, куда отправился Стерлинг. У него назначена встреча с ведьмой с Сумеречного базара. Нам стоит поспешить, он ведь наполовину волк и двигается быстро.
– Ведьма убьет его?
Эмма отпустила Диего, и он подобрал арбалет, в котором застрял нож-бабочка Кристины. Хмыкнув, Диего вытащил его и протянул Кристине. Она молча приняла нож у него из рук.
Диего повернулся и пошел по переулку.
– Если это шутка, она не смешная.
– Это не шутка, – сказала Кристина. – Мы пытались его защитить.
– Что? – Диего завернул за угол и оказался в тупике, который заканчивался металлической решеткой. Он умело перелез через нее и легко спрыгнул на землю по другую сторону. Эмма перелезла следующей, Кристина последовала за ней. Диего как будто поправлял оружейный ремень, но Эмма видела, что на самом деле он уголком глаза следит за Кристиной и смотрит, чтобы она приземлилась без проблем. – Зачем вам защищать убийцу?
– Он не убийца, – ответила Кристина. – Он жертва. Весьма неприятный тип, но делать нечего, такая уж у нас работа.
Они повернули на улицу, по обе стороны которой стояли дома. Лужайки заросли сорняками и кактусами. Диего целенаправленно шел вперед.
– Вы разве не поняли? – Диего встряхнул головой, и его темные волосы взлетели в воздух. – Вы не поняли, зачем все должны держаться от него подальше? Поверить не могу. Поверить не могу, вы ведь столько сделали! Вы видели, как его выбрали? На лотерее? Видели, как выпал его номер?
– Да, – кивнула Эмма, чувствуя, как по спине пробежал холодок. – Да, именно так мы и поняли, что нужно его защитить…
В дальнем конце улицы вдруг сверкнула ослепительная вспышка, похожая на фейерверк. Ураган сине-зеленых огней, красные сполохи. У Кристины округлились глаза, яркие искры осели ей на волосы.
Диего выругался и бросился бежать. Эмма и Кристина тут же поспешили за ним.
Эмма ни разу еще не встречала Сумеречного охотника, за которым ей не удавалось угнаться, но Диего бегал быстро. Очень быстро. Когда они остановились в конце улицы, Эмма уже запыхалась.
Проезд заканчивался тупиком, вокруг которого стояло несколько заброшенных домов. Машина Стерлинга врезалась в старый фонарь, капот погнулся, водительская дверца распахнулась. Одна из подушек безопасности надулась, но Стерлинг не получил ни царапины.
Он боролся с кем-то посреди дороги. Присмотревшись, Эмма поняла, что это девушка с зелеными волосами, которую она уже видела возле бара. Девушка отчаянно сопротивлялась и пыталась вырваться, но он крепко держал ее за пальто. Выражение его лица было поистине безумным.
– Пусти ее! – крикнул Диего.
Все трое побежали. Эмма выхватила Кортану из ножен. Увидев Сумеречных охотников, Стерлинг потащил девушку к машине. Эмма подскочила к джипу, запрыгнула на капот, поднялась на крышу и спрыгнула по другую сторону.
И перед ней полыхнуло сине-зеленое пламя. Стерлинг стоял за его стеной, не отпуская зеленовласую девушку. Та встретилась с Эммой глазами. У нее было узкое, милое лицо, увидев которое Эмма тотчас вспомнила, что уже встречала ее в «Полночном театре».
Эмма бросилась вперед. Сине-зеленое пламя поднялось выше, и ей пришлось на несколько шагов отступить. Стерлинг вскинул руку. В ней что-то сверкнуло. Нож.
– Останови его! – воскликнул Диего.
Они с Кристиной появились по другую сторону огня. Эмма пошла вперед, чувствуя при этом, что прорывается сквозь тайфун, и в эту секунду Стерлинг опустил нож и вонзил его в грудь девушке.
Кристина закричала.
«Нет, – подумала Эмма, вне себя от ужаса. – Нет, нет, нет». Задача Сумеречного охотника состояла в том, чтобы спасать людей, защищать их. Стерлинг не мог навредить этой девушке, просто не мог…
На мгновение Эмма увидела темноту среди огня – увидела пещеру, исписанную стихами и странными символами, – а затем из этой темноты появились руки, которые забрали девушку у Стерлинга. Эмма успела только мельком взглянуть на них среди пламени и всеобщего смятения, но ей показалось, что эти длинные белые руки, на удивление худые, состояли из одних костей.
Захлебываясь кровью, умирая, девушка исчезла в темноте. Стерлинг повернулся и усмехнулся Эмме в лицо. Его рубашка была покрыта кровавыми отпечатками ладоней, лезвие ножа алело в свете огня.
– Вы опоздали! – прокричал он. – Вы опоздали, нефилимы! Она была тринадцатой – последней!
Выругавшись, Диего бросился вперед, но пламя снова взвилось вверх, и он упал на колени. Он сжал зубы, поднялся и снова пошел в огонь.
Стерлинг уже не улыбался. В его желтоватых глазах плескался страх. Он протянул вперед руку, и из огня снова высунулась костлявая рука, которая потянула его в темноту вслед за девушкой.
– Нет!
Эмма пригнулась к земле и прокатилась под пламенем, словно под океанской волной. Она схватила Стерлинга за ногу и вцепилась пальцами в его икру.
– Пусти меня! – кричал он. – Пусти меня, пусти! Хранитель, забери меня, забери меня отсюда…
Костлявая рука дернула сильнее. Эмма поняла, что нога Стерлинга выскальзывает у нее из пальцев. Она подняла голову, чувствуя жуткую резь в глазах, и в этот момент Кристина метнула свой нож-бабочку. Он вошел в костлявую руку, кости треснули, и рука поспешно скрылась во тьме, отпустив Стерлинга, который бесформенной грудой упал на землю.
– Нет! – Стерлинг поднялся на колени и простер перед собой руки, но пламя уже погасло. – Прошу тебя! Забери меня с собой…
На него набросились сразу трое Сумеречных охотников. Диего бесцеремонно схватил его за шиворот и поставил на ноги. Стерлинг горько рассмеялся.
– Вы не смогли меня остановить, – бросил он. – Глупые девчонки, вы повсюду таскались за мной, защищали меня…
Диего сильно ударил его, но Эмма покачала головой.
– Когда тебя выбрали на лотерее, – сказала она Стерлингу, уже зная ответ на свой вопрос, – тебя выбрали не в качестве жертвы. Тебя выбрали в качестве убийцы, так?
– О Разиэль, – прошептала Кристина. Она схватилась рукой за подвеску у себя на шее. Казалось, земля ушла у нее из-под ног.
Стерлинг сплюнул.
– Верно, – кивнул он. – Когда выбирают твой номер, ты либо убиваешь, либо погибаешь сам. Вьюрок, как и вы, не поняла, как это работает. Она согласилась встретиться со мной. Тупая дура. – Он полуприкрыл глаза. – Я убил ее, и ее забрал Хранитель. Теперь я буду жить вечно. Как только Хранитель снова найдет меня, я получу богатство, бессмертие – все, что захочу.
– И ты убил ради этого? – спросила Кристина. – Ты ради этого стал убийцей?
– Я стал убийцей в ту секунду, когда мой номер выпал в лотерее, – ответил Стерлинг. – У меня не было выбора.
В отдалении послышался вой полицейских сирен.
– Нужно убираться отсюда, – сказала Кристина, взглянув на разбитую машину Стерлинга и лужу крови на тротуаре.
Эмма подняла Кортану и с радостью увидела страх на лице Стерлинга.
– Нет, – заскулил он, – не надо…
– Мы не можем его убить, – запротестовал Диего. – Он нам нужен. Я еще ни одного из них не поймал живым. Мы должны его допросить.
– Расслабься, Безупречный Диего, – сказала Эмма и ударила рукояткой Кортаны в висок Стерлингу. Тот упал на землю, как подкошенный.
Тащить Стерлинга до машины было нелегко, ведь на нем не было рун невидимости. Они закинули его руку на плечо Диего, и тот притворился, что ведет домой перебравшего друга. Добравшись до «Тойоты», они связали руки и ноги Стерлинга проволокой и усадили его на заднее сиденье. Его голова завалилась набок.
Они подумали, не отправиться ли прямиком на точку пересечения, но решили первым делом заехать в Институт, чтобы взять с собой больше оружия и посоветоваться с остальными. Эмме особенно хотелось поговорить с Джулианом – она уже несколько раз звонила ему, но он не брал трубку. Она убеждала себя, что он просто занят с детьми, но тревога все равно не покидала ее. Она села за руль, Кристина устроилась на пассажирском сиденье. Безупречный Диего занял место рядом со Стерлингом и приставил к его горлу кинжал.
Эмма тронулась с места, шины взвизгнули. Ее переполняла ярость, и отчасти она злилась на саму себя. Как могла она не догадаться, что Стерлинг не жертва, а убийца? Почему никто из них об этом не подумал?
– Вы не виноваты, – сказал Безупречный Диего, словно прочитав ее мысли. – Логично было предположить, что в ходе лотереи выбираются жертвы, а не убийцы.
– И Джонни Грач нам солгал, – проворчала Эмма. – Или, по крайней мере, позволил нам поверить, что мы защищаем человека.
– Мы защищали убийцу, – пробормотала Кристина. На ней лица не было, она не выпускала амулет из руки.
– С чего ты решил, что мы проводим расследование? – спросила Эмма. – Только на основании того, что встретил нас с Джулианом у Уэллса?
– Это была моя первая зацепка, – признался Безупречный Диего. – После этого я навел справки. Поговорил с одним типом на Сумеречном базаре…
– И снова Джонни Грач, – с отвращением бросила Эмма. – Он хоть кому-нибудь не вешает лапшу на уши?
– Он мне все рассказал, – продолжил Безупречный Диего. – Сказал, что вы ищете убийц без ведома Конклава. Сказал, что это тайна. Я испугался за тебя, Кристина.
Кристина фыркнула, но даже не повернулась к нему.
– Тина, – сказал Безупречный Диего, и в его голосе послышалось страдание. – Тина, прошу тебя.
Эмма посмотрела вдаль. Они приближались к океану. Она попыталась сосредоточиться на дороге и не обращать внимания на напряжение, которое повисло между двумя другими пассажирами, находившимися в сознании.
Кристина крепче сжала медальон, но ничего не сказала.
– Грач сказал, что вы начали расследование, потому что ты считаешь, будто убийства связаны с гибелью твоих родителей, – объяснил Безупречный Диего, взглянув на Эмму. – Как бы то ни было, я сочувствую твоей потере.
– Это было давно.
Эмма видела Безупречного Диего в зеркале заднего вида. Изящная цепь рун огибала его шею, подобно ожерелью. У него были кудрявые волосы – не волнистые, как у Джулиана, а по-настоящему кудрявые, – и завитки скрывали кончики его ушей.
Он и правда был хорош собой. И казался весьма милым. И явно умел постоять за себя. Эмме приходилось лишь признать, что он действительно был Безупречным Диего. Неудивительно, что Кристину так ранил разрыв с ним.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Кристина. – У Эммы есть все основания для расследования этих убийств, но что насчет тебя?
– Ты ведь знаешь, я учился в Схоломанте, – сказал Безупречный Диего. – И знаешь, что Центурионов часто отправляют расследовать дела, которые не совсем входят в компетенцию Сумеречных охотников…
Раздался хриплый крик. Стерлинг очнулся и завозился на заднем сиденье. В темноте блеснул нож Безупречного Диего. Эмма резко повернула руль вправо, машины загудели, и «Тойота» оказалась на Оушен-авеню.
– Пустите меня! – орал Стерлинг, пытаясь стащить проволоку с запястий. – Пустите!
Безупречный Диего прижал его к спинке сиденья и приставил нож к его горлу. Стерлинг завопил от боли.
– Отвали от меня! – воскликнул он. – Черт, да отвали ты…
Стерлинг осекся и взвизгнул – Безупречный Диего толкнул его коленом в бедро.
– Успокойся, – холодно произнес Диего.
Они все еще ехали по Оушен-авеню. Пальмы по обе стороны дороги в темноте напоминали огромные ресницы. Эмма резко вклинилась в левый ряд и повернула на береговое шоссе под громкий аккомпанемент клаксонов.
– Господи Иисусе! – прокричал Стерлинг. – Тебя кто водить учил?
– Тебя никто не спрашивает! – огрызнулась Эмма, и они влились в поток транспорта. К счастью, час был поздний и машин почти не было.
– Мне вовсе не хочется погибнуть на Тихоокеанском береговом шоссе! – воскликнул Стерлинг.
– О, прошу прощения, – язвительно произнесла Эмма. – Тебе хочется погибнуть на другом шоссе? МЫ МОЖЕМ ЭТО УСТРОИТЬ!
– Сволочь, – прошипел Стерлинг.
Кристина развернулась на сиденье. Раздался хлопок, похожий на выстрел, но только секундой позже, когда они проезжали мимо группы бредущих по обочине серфингистов, Эмма поняла, что Кристина дала Стерлингу пощечину.
– Не смей называть мою подругу сволочью! – сказала Кристина. – Понял?
Стерлинг потер щеку и прищурился.
– У вас нет права ко мне прикасаться, – промямлил он. – Нефилимы занимаются только вопросами нарушения Соглашений.
– Ошибаешься, – возразил Безупречный Диего. – Мы выбираем вопросы на свое усмотрение.
– Но Белинда сказала…
– Да, кстати, – перебила его Кристина. – Как ты вступил в эту секту – или как вы там называете свой «Полночный театр»?
Стерлинг прерывисто вздохнул.
– Мы поклялись хранить молчание, – наконец признался он. – Если я расскажу вам все, что знаю, вы меня защитите?
– Может быть, – ответила Эмма. – Но ты связан, а мы прекрасно вооружены. Ты понимаешь, что тебя ждет, если ты нам ничего не расскажешь?
Стерлинг взглянул на Безупречного Диего, который небрежно держал в руке кинжал, словно это была обычная ручка, но в то же время излучал такую холодную уверенность, что не приходилось сомневаться: он готов действовать без промедления. Любой разумный человек на месте Стерлинга пришел бы в ужас.
– У меня был друг, продюсер. Он сказал, что нашел способ обращать в золото все, к чему ни прикоснешься. Не в буквальном смысле, конечно, – поспешил добавить Стерлинг.
– Никто и не подумал, что ты говоришь буквально, идиот, – прошипела Эмма.
Стерлинг возмущенно заворчал, но быстро затих, как только Диего сильнее прижал кинжал ему к горлу.
– Кто такой Хранитель? – спросила Кристина. – Кто возглавляет Слуг, собиравшихся в театре?
– Понятия не имею, – сердито буркнул Стерлинг. – Этого никто не знает. Даже Белинда.
– Я видела Белинду на Сумеречном базаре, она рекламировала там вашу секту, – сказала Эмма. – Полагаю, вам обещали богатство и счастье в обмен на посещение встреч, а единственным риском называли лотереи. Так?
– Нам казалось, что лотереи – не такой уж большой риск, – ответил Стерлинг. – Они бывают редко. Если тебя выбрали, никто не имеет права к тебе прикасаться. Никому не разрешается мешать тебе, пока ты не заберешь жизнь.
Лицо Кристины исказилось от отвращения.
– А что происходит с теми, кто забирает жизни?
– Они получают желаемое, – сказал Стерлинг. – Богатство. Красоту. После жертвы все становятся сильнее, но тот, кто приносит жертву, становится сильнее всех.
– Откуда ты знаешь? – спросила Кристина. – Хоть кого-нибудь из театра уже выбирали в лотерее?
– Белинду, – быстро ответил Стерлинг. – Она была первой. Большинство остальных перестало посещать встречи. Скорее всего, они живут где-нибудь припеваючи. Все, кроме Авы, пожалуй.
– Ава Ли выиграла в лотерею? – уточнила Эмма. – Та Ава Ли, которая жила со Стэнли Уэллсом?
Безупречный Диего еще сильнее прижал кинжал к горлу Стерлинга.
– Что ты знаешь об Аве?
Стерлинг попытался отстраниться от ножа.
– Да, она выиграла в лотерею. Неважно, кого убивают победители. Единственное правило – никаких обитателей Нижнего мира, за исключением фэйри. Некоторые выбирали знакомых. Ава решила убить своего богатенького папика. Он ей надоел. Но это свело ее с ума. Она покончила с собой. Утопилась у него в бассейне. Глупо с ее стороны. Она могла бы получить что угодно.
– Она не кончала с собой, – возразила Эмма. – Ее убили.
Стерлинг пожал плечами.
– Не, она сама свела счеты с жизнью. Так все говорят.
Казалось, Кристина с трудом держит себя в руках.
– Ты ее знал, – сказала она. – И тебе все равно? Ты ничего не чувствуешь? Ты не чувствуешь вины за убийство девушки?
– А что? Какая-то девчонка с Сумеречного базара, – отмахнулся Стерлинг. – Продавала там всякие побрякушки. Я сказал ей, что могу протолкнуть ее украшения в универмаги. Посулил ей богатство. Сказал, что нужно встретиться лично. – Он фыркнул. – Все хотят денег.
Они миновали оживленный участок шоссе и теперь ехали вдоль пляжа, уставленного синими спасательными вышками.
– А тот голубой огонь? – произнесла Эмма, явно размышляя вслух. – В нем был Хранитель. Он перенес тело на точку пересечения. Ты зарезал девушку, но Хранитель забрал ее еще живой. Значит, смерть происходит на точке пересечения, как и все остальное: нанесение ожогов, погружение тела в морскую воду, вырезание рун – словом, весь ритуал?
– Да. Меня тоже должны были перенести на точку пересечения, – разочарованно заметил Стерлинг. – Там Хранитель вознаградил бы меня – дал бы мне все, что я захочу. Я мог посмотреть ритуал. Одна смерть дает всем нам силы.
Эмма и Кристина переглянулись. Стерлинг ничего не прояснял, его рассказ только сильнее запутывал дело.
– Ты сказал, что она последняя, – начал Диего. – Что случится потом? Какой результат?
Стерлинг хмыкнул.
– Не имею представления. Я не склонен задавать лишних вопросов – наверное, поэтому я и добился так многого.
– Добился так многого? – фыркнула Эмма. – Ты же сидишь связанным на заднем сиденье машины!
Впереди показались огни пирса Малибу, которые отражались в темной воде.
– Это неважно. Хранитель найдет меня, – сказал Стерлинг.
– Не стал бы я на это рассчитывать, – пробормотал Безупречный Диего.
Эмма свернула с шоссе на знакомую дорогу. В отдалении виднелись огни Института, которые освещали им путь.
– И когда же он тебя найдет? – спросила она. – Когда Хранитель придет за тобой? Как думаешь, что он с тобой сделает? Примет тебя обратно, после того как ты все это нам разболтал? Тебе не кажется, что он заставит тебя заплатить?
– Я должен отдать ему еще кое-что, – ответил Стерлинг. – Белинда сделала это. Даже Ава сделала. Еще кое-что. А потом…
Стерлинг осекся и вскрикнул от ужаса. Перед ними возвышался Институт. Безупречный Диего выругался.
– Эмма! – воскликнула Кристина. – Эмма, тормози!
Эмма видела знакомое здание Института, извилистую дорогу к нему, каньон и возвышающиеся позади него холмы. Повсюду, со всех сторон, были тени, но Эмма поняла весь ужас ситуации только тогда, когда машина поднялась на последнюю горку и фары осветили здание.
Институт был окружен.
Фигуры – темные, похожие на людей – взяли его в широкий квадрат. Они стояли плечом к плечу, безмолвные и недвижимые, как греческие воины на древних миниатюрах.
Стерлинг что-то неразборчиво прокричал. Эмма ударила по тормозам, свет фар скользнул по лужайке перед Институтом. Фигуры осветило, как днем. Некоторые из них были знакомыми. Эмма узнала кудрявого юношу из джаз-бэнда, который выступал в «Полночном театре». Его черты исказились в беззвучном крике. Рядом с ним была женщина – темные волосы, алые губы, – которая подняла руку с пистолетом…
– Белинда! – испуганно воскликнул Стерлинг. – Она…
Рука Белинды дернулась от отдачи. Эмму оглушил взрыв правого переднего колеса, в которое попала пуля. Машина накренилась и покатилась под откос.
Темнота. Звон битого стекла. Руль вдавился Эмме в грудь, не давая дышать, фары погасли. Она услышала крик Кристины и возню на заднем сиденье, отстегнула ремень и повернулась к пассажирскому креслу.
Но Кристины там не было. Заднее сиденье тоже оказалось пустым. Эмма распахнула дверцу и вывалилась из машины на землю. Поднявшись на ноги, она осмотрелась.
«Тойота» валялась в кювете, от лопнувшей шины поднимался дым. Диего шел ей навстречу с пассажирской стороны машины. Сухая земля шуршала у него под ботинками. Он нес на руках Кристину, подхватив ее под спину и колени. У нее, похоже, была сломана нога. Кристина обхватила его за шею и вцепилась в рукав его толстовки.
В лунном свете он казался настоящим героем. Своего рода Суперменом. Безупречный Диего. Эмме очень хотелось бросить в него чем-нибудь, но она боялась попасть в Кристину. Диего тем временем мотнул головой в сторону Института.
– Эмма!
Эмма оглянулась. Окружавшие Институт фигуры повернулись и теперь смотрели на нее – на нее, на Диего и на развороченную машину.
Они выглядели зловеще. Застывшие силуэты в черных и серых одеяниях, неразличимые лица. Оборотни, фэйри-полукровки, мрачные вампиры и ифриты – Слуги Хранителя.
– Эмма! – снова окликнул ее Безупречный Диего. Он вытащил стило и наносил целительную руну на руку Кристине. – Стерлинг сбежал, у него твой меч…
Эмма развернулась и увидела, как Стерлинг на нечеловеческой скорости пронесся мимо. Он срезал путы с запястий и щиколоток, но на штанинах у него виднелась кровь.
– Белинда! – прокричал он. – Я здесь! Помоги мне!
В руках у него что-то было, что-то золотистое, сияющее в темноте.
Кортана.
Эмму захлестнуло волной ярости. Гнев заструился по ее венам, вспыхнув, как подожженный порох, и в следующую секунду Эмма бросилась бежать, по кочкам и ухабам преследуя Стерлинга. Она перепрыгивала через камни, проталкивалась сквозь строй Последователей. Стерлинг двигался быстро, но она ему не уступала. Она догнала его у ступеней Института. Он чуть-чуть не добежал до Белинды.
Напрыгнув на него, Эмма схватила его за пиджак и развернула. Его лицо было бледно, залито кровью, искажено от ужаса. Эмма потянулась к руке, в которой он держал Кортану. Ее меч. Меч ее отца. Единственную ее связь с семьей, ушедшей в небытие.
Раздался треск. Стерлинг взвизгнул и упал на колени. Кортана выскользнула у него из руки. Эмма наклонилась и подняла ее, а когда выпрямилась снова, вокруг нее уже собралась группа Слуг во главе с Белиндой.
– Что ты сказал ей, Стерлинг? – спросила Белинда, обнажив мелкие белые зубы за алыми губами.
– Н-ничего. – Стерлинг потирал запястье, которое, похоже, было сломано. – Я выкрал меч, чтобы отдать его тебе, чтобы доказать свою верность…
– На что мне этот меч? Идиот. – Белинда повернулась к Эмме. – Мы пришли за ним, – сказала она, показав на Стерлинга. – Отдайте его нам, и мы уйдем. – Она улыбнулась Эмме. – Если тебе интересно, как мы узнали, где его искать, ответ один: у Хранителя глаза повсюду.
– Эмма!
Голос принадлежал Кристине. Эмма оглянулась и увидела ее по другую сторону кольца. Рядом с ней шел Безупречный Диего. Эмма с облегчением заметила, что подруга лишь слегка прихрамывает.
– Впустите их, – сказала Белинда, и толпа расступилась. Кристина и Безупречный Диего встали по обе стороны от Эммы. Ряды Слуг снова сомкнулись.
– Что происходит? – спросил Безупречный Диего, прищурившись, смотря на Белинду. – Вы и есть Хранитель?
Она рассмеялась. Вскоре несколько других Последователей, включая кудрявого юношу, засмеялись вместе с ней.
– Я? А ты смешон, красавчик. – Она подмигнула Безупречному Диего, словно признавая его безупречность. – Я не Хранитель, но я знаю, чего он хочет. Я знаю, что ему нужно. И прямо сейчас Хранителю нужен Стерлинг. Он нужен Слугам.
Стерлинг застонал, но его стон потонул в хохоте толпы. Эмма осмотрелась и прикинула расстояние до дверей Института – если бы они смогли пробиться внутрь, Последователи остались бы снаружи. Но тогда они оказались бы в ловушке, не имея возможности призвать на помощь Конклав.
Стерлинг схватил Безупречного Диего за щиколотку. Похоже, он решил, что в сложившихся обстоятельствах именно его стоит молить о пощаде.
– Не отдавайте меня, – умолял он. – Они меня убьют. Я не справился. Они меня убьют.
– Мы не можем отдать его вам, – сказал Безупречный Диего. Эмма могла поклясться, что в его голосе слышалось сожаление. – Мы должны защищать простецов, если они не угрожают нашей жизни.
– Ну не знаю… – протянула Эмма, вспомнив об истекающей кровью девушке с зелеными волосами. – По-моему, этого можно и убить.
Белинда улыбнулась алыми губами.
– Он не простец. Как и все мы.
– Мы в любом случае должны его защищать, – ответил Безупречный Диего.
Эмма переглянулась с Кристиной, но поняла, что подруга согласна с Безупречным Диего. Ангел хотел видеть милосердие в Сумеречных охотниках. Милосердие было Законом. Порой Эмма боялась, что Темная война лишила ее способности на пощаду.
– Он нужен нам, чтобы узнать больше, – шепнула Кристина, но Белинда все равно услышала ее.
– Нам он нужнее, – сказала она. – Выдайте его, и мы уйдем. Вас всего трое, а нас – три сотни. Подумайте об этом.
Эмма метнула Кортану.
Она так быстро вылетела у нее из руки, что Белинда не успела среагировать. Меч облетел Слуг Хранителя по кругу, как стрелка компаса, золотистый, блестящий в лунном свете. Раздались крики, стоны, отчасти от боли, отчасти от удивления, и меч снова оказался в руке у Эммы, ударившись ей о ладонь.
Белинда пораженно осмотрелась. Кончик Кортаны рассек одежду на груди Слуг, у некоторых пошла кровь. Все испуганно ощупывали себя.
Кристина, казалось, была довольна. Безупречный Диего, казалось, просто задумался.
– Превосходить числом не значит превосходить силой, – заметила Эмма.
– Убить ее, – сказала Белинда, подняла пистолет и спустила курок.
Эмма не успела и глазом моргнуть, как что-то пролетело мимо нее – что-то яркое, серебристое – и раздался громкий треск. В землю у ее ног воткнулся кинжал, в рукоятке которого застряла пуля.
Безупречный Диего смотрел на нее, не опустив руки. Это он метнул кинжал и остановил пулю. Может, он и не спас ей жизнь, ведь доспехи были пуленепробиваемыми, но точно не дал ей упасть и принять смерть от второй пули, выпущенной в голову.
Времени благодарить не было. Другие Слуги пошли на нее, и на этот раз Эмма почувствовала спокойствие битвы. Мир словно замедлился. Кудрявый фэйри-полукровка бросился к ней, но она пронзила его грудь мечом еще в прыжке. Она дернула меч назад, и на нее брызнула кровь – горячая, красная, вязкая.
Кудрявый юноша повалился на землю. Эмма снова и снова взмахивала окровавленной Кортаной, и меч сверкал золотом. Она слышала крики. Стерлинг валялся под ногами, закрывая голову рукой.
Она рассекала тела и выбивала пистолеты из рук. Диего и Кристина сражались рядом с ней, орудуя своими клинками. Кристина метнула нож-бабочку, и он вошел в плечо Белинде, та пошатнулась. Она выругалась, вытащила нож и отбросила его в сторону. Хотя в ее белом свитере образовалась дыра, крови не было.
Эмма попятилась и оказалась возле Стерлинга.
– Зайди в Институт! – крикнула она Кристине. – Приведи остальных!
Кивнув, Кристина побежала по ступенькам. На полпути к ней подскочил вампир-полукровка с серой кожей и красными глазами. Он вонзил зубы в ее раненую ногу.
Кристина вскрикнула. Эмма и Диего повернулись к ней, и в этот момент она обрушила кинжал на нападавшего. Тот упал, захлебнувшись кровью. Доспехи Кристины порвались на ноге.
Диего бросился к ней. Эмма на миг потеряла концентрацию и только в следующую секунду краем глаза заметила движение. Белинда приближалась к ней, вытянув вперед левую руку. Вскоре ее пальцы сомкнулись на шее у Эммы.
Эмма закашлялась и попыталась схватить Белинду за другую руку. Белинда отшатнулась, и с нее слетела перчатка.
Ее правая рука оканчивалась культей. Лицо Белинды исказилось, Кристина вскрикнула. Она орудовала кинжалом, но штанина ее доспехов пропиталась кровью. Рядом с ней стоял Диего, массивным силуэтом возвышавшийся на фоне Института.
– У вас нет руки, – прошептала Эмма и подняла Кортану. – Как и у Авы…
Двери Института распахнулись. Из них хлынул яркий свет, который ослепил Эмму, и она замерла с окровавленным мечом в руке. На пороге появился Джулиан.
Он держал над головой клинок серафимов. Меч сиял, как звезда, озаряя небо и затмевая луну своим блеском. Слуги попятились от него, словно это был свет падающего самолета.
Эмма посмотрела прямо на Джулиана и увидела, что он смотрит на нее. Ее захлестнуло волной невероятной гордости. Это ее Джулиан. Кроткий юноша с кроткой душой, но в каждой душе есть и ее противоположность, а противоположность кротости – беспощадность, прекрасные обломки милосердия.
Эмма видела это у него на лице. Чтобы спасти ее, он готов был убить всех вокруг. Он не будет думать и не сомневаться, пока не покончит с этим, пока не смоет с себя кровь, которая утечет по трубам, как алая краска. И он не станет сожалеть.
– Остановитесь, – сказал Джулиан, и, хотя он не кричал, не повышал голоса, те Слуги, которые все еще двигались, застыли на месте, словно поняв все по его лицу, как поняла Эмма. Словно испугавшись.
Эмма схватила Стерлинга за шиворот и рывком поставила его на ноги.
– Пойдем, – бросила она и стала пробиваться сквозь толпу, волоча его за собой в Институт. Если бы она только смогла зайти внутрь…
Но Белинда вдруг побежала за ней, расталкивая Слуг. На ее свитере так и не появилось крови. Она снова надела перчатку. Ее сложная прическа растрепалась, темные волосы выбились из нее. Она была похожа на фурию.
Подлетев к лестнице, она перерезала Эмме дорогу. Кристина и Диего стояли рядом. Кристина морщилась, ее лицо было бледно.
– Джулиан Блэкторн! – воскликнула Белинда. – Я требую, чтобы ты позволил нам забрать этого человека! – Она указала на Стерлинга. – И прекратил вмешиваться в наши дела! Слугам Хранителя нет дела до вас и ваших Законов!
Джулиан спустился на одну ступеньку. В сиянии клинка серафимов его глаза казались зловеще зелеными, как воды глубокого моря.
– Как смеете вы приходить сюда? – серьезно спросил он. – Как смеете вы нарушать покой нефилимов?
Как смеете вы предъявлять свои требования? Нам не было дела до вашей идиотской секты, пока вы не стали убивать. Теперь мы должны остановить вас. И мы вас остановим.
Белинда жутко рассмеялась.
– Нас три сотни, а вас – всего ничего, к тому же вы просто дети…
– Не все мы дети, – ответил ей другой голос, и рядом с Джулианом появился Малкольм Фейд.
Последователи недоуменно уставились на него. Большинство их них явно не имели понятия, кто он такой, но все же забеспокоились, потому что Малкольма окружало искрящиеся фиолетовое пламя.
– Я – Малкольм Фейд, – сказал он. – Верховный чародей Лос-Анджелеса. Вы ведь знаете, кто такие чародеи?
Эмма не смогла сдержать ухмылки. Безупречный Диего посмотрел на Малкольма. Стерлинг посинел от ужаса.
– Один из нас, – продолжил Малкольм, – стоит пятисот таких, как вы. Я могу за шесть секунд спалить вас дотла и пеплом набить медвежонка для моей подруги. Сейчас, правда, у меня подруги нет, – добавил он, – но надежда умирает последней.
– Ты чародей и служишь нефилимам? – спросила Белинда. – И это после того, как они поступили с обитателями Нижнего мира?
– Не пытайся поразить меня своими познаниями в тысячелетней истории политики, милочка. Это не сработает. – Малкольм посмотрел на часы. – Я даю вам одну минуту. Я испепелю любого, кто останется здесь дольше.
Никто не пошевелился.
Вздохнув, Малкольм указал рукой на кустик калифорнийской полыни, растущий у подножия лестницы, и тот вспыхнул. В воздух поднялся едкий полынный дым. На пальцах у Малкольма заплясали языки пламени.
Слуги развернулись и побежали прочь от Института. Эмма стояла на месте, пока они обтекали ее с двух сторон, и у нее было такое чувство, словно она попала под лавину. Вскоре на лужайке не осталось никого, кроме Белинды.
У нее на лице читались невероятная ярость и невыносимое отчаяние. Взглянув на нее, никто из Сумеречных охотников не двинулся с места.
Она подняла темные глаза на Джулиана.
– Ты, – сказала она. – Ты, может, думаешь, что победил нас, призвав своего ручного колдуна, но мы знаем о тебе такое… О, мы многое можем рассказать Конклаву. Правду о твоем дядюшке. Правду о том, кто руководит этим Институтом. Правду…
Джулиан побледнел, но не успел он ни пошевелиться, ни заговорить, как раздался дикий крик. Орал Стерлинг. Все – даже Белинда – повернулись к нему. Стерлинг схватился за грудь. Кровь полилась у него изо рта и закапала на землю. Его глаза вспыхнули от ужаса, колени подкосились. Стерлинг мешком рухнул на траву, кольцо с розовым скарабеем в последний раз сверкнуло у него на пальце, и он замер.
– Он мертв, – не веря своим глазам, сказала Кристина и повернулась к Белинде. – Что ты сделала?
С секунду Белинда просто смотрела на нее, словно не меньше остальных удивилась случившемуся, а потом произнесла:
– Лучше вам не знать.
Она подошла к телу и склонилась над ним, будто желая его осмотреть.
Затем в левой руке ее сверкнул нож, раздался жуткий хруст – она отделила кисти рук Стерлинга от запястий, взяла их и улыбнулась.
– Спасибо, – сказала она. – Хранитель обрадуется, узнав, что он мертв.
У Эммы перед глазами мелькнуло воспоминание об Аве, о ее отрубленной руке, о неровно разорванной коже. Неужели Хранитель всегда требовал такого странного доказательства того, что те, кого он хотел видеть мертвыми, погибли? Но что насчет Белинды? Она все еще была жива. Может, это была дань уважения?
Белинда ухмыльнулась, как будто прочитав мысли Эммы.
– До скорого, юные Сумеречные охотники, – бросила она и пошла по дороге, прихватив с собой кровавые трофеи.
Эмма шагнула вперед, собираясь подняться по лестнице, но Малкольм поднял руку и велел ей остановиться.
– Эмма, стой на месте, – велел он. – Кристина, отойди от тела.
Кристина повиновалась ему, прижав руку к медальону. Тело Стерлинга бесформенной грудой валялось у нее прямо под ногами. Из ран на запястьях уже не струилась кровь, но вся земля и так пропиталась ею.
С готовностью отступив в сторону, Кристина наткнулась на Безупречного Диего. Он поднял руки, словно чтобы поддержать ее, и, к удивлению Эммы, она его не оттолкнула. Ей явно было больно. В ботинке скопилась кровь.
Малкольм опустил руку и поджал пальцы. Тело Стерлинга охватило огнем – волшебным огнем, ярким, быстрым и чистым. Просияв на мгновение, тело рассыпалось пеплом. Огонь потух, и вскоре от Стерлинга осталось лишь залитое кровью и выжженное пятно на земле.
Эмма поняла, что она все еще сжимает в руке Кортану. Она опустилась на колени, механически вытерла клинок о сухую траву и засунула его в ножны. Снова поднявшись на ноги, она поискала глазами Джулиана. Тот прислонился к одной из колонн возле дверей, его клинок серафимов, уже темный, был опущен. Джулиан только на мгновение встретился с Эммой взглядом, и в глазах его была печаль.
Затем двери Института раскрылись, и Джулиан повернулся на звук. На крыльце появился Марк.
– Все кончено? – спросил он.
– Да, – устало ответил Джулиан. – До поры до времени.
Марк скользнул взглядом по остальным – по Эмме, по Кристине – и остановился на Диего. Диего удивился силе этого взгляда.
– Кто это?
– Это Диего, – ответила Эмма. – Диего Росио Розалес.
– Безупречный Диего? – с сомнением переспросил Марк.
Это удивило Диего еще сильнее. Не успел он ничего сказать, как Кристина упала и схватилась за ногу.
– Мне нужна, – задыхаясь, пробормотала она, – еще одна руна ираци…
Диего подхватил ее на руки и взбежал по ступенькам, не обращая внимания на ее протесты.
– Нужно занести ее внутрь, – сказал он, проходя мимо Джулиана и Марка. – У вас есть медицинский кабинет?
– Конечно, – ответил Джулиан. – На втором этаже…
– Кристина! – воскликнула Эмма и вслед за ними побежала по лестнице, но они уже скрылись в холле.
– С ней все будет в порядке, – заверил ее Малкольм. – Не стоит бежать за ними и пугать детей.
– Как дети? – тревожно спросила Эмма. – Тай, Дрю…
– С ними все хорошо, – ответил Марк. – Я присматривал за ними.
– А Артур?
– Похоже, он даже ничего не заметил, – лукаво улыбаясь, сказал Марк. – Было странно…
Эмма повернулась к Джулиану.
– Все до сих пор странно, – заметила она. – Джулиан, что Белинда имела в виду? Когда она сказала, что знает, кто на самом деле руководит Институтом?
– Я не знаю, – покачал головой Джулиан.
Малкольм раздраженно вздохнул.
– Джулс. Скажи ей.
Джулиан посмотрел на него. Он был измучен – более чем измучен. Эмма где-то читала о людях, которые тонут, потому что устают плыть, которые сдаются и позволяют морю поглотить себя. Джулиан казался таким усталым человеком.
– Малкольм, не надо, – прошептал он.
– Ты совсем заврался, – вздохнул Малкольм, и вся обычная безмятежность пропала из его взгляда. Его глаза сияли, как аметист. – Ты не сказал мне о возвращении брата…
– О, Марк! – воскликнула Эмма, вдруг поняв, что Малкольм до этого момента не знал, что он живет в Институте. Она быстро закрыла рот рукой. Малкольм лишь изогнул бровь. Он был на удивление спокоен.
– Ты скрыл это, – продолжил Малкольм, – понимая, что я догадаюсь о связи фэйри с этими убийствами, и увижу, что своей помощью вам я нарушаю Холодный мир.
– Ты не мог нарушить его, не зная об этом, – ответил Джулиан. – Я защищал и тебя.
– Может, и так, – допустил Малкольм. – Но с меня довольно. Скажи им правду. Иначе я больше не буду тебе помогать.
Джулиан кивнул.
– Я скажу Эмме и Марку, – сказал он. – Но не остальным.
– Твой дядюшка, наверное, узнает эту фразу, – произнес Малкольм. – «Итак, оставь утайки; все раскроет Всезрящее, всевнемлющее время».
– Я и сам ее знаю. – В глазах Джулиана горел огонь. – Это Софокл.
– Умный мальчик, – заметил Малкольм. В его голосе было сочувствие, но была и усталость.
Он развернулся и пошел по ступенькам. Рядом с Эммой он ненадолго остановился и посмотрел куда-то мимо нее. Его глаза были слишком темны, и она не могла прочитать их выражение. Казалось, он видел кое-что такое, чего она видеть не могла, что скрывалось либо в далеком будущем, либо в далеком прошлом.
– Но ты поможешь нам? – крикнул Джулиан ему вслед. – Малкольм, ты не… – Он осекся. Малкольм уже исчез в ночном сумраке. – Ты не покинешь нас? – договорил Джулиан, уже понимая, что никто его не слушает.
Джулиан все еще стоял, прислонившись к колонне, будто лишь она не давала ему упасть, и Эмма не могла отогнать от себя воспоминание о том, как двенадцатилетний Джулиан точно так же стоял возле колонны в Зале Соглашений и всхлипывал, закрыв лицо руками.
Он плакал и потом, но не часто. Мало что в этом мире могло сравниться с вынужденным убийством отца.
Клинок серафимов у него в руке давно погас. Джулиан отбросил его в сторону, когда Эмма подошла ближе. Она взяла его за руку, и в этом жесте не было ни капли страсти, ничего, что напомнило бы им о прошлой ночи на пляже, лишь полная нерушимость дружбы, которая связывала их больше десяти лет.
Джулиан посмотрел на нее, и она увидела благодарность в его глазах. На мгновение в мире не осталось ничего, кроме них двоих, кроме их размеренного дыхания. Палец Джулиана танцевал по запястью Эммы: «С-П-А-С-И-Б-О».
– Малкольм сказал, тебе есть что нам рассказать, – произнес Марк. – И ты с ним согласился. О чем речь? Если мы оставим детей еще хоть на минуту, они поднимут бунт.
Джулиан кивнул, выпрямился и отошел от колонны. Он снова стал спокойным старшим братом, бравым солдатом, человеком, у которого всегда был план.
– Я объясню им, что к чему. А вы подождите меня в столовой, – сказал он. – Малкольм прав. Нам надо поговорить.
Лос-Анджелес, 2008 год
Джулиан никогда не забудет тот день, когда его дядюшка приехал в Институт Лос-Анджелеса.
Это был его третий визит, хотя его брат Эндрю, отец Джулиана, и возглавлял крупнейший Институт на Западном побережье почти пятнадцать лет. Отношения Эндрю с остальными Блэкторнами обострились, после того как у него на пороге появилась женщина-фэйри с двумя маленькими детьми на руках и заявила, что это сын и дочь Эндрю от леди Нериссы, подданной Благого Двора, о которых теперь предстоит заботиться их отцу.
Жена Эндрю приняла их как родных, окружила их любовью и заботой и относилась к ним так же, как к собственным детям, но это не спасло положения. Джулиану всегда казалось, что отец чего-то недоговаривает. Артур, похоже, склонен был согласиться с племянником, но никто из них никогда не поднимал этот вопрос, а теперь Эндрю был мертв, и Джулиан полагал, что историю он унес с собой в могилу.
Джулиан стоял на крыльце Института и наблюдал, как дядюшка выходит из машины, на которой Диана привезла его из аэропорта. Артур мог переместиться сюда при помощи портала, но предпочел воспользоваться обычным транспортом. Он устал с дороги и казался помятым. Диана шла следом за ним. Джулиан видел, что губы ее сжались в тонкую линию, и раздумывал, не сказал ли дядюшка чего такого, что расстроило ее по пути. Оставалось лишь надеяться, что этого не случилось: Диана провела в Институте Лос-Анджелеса всего месяц, но Джулиан уже души в ней не чаял. Ему очень хотелось, чтобы они с Артуром поладили.
Артур вошел в холл Института и прищурился – после яркого солнца его глаза не сразу привыкли к полумраку. Остальные Блэкторны встречали его у лестницы, нарядно одетые: на Дрю было бархатное платье, а Тиберий повязал галстук на шею. Ливви держала на руках Тавви и светилась надеждой. Эмма стояла чуть в стороне, явно понимая, что теперь стала частью семейства, но пока не чувствуя себя одной из них.
Ее косы были уложены вокруг головы и напоминали тугие мотки корабельной веревки. Джулиан и сейчас видел их как наяву.
Диана представила всех по очереди. Джулиан протянул руку дядюшке, который даже вблизи не казался похожим на его отца. Может, это было и к лучшему. Последнее воспоминание Джулиана об отце было не слишком приятным.
Артур с силой пожал руку племяннику. Джулиан не сводил с него глаз. У Артура были типичные для Блэкторнов каштановые волосы, в которых сквозила седина, и сине-зеленые глаза, скрытые стеклами очков. Черты его лица были крупными, грубыми. Он до сих пор слегка прихрамывал из-за увечья, полученного на Темной войне.
Когда Артур повернулся, чтобы поздороваться с остальными детьми, Джулиан почувствовал, как кровь вскипела в его жилах. Он увидел, с какой надеждой посмотрела на дядюшку Дрю, заметил, как стеснительно отвел глаза Тай, и подумал: «Люби их. Люби их. Во имя Ангела люби их».
Любить его самого, Джулиана, было необязательно. Ему было двенадцать. Он уже вырос. У него на коже есть Метки. Он – Сумеречный охотник. У него есть Эмма. Но всем остальным нужно было, чтобы кто-то целовал их перед сном, отгонял их кошмары, бинтовал разбитые коленки и облегчал им боль. Чтобы кто-то помогал им взрослеть.
Артур подошел к Друзилле и неловко пожал ей руку. Улыбка сошла с ее круглого лица, когда он сразу направился к Ливви, не обратив внимания на Тавви, а затем наклонился к Тиберию и протянул руку ему.
Тай не пожал ее.
– Взгляни на меня, Тиберий, – хрипловато сказал Артур и прочистил горло. – Тиберий! – Он выпрямился и повернулся к Джулиану. – Почему он не смотрит на меня?
– Он не очень любит встречаться глазами с другими людьми, – объяснил Джулиан.
– Почему? – спросил Артур. – Что с ним не так?
Джулиан увидел, как Ливви взяла брата за руку.
Только это и удержало его от того, чтобы оттолкнуть дядюшку и самому броситься к Таю.
– Ничего. Такой уж у него характер.
– Странно, – бросил Артур, отвернулся от Тая и тем самым навсегда отказался от него, а затем посмотрел на Диану. – Где мой кабинет?
Диана еще сильнее поджала губы. Джулиан словно получил удар под дых.
– Диана не живет здесь и не работает на нас, – объяснил он. – Она наставник, она работает на Конклав. Я покажу ваш кабинет.
– Хорошо. – Дядюшка Артур поднял чемодан. – У меня много дел.
Джулиан пошел по лестнице, чувствуя, что его голова взрывается от бесконечного монолога дядюшки Артура о важнейшей монографии об «Илиаде», над которой он работал. Судя по всему, Темная война прервала его исследования и часть бумаг погибла при нападении на Лондонский Институт.
– От войны одни неудобства, – сказал Артур и вошел в кабинет, который еще недавно принадлежал отцу Джулиана. Стены были обиты светлым деревом, огромные окна выходили на море.
«Особенно для тех, кто гибнет на войне», – подумал Джулиан, но его дядюшка уже качал головой. Пальцы, которыми он сжимал ручку чемодана, побелели.
– О нет, нет, – пробормотал Артур. – Это никуда не годится. – Он отвернулся от окон, и Джулиан заметил, что дядюшка побледнел, а на лбу у него выступила испарина. – Слишком много стекла, – добавил он. – Свет слишком яркий. Его слишком много. – Он кашлянул. – Здесь есть мансарда?
Джулиан много лет не поднимался в институтскую мансарду, но знал, что туда ведет узкая лестница с четвертого этажа. Он привел туда дядюшку и закашлялся от пыли. Пол в комнате почернел от плесени, все было заставлено старыми сундуками, в углу стоял огромный стол со сломанной ножкой.
Дядюшка Артур опустил чемодан на пол.
– Превосходно, – сказал он.
Джулиан больше не видел его до следующего вечера, когда голод заставил дядюшку спуститься. Артур молча сидел за обеденным столом и ел украдкой. Эмма попыталась поговорить с ним тем вечером, а затем и следующим. Но в конце концов сдалась даже она.
– Мне он не нравится, – однажды сказала Друзилла, хмуро смотря ему вслед. – Может, Конклав пришлет нам другого дядюшку?
Джулиан обнял сестру.
– Боюсь, другого у нас нет. Только этот.
Артур все больше замыкался в себе. Иногда он говорил стихами или вставлял в свою речь латинские фразы, а один раз даже обратился к Джулиану на древнегреческом, чтобы тот передал ему соль. Однажды Диана осталась на ужин и, когда Артур удалился наверх, отвела Джулиана в сторонку.
– Может, лучше ему не есть со всеми вместе? – тихо сказала она. – Ты мог бы относить ему еду по вечерам.
Джулиан кивнул. Злоба и страх, от которых его голова как будто разрывалась на части, сменились тупым разочарованием. Дядюшка Артур не готов был любить его сестер и братьев. Он не готов был укладывать их в кровать и целовать им разбитые коленки. Он вообще не готов был им помогать.
И Джулиан решил, что должен любить их вдвое сильнее, чем любой взрослый. Как-то вечером, когда дядюшка провел в Институте уже несколько месяцев, Джулиан поднимался в мансарду с подносом в руках (ужин был незатейлив: холодные спагетти, тосты и чай) и думал, что ради сестер и братьев пойдет на все, даст им все, чего им хочется, исполнит любое их желание. Он хотел, чтобы они никогда не страдали от того, чего им не суждено получить, и готов был любить их так, чтобы этой любовью окупить все, что они потеряли.
Он плечом открыл дверь в мансарду. На миг ему показалось, что в комнате никого нет, что дядюшка вышел, спустился вниз или решил поспать, как порой случалось.
– Эндрю?
Дядюшка Артур, сгорбившись, сидел на полу, прислонившись к огромному столу. Казалось, вокруг него простирается чернота. Джулиан не сразу понял, что это кровь – черная в тусклом свете. Липкие лужи были повсюду, они сохли на полу, склеивали вместе отдельные листки бумаги. Рукава рубашки Артура были закатаны, сама рубашка заляпана алыми пятнами. В правой руке он держал тупой нож.
– Эндрю, – хрипло сказал он и повернул голову к Джулиану. – Прости меня. Я должен был. Должен – слишком много мыслей. Снов. Кровь приносит их голоса. Я выпускаю ее и перестаю их слышать.
Джулиан сумел лишь выдавить:
– Чьи голоса?
– Ангелов неба, – ответил Артур, – и демонов тьмы.
Он прижал подушечку пальца к лезвию и стал смотреть, как наливается блестящая капля крови.
Но Джулиан его уже не видел. Он сжимал в руках поднос, словно услышав свой приговор, и думал о Конклаве и о Законе.
«Сумасшествие» – такой диагноз ставили Сумеречным охотникам, если они слышали голоса, которых никто больше не слышал, и видели вещи, которых никто больше не видел. Были и другие слова, похуже этого, но не было ни понимания, ни сочувствия, ни терпимости. Сумасшествие было пороком, признаком того, что твой мозг отторгает великолепие ангельской крови. Всех, кого признавали сумасшедшими, заключали в Базильяс и никогда не выпускали оттуда.
И им точно не позволяли руководить Институтами.
Похоже, недостаток любви был еще не худшей из проблем, с которыми предстояло столкнуться сестрам и братьям Блэкторн.
