18
И в мерцанье ночей
Тьма сменилась светом. Ослепительно белым и серебристым – светом звезд над водой и песком. И Эмма летела. Над поверхностью океана, теперь уже неглубокого: она видела внизу песок пляжа и горящее огнем отражение луны.
В груди болело. Она дернулась, чтобы избавиться от боли, и поняла, что не летит. Ее несли. Ее прижимали к широкой груди и обхватывали руками. Она заметила блеск сине-зеленых глаз.
Джулиан. Ее нес Джулиан. На лбу у него лежали темные влажные локоны.
Эмма попыталась вдохнуть и заговорить, но закашлялась. Грудь сдавило спазмом, рот заполнила вода, соленая и горькая, как кровь. Эмма увидела, как лицо Джулиана исказилось от паники, и в следующую секунду он побежал к пляжу, упал на колени и положил ее на песок. Все еще кашляя, она испуганно смотрела на него. Такой же страх был написан и у него на лице. Ей хотелось сказать ему, что все будет хорошо, что все будет в порядке, но вода в горле не давала ей произнести ни звука.
Он вытащил стило из-за ремня, и Эмма почувствовала, как его кончик обжег ей кожу. Пока Джулиан выводил руну, Эмма смотрела в небеса. Она видела луну, которая, как нимб, сияла за головой Джулиана. Ей хотелось сказать ему об этом. Может, он сочтет это забавным? Но слова тонули у нее в груди. Она тонула. Умирала на суше.
Закончив руну, Джулиан отложил стило, и в груди Эммы словно образовалась пустота. Эмма вскрикнула, и вода полилась из легких наружу. Она скорчилась на песке и зашлась в тяжелом кашле. Было больно. Тело извергало морскую воду, и казалось, что его выворачивают наизнанку. Эмма почувствовала, как Джулиан положил руку ей на спину, как придержал ее.
Наконец кашель прекратился. Эмма перевернулась на спину и посмотрела на Джулиана и на темное ночное небо. Она видела миллионы звезд, и вокруг головы Джулиана все еще был яркий нимб, но это больше не казалось ей забавным. Он дрожал, его черная футболка и джинсы прилипли к телу, его лицо было бледнее луны.
– Эмма? – прошептал он.
– Джулс, – сказала она и сама удивилась, насколько слабым был ее голос. – Я… Я в порядке.
– Какого черта? Как ты оказалась в воде?
– Я поехала на точку пересечения, – прошептала она. – На нее наложено заклятие. Меня утащило в океан…
– Ты поехала на точку пересечения одна? – воскликнул Джулиан. – С ума сошла?
– Я должна была попытаться…
– Ты не должна была пытаться одна! – Казалось, его голос эхом отражался от воды. Он сжал руки в кулаки. Эмма запоздало поняла, что он дрожит не от холода, а от ярости. – На кой черт нам быть парабатаями, если ты вечно сбегаешь и рискуешь жизнью без меня?
– Я не хотела подвергать тебя опасности…
– Я чуть не утонул в Институте! Я кашлял и выплевывал воду! Когда задыхалась ты!
Эмма пораженно смотрела на него. Она приподнялась на локтях. Тяжелые, пропитавшиеся водой волосы тащили ее назад.
– Такое вообще возможно?
– Конечно, возможно! – кричал Джулиан. – Мы ведь связаны, Эмма, связаны! Я задыхаюсь, когда задыхаешься ты, я истекаю твоей кровью, я – твой, а ты – моя, ты всегда была моей, а я всегда, всегда принадлежал лишь тебе!
Она никогда не слышала, чтобы он говорил такие вещи, никогда не слышала, чтобы он так кричал, никогда не видела, чтобы он был так близок к потере контроля над собой.
– Я не хотела тебя ранить, – сказала она и попыталась сесть, потянувшись к нему. Он поймал ее за запястье.
– Ты смеешься? – Даже в темноте его сине-зеленые глаза сияли ярким светом. – Для тебя все это шутки, Эмма? Ты что, не понимаешь? – Он вдруг перешел на шепот. – Мне не жить, если ты погибнешь!
Эмма смотрела ему прямо в глаза.
– Джулс, мне так жаль, Джулс…
Стена, которая обычно стояла в глубине его глаз, вдруг пала, и Эмма увидела в них страх, и отчаяние, и облегчение, которые пробили его оборону.
Он все еще держал ее за запястье. Она не знала, сама она устремилась к нему или это он потянул ее. Может, они оба склонились друг к другу. Они столкнулись, как звезды, и он поцеловал ее.
Джулс. Джулиан. Поцеловал ее.
Его губы, горячие и беспокойные, соприкоснулись с ее губами, и все ее тело обдало жидким огнем. Она закинула руку ему за спину и подтянула его ближе к себе. Его одежда промокла до нитки, но кожа под ней горела. Эмма положила руки ему на талию, и Джулиан порывисто вздохнул, и в этом вздохе недоверие слилось с желанием воедино.
– Эмма, – сказал он, и ее имя прозвучало, как стон, как мольба.
Он не отнимал своих губ. Они целовались неистово, исступленно, как будто пытаясь сокрушить ту решетку, которая держала их в тюрьме отчаяния. Как будто они оба тонули и дышали лишь друг через друга.
Казалось, ее кости обратились стеклом. Казалось, они разбивались на осколки прямо внутри ее тела. Эмма повалилась на спину, увлекая Джулиана за собой, вжимаясь в песок под тяжестью его тела. Она схватила его за плечи и вспомнила тот миг, когда он вытащил ее из воды, а она еще не поняла, кто это. Он был сильнее, крепче, чем она себе представляла. Он был взрослее, чем она разрешала себе думать, и каждый его поцелуй сжигал ее воспоминания о мальчишке, которым он был когда-то.
Он прижался к ней, и она вздрогнула от холода его футболки. Он закинул руку за голову, схватился за воротник и стянул ее. Когда он снова прижался к Эмме, у нее захватило дух и она заскользила руками по его обнаженным бокам, по выступающим лопаткам, словно ладонями и пальцами создавая его тело из воздуха. Светлые шрамы от старых рун, тепло его кожи, покрытой океанской солью, его тонкий браслет из морских стеклышек – он был самим собой, он был Джулианом, и это сводило Эмму с ума. Никто другой не мог быть на его месте. Она узнавала его руки, узнавала его дыхание, узнавала биение его сердца совсем рядом со своим.
Ее прикосновения кружили ему голову. Эмма видела, как он теряет себя, как он разрушается по кусочкам. Она коленями обхватила его бедра, ее рука скользнула к его пояснице и коснулась обнаженной кожи возле пояса его джинсов, легко, невесомо, как ласковая волна океана, и он содрогнулся, словно в агонии. Эмма никогда не видела его таким, даже когда он рисовал.
Задыхаясь, он отнял губы и замер, усилием воли заставив свое тело остановиться. Эмма видела, чего ему это стоило, в его глазах, черных от голода и нетерпения. Она видела это в том, как он оторвал от нее свои руки и уперся ими в землю, как его пальцы остервенело вкопались в песок.
– Эмма, – прошептал он, – ты точно этого хочешь?
Она кивнула и потянулась к нему. Он застонал от облегчения и бесконечной благодарности и снова подхватил ее, и на этот раз сомнений уже не было. Ее объятия раскрылись, он окунулся в них и прижал ее к себе, и задрожал, когда она обхватила его ногами и притянула к себе. Она открылась ему и приняла его тело.
Он снова нашел губами ее губы, и она почувствовала, как все тело затрепетало, заискрилось, пустилось в пляс. Так вот, каково это, так вот, каковы поцелуи, так вот, каково все на свете. Вот оно.
Он покрывал поцелуями ее губы, ее щеки, ее покрытые песком скулы. Он целовал ее шею, и его дыхание согревало ей кожу. Запутавшись пальцами в его сырых волосах, она смотрела в небо, покрытое звездами, мерцающими и холодными, и думала, что этого не может быть на самом деле, что людям не дано вот так осуществлять свои мечты.
– Джулс, – прошептала она. – Мой Джулиан.
– Всегда, – прошептал он в ответ и снова поцеловал ее в губы, и они сжали друг друга в объятиях с такой силой, с какой волна разбивается о скалы. Все границы между ними растаяли, и по жилам Эммы побежало пламя. Она пыталась сохранить в памяти каждый миг, каждый жест – то, как он касался руками ее плеч, как прерывисто дышал, как растворялся в ней и терял себя. Она решила, что до самой смерти не забудет, как он уронил голову ей на грудь и снова и снова шептал ее имя, словно все другие слова навек потонули в глубине океана. До последнего вздоха.
Когда звезды прекратили кружиться, Эмма лежала на руке у Джулиана и глядела в небеса. На песке была расстелена его сухая фланелевая куртка. Он смотрел на нее, приподнявшись на локте. Ошеломленный, он полуприкрыл веки и медленно описывал пальцем круги на ее обнаженном плече. Его сердце еще не успокоилось и громко стучало в груди. Она любила его так сильно, что казалось, будто ее разрывают на части.
Ей захотелось сказать ему об этом, но слова застряли в горле.
– Это… – начала она. – Это твой первый поцелуй?
– Нет, я тренировался на незнакомках, – бросил он и улыбнулся красивейшей из улыбок. – Да. Это мой первый поцелуй.
Эмма содрогнулась. Она подумала: «Я люблю тебя, Джулиан Блэкторн. Я люблю тебя больше света звезд».
– Неплохо, – заметила она и улыбнулась ему.
Он рассмеялся и притянул ее к себе. Она прижалась к его телу. Ночь была холодной, но ей было тепло рядом с Джулианом, на пляже, среди скал, поверх его фланелевой куртки, которая насквозь пропиталась его запахом. Он нежно погладил ее по голове.
– Тс-с, Эмма. Засыпай.
И она закрыла глаза.
Эмма спала на берегу океана, и ей не снились кошмары.
– Эмма. – Кто-то тронул ее за плечо. – Эмма, проснись.
Она повернулась на бок, открыла глаза и замерла от удивления. Потолка не было, только ясное голубое небо. Тело затекло и болело, кожа чесалась от песка.
Над ней склонился Джулиан. Он был полностью одет и бледен как полотно. Его руки порхали над ней, не прикасаясь, как бабочки Тая.
– Здесь кто-то был.
Услышав это, Эмма резко села. Она была на пляже, на маленьком полукруглом пляже, с обеих сторон ограниченном скалами, выдающимися в океан. Песок вокруг нее был примят. Воспоминания волной накатили на Эмму, и она покраснела. Казалось, время уже приближалось к полудню, но на пляже, к счастью, никого не было видно. И пляж был знакомым. Они были недалеко от Института, гораздо ближе к нему, чем Эмма думала. Впрочем, времени задуматься об этом у нее и не было.
Она втянула воздух в легкие.
– Боже, – сказала она. – О боже.
Джулиан не ответил. Его одежда до сих пор была влажной и покрытой песком. Эмма запоздало поняла, что она тоже одета. Видимо, ее одел Джулиан. Оставалось только натянуть ботинки.
Волны неспешно набегали на берег, у кромки воды лежали водоросли. Следы Эммы и Джулиана давно смыло водой, но на их месте появились другие. Похоже, кто-то спустился с одной из скал, подошел к ним, развернулся и пошел назад. По песку тянулись две полоски следов. Эмма с ужасом смотрела на них.
– Нас кто-то видел? – спросила она.
– Пока мы спали, – ответил Джулиан. – Я тоже не проснулся. – Он прижал руки к бокам. – Надеюсь, всего лишь какой-нибудь простец… – Вздохнув, он повторил: – Надеюсь.
В голове у Эммы мелькали воспоминания о предыдущей ночи – холодная вода, демоны, Джулиан несет ее на руках, Джулиан целует ее. Они с Джулианом лежат обнявшись на песке.
Джулиан. Ей казалось, она никогда больше не сможет назвать его Джулсом. Джулсом она называла его в детстве. А детство осталось в прошлом.
Он посмотрел на нее, и она увидела боль в его сине-зеленых глазах.
– Мне так жаль, – прошептал он. – Эмма, прости меня, мне так жаль.
– Но почему? – спросила она.
– Я не подумал. – Он встал на ноги и принялся вышагивать из стороны в сторону. – Я не подумал о… защите. О безопасности. Я совсем об этом не подумал.
– У меня все схвачено, – ответила она.
Джулиан резко повернулся к ней лицом.
– Как?
– На мне специальная руна, – призналась Эмма. – И я ничем не болею – как и ты, наверное.
– Я… Я тоже. – У него на лице отразилось такое облегчение, что Эмме почему-то стало не по себе. – Эмма, это мой первый раз.
– Я знаю, – прошептала она. – Но тебе все равно не за что извиняться.
– Есть за что, – возразил он. – Все в порядке, конечно, нам повезло. Но я должен был об этом подумать. Мне нет оправдания. Я был сам не свой.
Эмма открыла рот и снова закрыла его.
– Да и как же иначе? Сделать такое… – пробормотал Джулиан.
– Что именно? – Эмма удивилась, насколько ровными и четкими получались ее слова, ведь она сходила с ума от беспокойства.
– То, что мы сделали, – выдохнул он. – Ты понимаешь, о чем я.
– Ты хочешь сказать, это было неправильно?
– Я имел в виду… – Казалось, он пытался сдержать внутри что-то, что отчаянно рвалось наружу. – С этической точки зрения, в этом нет ничего неправильного. Это просто дурацкий Закон. Но это Закон. И мы не можем его нарушать. Это один из древнейших Законов.
– Но в нем нет смысла.
Джулиан посмотрел на нее невидящими глазами.
– Закон суров, но это Закон.
Эмма поднялась на ноги.
– Нет, – сказала она. – Нет Закона, который может сдержать наши чувства.
– Я ничего не говорил о чувствах, – ответил Джулиан.
В горле у Эммы пересохло.
– То есть?
– Пойми, Эмма… для меня это очень важно, и я бы солгал, скажи я иначе. Но Закон не запрещает секс, он запрещает любовь. Он запрещает влюбляться.
– Подозреваю, даже и спать вместе, как мы делали раньше, – тоже против правил.
– Да, но за это тебя не отправят в изгнание! За это с тебя не снимут Метки! – Он провел рукой по своим спутанным волосам. – Это против правил только потому, что подобная близость – физическая близость – ведет к близости эмоциональной, которая их и тревожит.
– Но мы и так близки эмоционально.
– Ты прекрасно меня понимаешь. Не притворяйся, что это не так. Близость бывает разная. Мы, конечно, должны быть близки. Но не так. – Он обвел рукой пляж, словно тот вмещал в себя все, что случилось накануне.
Эмма дрожала.
– Эрос, – сказала она. – Вместо филии и агапэ.
Джулиан обрадованно посмотрел на нее, словно ее объяснение означало, что она все поняла, что она со всем согласилась. Словно они вместе пришли к итоговому решению. Эмме хотелось закричать.
– Филия, – произнес он. – Вот что между нами – любовь дружеская. Мне очень жаль, если я все испортил…
– Ты был не один, – заметила Эмма голосом холодным, как морская вода.
Джулиан спокойно посмотрел на нее.
– Мы любим друг друга, – сказал он. – Мы – парабатаи, любовь – это часть нашей связи. И ты привлекаешь меня. Как же иначе? Ты прекрасна. А я не…
Он вдруг замолчал, но Эмма мысленно закончила за него. Слова причиняли ей такую боль, словно разрезали ее изнутри. «А я не могу знакомиться с другими девушками, не могу встречаться с ними, ведь рядом со мной только ты, ведь больше никого нет. Кристина, похоже, до сих пор влюблена в кого-то из Мексики, а для меня нет никого. Только ты».
– А я не слепой, – продолжил он. – Я вижу тебя и хочу тебя, но… нам нельзя. Позволив себе это, мы в конце концов влюбимся друг в друга, а это обернется катастрофой.
– Влюбимся друг в друга, – повторила Эмма. Неужели он не видел, что она уже влюблена в него – и влюблена без памяти? – Разве я не сказала, что люблю тебя? Разве я не сказала этого вчера ночью?
Джулиан покачал головой.
– Мы никогда не говорили, что любим друг друга, – ответил он. – Ни разу.
Не может такого быть! Эмма лихорадочно перебирала свои воспоминания, как будто ища в карманах потерянный ключ. Она подумала об этом. «Джулиан Блэкторн, я люблю тебя больше света звезд». Она подумала об этом, но не сказала вслух. Как и он. «Мы связаны», – сказал он. Но не: «Я люблю тебя».
Она ждала, что он скажет: «Я был вне себя, потому что ты рискнула своей жизнью», или «Ты чуть не погибла, и я сошел с ума», или любую другую вариацию фразы «Это ты виновата». Ей казалось, стоит ему сказать это, и она взорвется, как полевая мина.
Но он этого не сказал. Рукава его фланелевой куртки были закатаны до локтей, его кожа покраснела от холодной воды и жесткого песка.
Эмма еще ни разу не видела его таким печальным.
Она вздернула подбородок.
– Ты прав. Давай забудем об этом.
Он поморщился при этих словах.
– Но я люблю тебя, Эмма.
Она потерла руки друг о друга, чтобы согреть их, и подумала о том, как океан за годы стачивает даже каменные стены, откалывая фрагменты того, что когда-то казалось нерушимым.
– Я знаю, – сказала она. – Просто не так.
По пути обратно в Институт Эмма рассказала Джулиану о том, что случилось на точке пересечения. Когда они поднялись на холм, она тотчас увидела институтскую «Тойоту», которую накануне оставила возле входа в пещеру. Теперь машина стояла возле парадной лестницы. На капоте сидела Диана, разъяренная, словно шершень.
– О чем вы только думали? – спросила она, когда Эмма и Джулиан подошли к ней. – Серьезно, Эмма, ты совсем с ума сошла?
На мгновение Эмма засомневалась – не могла ведь Диана говорить о них с Джулианом? Не она ведь нашла их на пляже? Она искоса взглянула на Джулиана: он побледнел не меньше, чем она сама.
Диана так и прожигала ее своими темными глазами.
– Я жду объяснений, – сказала она. – С чего вы решили, что нужно отправиться на точку пересечения самостоятельно?
Эмма так удивилась ее вопросу, что с трудом смогла выдавить:
– Что?
Глаза Дианы перебегали с Джулиана на Эмму и обратно.
– Я только утром получила сообщение о том, что сработала сигнализация, – объяснила она. – Я поехала на точку пересечения и обнаружила там пустую машину, брошенную возле пещеры. Я подумала… Даже не хочу говорить, что я подумала, но…
Эмма ощутила укол совести. Диана волновалась за нее. И за Джулиана, который вообще не был на точке пересечения.
– Мне очень жаль, – искренне сказала Эмма. От ее решимости, от ее уверенности в том, что она поступает правильно, не осталось и следа. Она едва стояла на ногах, но ни на шаг не приблизилась к разгадке. – Я получила сообщение и поехала туда. Я не хотела ждать. Прошу вас, не сердитесь на Джулиана. Его со мной не было. Он нашел меня позже.
– Нашел тебя? – озадаченно спросила Диана. – Где он тебя нашел?
– На пляже, – ответила Эмма. – В пещере есть двери – своего рода порталы, – и одна из них ведет прямо в океан.
Диана встревожилась.
– Эмма, ты попала в воду? Но ты же ненавидишь океан. Как ты…
– Меня вытащил Джулиан, – перебила ее Эмма. – Он почувствовал, что я тону. Мы ведь парабатаи. – Она снова посмотрела на Джулиана. Его взгляд был чист и ясен. Искренен. Он ничего не скрывал. – Обратно мы шли пешком, поэтому вернулись не сразу.
– Что ж, морская вода – это интересно, – заметила Диана и спрыгнула с капота. – Полагаю, это объясняет, почему все тела были пропитаны водой.
– Как вы вернули машину? – спросила Эмма, когда они начали подниматься по ступенькам.
– Ты, конечно, хотела сказать: «Спасибо, Диана, что вы вернули машину в Институт», – поправила ее Диана, когда они вошли в холл. Она придирчиво оглядела влажную, покрытую песком одежду Эммы и Джулиана, их исцарапанную кожу и спутанные волосы. – Давайте-ка я соберу всех в библиотеке. Нам давно пора обменяться информацией.
Джулиан прочистил горло.
– Но почему нет?
И Диана, и Эмма недоуменно взглянули на него.
– Почему нет – что? – наконец спросила Диана.
– Почему вы не получили сообщения о точке пересечения до утра? Мой телефон отключился, и это, конечно, мой просчет, но что насчет вас?
– Вам это знать не обязательно, – кратко ответила Диана. – А теперь идите в душ. Я подозреваю, вам есть чем поделиться, но, пока вы не смоете с себя песок, я не смогу смотреть на вас без желания почесаться.
Эмма зашла к себе в комнату с желанием переодеться. Иного она и не хотела. Но несмотря на долгий сон на пляже, она ощущала такую усталость, что, стоило ей сесть на кровать, как она провалилась в сон.
Через несколько часов, быстро приняв душ, она натянула на себя чистые джинсы и майку и выскочила в коридор, чувствуя себя подростком из простецов, опаздывающим на урок.
Она подбежала к двери в библиотеку и ворвалась внутрь. Все уже собрались. Казалось даже, что собрались они довольно давно. Тай сидел во главе длинного библиотечного стола, залитого полуденным солнцем.
Перед ним лежала внушительная стопка бумаг. Марк устроился рядом. Ливви босиком стояла на столе и танцевала со своей саблей. Диана и Дрю читали Тавви книгу.
– Диана сказала, что ты была на точке пересечения, – сказала Ливви, взмахнув саблей, когда Эмма появилась на пороге. Стоявшая возле книжной полки Кристина на удивление холодно взглянула на нее.
– И отбивалась от богомолов без меня? – бросил Марк. – По-твоему это честно?
– Там не было богомолов, – ответила Эмма.
Она села за стол напротив Тая, который что-то писал, и начала рассказывать, что обнаружила в пещере. На середине ее монолога в библиотеку вошел Джулиан – с мокрыми, как и у Эммы, волосами. На нем была футболка цвета нефрита, на фоне которой его глаза казались темно-зелеными. Взгляды их пересеклись, и Эмма забыла, о чем говорила.
– Эмма? – сказала Кристина, когда пауза чересчур затянулась. – Что ты говорила? Ты нашла платье?
– Звучит сомнительно, – заметила Ливви. – Зачем хранить платье в пещере?
– Возможно, это было церемониальное одеяние, – предположила Эмма. – Искусно расшитая мантия. И украшения тонкой работы.
– Значит, некромант, возможно, женщина, – заключила Кристина. – Может, это на самом деле Белинда?
– Я не заметил в ней особой силы, – сказал Марк.
– А ты можешь чувствовать силу? – спросила Эмма. – Все фэйри могут?
Марк покачал головой, но улыбнулся Эмме истинной улыбкой фэйри.
– Мне просто так показалось.
– Кстати, о фэйри! Марк дал нам ключ, чтобы перевести часть древних рун, – сообщила Ливви.
– Правда? – удивилась Эмма. – И что же в них?
Тай оторвался от бумаг.
– Он дал нам вторую строку, и дальше стало проще. Мы с Ливви в основном расшифровали третью. Судя по узору письмен, там всего пять или шесть строк, которые повторяются несколько раз.
– Это заклинание? – спросила Эмма. – Малкольм говорил, что это, вероятно заклинание призыва.
Тай потер щеку и запачкал скулу чернилами.
– На заклинание призыва непохоже. Возможно, Малкольм ошибся. Мы гораздо дальше него продвинулись с переводом, – гордо добавил он, а Ливви тем временем отложила саблю, присела рядом с братом и рукавом стерла чернила у него с лица.
– У Малкольма нет Марка, – заметил Джулиан, и Марк, удивившись такому признанию, благодарно улыбнулся ему.
– И Кристины, – сказал он. – Я бы никогда в жизни не заметил связи, если бы Кристина не догадалась, что проблема в переводе.
Кристина вспыхнула.
– Так как звучит третья строка, Тиберий?
Тай отмахнулся от Ливви и зачитал перевод:
Горит пожар, потоп грядет,
В конце кровь Блэкторнов идет.
Былое скроет пелена…
– Все, – объявил он. – Дальше пока нет.
– Кровь Блэкторнов? – переспросила Диана, которая стояла на лестнице возле высокого шкафа и как раз вытаскивала книгу для Тавви.
– Не нравится мне это, – нахмурилась Эмма.
– Нет никаких признаков традиционной магии крови, – пробормотал Джулиан. – Ни на одном из тел нет характерных ран.
– А мне интересно упоминание о былом, – сказал Марк. – В таких присказках в стране фэйри часто бывают зашифрованы заклинания – как в балладе о Томасе-Рифмаче. Это и сказка, и объяснение, как освободиться от фэйри.
На мгновение лицо Дианы изменилось, как будто она вдруг поняла или вспомнила что-то важное.
– Диана? – спросил Джулиан. – С вами все в порядке?
– Да. – Она спустилась с лестницы и отряхнулась. – Мне нужно позвонить.
– Кому? – поинтересовался Джулиан, но Диана лишь покачала головой, встряхнув густыми волосами.
– Скоро вернусь, – сказала она и вышла из библиотеки.
– Но что это значит? – спросила Эмма, обращаясь ко всем собравшимся. – Что значит – «В конце Блэкторнов идет»?
– Раз это присказка фэйри, может, они лучше знают? – предположила Дрю, которая сидела в углу и развлекала Тавви. – Я имею в виду Волшебный народ. Они ведь на нашей стороне в этом расследовании.
– Я послал сообщение, – осторожно признался Марк. – Но должен сказать, от фэйри я слышал только первые две строки – и ничего больше.
– Самое главное то, что эта ситуация – убийства, тела, Слуги Хранителя – каким-то образом связана с нашей семьей. – Джулиан обвел глазами собравшихся. – Каким-то образом она связана с нами. С Блэкторнами.
– Это объясняет, почему все происходит в Лос-Анджелесе, – кивнул Марк. – Здесь наш дом.
Эмма заметила, как лицо Джулиана едва заметно прояснилось, и поняла, о чем он подумал: Марк назвал Лос-Анджелес и своим домом тоже.
Раздалось громкое жужжание. Развернутая на столе карта Лос-Анджелеса завибрировала. По ней поползла маленькая красная точка.
– Стерлинг выехал из дома, – объяснила Кристина, склонившись над картой.
– Белинда Белль сказала, что у него есть два дня, – сказал Джулиан. – Это может означать, что охота начинается либо завтра, либо сегодня, в зависимости от того, как они считают. Но нам нужно действовать наверняка.
– Мы с Кристиной проследим за ним, – вызвалась Эмма.
Ей вдруг отчаянно захотелось вырваться из Института, избавиться от лишних мыслей, уехать от Джулиана.
– Мы должны поехать с вами… – нахмурился Марк.
– Нет! – воскликнула Эмма и спрыгнула со стола. Все удивленно посмотрели на нее, ведь она вложила в это слово гораздо больше силы, чем было необходимо, но правда заключалась в том, что ей хотелось поговорить с Кристиной с глазу на глаз. – Организуем дежурство. Будем следить за Стерлингом круглые сутки, пока что-нибудь не произойдет. Если мы будем следить за ним всей толпой, мы быстро устанем. Мы с Кристиной начнем, а затем нас могут сменить Джулиан и Марк. Или Диана.
– Или мы с Таем, – невинно предложила Ливви.
В глазах Джулиана читалось беспокойство.
– Эмма, ты уверена…
– Эмма права, – неожиданно поддержала подругу Кристина. – С нашей стороны будет весьма осмотрительно организовать посменное дежурство.
Осмотрительно. Эмма не могла припомнить, когда это слово в последний раз применялось по отношению к ней. Джулиан опустил голову и пробормотал:
– Ладно. Ты победила. Идите вдвоем. Но если вам понадобится помощь… – Он вскинул голову и пристально посмотрел на Эмму. – …обещайте сразу же позвонить мне.
Остальные тут же принялись обсуждать, как организовать поиски в библиотеке, в каких книгах искать соответствующие заклинания, сколько нужно времени, чтобы окончить перевод, стоит ли позвать на помощь Малкольма и не заказать ли вампирскую пиццу.
– Пойдем, Эмма, – сказала Кристина, поднимаясь на ноги и засовывая сложенную карту в карман. – Пора выходить. Нужно переодеться в доспехи и догнать Стерлинга. Он едет в сторону шоссе.
Эмма кивнула и пошла за Кристиной. Она чувствовала, что Джулиан провожает ее глазами, чувствовала его острый взгляд у себя на спине. «Не поворачивайся и не смотри на него», – велела она себе, но совладать с собой не смогла. У самой двери она повернулась, и выражение его лица едва не разбило ей сердце.
Казалось, у него на лице написаны ее чувства. Пустота. Отрешенность. И дело было не в том, что она уходила от юноши, которого любила всей душой, оставляя невысказанными тысячи слов, хотя это было и так. Дело было в том, что она боялась, что между ней и человеком, который с незапамятных времен был ее другом, пролегла глубокая трещина. И Джулиана, похоже, терзали те же страхи.
– Прости меня, – сказала Эмма, когда машина дернулась.
Они уже несколько часов преследовали Стерлинга по всему городу, и ее руки саднило от того, что она так долго сжимала руль.
Кристина вздохнула.
– Ты скажешь, что тебя тревожит?
Эмма подернула плечами. На ней была куртка от доспехов, а в машине стало очень жарко. Вся кожа чесалась.
– Мне очень, очень жаль, Тина, – сказала Эмма. – Я не подумала. Мне не следовало просить тебя прикрыть меня, пока я съезжу на точку пересечения. Это было несправедливо.
Кристина ответила не сразу.
– Я бы все равно тебя прикрыла, – наконец произнесла она. – Даже если бы ты сказала мне, в чем дело.
У Эммы в горле встал ком.
– Я не привыкла доверять людям. Но я должна была довериться тебе. Я не знаю, что со мной станет, когда ты уедешь. Мне будет очень тебя не хватать.
Кристина улыбнулась ей.
– Приезжай ко мне, – сказала она. – Посмотришь, как мы работаем. На следующий год ты можешь попросить, чтобы тебя прикрепили к моему Институту. – Она немного помолчала. – Кстати, я тебя прощаю.
У Эммы немного полегчало на душе.
– Я с радостью отправлюсь в Мексику, – воодушевилась она. – И Джулиан…
Она осеклась. Само собой, те Сумеречные охотники, у которых были парабатаи, обычно отправлялись в поездку вместе. Но мысль о Джулиане ранила ее. Иглой пронзала ее сердце.
– Может, все же скажешь, что тебя тревожит? – повторила свой вопрос Кристина.
– Нет, – покачала головой Эмма.
– Ладно. Тогда поворачивай налево на Энтрада-драйв, – сказала Кристина.
– Мы как будто используем магический навигатор, – заметила Эмма, видя, как Кристина изучает карту, раскрытую у нее на коленях.
– Мы едем в Санта-Монику, – объяснила Кристина, водя пальцем по карте. – Сворачивай на Седьмую улицу.
– Стерлинг – идиот, – буркнула Эмма. – Он ведь знает, что его хотят убить. Зачем ему кататься по городу?
– Возможно, он считает, что дома у него опасно, – резонно предположила Кристина. – Я ведь выследила его там.
– Верно, – согласилась Эмма.
Ее доспехи были разорваны на колене, и она никак не могла выбросить из головы воспоминания о предыдущем вечере. Образ Джулиана на пляже стоял перед глазами, его слова снова и снова звучали у нее в ушах. Она позволила мыслям течь своим чередом. Когда настанет время, ей нужно будет отпустить их и сконцентрироваться на битве.
– А еще там, само собой, водятся огромные милые кролики, – сказала Кристина.
– Что? – Эмма резко вернулась к действительности.
– Я с тобой уже три минуты разговариваю! Где ты витаешь?
– Я переспала с Джулианом, – вдруг выпалила Эмма.
Кристина ахнула. Затем она прижала ладони ко рту и посмотрела на Эмму так, словно та только что объявила, что к крыше машины привязана граната, которая взорвется с минуты на минуту.
– Ты слышала, что я сказала? – спросила Эмма.
– Да, – кивнула Кристина и опустила руки. – Ты переспала с Джулианом Блэкторном.
У Эммы перехватило дыхание. Стоило ей услышать эти слова из уст другого человека, как ей показалось, что ее ударили под дых.
– Я думала, ты не собираешься объяснять мне, в чем проблема! – воскликнула Кристина.
– Я передумала.
– Почему?
Они петляли по улицам среди пальм и невысоких домов. Эмма понимала, что едет слишком быстро, но ей было все равно.
– Ну, я тонула в океане, он вытащил меня, и все вышло из-под контроля…
– Нет, – прервала ее Кристина. – Не почему ты это сделала, а почему ты передумала?
– Я не умею врать, – призналась Эмма. – Ты бы все равно догадалась.
– Может быть. А может быть, и нет. – Кристина глубоко вздохнула. – Полагаю, теперь мне следует задать действительно важный вопрос. Ты любишь его?
Эмма ничего не ответила. Она не сводила глаз с потрескавшейся желтой линии, которая тянулась посреди дороги. Солнце огненным шаром клонилось к горизонту.
Кристина медленно выдохнула.
– Ты его любишь.
– Я этого не говорила.
– Все написано у тебя на лице, – объяснила Кристина и печально добавила: – Я знаю этот взгляд.
– Не жалей меня, Тина, – сказала Эмма. – Прошу тебя, не надо.
– Я просто боюсь за тебя. В Законе все прописано очень четко, а наказание сурово.
– Это неважно, – горько ответила Эмма. – Он не любит меня. А неразделенная любовь к парабатаю не противозаконна, так что переживать не о чем.
– Он – что? – удивилась Кристина.
– Он не любит меня, – повторила Эмма. – Он ясно дал мне это понять.
Кристина открыла рот и закрыла его снова.
– Пожалуй, твое удивление должно мне льстить, – заметила Эмма.
– Я не знаю, что сказать. – Кристина положила руку на сердце. – В обычной ситуации я бы нашла слова. Если бы на месте Джулиана был кто угодно другой, я бы сказала, что он счастливец, раз в него влюблена такая смелая и умная девушка. Я бы помогла тебе составить план, чтобы этот глупый мальчишка осознал такую очевидную истину. Но это Джулиан, и это против правил, и ты должна остановиться, Эмма. Обещай мне.
– Я не интересую его в этом смысле, – сказала Эмма. – Поэтому все это неважно. Я просто… – Она осеклась. Она не знала, что еще сказать и как, но понимала, что в мире никогда не будет для нее другого Джулиана.
«Не думай так. Если ты не можешь представить, как любишь кого-то другого, это не значит, что тебе не суждено встретить свою любовь». Но на этот раз тихий голос отца, прозвучавший у нее в голове, не принес ей успокоения.
– Я просто не понимаю, почему это против правил, – закончила она, хотя изначально собиралась сказать совсем другое. – В этом нет смысла. Мы с Джулианом много лет все делали вместе, мы жили друг ради друга и не раз стояли на пороге смерти, разве есть в этом мире человек, который станет мне ближе него? Который будет лучше… – Она снова замолчала.
– Эмма, прошу тебя, не стоит так думать. Неважно, почему Закон запрещает это. Важно, что это против правил. Закон суров, но это Закон.
– Плохой закон – не закон, – парировала Эмма и резко повернула направо на бульвар Пико, который пересекал практически весь город. На разных участках он был и роскошным, и пыльным, и опасным, и пустынным, и промышленным. Здесь, между крупным шоссе и океаном, он пестрел магазинчиками и ресторанами.
– Этот девиз не слишком помогает Блэкторнам, – пробормотала Кристина, и Эмма как раз собралась спросить ее, что она имеет в виду, как вдруг Кристина выпрямилась в кресле. – Стоп. Стерлинг здесь. Я видела, как он зашел вон в тот дом.
На южной стороне улицы стояло невысокое коричневое здание без окон и с единственной дверью, на которой висел знак: «Лицам младше двадцати одного года вход воспрещен».
– Милое место, – заметила Эмма и припарковалась на обочине.
Они вышли из машины и подошли к багажнику за оружием. Они заранее нанесли на кожу руны невидимости, поэтому редкие прохожие – в Лос-Анджелесе практически никто не ходил пешком: вокруг было много автомобилей, но почти ни одного человека – смотрели сквозь них, словно их не было вовсе. Проходившая мимо девушка с ярко-зелеными волосами взглянула на Эмму, но не остановилась.
– Ты права, – сказала Эмма, когда они взяли клинки серафимов. На рукоятке у каждого из них был небольшой крючок, который позволял пристегивать их к оружейному ремню и быстро снимать, потянув вниз, в случае необходимости. – Насчет Джулиана. Я знаю, что ты права.
Кристина одной рукой приобняла ее.
– И ты поступишь правильно. Я нисколько не сомневаюсь.
Эмма уже осматривала здание и искала возможные входы. Окон не было, но узкая тропинка огибала бар и уходила на задний двор, частично закрытый переросшими кустами ковыля. Эмма указала на тропинку, и вместе с Кристиной они беззвучно проскользнули сквозь завесу из пыльной растительности, которая с трудом выживала в городском смоге.
Солнце садилось, за баром было темно. Под зарешеченным окном рядком выстроились мусорные баки.
– Я могу сорвать решетку, если заберусь на один из них, – прошептала Эмма, показав на баки.
– Так, стой. – Кристина вытащила стило. – Руны.
Руны Кристины были точными, изящными и красивыми. Эмма почувствовала, как руна силы сразу прибавила ей энергии, как глоток кофеина. Когда руны наносил Джулиан, все ощущалось иначе – казалось, что его сила вплывала внутрь Эммы и удваивала ее собственную.
Кристина повернулась, сбросила куртку, подставила Эмме обнаженное плечо и передала ей стило. Эмма начала рисовать: две пересекающиеся руны беззвучия, руну уверенного удара, руну гибкости.
– Только не думай, что я сержусь, – сказала Кристина, смотря на противоположную стену. – Я просто о тебе беспокоюсь. Ты очень сильная, Эмма. Ты невероятно сильная. Когда сердца людей разбиваются, они учатся жить дальше. Ты сильна настолько, что сможешь пережить такое не раз. Но Джулиану принадлежит не только твое сердце. Ему принадлежит и твоя душа. Почувствовать, как разбивается сердце, – это не то же самое, что ощутить, как душа разлетается на осколки.
Стило дрогнуло в руке у Эммы.
– Я думала, у Ангела на каждого из нас свой план.
– Так и есть. Но прошу тебя, Эмма, не люби его. – Голос Кристины сорвался. – Пожалуйста.
Когда Эмма заговорила, ее горло свело судорогой.
– Кто разбил тебе сердце?
Кристина снова надела куртку. Ее карие глаза были серьезны.
– Ты рассказала мне свой секрет, и я отвечу тебе тем же. Я была влюблена в Диего и думала, что он влюблен в меня. Но это было не так. Я считала его брата своим лучшим другом, но и это оказалось ложью. Поэтому я и сбежала. Поэтому и приехала сюда. – Кристина отвела глаза. – Я потеряла их обоих. Лучшего друга и возлюбленного. В один день. Тогда мне было сложно верить, что у Разиэля на все есть план.
«Лучшего друга и возлюбленного».
Кристина забрала у Эммы стило и сунула его обратно за ремень.
– Не я сильная, Тина. А ты.
Кратко улыбнувшись ей, Кристина протянула руку.
– Вперед.
Эмма взяла подругу за руку, оперлась на нее и подпрыгнула. Ее ботинки коснулись крышки мусорного бака, раздался звон. Она схватилась за прутья решетки и потянула ее на себя. Ладони резануло. Гвозди вылетели из мягкой штукатурки, посыпалась пыль. Эмма передала решетку Кристине, и та положила ее на траву.
Протянув руку, Эмма помогла Кристине забраться на бак, и секунду спустя они уже смотрели сквозь тусклое стекло на грязную кухню. Из крана в огромную цинковую раковину, полную стаканов, бежала вода.
Эмма отвела ногу и приготовилась разбить стекло стальным носком ботинка. Кристина поймала ее за плечо.
– Стой. – Она нагнулась и подцепила раму. Руна силы у нее на шее мигнула, Кристина выставила прогнившую раму из окна и аккуратно опустила ее на пластиковый бак. – Так будет тише.
Улыбнувшись, Эмма влезла в окно и оказалась на ящике водки. Она спрыгнула на пол, и Кристина последовала за ней. Только ботинки Кристины коснулись пола, как дверь кухни отворилась и на пороге показался невысокий черноволосый мужчина в фартуке бармена. Едва заметив Эмму и Кристину, он изумленно вскрикнул.
«Просто прекрасно, – подумала Эмма. – У него есть Зрение».
– Привет, – сказала она. – Мы из Департамента здоровья. Вы в курсе, что в диспенсерах закончился антибактериальный гель?
Похоже, это не впечатлило бармена. Он посмотрел сначала на Эмму, затем на Кристину, затем на открытое окно.
– Какого черта вы творите, мелкие стервы? Решили, что можно вот так вломиться ко мне на кухню? Я звоню в…
Эмма схватила с сушилки деревянную ложку и швырнула ее в бармена. Ложка угодила прямо в голову. Мужчина повалился на пол. Эмма подошла к нему и проверила пульс – тот был ровным. Она посмотрела на Кристину.
– Терпеть не могу, когда меня называют стервой.
Кристина прошла мимо нее, открыла дверь и выглянула в зал, а Эмма тем временем оттащила бесчувственного бармена в угол и устроила его за ящиками с выпивкой.
– Фу, – бросила Кристина, наморщив нос.
Эмма отпустила ноги бармена, и они упали на пол.
– Что? Там что-то ужасное в разгаре?
– Нет, просто бар невероятно мерзкий, – ответила Кристина. – Неужели кому-то нравится здесь пить?
Эмма подошла к подруге и тоже посмотрела в зал.
– В Мексике бары куда приятнее, – сказала Кристина. – Вон в том углу кого-то, похоже, стошнило.
Она махнула рукой. Эмма не повернулась, поверив ей на слово. В баре было полутемно, даже почти темно. Цементный пол был забросан окурками. За оцинкованной барной стойкой висело зеркало, на котором были маркером написаны цены. У видавшего виды бильярдного стола собрались мужчины в джинсах и фланелевых рубашках. Остальные молча пили у бара. Воняло кислятиной, старым пивом и сигаретным дымом.
В дальнем углу бара сгорбился мужчина в знакомом сером пиджаке. Стерлинг.
– Вот он, – объявила Эмма.
– Руна слежения не подвела.
Кристина прошла под рукой у Эммы и шагнула в зал. Эмма последовала за ней. Она ощущала легкое давление на кожу от взглядов множества простецов, но руны невидимости работали исправно. Когда дверь в кухню хлопнула, одинокий бармен посмотрел на нее, видимо, ища глазами напарника, но ничего не увидел и невозмутимо продолжил протирать стаканы.
Эмма и Кристина подошли к Стерлингу, и у него на лице отразилась невероятная гамма чувств. Удивление сменилось отчаянием, которое в свою очередь уступило место своеобразной радости. Перед ним стоял стакан, наполовину заполненный золотистой жидкостью. Он взял его и выпил все до дна. Когда он снова опустил стакан на стойку, его глаза горели.
– Нефилимы, – прошипел он.
Бармен недоуменно посмотрел на него. Несколько посетителей отсели подальше.
– Верно, – заметил Стерлинг. – Они считают меня ненормальным. – Он обвел рукой завсегдатаев. – Говорю с кем-то, но рядом никого. Но вы. Вам все равно. Вы пришли меня истязать.
Он, пошатнувшись, встал со стула.
– Эй, – сказала Эмма, – да вы пьяны.
Стерлинг дважды выстрелил в нее из воображаемых пистолетов.
– А ты наблюдательна, блондиночка.
– Мужик! – Бармен поставил стакан на стойку. – Хочешь болтать сам с собой, вали на улицу. Ты портишь атмосферу.
– А здесь есть атмосфера? – удивилась Эмма.
– Эмма, сосредоточься, – велела ей Кристина и повернулась к Стерлингу. – Мы не собираемся вас истязать. Мы хотим помочь. И повторяем это снова и снова.
– Себе повторите, – огрызнулся Стерлинг, вытащил из кармана несколько скомканных купюр и бросил их на стойку. – Пока, Джимми, – сказал он бармену. – Больше не увидимся.
Он добрел до двери и распахнул ее настежь. Эмма и Кристина юркнули за ним.
Словами не передать, как Эмма обрадовалась снова оказаться на улице. Стерлинг уже шел прочь от них, опустив голову. Солнце село, загорелись фонари, распространявшие вокруг себя желтый натриевый свет. По бульвару ехали машины.
Стерлинг двигался быстро. Кристина окликнула его, но он не обернулся, лишь поднял воротник пиджака и прибавил шаг. Вдруг он свернул налево, прошел между двумя домами и исчез.
Эмма тихо выругалась и бросилась вдогонку. Она пришла в радостное возбуждение. Она любила бегать, ведь бег прогонял из головы все лишние мысли и позволял ей забыть обо всем, кроме размеренного дыхания.
Проход уходил влево. Это был не просто переулок с мусорными баками, а практически настоящая улица, которая шла позади длинного ряда многоквартирных домов с дешевыми оштукатуренными балконами, выходившими во двор. По центру улицы шел серый цементный водосток.
В некотором отдалении от них был припаркован серебристый «Джип» Стерлинга. Сам Стерлинг дергал ручку водительской дверцы, безуспешно пытаясь ее открыть. Эмма сзади напрыгнула на него и оттеснила его от машины. Он развернулся, пошатнулся и повалился на землю.
– Проклятье! – воскликнул он, поднимаясь на колени. – Вы же сказали, что пытаетесь помочь!
– В целом да, – кивнула Эмма. – Такая уж у нас работа. Но за «блондиночку» любой бы ответил.
– Эмма, – предостерегающе сказала Кристина.
– Вставай, – велела Эмма и протянула Стерлингу руку. – Пойдем с нами. Но еще раз назовешь меня «блондиночкой», и я вырву твои коленные чашечки и разотру их в порошок, понял?
– Эмма, перестань на него кричать, – осадила ее Кристина. – Каспер… Мистер Стерлинг, мы должны остаться с вами, хорошо? Мы знаем, что вы в опасности, и хотим вам помочь.
– Если хотите помочь, отстаньте от меня, – прокричал Стерлинг. – Я должен быть один!
– Чтобы тебя подожгли, утопили, покрыли твою кожу письменами и срезали тебе отпечатки пальцев? – спросила Эмма. – Ты этого хочешь?
Стерлинг в ужасе уставился на нее.
– Что?
– Эмма!
Эмма заметила, что Кристина смотрит вверх. На крыше появилась тень – мужчина в темной одежде. Тень была опасной и очень знакомой. Сердце Эммы заколотилось в груди.
– Вставай!
Она схватила Стерлинга за руку и рывком подняла его на ноги. Он покачнулся и, открыв рот, повалился на нее, а тень тем временем прыгнула вниз и оказалась на выступающем балконе. Эмма теперь видела противника лучше: мужчина, весь в черном, темный капюшон опущен на лицо.
А в правой руке – арбалет. Он поднял его. Эмма толкнула Стерлинга так сильно, что он чуть не упал.
– Беги! – крикнула она.
Стерлинг не сдвинулся с места. Он смотрел на затянутого в черное противника и, казалось, не верил своим глазам.
Что-то просвистело у Эммы над ухом. Стрела. Чувства обострились, и Эмма услышала щелчок, с которым открылся нож-бабочка в руке у Кристины, а затем шорох, с которым он пронесся в воздухе. Человек в черном вскрикнул, арбалет выпал у него из рук и стукнулся о землю, а в следующую секунду на спину Стерлингу прыгнул и сам нападавший.
Ноги Стерлинга подогнулись. Человек в черном склонился над ним и занес в воздух руку, в пальцах что-то сверкнуло серебром. Нож. Он опустил его…
И Кристина набросилась на него и отбросила его в сторону. Он распластался на земле, а Стерлинг вскочил на ноги, подбежал к машине и едва ли не упал на водительское сиденье. Эмма бросилась за ним, но автомобиль уже тронулся с места и покатил прочь.
Она развернулась и увидела, как человек в черном поднялся. Секунду спустя она уже набросилась на него и прижала его к грязной стене дома.
Он попытался отбиться, но Эмма кулаком ударила его в грудь.
– Это ты подстрелил Джулиана, – сказала она. – Я должна убить тебя на месте.
– Эмма. – Кристина поднялась на ноги и подошла к ним, не сводя глаз с человека в черном. – Сперва узнай, кто это.
Свободной рукой Эмма схватилась за черный капюшон, сдернула его с головы противника, и перед ней предстал…
Мальчишка. Не мужчина, с удивлением подумала она, а мальчишка – может, всего на год старше нее – со спутанными темными волосами. Его подбородок был упрямо выдвинут вперед, черные глаза метали молнии.
Кристина ахнула.
– ¡Dios mío, no puedo creer que eres tú!
– Что? – спросила Эмма, переводя взгляд с юноши на Кристину и обратно. – Что происходит?
– Эмма. – Кристина казалась ошеломленной, у нее словно перехватило дыхание. – Это Диего. Диего Росио Розалес, это Эмма Карстерс.
Возле Института было душно, пахло полынью и солью. Джулиан слышал низкое гудение цикад, смягчившее громкий стук, с которым Диана захлопнула дверцу пикапа. Она обошла машину и остановилась, увидев Джулиана на крыльце.
– Джулс, – сказала она, – что ты здесь делаешь?
– Могу задать вам тот же вопрос, – ответил он. – Вы уезжаете? Опять?
Диана заправила волосы за уши, но несколько прядей выбилось из прически и развевалось на ветру. На ней была черная одежда – не доспехи, а обычные черные джинсы, перчатки и ботинки.
– Мне нужно уехать.
Джулиан спустился на одну ступеньку ниже.
– Надолго?
– Я не знаю.
– Значит, нам на вас не рассчитывать.
На Джулиана навалилась такая тяжесть – слишком огромная. Он хотел закричать, хотел пнуть что-нибудь. Он хотел поговорить с Эммой, чтобы она его поддержала. Но он не мог думать об Эмме.
– Хочешь верь, хочешь нет, – сказала Диана, – но я изо всех сил стараюсь помочь вам.
Джулиан посмотрел на свои руки. На запястье поблескивал браслет из морских стеклышек. Он вспомнил, как прошлой ночью они светились под водой, когда он поплыл за Эммой.
– И что я должен сказать? – спросил он. – Если меня спросят, где вы.
– Придумай что-нибудь, – ответила Диана. – У тебя это прекрасно получается.
Его окатило волной гнева – если он и умел лгать, и к тому же неплохо, то исключительно потому, что у него никогда не было выбора.
– Я многое о вас знаю, – сказал Джулиан. – Я знаю, что после окончания учебы вы отправились в Таиланд и не вернулись, пока не умер ваш отец.
Диана замерла, положив руку на дверцу машины.
– Джулиан, ты что, копался в моем прошлом?
– Я знаю это, потому что должен, – объяснил Джулиан. – Я должен быть осторожен.
Диана рывком открыла дверцу.
– Я приехала сюда, – тихо сказала она, – хотя и понимала, что это плохая идея. Понимала, что забота о вас, о детях, свяжет меня по рукам и ногам. Но я пошла на это, видя, как вы – ты сам, твои братья и сестры – заботитесь друг о друге. Это важно для меня. Джулиан, постарайся поверить.
– Я знаю, вы понимаете, каково это – иметь братьев и сестер, – произнес Джулиан. – Ведь у вас был брат. Он умер в Таиланде. И вы никогда не говорите о нем.
Диана села в машину и захлопнула за собой дверцу.
– Я не обязана отвечать тебе, Джулиан, – сказала она в открытое окно. – Я вернусь, как только смогу.
– Ничего, – ответил Джулиан, вдруг почувствовав себя ужасно усталым. – Они все равно не спросят о вас. Они и не ждут, что вы будете рядом.
Он увидел, как Диана закрыла лицо руками. Вскоре мотор загудел, фары пикапа осветили Институт, и машина покатилась вниз по песчаной дороге.
Джулиан долго не уходил. Он даже не знал, сколько прошло времени. Солнце успело полностью опуститься за горизонт, холмы успели погрузиться во тьму. Даже он сам успел повернуться, чтобы войти обратно в холл, расправить плечи и собраться с духом.
И в этот момент он услышал шум. Оглянувшись, он увидел их – огромную толпу, которая приближалась к Институту.
