11
И там дева жила…

– По-моему, Тай читает слишком много детективов, – улыбнувшись, сказал Джулиан. Окно было открыто, и врывавшийся в машину ветер трепал его волнистые волосы. – Он спросил, не думаю ли я, что убийства совершили свои.

– Свои – это чьи? – уточнила Эмма.

Она откинулась на спинку пассажирского сиденья и положила ноги на приборную панель. Они стояли на светофоре, и в открытые окна влетали звуки ночного города.

С Берегового шоссе они свернули на бульвар Сансет. Пока они петляли по каньонам и ехали по Беверли-Хиллз и Бел-Эйр, вокруг было тихо, но теперь они оказались в самом сердце Голливуда, на бульваре Сансет-Стрип, по обе стороны от которого светились вывески дорогих ресторанов и огромные, тридцатиметровые рекламные щиты с анонсами новых фильмов и телепрограмм. На улицах было людно и шумно: туристы фотографировались с двойниками звезд, уличные музыканты собирали мелочь, пешеходы спешили домой с работы.

Казалось, Джулиан чувствует себя свободнее, чем в последние дни. Откинувшись на спинку, он держал руки на руле. Эмма прекрасно понимала, что он чувствует. Сидя в машине в защитной куртке и джинсах, с Джулианом рядом и Кортаной в багажнике, она понимала, что здесь ее место.

Эмма попробовала заикнуться о Марке, когда они только сели в машину, но Джулиан лишь покачал головой и сказал: «Он привыкнет». И ничего больше. Эмма поняла, что он не хочет говорить о брате, и это было нормально: она в любом случае не могла предложить никакого выхода. И они вернулись к обычной добродушной беседе, в которой не обходилось без подшучивания друг над другом. И впервые за долгое время Эмма чувствовала себя легко и свободно.

– Думаю, он имел в виду, не кажется ли мне, что убийца – Сумеречный охотник. – На пересечении бульвара Сансет и улицы Вайн скопилось много машин, и теперь они медленно катились вдоль пальм и неоновых знаков. – Я ответил – нет, ведь здесь явно замешан кто-то, кто знает магию, а Сумеречный охотник вряд ли решит нанять чародея для совершения убийств. С убийствами мы обычно справляемся и сами.

Эмма хихикнула.

– Ты сказал, что Сумеречные охотники сами себе убийцы?

– Мы сами себе все.

Пробка рассосалась. Эмма опустила глаза и украдкой взглянула на руку Джулиана, пока он переключал передачу. Машина дернулась и заскользила вперед. За окном стояла очередь из людей, желающих посетить Китайский театр Граумана. Интересно, что бы они подумали, узнай они, что двое подростков в «Тойоте» на самом деле были охотниками за демонами, а в багажнике у них лежала куча арбалетов, копий, кинжалов, катан и метательных ножей?

– С Дианой все в порядке? – спросила Эмма.

– Она хотела поговорить о Тае, – спокойно ответил Джулиан, но Эмма все равно почувствовала его напряжение. – Он очень хочет поехать в Схоломант и учиться там. Там есть доступ к библиотекам Спирального Лабиринта, к архивам Безмолвных Братьев… Только представь, сколько всего мы не знаем о рунах и ритуалах, о тайнах и загадках, которые ему под силу разрешить! Но в то же время…

– Он будет там самым младшим, – сказала Эмма. – Это всегда нелегко. А Тай никогда не жил ни с кем, кроме нас. – Она легонько коснулась запястья Джулиана. – Я рада, что не уехала в Академию. А в Схоломанте, должно быть, учиться еще тяжелее. И там ты очень одинок. У некоторых студентов даже случаются… Хм, Клэри называет это нервными срывами, но так, наверное, выражаются примитивные.

Джулиан сверился с навигатором и повернул налево, направляясь к холмам.

– Ты часто связываешься с Клэри в последнее время?

– Примерно раз в месяц.

Клэри регулярно звонила Эмме, чтобы проверить, все ли в порядке, – она взяла это в привычку, как только познакомилась с Эммой в Идрисе, когда той было всего двенадцать. Эмма редко рассказывала об этом Джулсу: казалось, что разговоры с Клэри были слишком личными и принадлежали только ей.

– Она все еще с Джейсом?

Эмма рассмеялась, и все напряжение ушло. Клэри и Джейс были настоящей легендой. Невозможно было представить их порознь. Они были созданы друг для друга.

– Кто же с ним порвет?

– Я бы порвал, если бы он не уделял должного внимания моим нуждам.

– Ну, она редко говорит о своих любовных похождениях. Но да, они все еще вместе. Если они расстанутся, я, пожалуй, совсем потеряю веру в любовь.

– Понятия не имел, что ты вообще в нее верила, – заметил Джулс и резко замолчал, как будто осознав, что сказал. – Как-то неловко вышло.

– Хоть я и не была влюблена в Кэмерона… – негодующе начала Эмма.

– Не была? – перебил ее Джулс. Поток ускорился, машина дернулась вперед. Джулиан ударил ладонью по рулевому колесу. – Слушай, это не мое дело. Забудь. Забудь, что я вообще спросил о Джейсе и Клэри и о Саймоне и Изабель…

– О Саймоне и Изабель ты не спрашивал.

– Правда? – Джулиан усмехнулся. – Знаешь, в Изабель я даже был когда-то влюблен.

– Знаю, конечно. – Эмма швырнула в него пробкой от бутылки. – Сложно было не заметить! Ты глаз с нее не сводил на вечеринке после свадьбы Алины и Хелен.

Джулиан увернулся от пробки.

– Вовсе нет!

– А вот и да, – сказала Эмма. – Может, обсудим, что искать дома у Уэллса?

– Сориентируемся на месте.

– «Хорошее решение сродни внезапной атаке сокола, которая позволяет ему поразить и убить свою жертву», – заметила Эмма.

Джулиан недоумевающе посмотрел на нее.

– Это что, цитата из «Искусства войны»?

– Может быть.

Эмма чувствовала такое счастье, что оно граничило с печалью: она сидела рядом с Джулсом, они шутили, и все было именно так, как и должно быть между парабатаями. Они свернули в жилые кварталы: за высокими оградами и широкими воротами стояли огромные особняки, затерянные среди цветов.

– Что, решила поумничать? Ты ведь знаешь, как я отношусь к умникам в моей машине! – воскликнул Джулиан.

– Это не твоя машина.

– Неважно, я ведь за рулем, – отмахнулся Джулиан, после чего припарковался у обочины и заглушил двигатель.

Были сумерки, темнота еще не спустилась на город, и Эмма видела дом Уэллса, точно такой же, как на фотографии со спутника, которую они рассматривали на компьютере: остроконечная крыша выглядывала из-за толстой, поросшей вьюнком стены, которая шла по периметру виллы.

Джулиан нажал на кнопку и закрыл все окна. Эмма взглянула на него.

– Скоро будет темно. Что насчет демонов?

– Всякое может быть, – сказал Джулиан и проверил бардачок. – На Сенсоре ничего, но руны в любом случае не помешают.

– Согласна.

Эмма закатала рукава и протянула руки, а Джулиан достал из кармана блестящее белое стило. В машине было темно, поэтому он наклонился ближе к Эмме, приложил кончик стила к ее коже и начал рисовать. Эмма видела тонкие светлые волоски у него на щеке и на шее и чувствовала легкий запах гвоздики, который витал вокруг него.

Она опустила глаза. На коже появлялись черные линии рун. Эмма вспомнила, что сказала о Джулсе Кристина: «У него красивые руки». Интересно, сама Эмма хоть раз смотрела на них раньше? Были ли они и правда красивыми? Это были руки Джулиана. Руки, которые рисовали и сражались, которые никогда не подводили его. И в этом отношении они были просто прекрасны.

– Готово.

Джулс откинулся назад и взглянул на свои творения. На предплечьях у Эммы появились аккуратные руны точности и скрытности, беззвучия и равновесия. Опустив рукава, Эмма достала собственное стило.

Джулиан поежился, когда оно коснулось его кожи. Должно быть, кончик был слишком холодным.

– Прости, – прошептала Эмма, положив руку Джулиану на плечо.

Она почувствовала уголок его ключицы под своим большим пальцем, ощутила шероховатый хлопок его футболки и чуть сжала руку. Ее пальцы скользнули по коже Джулиана. Он порывисто вздохнул.

Эмма замерла.

– Тебе больно?

Он покачал головой, не глядя на нее.

– Все хорошо.

Отвернувшись, он разблокировал водительскую дверцу и в следующую секунду уже вышел из машины и натянул на себя куртку.

Эмма тоже вышла.

– Я ведь не закончила руну для точного удара…

Джулиан открыл багажник, вытащил свой рунический арбалет и протянул Эмме засунутую в ножны Кортану.

– Ничего. – Он закрыл багажник. Казалось, его ничего не беспокоило: тот же Джулиан, та же улыбка. – Мне она все равно не нужна.

Он спокойно вскинул арбалет и выстрелил. Стрела попала точно в камеру наблюдения над воротами. Она заискрилась и разлетелась на кусочки.

– Показуха, – бросила Эмма, вытащив меч из ножен.

– Я ведь твой парабатай. Время от времени мне без показухи не обойтись. Иначе никто не поймет, зачем я вообще тебе нужен.

Из соседних ворот вышла пожилая пара с немецкой овчаркой. Эмма с трудом подавила желание спрятать Кортану, хотя и понимала, что оружие зачаровано. В глазах примитивных Эмма и Джулиан были просто обычными подростками: под длинными рукавами рун не было видно. Старички дошли до угла и скрылись из вида.

– Кто, кроме тебя, станет слушать все мои остроты? – сказала Эмма, когда они подошли к воротам и Джулиан вытащил стило, чтобы нарисовать открывающую руну.

Ворота приоткрылись. Джулиан боком проскользнул в образовавшуюся щель.

– Какие еще остроты?

– О, ты за это заплатишь! – прошипела Эмма, последовав за ним. – Я весьма остроумна!

Джулиан усмехнулся. Они пошли по тропинке, которая вела к большому оштукатуренному дому с громадными сводчатыми дверями, по обе стороны от которых было по два высоких окна. Тропинка подсвечивалась огоньками, но в доме было темно.

Эмма взлетела по ступенькам и заглянула в окно. Внутри были лишь темные силуэты мебели.

– Никого нет. Ой!

Она отпрянула от окна – к нему подлетел какой-то мохнатый комок. По стеклу поползла прозрачная слизь. Эмма села на корточки и приготовилась выхватить стилет из ботинка.

– Что это? – Она выпрямилась. – Демон Раум? Или…

– По-моему, это карликовый пудель, – улыбнувшись, сказал Джулиан. – По-моему, он безоружен, – добавил он, когда Эмма присмотрелась внимательнее и на самом деле разглядела маленького песика, нос которого был прижат к стеклу. – Я практически уверен в этом.

Эмма стукнула его по плечу и нанесла открывающую руну на дверь. Замок щелкнул, и дверь отворилась.

Песик отбежал от окна и со звонким лаем устремился к гостям. Он немного попрыгал вокруг них, а затем бросился к огороженной площадке в дальнем конце двора. Джулиан пошел за ним.

Эмма последовала его примеру. Трава доходила ей до щиколоток. Сад был очень красивым, но за ним, похоже, не ухаживали. Цветы росли сами по себе, живые изгороди потеряли форму. Бассейн был обнесен кованой оградой по пояс, калитка была открыта. Подойдя ближе, Эмма заметила, что Джулиан неподвижно стоит у бортика. В бассейне были установлены светодиодные фонарики, которые подсвечивали воду разными цветами. Вокруг стояли светлые металлические шезлонги с белыми подушками, забросанными сосновыми иголками и старыми цветами жакаранды.

Эмма замедлила шаг. Песик скакал возле лестницы и уже не лаял, а скулил. Сначала Эмме показалось, что в воде какая-то тень, но потом она поняла, что смотрит на тело. В бассейне плавала мертвая женщина в белом бикини. Она лежала лицом вниз, ее длинные черные волосы разметались вокруг головы, руки болтались по сторонам. В сиреневом сиянии фонариков ее кожа казалась покрытой синяками.

– Во имя Ангела, Джулс… – выдохнула Эмма.

Она и раньше видела мертвецов. И много. Простецов, Сумеречных охотников, убитых в Зале Соглашений детей. И все же в этом теле было что-то особенно жалостливое: женщина казалась совсем крошечной, совсем худенькой, сквозь кожу просвечивал каждый ее позвонок.

На одном из шезлонгов виднелось какое-то красное пятно. Эмма подошла к нему, решив, что это кровь, но это оказалась сумочка «Валентино» из ярко-красной итальянской кожи, замок которой был наполовину расстегнут. Из нее торчали золотистый кошелек и розовый телефон.

Взглянув на телефон, Эмма взяла кошелек и проверила его содержимое.

– Ее зовут Ава Ли, – сказала она. – Ей двадцать два. Точнее, ей было двадцать два. Домашний адрес – здесь. Наверное, это его девушка.

Песик еще немного поскулил и улегся на землю, протянув лапы к бортику бассейна.

– Он думает, что она тонет, – объяснил Джулиан. – И хочет, чтобы мы ее спасли.

– Мы пришли слишком поздно, – тихо ответила Эмма. – Посмотри на ее телефон. На звонки не отвечали уже два дня. Думаю, с момента ее смерти прошло не меньше. Джулс, мы не могли ей помочь.

Она положила кошелек обратно в сумку. Потянувшись к ручкам, она услышала, как заряжается арбалет.

Не глядя по сторонам и не думая, Эмма прыгнула на Джулса и повалила его на землю. Они тяжело ударились о плитку, и в следующую секунду над ними пролетела стрела, которая ушла в живую изгородь.

Джулиан оттолкнулся от земли и перевернулся, заняв позицию между двумя шезлонгами. Телефон погибшей женщины вылетел из руки у Эммы и скользнул в бассейн; Эмма беззвучно выругалась. Джулиан приподнялся и взял ее за плечи. Его глаза были огромными от испуга, всем телом он прижимал Эмму к земле.

– Ты в порядке? В тебя не попали?

– Нет, нет, все хорошо… – пробормотала она.

Песик подскочил к оградке и завыл, и в эту секунду вторая стрела вошла в труп Авы Ли. Тело перевернулось, показалось ее опухшее и почерневшее лицо. Одна из рук легла поверх ее головы, словно Ава попыталась защититься. Эмма вдруг с ужасом поняла, что у нее не было правой кисти: казалось, ее безжалостно отрубили. Крови не было, но кожа на запястье съежилась в хлорированной воде.

Эмма вылезла из-под Джулиана и вскочила на ноги. На крыше дома стоял человек. Ей был виден только силуэт. Высокий, скорее всего, мужчина, одетый во все черное, с арбалетом в руке. Подняв его, он прицелился. В воздухе просвистела еще одна стрела.

Внутри Эммы нарастала холодная ярость. Как он посмел стрелять в них, как он посмел стрелять в Джулса? Сорвавшись с места, она выбежала за оградку бассейна, подлетела к дому и схватилась за металлические прутья решетки, установленной на окнах первого этажа. Она подтянулась, понимая, что Джулиан кричит ей пригнуться, и не обращая внимания на боль в руках. Эмма поднялась выше, затем еще выше и, оттолкнувшись от решетки, схватилась за край крыши и перемахнула через него.

Она встала на корточки. Кровельная плитка заскрипела под ногами. Оглядевшись, Эмма заметила на самом верху одетую в черное фигуру, которая пятилась назад. Лицо человека было закрыто маской.

Эмма вытащила Кортану из ножен. Длинный клинок сверкнул в тусклом свете.

– Кто ты? – спросила она. – Вампир? Житель Нижнего мира? Ты убил Аву Ли?

Она сделала шаг вперед, противник снова попятился. Он двигался спокойно, не дергаясь, и это сердило Эмму еще больше. В бассейне лежала мертвая девушка, а Эмма пришла слишком поздно, чтобы ее спасти. Ей отчаянно хотелось сделать хоть что-то, чтобы это исправить.

Эмма прищурилась.

– Слушай. Я Сумеречный охотник. Либо ты сдашься на милость Конклава, либо этот клинок пробьет твое сердце. Выбор за тобой.

Он шагнул к ней, и на мгновение Эмме показалось, что все получилось, что он действительно хочет сдаться. Затем он резко ушел вправо. Эмма бросилась вперед, а он спиной спрыгнул с крыши. И упал безмолвно, как звезда.

Выругавшись, Эмма подбежала к краю. Ничего не было. Тишина, темнота – и никаких признаков чьего-либо присутствия. Вода в бассейне поблескивала. Подойдя чуть ближе к краю, Эмма увидела Джулиана, который пригнулся к земле и одной рукой поглаживал голову песика.

Пожалуй, только Джулс мог успокаивать щенка в такое время! Собравшись с силами, Эмма спрыгнула с крыши – перед глазами промелькнул тренировочный класс – и приземлилась практически без боли.

– Джулс? – сказала она, приблизившись к бассейну. Песик, взвизгнув, убежал в темноту. – Он ушел.

– Да? – озабоченно спросил Джулс и встал в полный рост. – Как думаешь, что он здесь делал?

– Не знаю. Я подумала, что это вампир, но Найтшейд держит их на коротком поводке. К тому же… Джулс? – Голос Эммы дрогнул. Она подошла еще ближе и увидела, что Джулиан зажимает бок рукой. На его черной куртке красовалась большая дыра. – Джулс? Ты в порядке?

Он отнял руку. Вся его ладонь была в крови, которая в свете голубых фонариков казалась черной.

– Все хорошо, – сказал Джулс, шагнул к Эмме и покачнулся. – Ничего страшного.

Сердце Эммы перевернулось в груди. Джулиан держал что-то в окровавленной руке, и Эмма похолодела, поняв, что это было. Короткая металлическая стрела, выпущенная из арбалета, с треугольным наконечником, испачканная в крови. Должно быть, он вытащил ее из раны.

Стрелу никогда и ни за что нельзя было вынимать из раны, ведь она причиняла больше вреда при выходе, чем при входе. И Джулиан прекрасно это знал.

– Что ты наделал? – прошептала Эмма. Во рту у нее пересохло.

С куртки Джулиана без перерыва капала кровь.

– Она обжигала меня, – объяснил он. – Не как обычная стрела. Эмма…

Он упал на колени. Похоже, у него кружилась голова, хотя он и пытался с этим справиться.

– Нужно уходить отсюда, – хрипло сказал он. – Стрелок может вернуться или привести с собой еще…

Его голос оборвался, и Джулиан повалился на траву. Эмма как никогда быстро подскочила к нему, но все равно не успела поймать Джулса, пока он не коснулся земли.

Над океаном собирались облака. На крыше дул холодный ветер. Океан работал, как огромный кондиционер. Осторожно шагая по скату, Кристина слышала рев прибоя. И почему только все эти Блэкторны и Эмма вместе с ними так любили крыши? Приехав в Лос-Анджелес, Кристина с них практически не слезала.

Марк сидел, свесив ноги, возле медного водосточного желоба. Ветер трепал его волосы. Длинной бледной рукой Марк упирался в скат крыши.

В другой руке он держал телефон. Это казалось нелепым – да и было нелепо: юноша-фэйри с длинными, спутанными волосами, под куполом из звезд – и с телефоном в руке.

– Хелен, мне так жаль, – сказал он, и эти слова были пропитаны такой глубокой любовью и таким безграничным одиночеством, что Кристина едва не сбежала с крыши.

Но уйти тайком не получилось: Марк услышал ее приближение, повернулся и жестом показал ей остаться.

Кристина замерла в нерешительности. Это Дрю подсказала ей, что Марк, скорее всего, на крыше, а остальные настояли, чтобы она поднялась и проверила, все ли с ним в порядке. Кристина сомневалась, что именно ей стоило этим заняться, но Тай и Ливви с головой ушли в переводы, Дрю, похоже, побаивалась Марка, а Тавви явно не стоило посылать за братом в одиночку. Выбора у Кристины не было, поэтому она неохотно поднялась на крышу.

Но, оказавшись там, она вдруг прониклась сочувствием к юноше, который сидел на самом краю. Он разговаривал с Хелен, и лицо выдавало все его чувства – Кристина и представить себе не могла, каково ему было понимать, что в семье был всего один человек, похожий на него, родной ему по крови и по духу, и что теперь их разлучил жестокий и нерушимый Закон.

– И я тебя, сестра моя, – сказал Марк и опустил трубку. Телефон был старый, и экран помигал немного и погас, когда звонок завершился.

Марк сунул телефон в карман и посмотрел на Кристину. Его светлые волосы развевались на ветру.

– Если ты пришла сообщить, что я повел себя неправильно, я уже и сам это понял, – сказал он.

– Я пришла не за этим, – ответила Кристина и подошла ближе к нему, но не села рядом.

– Но ты согласна, – заметил Марк. – Я повел себя неправильно. Я не должен был так говорить с Джулианом, особенно перед младшими братьями и сестрами.

– Я не слишком хорошо его знаю, – начала Кристина, тщательно подбирая слова, – и все же я уверена, что он тревожится за тебя. Поэтому он и не разрешил тебе пойти.

– Я понимаю, – к удивлению Кристины, ответил Марк. – А ты понимаешь, каково это – знать, что твой младший брат тревожится о тебе, словно ты ребенок? – Он взъерошил себе волосы. – Я думал, что в мое отсутствие их воспитает Хелен. И даже помыслить не мог, что все это ляжет на плечи Джулиана. Теперь он как отец. Я не понимаю его.

Кристина подумала о Джулиане, о его спокойной уверенности и заботливых улыбках. Она вспомнила, как шутливо сказала Эмме, что может влюбиться в Джулиана с первого взгляда. Он был гораздо красивее, чем она себе представляла по расплывчатым описаниям Эммы и нечетким фотографиям. Он нравился ей, но она сомневалась, что могла бы его полюбить. Для этого у него было слишком много тайн.

– Мне кажется, он многого не показывает, – сказала Кристина. – Ты видел роспись на стене у него в комнате? Сказочный рисунок? Джулиан сам похож на этот замок, окруженный колючей изгородью, которую он вырастил для защиты. Но сквозь эти тернии все равно можно пробиться. Я уверена, ты сумеешь заново узнать своего брата.

– Я не знаю, сколько у меня есть на это времени, – признался Марк. – Если мы не решим загадку, Дикая Охота заберет меня назад.

– А ты этого хочешь? – мягко спросила Кристина.

Марк лишь молча взглянул на небо.

– Ты поэтому приходишь на крышу? Ты хочешь увидеть Охоту, когда она пронесется мимо?

Марк долго не отвечал, а затем сказал:

– Порой мне кажется, что я их слышу… слышу, как трубят их рога в облаках.

Кристина улыбнулась.

– Мне нравится, как ты говоришь. Твои слова звучат так поэтично.

– Я говорю так, как меня научили фэйри. Я много лет провел под их опекой. – Он развернул руки ладонями вверх и положил их на колени.

– А сколько лет? Ты знаешь?

Марк пожал плечами.

– Время там течет иначе, чем здесь. Я не могу сказать.

– Время не властно над тобой, – тихо сказала Кристина. – Бывает, ты кажешься совсем юным, как Джулиан, а бывает, как и все фэйри, не подверженным старению.

Марк искоса взглянул на Кристину.

– Ты считаешь, я не похож на Сумеречного охотника?

– А ты хочешь?

– Я хочу быть похожим на родных, – признался Марк. – Внешне я не такой, как все Блэкторны, но мне хочется быть похожим на нефилимов. Джулиан прав: если я хочу принимать участие в расследовании, бросаться в глаза ни в коем случае нельзя.

Кристина не стала говорить Марку, что не существует такого мира, в котором он не бросался бы в глаза.

– Я могу тебе в этом помочь, – сказала она. – Пойдем вниз.

Марк двигался по крыше так бесшумно, словно вместо ног у него были мягкие кошачьи лапы или словно он нанес на кожу руну беззвучия. Возле люка он отступил в сторону и пропустил Кристину вперед. Даже это простое движение было преисполнено грации. Проходя мимо, Кристина слегка коснулась его и почувствовала, что его кожа прохладна, как ночной воздух.

Кристина привела Марка в его же комнату. Внутри было темно, поэтому она зажгла свой колдовской огонь и положила его на тумбочку.

– Поставь вон тот стул в центре комнаты и садись на него, – сказала она. – Я мигом вернусь.

Она вышла из комнаты, и Марк недоуменно посмотрел ей вслед. Когда она вернулась с влажной расческой, полотенцем и ножницами в руках, он уже сидел на стуле, но глядел на нее все так же недоуменно. Марк сидел не так, как другие юноши его возраста: вместо того чтобы свободно развалиться, раскинув руки и ноги, он выпрямил спину, словно король на старой картине, и казался спокойным и уверенным в себе, как будто у него на голове и впрямь покоилась корона.

– Ты хочешь перерезать мне горло? – спросил он, когда Кристина подошла ближе и острые ножницы сверкнули в свете колдовского огня.

– Я хочу постричь тебе волосы.

Кристина накинула полотенце на плечи Марку, встала у него за спиной и прикоснулась к его волосам. Эти волосы явно должны были виться, но распрямились под собственной тяжестью и тяжестью спутывавших их колтунов. Марк повернул голову.

– Сиди смирно, – сказала Кристина.

– Как пожелаете, миледи.

Несколько раз проведя расческой по волосам Марка, Кристина начала их стричь, внимательно следя, чтобы получалось ровно. Как только она отрезала тяжелую серебристую гриву, волосы закрутились в милые локоны, почти как у Джулиана, и обвились вокруг шеи Марка, словно желая быть к нему как можно ближе.

Кристина помнила, какими были волосы Диего: жесткими, темными, непокорными. Волосы Марка казались легкими, как пух. Они ложились мягкими волнами и слегка поблескивали в свете колдовского огня.

– Расскажи мне о Дворе фэйри, – попросила Кристина. – Я много о нем слышала, но только от мамы и дядюшки.

– Мы редко там бывали, – просто ответил Марк. – Гвин и его Охотники не принадлежат ко Двору. Он сам по себе. Мы посещали Дворы и встречались с эльфами только в ночи пиров. Но то были…

Он так долго молчал, что Кристине даже показалось, будто он заснул или смертельно заскучал в ее присутствии.

– Стоит один раз побывать на пиру – и забыть его уже невозможно, – наконец продолжил он. – Огромные сияющие пещеры или пустынные рощи, полные блуждающих огней. Есть в этом мире места, которые и по сей день известны лишь фэйри. Там танцевали до упаду, там гуляли прекрасные юноши и девушки, там поцелуи были дешевле вина, но вино было сладким, как мед, а плоды и того слаще. И ты просыпался наутро, и от всего этого не оставалось и следа, но в ушах у тебя все еще звучала музыка.

– Пожалуй, мне бы там стало не по себе.

Кристина обошла стул и встала перед Марком. Он посмотрел на нее своими пытливыми разноцветными глазами, и руки Кристины дрогнули, хотя такого не случалось ни разу, когда она стригла Диего, или Хайме, или любого из своих маленьких кузенов. Впрочем, им тогда было всего по двенадцать и Кристина просто показывала, чему научилась у мамы, – может, с возрастом все становилось иначе?

– Все так красиво и изящно. Разве сравнится с этим человек?

Марк удивился ее словам.

– Но ты при Дворе была бы прелестна, – сказал он. – Тебе бы убрали волосы сверкающими гребнями и вплели бы в них чудесные цветы и листья. На ноги тебе надели бы открытые сандалии. Ты бы сияла. Все восхищались бы тобой. Нет на свете ничего такого, что фэйри ценили бы больше смертной красоты.

– Потому что она увядает, – догадалась Кристина.

– Да, – кивнул Марк. – В конце концов твои волосы поседеют, плечи ссутулятся, лицо покроется морщинами. Вполне возможно, у тебя на подбородке даже вырастет щетина. И бородавки. – Поймав ее взгляд, он поспешно добавил: – Но до этого еще очень далеко.

Кристина фыркнула.

– А я-то думала, фэйри не занимать обаяния.

Она взяла Марка за подбородок и придержала его голову, отрезая последние непокорные пряди. И это прикосновение было иным: кожа Марка казалась столь же гладкой и нежной, как ее собственная, а не огрубелой, как кожа мужчин. Его глаза сузились и блеснули. Кристина тотчас отложила ножницы и кашлянула.

– Готово, – сказала она. – Хочешь взглянуть?

Марк выпрямил спину. Кристина наклонилась к нему, и их головы оказались на одном уровне.

– Наклонись ниже, – сказал он. – У меня много лет не было зеркала, поэтому я научился обходиться без него. В глазах другого человека отражение четче, чем в воде. Посмотри на меня, и я увижу себя в твоих глазах.

«Я научился обходиться без него». В чьи же глаза он смотрел все эти годы? Кристина подалась вперед. Она не знала, зачем это делает: быть может, все дело было в его взгляде, прикованном к ней так, словно не было в этом мире ничего более волнующего, чем смотреть ей прямо в глаза. Его зрачки не двигались – он не пытался украдкой скользить глазами по вырезу ее футболки, по ее голым ногам, по рукам, и Кристина тоже не отворачивалась.

– Красивая, – наконец сказал он.

– Ты о стрижке? – спросила Кристина, надеясь, что вопрос прозвучит беззаботно, но понимая, что голос ее подводит. Может, не нужно было так сближаться с этим незнакомцем? Пусть он и казался безобидным, пусть она и не имела в виду ничего плохого, может, все же это было опрометчиво?

– Нет, – тихо ответил Марк.

Кристина почувствовала его теплое дыхание у себя на шее, его рука коснулась ее. Его ладонь была грубой, мозолистой, исчерченной шрамами. Сердце Кристины дрогнуло в груди, и в эту минуту дверь спальни Марка отворилась.

Дернувшись, Кристина отпрянула от Марка. На пороге появились Тай и Ливви. В руках у Ливви был телефон, ее огромные глаза блестели от волнения.

– Эмма написала, – сказала она, протягивая телефон. – Сигнал SOS. Нужно сейчас же отправляться за ними.