Глава седьмая
Сирия, город Эль-Мар
Итак, Новиков назначил охрану для пленного Юсуфа, а потом проинструктировал подчиненных насчет деталей штурма. При этом Суслов стоял возле сирийцев и тщательно переводил каждую фразу. Те внимательно слушали и кивали коротко остриженными головами.
– Спроси, все ли им понятно? – на всякий случай поинтересовался Павел.
Суслов задал вопрос на арабском и заявил:
– Говорят, что суть операции им ясна. Вопрос у них только один: что делать с тем туркменом, который должен сейчас сюда приехать? Брать живым или уничтожить?
– На его счет у меня не было особых указаний. Это означает, что моему командованию живым он не нужен.
Майор перевел сказанное. Больше вопросов не последовало.
– Будем надеяться, что не подведут, – сказал командир и подхватил оружие.
Группа разделилась на три небольших отряда, которые двинулись разными маршрутами к крайнему дому по улице Аль Шахира. Каждый из них имел свою боевую задачу.
С майором Лихачевым шли снайпер Устинов, прапорщик Бобровский и гранатометчик Лапин. Володя Лихачев с товарищами должны были подобраться к цели с дальнего фланга, со стороны наполовину разрушенного и пустовавшего дома.
Майор Суслов возглавлял сирийских спецназовцев. Павел поручил им находиться в проулке и ждать появления машины с важным туркменом, которого следовало уничтожить.
Подполковник Новиков вел за собой капитана Кудина, пулеметчика Горбенко и сирийского лейтенанта. Он намеревался подойти к дому с тыла.
Славка шел следом за командиром и был до предела собран и внимателен.
«Всегда бы таким оказывался! – ворчал про себя Павел. – Брал бы пример с нашего пулеметчика, спокойного, как реликтовый сибирский мамонт».
Горбенко держался в арьергарде и следил за тылами. Этот сибиряк всегда был молчалив, медлителен и собран. Правда, иногда он выдавал такие перлы, что у Павла от них дух захватывало, а начальство, которое рангом повыше, нервно глотало валерьянку.
Однажды Толя Горбенко решил как следует отдохнуть от тягот и лишений воинской службы и отправился в дорогой ресторан. История умалчивает, почему он оказался там в одиночестве, без поддержки боевых товарищей.
Толик обосновался за свободным столиком у окна, подозвал официанта, начал было елозить пальцем по заковыристым названиям в меню, но вскоре сдался. Он не сумел разобраться в кулинарных премудростях и повелел принести что-нибудь этакое – на усмотрение гарсона. Но непременно особенное и очень вкусное! Разумеется, клиент еще раз напомнил о запотевшем графинчике с холодной водкой.
За соседним столиком потягивали коньячок двое солидно одетых сорокалетних мужчин. Один ничем особо не примечательный, другой в темных очках и с ровной черной бородкой.
У мраморной колонны в компании молоденьких девушек что-то отмечал гость с Кавказа, то ли дагестанец, то ли чеченец. Весил он центнера полтора, был одет в самый дорогой костюм и держался так, будто каждый вечер ужинал исключительно в дорогих ресторанах.
По истечении некоторого времени перед Толиком источали аромат тарелочки с арктической семгой умеренного посола под лимонно-медовым соусом, грибным жульеном под корочкой из пармезана, говяжьим филе, приготовленным на углях, по-гусарски. Посредине всего этого изобилия возвышался заветный графин с водкой.
Пулеметчик пропустил первую рюмку, крякнул и заявил:
– Чтоб мне всегда так жилось!
Он подцепил вилкой нежный кусочек малосольной семги, прожевал закуску и снова потянулся к графину.
Анатолий мысленно произнес тост за здравие боевых товарищей, принял вторую стопку и окончательно расслабился. Никто его не торопил, над душой не стоял. Он налег на горячее, затем сделал перерыв, выкурил сигаретку и в третий раз наполнил рюмку.
Теперь, следуя давней армейской традиции, надо было помянуть погибших друзей.
– За вас, мужики. За вашу память, – проговорил Горбенко, выдохнул и опрокинул в себя водку.
Примерно через час графин почти опустел, поубавилось и закуски на тарелочках. Зато спецназовец чувствовал себя прекрасно. По могучему телу волнами разливалось приятное тепло, скованность, возникшая было из-за редкого посещения публичных заведений, исчезла.
Он откинулся на спинку стула, икнул, подпалил очередную сигарету и обвел ресторанный зал довольным взором. Желудок Толика был наполнен вкусным ужином, графин едва ли не пуст, душа пела. Горбенко надумал заказать еще двести грамм водки, употребить ее под оставшуюся закуску, расплатиться и выдвинуться в сторону общаги.
Пулеметчик нацедил последнюю рюмку, позвал официанта.
– Принеси-ка, дружище, еще полграфина водочки, – попросил он. – А заодно посчитай, сколько я должен за сегодняшний ужин.
Тот сгонял за кулисы и вскоре поставил перед гостем другой графин и положил на стол кожаную папочку. Спецназовец раскрыл ее, разобрался в цифрах и помрачнел.
– Кажется, у меня не хватает, – сказал он, вытряхнул на стол содержимое бумажника и почесал квадратный подбородок. – Держи двенадцать с половиной тысяч, а остальное принесу завтра утром. Договорились?
Официант высокомерно, сверху вниз глянул на клиента и промолчал.
– Могу оставить в залог документы, – заявил Толик и снова полез в карман.
– Вряд ли наше руководство согласится, – сказал официант, пожал плечами и добавил: – Попробую поговорить с администратором.
Вернулся он в сопровождении двух крепких мужичков в белоснежных рубашках, на которых красовались бирки со строгим словом «Охрана». Они без всяких предварительных ласк схватили Горбенко за шкирку и заставили подняться с уютного стульчика. При этом новенький пиджак пулеметчика жалобно затрещал.
Такой фамильярности Толик, конечно же, стерпеть не мог. Свой прокол он признавал и на самом деле собирался завезти ближайшим утром недостающую сумму. Потому и решил наказать невоспитанных сотрудников охраны за непозволительную грубость. Но не в зале, а в более укромном месте.
Он с сожалением глянул на графин и под насмешливые взгляды нетрезвой публики послушно зашагал в сторону холла в сопровождении героев-охранников. Толстый кавказец даже отпустил вслед ему непристойную шутку.
Каково же было удивление гостей ресторана, когда отконвоированная личность как ни в чем не бывало вернулась в зал, уселась на свое место и с наслаждением потянулась к графинчику. Обалдевший кавказец даже забыл хлопнуть поднятую рюмку.
Два солидных мужика повернулись и с интересом воззрились на Толика. Один из них надел очки, чтоб как следует разглядеть могучего парня, затем вынул из пачки сигарету и ушел в сторону холла. Вскоре он вернулся и с улыбочкой что-то сказал приятелю.
Затаив дыхание, зрители ожидали окончания спектакля.
Антракт был недолгим. Стоило главному действующему лицу влить в себя очередную рюмку и наспех закусить нежной семгой, как в зал ворвалось свежее подкрепление в виде четырех крепких молодцов. Все в таких же белых рубашечках с бейджами, со стандартными короткими стрижками и с одинаковыми квадратными фигурами качков-любителей.
Народ вокруг замер, предвкушая капитуляцию или полный разгром несостоятельного посетителя.
Тот не торопился. Закончив жевать, он встал из-за стола, покачнулся и сделал неуверенный шаг навстречу вражескому войску.
На подходе к цели оно замедлило скорость и грамотно распределилось, охватило супостата полукольцом. Самый высокий страж местных порядков зашел сбоку и принял боевую стойку.
В этот момент и случилась невероятная странность. Толик, вроде бы не очень уверенно стоявший на ногах, вдруг сгруппировался и выбросил в сторону ногу. Не сильный, но точный удар пришелся в пах. Амбал, явно не ожидавший такого поворота событий, отчаянно взвыл и рухнул на пол.
Тут же последовал выпад в сторону второго охранника. Тому перепало кулаком в челюсть. Третий получил хорошую серию по корпусу с финальным хуком в голову. Он отлетел назад, сгреб с двух столов скатерти и затерялся где-то в проходе.
Откуда этим ребятам было знать, что увалень, стоявший перед ними, два года отслужил в десантуре, после подписал контракт и еще шесть месяцев обучался в закрытой спецшколе самым экзотическим видам смертоубийства?
Последний противник Толика поначалу оторопел от такого поворота событий. Придя в себя, он выхватил пистолет из кобуры, висевшей на поясе. Оружие было травматическим, однако женщины, присутствующие в ресторане, в подобных тонкостях не разбирались и отреагировали на факт появления ствола дружным визгом.
Переход скандала в более серьезную форму предотвратил солидно одетый мужчина, тот самый, который выходил в фойе, где была повержена первая пара служивых. Он в три прыжка оказался рядом с вооруженным парнем, сунул ему под нос какой-то развернутый документ, что-то негромко сказал и заставил спрятать оружие.
Спустя пять секунд инцидент был исчерпан. Охранников, пострадавших от рук и ног одинокого героя, с поля боя эвакуировали санитарки в форме официанток.
Солидные мужички подозвали к себе официанта и учинили ему допрос.
– Сколько задолжал этот товарищ? – строго спросил один из них.
– Пять с половиной тысяч, – понурив голову, отвечал тот.
Дядечка бросил на стол несколько купюр и заявил:
– Возьмите. А теперь извинитесь перед ним и передайте приглашение пересесть за наш столик.
В тот раз Горбенко здорово повезло. За соседним столиком отдыхали старшие офицеры ФСБ – полковник Андреев и один из заместителей генерала Шестопалова. Толик был новичком в группе Новикова, и в лицо начальство запомнить не успел. Зато те по мере развития боевых событий узнали харизматичного великана и своевременно пришли на помощь.
Павлу потом пришлось выслушать пару колких замечаний от куратора группы и долго разъяснять молодому сибиряку некие тонкости, касавшиеся московских цен и правил поведения в личное, не занятое службой время.
Павел решил немного выждать, пропустить пеший патруль. Потом он приказал своим людям продолжить движение и вскоре вывел их на позицию для наблюдения, в пустующее здание, расположенное в соседнем квартале. Дистанция была в самый раз – не слишком близко, можно чувствовать себя в относительной безопасности, но и не чересчур далеко, не ускользнет ни одна важная деталь.
Особняк, где планировалась встреча руководства корпуса ИГИЛ «Священный джихад» с важным сирийским туркменом, был немалым по площади и хорошо просматривался с выбранной позиции. Павлу была полностью видна тыльная стена здания. Узкий задний дворик с редкой растительностью и металлической емкостью для воды буквально лежал на ладони.
Для начала Новиков осторожно подобрался к разбитому окну. Он аккуратно расчистил от битого стекла местечко для наблюдения, потом осмотрел в бинокль верхний этаж и крышу, где могли дежурить снайперы. Не обнаружив таковых, подполковник приступил к изучению объекта предстоящего штурма. Его бойцы в это время рассредоточились у других окон и ждали команды.
Все было подготовлено к началу боевых действий. Теперь для Павла не существовало ничего, кроме плана выполнения поставленной задачи. Отныне его не заботила жизнь охранников, изредка появлявшихся на территории и в проулке. Ничто не могло стать непреодолимым препятствием, помешать достижению цели.
«Что ж, пора, – мысленно скомандовал себе подполковник. – Пришло время начинать войну!»
Слева в проулке появились первые мишени – три боевика, обходящих объект с внешней стороны периметра. У двоих «калаши», у паренька, шедшего впереди, – американская «М-16». Патрульные посматривали по сторонам и неторопливо обходили территорию, вверенную им для охраны.
Именно их Павел увидел и запомнил пятнадцать минут назад, во время короткой разведки. Да, те же самые персонажи. Первый – высокий парень с «М-16» в правой руке. Второй чуть позади, с «калашом» на плече. Последний тоже с автоматом. Он постоянно вертел косматой башкой.
Капитан Кудин поймал взгляд командира, кивнул и поднял «Вал». Задача ему была ясна без слов – ликвидировать боевиков молниеносно и тихо. Место было самым подходящим для этого.
Новиков взял в прицел парня, идущего первым, о чем просигнализировал Кудину. Толстый ствол интегрированного глушителя сопровождал передвижение молодого бородача. Да, первым умереть должен именно он, потому что его винтовка готова к стрельбе, а указательный палец правой руки лежит у спускового крючка. Второго устранит Славка, а третий не должен успеть скинуть с плеча оружие.
Патроны в магазине «Вала» непростые. Пули довольно тяжелые, и крутизна их траектории велика. Однако дистанция в тридцать метров совсем невелика. Тут можно обойтись и без поправки.
Наконец-то патруль добрался до рубежа, заранее выбранного стрелками, – куста, растущего у дороги. Заботливо смазанный спусковой механизм и затвор «Вала» сработали мягко, безупречно и почти неслышно.
Два хлопка раздались практически одновременно.
«Калашников» взлетел и кувыркнулся в воздухе. Его хозяин с пробитой височной костью повалился на бок. Молодой патрульный тоже упал как подкошенный. Его винтовка заскакала по пыльной тропинке.
Третий бандит остановился и ошалело закрутил головой. Его колени машинально сгибались, а руки тянулись к автомату, висящему на плече.
Раздались еще два хлопка, и тело борца за веру мешком упало на дорогу.
Пока все шло по плану. Трупы, распластавшиеся на тропинке, никто не увидит ни из соседних строений, ни из окон миниатюрного восточного дворца. Их надежно укрывал кустарник.
– Я Первый, с внешним патрулем в проулке закончил, – проговорил Новиков по рации. – Двигаюсь к забору.
Прелюдия закончилась. Несколько теней бесшумно выскользнули из пустого здания. Бойцы периодически останавливались, вскидывали оружие, водили стволами из стороны в сторону и осматривали округу. Наконец-то они благополучно пересекли проулок и вплотную подобрались к каменной ограде.
Высота его составляла два с половиной метра. Сверху ни «егозы», ни другой колючки. Камни, из которых сложен забор, плотно подходили друг к другу, но кое-где виднелись выбоины от осколков. Используя их, можно было без труда преодолеть преграду.
Двое бойцов внизу смотрели в разные стороны. Третий подставил спину. Четвертый забрался на нее, заглянул во дворик.
– Никого. Пошли!
На вершине забора задерживаться было нельзя. Слишком уж заметное местечко. Один, сидя верхом на камнях, прикрывал товарищей. Другие, помогая друг другу, преодолели препятствие, спрыгнули во дворик и, пригнувшись, перебежали под стену небольшого каменного сарая. Парни знали свое дело, надежно прикрывали фланги и тыл.
Кстати, сириец выглядел молодцом. Он действовал грамотно и не отставал от русских коллег. Работать с такими спецами – одно удовольствие.
Славка тоже был смышленым парнем. Павлу не требовалось утруждать себя, показывать жестами, откуда ждать неприятеля. Тот и сам все знал.
Кудин переместился к емкости с водой и замер с «Валом» в руках, нацеленным в самый опасный сектор. Его слух, зрение, интуиция максимально обострились, обратились против врагов, способных помешать достижению цели. Только челюсти Славки машинально мяли жевательную резинку, двигались вверх и вниз.
Идут!
Два бандита нарисовались в узком заднем дворике. Они тоже обязаны были умереть. Желательно тихо, без всяких там криков и стонов.
Хлопок. Второй. Третий. Быстрая смена магазина.
Оба боевика упали. Один дернул полусогнутой ногой.
Жив?..
Нет, предсмертная агония. Мышечный спазм. Последний импульс, посланный из угасающего мозга.
Павел осмотрел стену дома, убедился в том, что камер наблюдения там нет. Он жестами приказал своим людям перемещаться под стену дома. Они согнулись и сменили место.
Новиков прижал к губам микрофон рации и проговорил:
– Я первый. С внутренним патрулем закончил. Нахожусь под северной стеной дома. Доложить о готовности к началу штурма.
– Второй готов.
– Третий тоже готов. Наблюдаем за дорогой.
– Через минуту начинаем банкет.
Едва командир известил бойцов о начале банкета, снайпер принялся за дело. Теперь можно было и пошуметь, поработать из убойной винтовки. Правда, не сразу, а после первых ответных выстрелов со стороны боевиков.
Новиков приказал ему сидеть на своей позиции и не покидать второго этажа здания даже в случае массированного налета авиации НАТО. Оттуда он и выискивал цели.
Группа Лихачева проникла на территорию особняка, занятого бандитами, со стороны соседнего участка. Снайпер остался на выгодной позиции – на втором этаже наполовину разрушенного здания. Оно пустовало. Хозяева погибли при артобстреле либо сбежали в более спокойный регион. С этой позиции открывался прекрасный вид на большую часть двора и одну из тамошних хозяйственных построек. Особняк же можно было разглядеть полностью.
Это была капитальная каменная постройка в два этажа. Его внутренняя площадь составляла никак не менее двухсот метров. С фасадной стороны располагались вход и внешняя лестница на второй этаж, закрытая навесом от палящего солнца и дождей, редких в этих местах. Внизу темнел рядок узких окон, над ними зияли другие, но уже большие, с арочным верхом.
На плоской крыше была устроена площадка, накрытая маскировочной сеткой. Снайпер приметил на ней два пулемета. Один ствол торчал вправо, другой смотрел в сторону Устинова.
«Раз на крыше есть пулеметы, значит, там должны быть и люди», – отметил про себя Устинов.
Но пока он их не видел. Должно быть, они отдыхали.
Снайпер осторожно высунул ствол винтовки в небольшую пробоину в стене, осмотрелся и отыскал отличную цель – боевика, маячившего в открытом окне второго этажа. Наверное, там стоял пост. Или этот тип просто курил и периодически пялился во двор.
Стрелять в него было рано. Инструктируя личный состав перед штурмом, командир приказал раньше времени не шуметь. Он разрешил применять «громкое» оружие или гранаты лишь тогда, когда ситуация станет критической и кто-то из бойцов столкнется с реальной опасностью для жизни. Поэтому снайпер терпеливо ждал.
Наконец где-то в недрах особняка прогремела автоматная очередь.
– Вот теперь можно, – шепнул сам себе Устинов и приник к окуляру прицела.
Перекрестье совместилось с целью, указательный палец плавно надавил на спусковой крючок.
Бухнул выстрел. Промах!
– Зараза! – тихо выругался снайпер.
Во время поездки по бездорожью машину здорово трясло. На одной из кочек прицел задел за спинку переднего сиденья. Тогда, вероятно, и сбилась его настройка. Ну а провести регулировку и пристрелку после этого было уже нельзя.
Часовой вскочил, засуетился, внезапно высунул из окна ствол автомата.
Два щелчка вертикального регулятора на прицеле. Коррекция введена. Перекрестье снова совместилось с целью.
Выстрел. Голова сирийского бандита резко дернулась. Тело исчезло из оконного проема.
«Вот теперь нормально», – подумал Борис, улыбнулся и опять посмотрел на крышу, где стояли пулеметы.
Скоро в прицеле появилась чья-то фигура, за ней вторая, третья.
Боевики пытались добраться до своих пулеметов. Снайперу приходилось лишь брать небольшое упреждение и плавно давить на спусковой крючок. Через минуту на крыше лежали как минимум четыре трупа.
Устинов не отыскал целей во дворе, правее строения, и вернулся к окнам на ближайшей стене особняка. Он сделал это очень даже вовремя. В помещении, из которого выходило окно, кто-то из ребят напоролся на двух боевиков. Снайперу пришлось поторопиться и произвести выстрел, не прицеливаясь.
– Попал! – довольно буркнул он.
Павел отдал по радио команду о начале банкета, показал Кудину и Горбенко направление движения, поудобнее перехватил автомат и вместе с сирийцем рванул ко входу в особняк.
Дверь, к которой приближался малочисленный отряд Новикова, располагалась со стороны заднего дворика. Над ней нависал жестяной козырек. Рядом с ним на высоте двух метров чернело небольшое оконце. Выше располагались окна второго этажа.
Перед началом штурма командир наблюдал за ними, но никого в проемах не заметил. Правда, это ничего не означало. В этих помещениях наверняка кто-то был.
Павел подбежал к деревянной двери и коротко оглянулся на подчиненных. Все трое были рядом, оружие наготове.
– Стараемся не шуметь. Гранатами не пользуемся до последнего, – предупредил Павел. – Когда прижмет, применяем их осторожно, чтобы не задеть наших из группы Лихачева.
– Понятно.
– Готовы?
– Как юные пионеры, – заявил Славка.
– Погнали!
Новиков резко распахнул дверь, ворвался в темную прохладу особняка, сразу прыгнул в сторону и присел на колено.
Во-первых, сзади были его товарищи. Во-вторых, задерживаться на фоне светлого проема не стоило. Этой азбучной истине старшие товарищи учили всех молодых спецназовцев.
Его глаза быстро привыкли к полумраку. Помещение, в котором оказалась четверка спецназовцев, было небольшим – семь-восемь квадратных метров. В углу рядом с небольшим мусорным ящиком стоял веник. На стене висела рабочая одежда не первой свежести. На полу высилась стопка старых автомобильных покрышек.
Напротив входа имелась всего одна дверь.
Кудин прикрывал спины товарищей. Новиков готовился дернуть за ручку. Сириец и Толя Горбенко направили стволы в сторону двери.
Рывок. Впереди виднелся длинный, довольно широкий коридор, пронизывающий особняк насквозь, до парадного входа с главного дворика. Он тоже был слабо освещен, однако Павел успел заметить слева и справа двери, ведущие в комнаты.
Примерно в центре этого прохода стояли трое мужчин. Один в джинсах и светлой футболке, двое других – в камуфлированной одежде военного образца. Они были вооружены. Один из них обернулся на звук открывшейся двери, засек в проеме неизвестных чужаков и моментально сдернул с плеча автомат.
Это был сигнал к началу решительных действий.
Павел полоснул очередью. Двое его противников упали, третий неловко попятился назад, споткнулся и прилип спиной к стене. Но при этом он успел выстрелить в конец коридора из пистолета.
Пуля шлепнула в стену чуть выше головы Павла. Громкое эхо пронеслось по проходу.
Теперь о соблюдении тишины можно было забыть. Этим фактом и воспользовался Горбенко. Он от души саданул из пулемета по боевику, оставшемуся в живых. Коридор сразу заполнился дымом и белой пылью.
– Комнаты!.. – крикнул Новиков.
Группа Лихачева за исключением снайпера, оставшегося на позиции, зачищала двор и по наружной лестнице штурмовала второй этаж. А малочисленный отряд Павла должен был заниматься первым этажом. Это означало, что им предстояло проверить каждый закуток, любой чулан. Сделать это надо было очень быстро!
Они буквально бежали по коридору, лишь на две-три секунды задерживаясь у двери, ведущей в очередное помещение. Один открывал ее ударом ноги, двое других совали в проем стволы, осматривали пустое пространство и перемещались к следующей двери.
Встреча с противником произошла в третьем по счету помещении. Похоже, это была мастерская по ремонту оружия. Два боевика в старом грязном камуфляже возились у слесарного верстака. Выстрелы они, конечно же, слышали и успели схватить автоматы.
Подполковник уклонился от прогремевшей очереди, прижался спиной к стене с наружной стороны и швырнул в мастерскую гранату.
Внутри бухнул взрыв. Он сорвал с петель дверь и вышиб окна. Пока Кудин добивал контуженых и раненых бандитов, Павел с Горбенко уже проверяли следующее помещение.
В конце коридора их ждал еще один сюрприз. Со двора в здание ворвались шестеро боевиков, при этом Новиков отчетливо услышал русский мат.
«Неужели свои?! – промелькнуло сомнение в голове командира. – Но кто? Согласно моему приказу, отряд Лихачева сейчас зачищает двор и второй этаж. Никто из его людей не должен появиться здесь».
Сомнения подполковника развеяли выстрелы и пули, крошившие стены. Стараясь увернуться от них, Новиков отпрыгнул к стене и больно ударился рукой о каменный выступ.
Боевики, ворвавшиеся со двора, оказались никудышными вояками. Стреляли они кое-как. Спецназовцы больше опасались шальных рикошетов от каменных стен, нежели точных выстрелов. Их противники полегли после первых же очередей, выпущенных из «Валов».
Больше всего эта быстротечная схватка в коридоре напомнила Павлу тренировочную стрельбу в тире их подмосковной базы. Такой же полумрак со светлым пятном в конце, длинная узкая кишка. Только вместо ростовых мишеней – мертвые боевики, лежащие у стен.
Спецназовцам хватило тридцати секунд, чтобы навеки успокоить своих противников. Впрочем, вместо шести тел в конце коридора бойцы насчитали только пять. Один бандит уцелел и успел смыться. Куда – неизвестно.
Далее спецназовцы разделились. Им требовалось в скоростном темпе проверить оставшиеся комнаты.
– Блин, где эта падла?! – пробурчал Новиков, потирая ушибленную правую руку.
– Ты про кого? – крикнул из коридора Славка.
– Про ту сволочь, которая тут материлась по-русски.
– Я здесь, – внезапно донесся незнакомый голос из глубины комнаты, в которую только что заглянул подполковник.
Это был молодой тип славянской наружности. Высокий и весьма накачанный. Прямо Железный Дровосек из знаменитой сказки. Одет в камуфляж, по рассеченной щеке стекает кровь, в руках «калаш».
– А, вот ты где!
Противники медленно закружились по комнате. Глаза в глаза. Ствол в ствол.
Павел решил, что этот тип с широким скуластым лицом пару лет послужил в спецназе. Он держался уверенно, не спешил давить на курок.
Что ж, Павел тоже предпочитал использовать огнестрельное оружие в качестве последнего аргумента. А до применения радикальных мер можно побаловаться и другими.
Противники одновременно наклонились, положили оружие на каменный пол, потом выпрямились и начали сближаться.
Понеслось. Короткая разведка, атаки с дальней дистанции.
Правым кулаком Новиков работал с осторожностью. Каждый удар отдавался острой болью в поврежденной руке. Павлу приходилось в полной мере полагаться на левую.
Постепенно темп карусели на крохотном пятачке ускорился до невероятного. Хлесткие выпады кулаков чередовались с блоками и уходами, удары ног – с хриплыми выдохами.
Дровосек оказался излишне прямолинеен. Его атаки были бесхитростны и рассчитаны на грубую силу. Таких ребят при бешеном темпе надолго не хватает. Это старая истина. К тому же Павел старался сбить его дыхание. При случае он нырял под удар и целил в грудную клетку.
Вскоре его тактика принесла положительный результат. Напор противника угасал, его движения становились вялыми, дыхание превращалось в сплошной хрип.
Развязка оказалась довольно внезапной. Дровосек после хорошего бокового с левой сел на пятую точку и наткнулся ладонью на свой автомат.
Он осознал всю бесплодность попыток вырвать победу в честном бою. Посему поднял «калаш» и направил ствол в грудь Новикова. При этом на его лице появилась счастливая улыбка. Наверное, так выглядит человек, познавший секреты вселенной и достигший просветления.
Это была его философия. И правда.
А подполковник в этот миг понимал свою правду. Шансов уйти от пуль у него практически не было. Дистанция такова, что промазать невозможно. Времени не хватит даже на то, чтобы вспомнить маму. В общем, дело дрянь.
Однако выстрелы почему-то прогремели сбоку. Четыре подряд.
Новиков увидел, как Дровосек с простреленной грудью отлетел к стене. Потом он вздрагивал при входе в плоть каждой последующей пули.
Павел обернулся. В дверном проеме стоял Кудин. В руке штатный пистолет, на лице ненависть, смешанная с отвращением.
– Это ж надо быть такой гнилью, продаться игиловцам с потрохами и убивать в Сирии своих соотечественников, – проворчал Славка, пряча пистолет в карман «лифчика».
Тем временем отряд Лихачева обезвредил трех боевиков в основном дворе между особняком и красивыми воротами. Вероятно, это были водители или механики, так как все трое отирались возле автомобилей, стоявших под маскировочной сетью.
Когда в нижнем коридоре прогремели первые выстрелы, Лихачев, Лапин и Бобровский уже осмотрели пустующую надворную постройку, используемую в качестве кухни, и стремительно взбегали по внешней лестнице.
Второй этаж был устроен иначе, чем первый. Длинный коридор с вереницей небольших комнат здесь отсутствовал. Вместо него весь центр занимал обширный зал площадью не менее сотни квадратных метров, из которого можно было попасть в четыре немаленьких спальни, по две на западную и восточную стороны.
Он использовался в качестве гостиной или столовой. Видимо, именно в этом огромном зале руководители корпуса «Священный джихад» и планировали провести встречу с туркменом.
В зале на огромном ковре сидели шесть человек, все важные, в новеньком камуфляже. Их встревожила стрельба, только что начавшаяся внизу. Одни вскочили на ноги, другие потянулись к автоматам, лежащим рядом. Один даже успел подскочить к окну, но был убит снайпером Устиновым.
По стенам защелкали пули, выпущенные из «Валов»; по полу запрыгали горячие гильзы.
«Теперь о главном, – припомнил Лихачев слова командира на инструктаже перед штурмом. – Генерал Шестопалов приказал произвести физическое устранение всех главарей этого самого корпуса ИГИЛ. Никаких раненых, пленных и чистосердечно раскаявшихся, желающих поработать на благо нашей страны. Только полное уничтожение. Вопросы есть?»
Вопросов у спецов не было. Как и сомнений в справедливости такого решения.
Лихачев понятия не имел, кто эти люди, какие должности они занимали в известной террористической организации. Ему, истинному офицеру спецназа, было наплевать на такие подробности. Есть приказ, цели и возможность их уничтожить. Вот он и стрелял на поражение, используя все свои навыки, опыт и умение.
Через несколько секунд большой зал наполнился дымом. Кто-то из боевиков успел выстрелить, и пуля обожгла руку Лихачева. Он стукнулся спиной о стену. Его автомат ойкнул одиночным выстрелом. После этого наступила тишина.
Сквозь белесый пороховой дым едва просматривались тела, лежащие на ковре. Майор стоял, зажимая ладонью рану, и пытался сосчитать трупы.
– Все здесь? Никто не ушел? – спросил он у товарищей.
– Вроде все, – неуверенно ответил Лапин.
Но Бобровский, направляющийся к центру зала, вдруг воскликнул:
– Дверь!..
Когда спецназовцы ворвались в огромную гостиную, все двери спален были закрыты. Сейчас одна покачивалась от сквозняка, мягкими волнами колышущего густой дым.
Бобровский выскочил из гостиной в спальню, но вскоре вернулся.
– Похоже, один ушел через окно, – доложил он.
Беглецу повезло. Эта самая спальня с окном находилась с противоположной от снайпера стороны.
Лапин осмотрел другие комнаты. Все они были пусты.
– Черт с ним, – заявил Лихачев и поморщился. – На улице его подстрелит Боря.
– Ты ранен?
– Зацепило малость.
– Давай перевяжу.
Майор подставил плечо, другой рукой достал радиостанцию и доложил Новикову об окончании зачистки второго этажа. При этом он не забыл упомянуть и об одном ускользнувшем боевике.
– Кто это был? – справился Павел.
– А черт его знает.
– Ладно, мы тоже закончили. Сфотографируй трупы, и спускаемся во двор.
