Книга: Госпожа трех гаремов
Назад: Набег
Дальше: Штурм Тулы

Гонцы, гонцы…

Утром государь отобедал в селе Коломенском, а после обедни многотысячное русское воинство отправилось дальше на восток по казанской дороге. Карета Ивана Васильевича, запряженная тройкой белогривых лошадок, слегка подпрыгивала на ухабах, ненадолго прерывая чуткий сон государя. По обе стороны дружину обступал нетронутый лес, лишь иногда появлялись деревеньки, в которых могли поживать только лешаки с лешачихами.
Была страда. Бабы жали рожь. Они отступали от снопов и, замерев в поклоне, провожали карету государя, распрямляя натруженные спины лишь тогда, когда Иван Васильевич скрывался из виду.
— Государь едет! — надрывали глотки мужики.
Поглазеть на московское воинство сбегались и малые дети. Чумазые, в коротких рубашонках, без портов, они выстраивались вдоль дороги и, тыча перстами в походную карету, весело вторили взрослым:
— Иван Васильевич едет!
Московский князь выглядывал в оконце, и в это мгновение ликованию не видно было конца. «Велика держава, — думал государь. — Сколько едем, а ей конца-краю не видно. А как богата — зверя и птицы без счета!»
— Государь! — осадил своего скакуна рядом с каретой князь Курбский. — Здесь к тебе один гонец с вестью из Путивля послан.
— Зови, — зевнул великий князь.
К царской карете подвели оробевшего станичника. Картуз сбился на ухо, сапоги забрызганы глиной, а глаз нехороший, бесшабашный. Видать, детина из тех, что по дорогам в ночи шастает.
Станичник освободился от опеки боярских детей, которые строгой стражей застыли от него по обе стороны, сделал шаг навстречу, а потом плюхнулся самодержцу в ноги.
— Беда, государь Иван Васильевич, от самого Путивля тороплюсь. С коня не схожу. С вестью я к тебе от воеводы нашего. Глава наказ велел передать, что к украйне многие крымские люди идут, а с ними поклажа великая, много лошадей да верблюдов груженых.
— Неужно сам Девлет-Гирей пожаловал?
— Неизвестно, кто идет, государь, сам царь или, может быть, царевичи какие, но спешат татарове быстро. Вот уже Донец Северский перешли.
— На Коломну идут супостаты, — молвил самодержец. — Вот мы их там и встретим. Поспешай! — крикнул Иван Васильевич возничему, совсем еще мальчишке. — Дать станичнику водки, и пусть обратно в Путивль едет. Ходу прибавить, на Коломну!
На третьи сутки Иван Васильевич подъехал к Коломне. Город встречал самодержца парадным колокольным звоном. Отовсюду сбегался народ, а епископ со многими священниками вышел навстречу государю с иконой. В Коломне был праздник: в церквах горели свечи, а священники читали праздничную литургию.
После вечерни Иван Васильевич отдыхал в палатах митрополита. Но его покой был потревожен: вновь прибыл гонец, он-то и сообщил, что крымские люди, разделившись, последовали в Коломну и Рязань.
Тотчас был собран совет, и царь пожелал выслушать каждого из воевод, а когда высказался последний, вынес свое решение:
— Большой полк пусть стоит под Колычевом, передовой полк — под Ростиславом, а левой руке быть под Голутвиным монастырем. Как только это будет сделано, все дороги окажутся заперты и татарове к стольному граду не пройдут.

 

Через день из Тулы прибыл гонец.
Иван Васильевич принимал вестового, обрядившись в шутовской кафтан, в разгар пира. Гонец неуверенно перешагнул порог и, замешкавшись самую малость, смахнул с себя шапку и поклонился потешному кафтану.
— От воеводы я, — молвил молодец. — Из Тулы.
— Поди сюды! — поманил дланью вестового государь, и бубенцы, прикрепленные к его руке, весело забренчали. — Чего сказать хотел?
— Пришли крымцы к Туле, — оправился наконец от невиданного приема гонец. — Крымцев тысяч семь будет. Видно, это не царь басурманов едет, а кто-то из его бояр.
— Как же вы с супостатом справились?
— Ворота мы накрепко закрыли, а татары посады повоевали и лагерем подле города стали. А опосля на следующую ночь ушли.
Стих шумный стол, все ждали государева ответа. Иван Васильевич вытер узкую бороденку, а потом, подозвав дьяка, отдал наказ:
— Пиши: государь повелел, пусть выступят по следам татар князья Щенятев, Курбский, Хилков и Воротынский. Да чтобы немедля! Я же на другой день выйду. А теперь веселись, народ!
Царь уже давно позабыл про стоявшего рядом гонца, и дьяк зашипел в ухо зазевавшемуся молодцу:
— Пошел отседова! Не видишь, государь занят!
Вестовой, потоптавшись немного подле Ивана Васильевича, попятился к сеням.

 

Не успели воеводы покинуть город, как в Коломну из Тулы прибыл очередной гонец. Детина спешился у каменных ступеней палат митрополита, подняв облако пыли, и заторопился вверх.
— Куда, холоп? — остановил станичника басовитый голос.
Гонец обернулся и узрел самого Ивана Выродкова.
— К государю Ивану Васильевичу, — не на шутку оробел молодец, — грамота у меня из Тулы. Татары под самым городом лагерем стали.
— Дай сюда послание! — распорядился дьяк.
Гонец послушно протянул грамоту. Иван Выродков надорвал печать и углубился в чтение.
— Ишь ты… Ого! — А потом, глянув на станичника, уважительно согнувшегося в низком поклоне, добавил: — Иди на двор, определят тебя. А потом с обратной вестью в Тулу поскачешь, — и, махнув длинными полами, вошел во дворец, а стрельцы покорно расступились, пропуская думного дьяка.

 

Иван Васильевич готовился к вечерне, и два рослых монаха облачали государя в парчовый кафтан.
— Государь, — осмелился нарушить священнодействие Иван Выродков, — гонец из Тулы явился, грамоту для тебя передал.
— Опять. И что же в послании? — поднял самодержец руки, пока монахи затягивали пояс.
— Татары у города Тулы стоят с ратью несметной, а еще с ними янычары турецкие. Сам царь Девлет-Гирей явился.
Царь отстранился от монашеской опеки и присел на стул.
— Не нарушать же из-за этого вечерню? Ивашка, сообщи царский наказ, пускай вечерню побыстрее отслужат, а я вслед за тобой явлюсь.
Иван Выродков поклонился и вышел из покоев государя, и уже несколькими минутами позже пономари били в колокола, которые настойчиво звали государя на вечернюю молитву. А утром следующего дня ровный строй пеших полков запылил по широкой дороге в сторону Тулы.
Назад: Набег
Дальше: Штурм Тулы