ГЛАВА 22
Они пробирались через щебенку, стараясь по возможности не наступать на страницы — Квентин чуть лодыжку не подвернул.
Казалось, что в висячем положении неизвестного поддерживает как раз свет, исходящий от рун. Они уже ясно видели, что ноги у него босые, волосы светлые, а голова круглая — настоящий воздушный шарик. Рядом с ним плавало около десятка книг, все раскрытые, и несколько отдельных листов — он, видимо, читал все это одновременно.
На вошедших он даже и не смотрел. Концы его длинных рукавов как-то странно свисали, и вскоре стало видно, что у него нет кистей рук.
Квентин не сразу узнал Пенни без ирокеза, с отросшими волосами — он предполагал, конечно, что их естественный цвет не ядовито-зеленый, но не знал, какой именно. К тому же Пенни, повернувшийся теперь к ним лицом, здорово похудел — раньше у него никаких скул не просматривалось.
Квентин остановился у светящихся голубых знаков. Холод уже дошел до нутра, и он не мог сдержать дрожи.
— Пенни, ты? — не очень находчиво спросил он.
Пенни смотрел на него, не проявляя эмоций.
— Рад видеть, что ты в порядке. Это Поппи, мы с ней друзья.
— Здравствуй, Квентин.
— Что ты поделывал все это время? И что тут случилось?
— Я вступил в Орден. — Пенни холода, похоже, совсем не чувствовал.
— Что за орден такой?
— Мы отвечаем за Нигделандию. Это не естественное явление, а рукотворное. Артефакт. Ее давным-давно построили чародеи, понимавшие магию гораздо глубже, чем ты.
«Ты», заметим себе. Не «мы». Добрый старина Пенни. Квентин так и не смирился с тем, что он потерял руки, но если кто и родился парящим в воздухе безруким монахом, так это Пенни. Они с Поппи замерзнут насмерть, пока он тут будет выпендриваться.
— С тех пор такие, как я, мужчины и женщины наблюдают за ней. Мы занимаемся ремонтом и защитными мероприятиями.
— Пенни, извини, но мы до костей промерзли. Можешь с этим что-нибудь сделать?
— Конечно.
Квентин думал, что без рук Пенни не сможет быть магом. Видно, судьба предназначила ему вечно недооценивать этого парня: Пенни свел культи перед собой и начал петь на незнакомом Квентину языке. Тело его под мантией напрягалось, но что именно он делает, Квентин не понимал.
Воздух вокруг них внезапно потеплел, и Квентин затрясся еще сильнее. Рот наполнился слюной — вырвет его сейчас, что ли? Смешно. Он заржал под стоны отогревающейся Поппи.
Его не вырвало, но говорить они оба смогли только через минуту.
— Кто разрушил этот город? — тут же спросила Поппи.
— Город не разрушен, — со следами прежней обидчивости уточнил Пенни, — только сильно поврежден. Возможно, восстановить его уже не удастся, но худшее еще впереди.
Книги и бумаги, окружавшие Пенни, разлетелись по своим стопкам, сам же он поплыл к открытым входным дверям. В воздухе его, значит, держали не одни руны: их Орден, видно, работал по принципу «лохи ходят, члены команды летают».
— Лучше я вам все покажу.
Квентин и Поппи, взявшись за руки, пошли следом. Квентин ощущал приток эндорфина. Смерть ему, кажется, пока не грозила, поэтому всякая другая новость могла считаться хорошей. Пенни, следуя в паре футов над ними, вещал как с электроскутера:
— Ты когда-нибудь задумывался, откуда берется магия?
— Да, Пенни, — терпеливо ответил Квентин. — Задумывался.
— У Генри на этот счет есть теория. Он мне излагал ее тогда, в Брекбиллсе.
Под «Генри» подразумевался декан Фогг. Пенни всегда называл преподавателей Брекбиллса по именам, показывая этим, что он им ровня.
— Ему казалось неправильным, что людям открыт доступ к магии. Даже не то что неправильным — странным. Не имеющим смысла. Он думал, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. В качестве магов мы черпаем из некой космической протечки силу, которой, по идее, обладать не должны. Все равно что пациенты сумасшедшего дома разжились бы ключами и начали разносить аптеку. Или представь, что вселенная — это огромный компьютер, а мы — пользователи на уровне администраторов, которые манипулируют им, не имея авторизации. Генри вообще-то мыслитель поверхностный, но у него бывают моменты прозрения, и это один из них.
Они уже вышли за пределы площади. Квентин и Поппи переплели руки: область тепла окутывала Пенни наподобие облака, и мороз напоминал о себе, как только они отставали. Пенни держал аудиторию в своей полной власти: даже его лекция была предпочтительней смерти от холода.
— Разовьем немного его теорию. Если маги — просто хакеры, кто тогда полноправные администраторы? Кто построил систему, которую мы взламываем?
— Бог? — предположила Поппи.
Квентин порадовался, что оказался здесь вместе с ней. Ее Пенни не нервировал так, как Квентина, и вопросы она задавала искренне, желая что-то узнать.
— Совершенно верно. Боги, если точнее, но не в теологическом смысле: каждый маг, чародействующий в таком масштабе, по определению бог. Почему же они в таком случае не вышибли нас из своей системы? Их уровень энергии недоступен не только для нас, но и для магов, некогда построивших Нигделандию. Жаль, Квентин, что ты не изучил ее так, как я. Она на самом деле не бесконечна, но простирается во все стороны на тысячи миль — настоящее чудо. В Ордене тебе все покажут.
При всем своем паскудном высокомерии — взять хотя бы то, как он игнорировал Поппи — и всех выпавших на его долю страданиях Пенни в глубине души оставался невинным младенцем, и порой эта невинность пересиливала высокомерие. Проникнуться к нему симпатией Квентин не смог бы при всем желании, но неплохо его понимал. Пенни единственный из всех известных ему людей любил магию столь же наивно, романтично и беззаветно, как и он сам.
— Через некоторое время площади начинаешь читать, как книгу. Овладев грамматикой, ты понимаешь, что каждая из них выражает мир, в который ведет. Среди них нет и двух одинаковых. Одна, всего одна, величиной в квадратную милю и с золотым фонтаном, будто бы ведет в рай, но мне пока не разрешают пройти туда.
Квентину хотелось бы знать, в чем состоит рай для Пенни. Вероятно, это место, где ты всегда прав и можешь молоть языком нон-стоп… каким же говнюком он мог быть по отношению к Пенни. Нет бы представить, что в раю у парня отрастут руки.
Они помолчали, переходя канал. По льду гоняли снежные завихрения.
— Где ж эти боги были раньше? — спросила Поппи.
— Не знаю. Возможно, в раю. Теперь они вернулись, чтобы заделать протечку. Они хотят отобрать у нас магию, Квентин, — совсем, навсегда.
Площадь, на которую они вышли, отличалась от всех остальных только тем, что фонтан в ее центре был закрыт резным бронзовым колпаком. Пенни взмыл над ним, чиркая по снегу пальцами босых ног, и опять спланировал вниз.
Квентин осмысливал то, что услышал: дракон в Венеции, кажется, толковал о том же. Да нет, это ошибка какая-то. Без магии не будет ни Брекбиллса, ни Филлори — ничего, что случилось с ним после Бруклина. Он не будет больше магом, как и никто другой. Их двойная жизнь снова перейдет в одинарную. Неужели все это началось с поездки на остров Дальний и нить, за которую он потянул, разматывает весь его мир? И если это правда, как закрепить ее снова?
— Отопри, пожалуйста, — попросил Пенни.
Ну конечно. Мигом согревшись от стыда, Квентин откинул бронзовый крюк, соединяющий колпак с ободом, и с помощью Поппи сдвинул тяжелую крышку немного вбок. Заглянув вниз, оба невольно попятились.
Вместо воды фонтан наполняла гулкая бездонная тьма. Они точно смотрели сквозь отверстие в вершине огромного купола… вот, значит, на чем стоит Нигделандия. Далеко внизу, на глубине мили, светились белые линии — не то электронная схема, не то лабиринт без выхода. Из них по пояс выступала серебряная фигура — лысая, мускулистая и, должно быть, громадной величины. В глубокой тьме гигант излучал собственное сияние.
Он не просто так стоял — он работал. Отсоединил одну линию, согнул, подключил к другой. Его ручищи размером со стрелы подъемных кранов двигались медленно, но безостановочно и покрывали огромные расстояния. Красивое лицо было лишено всякого выражения.
— Пенни, что это там?
— Это Бог? — подхватила Поппи.
— Один из богов. Так мы определяем мага, работающего в титаническом силовом масштабе. Мы их видели целую дюжину — одного от другого отличить трудно. В каждой точке доступа обязательно есть такой, и всем понятно, что они делают: заново монтируют мир.
Властелин обнаженных схем мироздания немного смахивал на Серебряного Серфера.
— Ты хочешь сказать, — медленно произнес Квентин, — что это прекрасное и могущественное существо выглядит так потому, что мои смертные глаза неспособны постичь его истинное великолепие.
— Да нет, мы думаем, что они реально так выглядят.
— Ну а что? — Поппи посмотрела еще раз. — Он впечатляет. Большой такой и серебряный.
— Большой серебряный техник. Не может быть, Пенни, чтобы вселенная так работала.
— У нас в Ордене это называется инверсией глубины. Чем больше углубляешься в космические тайны, тем неинтереснее они делаются.
Вот, значит, он какой. Самый большой ублюдок, вершина пищевой цепи. Вот откуда берется магия. Понимает ли он, как прекрасно то, что он создал, как много людей влюблено в этот его продукт? Не похоже, что он сам что-то любит. Он просто есть. Но как же можно создавать столь прекрасные вещи и не любить их?
— Интересно, кто ему стукнул, что мы используем магию, — сказала Поппи.
— Может, поговорить с ним? — предложил Квентин. — Вдруг передумает. Показать… не знаю… что мы достойны. Испытание какое-нибудь пройти.
— Вряд ли возможно, чтобы они передумали, — сказал Пенни. — Когда выходишь на такой уровень силы, знаний и совершенства, становится самоочевидно, что делать дальше. Все подчиняется правилам. Из любой ситуации существует лишь один идеальный выход — выбирать не из чего.
— Ты хочешь сказать, что боги не обладают свободой воли.
— То есть способностью совершать ошибки? Ею обладаем только мы, смертные.
Они еще немного понаблюдали за богом, работающим без остановок и колебаний. Его руки размыкали одни соединения и создавали другие. Квентин в силу своей человеческой ограниченности не понимал, чем новые лучше старых, и немного жалел бога. Тот, вероятно счастливый в своей абсолютной непогрешимости, был уж очень похож на робота.
— Давай закрывать, — сказал он в конце концов. — Не хочу больше смотреть на это.
Крышка со скрежетом стала на место, и Квентин запер ее на крюк, не совсем понимая, зачем это надо. Чтобы кто-нибудь не залез туда или, наоборот, не вылез? Они постояли над фонтаном, как над свежей могилой.
— Почему это происходит именно сейчас? — спросил Квентин.
— Что-то привлекло их внимание. Кто-то где-то включил тревогу и вызвал их оттуда, где они пребывали. Может, они даже не сознают, что делают. Мы узнали об их присутствии по наступлению холодов. Дальше — больше: солнце скрылось, ветер задул, снег пошел и дома стали рушиться. Всему приходит конец.
— Нам Джош рассказал. Он был здесь.
— Да, я знаю. — Пенни на секунду забылся и добавил в своем прежнем стиле: — Культи на морозе болят как проклятые.
— Что же теперь будет? — спросила Поппи.
— Нигделандия, не входившая в божественные планы, перестанет существовать. Старые маги построили ее в межвселенском пространстве, и боги сметут ее, как осиное гнездо со стены. Если мы еще будем здесь, то погибнем с ней вместе, но они на этом не остановятся. Им нужна не сама Нигделандия, а то, что сотворило ее.
В одном Пенни нельзя было отказать: правду-матку он резал только так, не колеблясь.
— Все дело в магии. Нам не полагается ею владеть, и они намерены закрыть тот источник, из которого она к нам поступала. Рано или поздно они его перекроют не только здесь, но и во всех мирах до единого, и магия вновь станет уделом богов. Из большинства миров магия уйдет мирно, но Филлори как чисто волшебный мир, боюсь, просто рухнет. Согласно моей теории, он и есть та протечка, дыра в плотине. Думаю, перемены уже начались — вы должны были видеть какие-то знаки.
Буря, раскачивающая часовые деревья. Вот она, сигнальная система оповещения. А Джоллиби погиб, видимо, потому, что без магии филлорийцам нет жизни. Эмбер и волшебные звери забили тревогу.
Квентин предпочитал вселенную в старом, не-перемонтированном виде. Божественный ремонт, вполне вероятно, затянется на долгие годы. Можно вернуться домой, выкинуть это из головы и надеяться, что до самого худшего он, Квентин, не доживет… да только кто его знает. Как он сам будет жить без магии? Многие, конечно, вообще ничего не заметят, но знающие… смогут ли они существовать с каждодневным чувством потери? Поди объясни это кому-то помимо магов. В мире останется только то, что можно увидеть и потрогать руками, и тоска по несбыточному лишится всякого смысла. Мечта, которая вместе с магией могла переделывать мир, без нее никогда не выйдет за пределы воображения.
И Венеция, сокрушив свои деревянные сваи, уйдет в морскую пучину.
Богов, конечно, тоже можно понять. Магию создали они и не желают, чтобы насекомые вроде Квентина по ней ползали, только он с этим мириться не станет. С какой стати магия должна принадлежать одним лишь богам? Они ее не ценят, даже удовольствия в ней не находят. Она не приносит им счастья. Они владеют ею, но не любят ее так, как любит он, Квентин. Что толку быть всемогущим, если не можешь любить?
— Значит, вот как все будет? — сказал он, подражая Пенни в его стоицизме. — А нельзя ли этому помешать?
Он почти согрелся, но холод норовил проникнуть сквозь подошвы сапог.
— Не думаю. — Пенни зашагал по снегу, как простой смертный, — ему холод, видно, был нипочем. — Впрочем, один способ есть: мы предвидели, что это может случиться, и подготовились. Что в первую очередь делает хакер, взломав систему?
— Не знаю. Скачивает номера кредитных карточек и подписывается на элитные порносайты?
— Проделывает заднюю дверь. — Отрадно было видеть, что Пенни, даже и просветленный, к юмору не стал восприимчивее. — Чтобы войти снова, если все остальные запрут.
— И Орден ее проделал?
— Так говорят. В систему, так сказать, встроена лазейка, через которую по-прежнему будет поступать магия. Надо только открыть ее.
— Господи. — Квентин не смел надеяться — новое разочарование было бы слишком болезненным. — Вы правда можете это сделать?
— «Задняя дверь», — Пенни изобразил культями кавычки, — действительно существует, но ключи от нее утеряны так давно, что даже мы не знаем, где их искать.
Квентин и Поппи переглянулись. Не может все быть так просто. Такого везения природа не знает.
— Пенни, а этих ключей случайно не семь?
— Да. Семь золотых ключей.
— Пенни… господи боже, Пенни… похоже, они все у нас. В Филлори. Не все, но шесть точно.
Квентин присел на камень вне круга идущего от Пенни тепла и уронил голову на руки. Их доблестный поход никакая не игра, а реальность. Они, сами того не ведая, все это время сражались за магию.
Пенни отнесся к этому с полным спокойствием и Квентина спасителем вселенной не стал объявлять.
— Превосходно, но нужно найти и седьмой.
— Это я понял. Что делать, когда мы его найдем?
— Несите все семь на Край Света — дверь находится там.
Есть такое дело. Квентин почувствовал себя как тогда на острове, но в несколько меньшей степени. Так, должно быть, чувствуют себя боги: абсолютно уверенными. Кажется, они уже вернулись назад к дому Пенни?
— Пенни, нам надо в Филлори, на корабль. Закончить, что начали. Можешь нас отправить туда? Даже если фонтаны замерзли?
— Разумеется. Орден посвятил меня во все тайны путешествий между разными измерениями. Если представить Нигделандию как компьютер, фонтаны всего лишь…
— Обалдеть. Спасибо тебе. Ты как, в игре? — спросил Квентин Поппи. — Или все еще хочешь вернуться в реальный мир?
— Смеешься? — Поппи, широко улыбаясь, прижалась к нему. — На хрен реальность, спасаем вселенную.
— Сейчас подготовлю чары для вашего возвращения, — сказал Пенни.
Снег усилился, снежинки пронизывали их маленький теплый купол, но Квентин уже не обращал на это внимания. Им предстоит сразиться, но они победят. Пенни запел что-то на том же странном языке с совершенно нечеловеческими гласными звуками.
— Подействует где-то через минуту, — сказал он, когда закончил. — С этого момента, разумеется, Орден берет все под свой контроль.
Погодите.
— Как это?
— Мы с братьями отправимся с вами и доведем поиски до конца. Вы, естественно, можете наблюдать. — Пенни помолчал, давая им проникнуться этой мыслью. — Не думаешь же ты, что мы доверим столь важную миссию группе любителей. Мы ценим проделанную вами работу, но теперь за дело должны взяться профессионалы.
— Извини, но так не пойдет, — сказал Квентин. Он не собирался отдавать свое дело в чужие руки и уж тем более приглашать Пенни в свой мир.
— В таком случае ищи дорогу в Филлори сам. — Пенни скрестил свои культи. — Я отзываю чары.
— Не смей! — крикнула Поппи. — Сколько тебе лет, девять? Пенни!
Он в конце концов и ее достал.
— Ты не понимаешь, — сказал Квентин (который, в общем, сам не очень-то понимал). — Никто не может сделать это за нас. Мы сами должны. Быстро отправляй нас назад.
— Еще что прикажешь?
— Господи, Пенни! Просто слов нет! Я думал, ты по-честному изменился. Не доходит, что ты тут не при делах?
— Не при делах? — Пенни утратил монашескую напевность и заверещал, как в старое время, когда сильно на что-нибудь обижался. — Извини, Квентин. Я терпел тебя все время, пока мы были знакомы, но теперь извини. Нигделандию нашел я, пуговицу тоже. И в Филлори всех привел я, а не ты. И рук там лишился. Я это начал, мне и заканчивать.
Квентин представил, как Пенни со своим братством Голубой Устрицы высаживается на «Мунтжак» и начинает всеми распоряжаться — в том числе Элиотом. Может, технически они лучшие маги, чем он, но нет. Он этого не допустит.
Они злобно таращились друг на друга. Ситуация стала патовой.
— Можно тебя спросить, Пенни? Как ты ворожишь-то без рук?
Квентин, хорошо зная своего однокашника, смело задал этот щекотливый вопрос и не ошибся: Пенни просиял, как новый десятицентовик.
— Сначала я думал, что не смогу, но в Ордене меня научили технике, при которой руки не требуются. Что такое, в сущности, руки? Почему их нельзя заменить другими частями тела? Пройдя орденский курс, я понял, как тесно мне было в прежних рамках. Меня даже удивляет, что ты до сих пор ворожишь по-старому.
Пенни утер подбородок рукавом — он всегда брызгал слюной, когда волновался. Квентин перевел дух.
— Пенни, я не думаю, что поисками следует заниматься Ордену. Эмбер поручил это нам, на что у него, вероятно, были свои причины. Да свершится воля его: вряд ли это может получиться у кого-то еще.
Пенни поразмыслил и сказал:
— Хорошо. В этом есть определенная логика, а у Ордена и в Нигделандии много дел. Главное совершится здесь, пока вы разыскиваете ключи.
Квентин почувствовал, что это лучшее, чего он может добиться.
— Вот и отлично. Ты мог бы, правда, извиниться за то, что спал с моей девушкой…
— Вы с ней уже порвали на тот момент.
— Ладно, забудем. Убирай нас отсюда к чертовой матери, магию надо спасать. — Оставшись здесь еще ненадолго, Квентин мог удушить Пенни и обречь вселенную на бесповоротную гибель… возможно, оно бы того стоило. — Что вы будете делать, пока мы занимаемся поисками?
— Мы — Орден — вступим в схватку с богами. Это отвлечет их, пока вы не найдете последний ключ.
— Как это? — ахнула Поппи. — Ведь они же практически всемогущие?
— Вы представления не имеете, на что способен наш Орден. Тысячелетиями изучая библиотеку Нигделандии, мы познали тайны, которые вам и не снились. Тайны, которые сведут вас с ума, если прошептать их вам на ухо. Кроме того, мы будем не одни. Нам помогут.
Из-под ведущего на Землю фонтана раздался глухой удар, сотрясший их коленные чашечки. Со стены рухнул камень. За первым ударом последовали другие, словно кто-то пытался прорваться в этот мир силой. Неужели боги? Может быть, слишком поздно что-то предпринимать?
Последний удар раздробил лед в фонтане — Квентин и Поппи пригнулись от летящих во все стороны льдин. Бронзовый лотос раскрылся с металлическим скрежетом, будто расцвел, и из него, извиваясь, вылезло громадное существо. Миг спустя оно развернуло крылья и поднялось в небо, взметнув снежный вихрь. Из фонтана тем временем показалось другое, очень похожее.
— Драконы! — визжала Поппи, хлопая в ладоши, как маленькая. — Квентин, смотри: драконы!
— Да, — подтвердил Пенни, — это они окажут нам помощь.
Поппи чмокнула его в щеку, и он улыбнулся. Ему очень не хотелось, но удержаться он не сумел.
Драконы лезли из фонтана один за другим — наверно, все земные реки лишились своих покровителей. Один дохнул в снежное небо огнем, осветив площадь.
Откуда Пенни знал, что это случится как раз теперь?
— Ты планировал это заранее, — сказал Квентин, но тут чары Пенни подействовали, и они оказались в разных мирах.
