Глава 6

Сначала мы попали на рынок. Города я не знал совсем и, соответственно, понятия не имел, какой дорогой надо идти, чтобы побыстрее оказаться в академии. Не думаю, что все дороги ведут туда, но кто знает, может насквозь просто короче? Однако, зашли мы с конкретной целью которую мне тут же и разъяснили. Старший из моих сопровождающих, пожилой капрал гвардии, подмигнул мне и сказал:

— Ты, паря, одет не по форме, — увидев мой удивленный взгляд, усмехнулся. — Удивлен, почему я на «ты» с тобой? — вообще-то, я удивился другому, но так, пожалуй, будет лучше. — Во-первых, в гвардии короля нет простолюдинов, а ты явно не принц, так что урона чести здесь нет. Во-вторых, я тебя постарше буду, да и поопытнее. В-третьих, отвечая на твой не заданный вопрос, говорю: нет, в гвардию поступать я тебя не агитирую. Туда поступать не агитируют, а предлагают. Если будешь достоин. К тому же приказ был достаточно ясный: доставить тебя в академию. Туда мы и пойдем, но сначала сделаем одно важное дело.

Думаю тебе и самому не терпится привести себя в порядок.

Я пока не понимал, о чем речь, и постарался оглядеть себя повнимательнее. Может у меня штаны порвались на самом интересном месте или рубашка из под пояса вылезла? И что мне самому сделать не терпится? Знать бы.

— Не там ищешь беспорядок, — отрешенно глядя в даль произнес капрал. — Вот я, например, сколько бы одежды на себя не накрутил, а без этого чувствую себя голым. Любой благородный не выйдет на улицу без крайней необходимости, пока не наденет…

Тут меня словно по голове стукнуло пыльным мешком с кирпичами. Капрал намекает на то, что благородные, знают чуть ли не с младенчества, но я то ни разу не благородный и признаваться мне никак нельзя. Сомнительно, чтобы аристократ стал рассказывать суть интриги рядовым гвардейцам, а за мое молчание он платит золотом.

Что же? Что же? Что же должен надеть перед выходом на улицу любой благородный? Без чего он будет чувствовать себя голым? Вот ведь попал. На ровном месте! И как теперь выкручиваться?

К счастью, я заметил как мимо нас прошествовал торговец с приказчиком. На поясе солидного мужчины, почти закрывая собой мужское достоинство, переливались огнем драгоценных камней красивые узорные ножны с кинжалом. С кинжалом! Так! Простолюдины ходят без оружия. С кинжалом на поясе — торговцы и богатые горожане, имеющие более десяти тысяч кроликов на банковском счету. Вроде как. Благородные… Точно! Ну-у-у ка-а-а-к же! Вдруг за горожанина или, того хуже, за простолюдина кто-нибудь посмеет принять! Ужас!

— Шпагу на пояс!

— Точно! Именно шпага на поясе говорит всем — вот идет благородный! С ней мы будем смотреться твоими сопровождающими, а не конвоем. Усекаешь разницу? Да ты не смущайся так. Знаю по себе, как герцог может озадачить, — ого, так вот кто хозяин дома, а я думал герцоги во дворцах живут. — Так бывало озадачит — маму позабудешь. Не знаю, по какой причине тебе нельзя носить родовое оружие, и может ты его… кхм… просто поте…утратил, — капрал поспешил успокоить мой возможный гнев. — Разные причины бывают. Я понимаю. Далеко не все из них позорные. Но без шпаги никак нельзя.

— А почему, вэр гвардии капрал, вы решили мне помочь?

— Тик просил за тебя. Тик — это секретарь его сиятельства. Хороший человек, хотя наполовину вампир. Да ты не бойся, ха-ха, он только по праздникам кровушку пьет. Зато жена его — каждый день, но исключительно у него, хотя сама ни капли не вампир. Она — на четверть эльфийка, на четверть орчанка и, кажись, гномы в ней тоже отметились. Ка-а-ак стерву в себе отпустит, так в ней кровь и начинает играть. Гадости придумывает изысканные, как у эльфов, коварные, как у орков, и мощные, как скалы гномов. Помню раз мы с Тиком немножко засиделись в кабачке, чуток перебрали… Впрочем, меня до сих пор в дрожь бросает, что она с ним сделала. Бедняга теперь так развил свое чувство времени, что до минуты может сказать, который час. Раз даже поспорил с главным часовщиком и доказал ведь, что башенные часы, которые за века ни разу не сбились, вдруг стали врать. Проверили — точно! Врут! В шестерню что-то попало и немножко клинить начало.

В это время, слава богам, мы, наконец, зашли в лавку, которую гвардейцы считали лучшей на всем рынке, и поток красноречия капрала прервался. Я в общем-то, был не против послушать занимательные истории, но в исполнении гвардейца они звучали несколько… нудновато. Бывает так, вроде и говорит рассказчик гладко и по началу даже интересно, но через некоторое время повествование начинает утомлять. Однако, слушаешь, поскольку «гадко есть, да жалко бросить». Лучше бы капрал был откровенно плохим рассказчиком. Тогда можно было бы отключиться от его бубнения и думать о своем, а тут ни отлипнуть, ни переключиться. Вот и вытягиваются жилы. Медленно и тоскливо.

В лавке ожидаемо было полно всякого метательного, дробящего, колющего, рубящего, колюще-рубящего, цепляющего и проникающего оружия. Булавы, сабли, шпаги, алебарды с крюками-захватами, клевцы, топоры, бердыши, секиры, кончары, акинаки, спаты, кхукри, ятаганы, боевые шесты и даже боласы. Особенно умилили бумеранги и пращи в разных модификациях. Луки и арбалеты — оружие обычное и здесь его тоже было полно, а вот метатели для нищеты выглядело, словно рубище в кокетливых бантиках. Праща-бич еще понятно. Резная рукоять из дерева ценных пород, петля из витых кожаных шнуров и бляха, куда помещается камень, в виде затейливой бронзовой пряжки. Кстати, к этой праще еще и свинцовые шары, испещренные кабалистическими знаками прилагались. Впрочем, если приглядеться сама праща содержала интересные магемы, да и шарики о-очень не просты. Но вот праща-расщепленная палка из полированного черного дерева, казалась бедной родственницей, гостьей с помойки на королевском балу.

За прилавком скучал продавец. Молодой парень.

— Нам бы что-нибудь недорогое, но приличное для этого юного вэра.

— Саблю, палаш, шашку, тесак?.. — скучным голосом начал перечислять парень.

— Шпагу!

— С камнями, без камней, парадную, повседневную, с клеймом рода или без, зачарованную или простую?

— Простую и без клейма.

Продавец немного погрохотал в углу и вывалил на прилавок груду шпаг разной длины и ширины. Отличались они и видом гарды и качеством стали. Сталь, к сожалению, была нескольких видов: плохая, очень плохая и полнейшее дерьмо. Клинки, выложенные для нашего рассмотрения, явно сменили не одного владельца и выглядели настоящими кандидатами в переплавку. На некоторых клинках я видел небрежно сглаженные глубокие щербины и ржавчину.

— Вот что, паря, — сурово произнес капрал. — Ну-ка, живо нам хозяина. С тобой мы дел иметь не будем.

— Вот еще, — окрысился продавец. — Пришли дешевку покупать и хозяина зовете. Будет он, как же, тратить свое время на всякую нищету.

— Хозя-а-аин! — заорал вдруг капрал. — Хозя-а-а-а-а-аин!! — мда, такой голосище даже в самом дальнем углу казармы услышит глухой каптер.

В дверь за прилавком, задевая плечами косяк ворвался мужчина «поперек себя шире». Или, проще говоря, «семь на восемь — восемь на семь». Ростом с меня и плечами… тоже с меня, если брать от ступней до макушки.

— О-о-о, капра-а-а-ал! Дружище! — мощным басом, аж оружие на стендах зазвенело от вибрации, прогудел гном, напирая на «о». — Чего разоряешься-то? Пива давно нашего не пил? Ломает?! Так, пойдем — налью. Чо орать-то?

— Ты еще спрашиваешь! — возмутился не на шутку капрал. — Ты где это чудо выкопал, да за прилавок свой поставил? Подскажи, будь другом! Я его обратно туда закопаю, да еще лично землю потрамбую.

— И чо отрок сей сотворил?

— Нас как нищету подзаборную принимает. Вон, глянь, что вывалил! Да чтоб гвардия!! Да это ж! Я ж не знаю, что это! В общем так, друг мой дорогой — я и ребятам скажу, и сам к тебе больше ни ногой. Гвардии! Хлам битый предлагать! А?! Как это понимать?!

Гном обратил гневный взор на продавца. Думал, сейчас прибьет. Нет. Шевельнул бровью и парня вынесло в двери, словно пушинку сквозняком.

— Прости. Двоюродная сестра троюродного брата шурина моего кузена попросила парнишку к делу приставить, ума набираться. Не соображает он еще толком. Хочешь я тебе скидку сделаю? Десять процентов скощу. — Тридцать!

— Двенадцать!

— Двадцать восемь!

— Шестнадцать и забудем все плохое!

— Ладно. Согласен… на двадцать пять процентов и бочонок вашего пива!

— Да ты что-о-о? Разорить меня хочешь? Восемнадцать! И это мое последнее слово!

— Ладно. Закупались мы у тебя долго и много. Знали тебя, как честного гнома. Оружие твое всегда было неплохое, но сегодня мы поняли, что хорошие клинки у тебя кончились. Стало быть, пойдем теперь к Киркаграбле. У него и тогда было не хуже, а теперь уж точно самое лучшее. Там знают как покупателей привечать, даже если они именно сегодня не собираются покупать ничего дорогого. Бывай здоров, хозяин. Светлого тебе… пива.

— Это у меня-а-а-а-а-а оружие неплохое?! — взревел бешеным медведем оружейник. — Да у меня лучшее оружие на всем континенте!! У Киркаграбли разве оружие?! Да ему только заточки для бандюганов ковать! Да и те кривые. Двадцать процентов и бочонок пива — это мало?!

А-а-а-а… грабьте бедного мастера! Пейте его кровь — ешьте его плоть! Кровососы!

— Ага. Угощаешь, значит. Так и передам ребятам. Вампиры всем взводом могут придти или ты кого-то конкретного ждешь? Два! Бочонка.

— Э-эх-х! Договорились! Кому оружие надо?

— Вот этому парню, — капрал указал на меня.

Гном быстро и небрежно пометал хлам с прилавка куда-то в угол, затем тщательно осмотрев меня, особенно руки, залез под прилавок и вытащил три шпаги.

— Вот эти должны подойти. Выбирайте.

— Это все? — прищурившись, спросил капрал.

— Из дешевых все, — твердо ответил оружейник. — Эти идут по три кролика. Остальные минимум вдвое дороже. С учетом скидки.

— Ну что ж, паря, выбирай. Или помочь?

— Благодарю, но я сам.

— Сам, так сам, — не стал спорить гвардеец.

Я прикрыл глаза и «послушал» лавку. Мне представилось, будто из пыльного угла начинает сиять лично мой меч-кладенец, а из под груды мертвого железа доносится нежный голосок души моей просыпающейся шпаги. Вот проявляется полупрозрачный девичий лик. Глаза в туманной поволоке полуприкрыты и смотрят на меня с лаской и надеждой. Дева эротично проводит язычком по алым губкам и томно шепчет: «Возьми меня Ник! Я ждала тебя и только тебя много веков! Возьми-и-и-и меня! Я вся твоя-а-а-а!». И тянется, тянется ко мне, в нетерпении тыкается гардой мне в… руку. Угу.

Эх! Такой большой, а в сказки верю! Разумеется, ни зачарованных мечей, ни влюбленных шпаг в этой лавочке не было и быть не могло.

Я сосредоточился и прошелся по структуре металла, каждого клинка, выложенного гномом. Одну шпагу отложил в сторону сразу. Две другие были… тоже не очень. Но во всяком случае сломаются не сразу.

— Что не так с этой шпагой? — подозрительно прогудел оружейник.

Я чиркнул пальцем примерно в ладони от кончика.

— Здесь сломается.

— Почему?

Ну не буду же я рассказывал всем подряд, что просто увидел дефект в структуре металла, используя формулу сканирования внутреннего устройства предмета. Она-то мне и дала возможность четко увидеть, как оно там внутри устроено вплоть до характеристик гибкости, твердости, вязкости металла и много чего другого. Поэтому ответил максимально кратко.

— У меня такое чувство.

— Чу-у-у-увство у него. Да, делал не я, но подмастерья у меня умелые, и хаять их работу я никому не дам.

— Я не хаю. Просто не выбираю именно этот клинок. Имею право.

— Право-то име-е-е-ешь, — чуть ли не с угрозой протянул оружейник. — А ты докажи! Докажи сначала! Будут мне всякие сопляки кочевряжиться…

— А ты не охренел, мастер? — возмутился капрал. — С каких это пор клиенты стали обязаны доказывать что-то? Отверг и отверг. Парень в своем праве! Мало ли что ему показалось? Вот недавно в «Трех голубках» подали мне жаркое в горшочке, а мне возьми и покажись, что там таракан в подливке плавает. Так, заменили без споров. Вдруг твой подмастерье таракана туда вогнал, а парнишка усики разглядел. Х-ха-ха-ха!

Гном не оценил юмор гвардейца и мрачно засопел. А я, не желая больше спорить — да и о чем собственно? — отошел к середине зала, подальше от всех, и закрутил несколько связок, чтобы определить наилучший клинок из оставшихся.

— Что-то не так? — спросил я, увидев композицию из застывших статуй с огромными эльфийскими глазами у всех, невзирая на расу.

Статуя капрала ожила первой. Откашлялась, покрутила головой и приняла позу задумчивости, натянув на лицо соответствующее выражение.

— Угу. Балет, — ожила статуя второго гвардейца.

А я ведь первый раз услышал голос напарника капрала. Всю дорогу он равнодушно молчал и в разговоры не влезал. Кажется, я понял, почему. Он отдыхал от нравоучений ветерана, благо тот нашел новый объект для своих назиданий.

— К-ха-а-а, — то ли проревел, то ли откашлялся, ожив, оружейник. — Цирк! Капрал просиял, будто решил, наконец, мировую загадку, над которой ломал голову всю жизнь.

— Точно! — радостно объявил он. — Танец с саблями прямо. Ну, в нашем случае, со шпагами. Красиво смотрится. Только я такой техники не знаю, а значит в бою она бесполезна. Можете поверить мастеру. Хотя смотрится конечно красиво.

— Ага, — подтвердил оружейник. — Я ж тож говорю — балаган.

Троица знатоков покивала друг другу, дескать, уж мы-то зна-а-а-а-аем. Нас не проведешь. Да я никого и не собирался проводить. Это меня провожают. В цирк или в академию. Вот один номер уже имею. Будет, что показать публике.

— Ну что, паря? Выбор сделан? Натешился, мух по лавке гоняя?

— Ка-а-аких мух?! Ты что?! У меня такой пакости никогда не бывало, — обиделся оружейник. — Я ж тебе не мясник! Вот иди к нему и лови своих мух. Сколько хочешь.

— Что ты прямо… — поморщился капрал. — Что ни слово, все норовишь на глефу насадить. Какая муха тебя укусила?

— Му-у-уха?! Опя-а-а-ать ты про мух!

— Все-все-все! Прости! Не знал, что для тебя это больная тема.

— Ага! Если бы тебя жена каждый день пилила: «Сделай мне мухоловку! Да сделай мне мухоловку!». Тьфу! Я ей говорю: «Сходи к алхимикам. Купи средство. Побрызгай. Или к алхимикам-механикусам. Пусть они тебе сделают что-нибудь зачарованное». Нет. Ни за что! Дескать, муж для убиения людей и нелюдей кучу всего делает, а против мух ничего придумать сам не может. Достала уже!!

— Прости. Мы уже уходим. Так, паря, выбрал не выбрал, но пора нам и честь знать.

Правую или левую? Левую или правую? Правую или левую? Все-таки возьму пожалуй ту, что в правой руке. Она, мне кажется, чуть-чуть получше левой.

С кинжалами все было проще. Я быстро пересмотрел все, выбрал из кучи несколько, каждый вытащил и покрутил в руке и тот, который мне показался наилучшим среди этого… не сказать, чтобы хлама, но и шедевров, даже с учетом местных технологий, здесь, явно, не было.

— Всего четыре кролика. Скидку я уже учел, — твердо сказал оружейник, всем видом показывая — торг здесь не уместен.

Я рассчитался из кошеля, выданного мне герцогом, прицепил покупки к поясу и мы, попрощавшись с хозяином, вышли из лавки.

На улице, одобрительно оглядев меня, капрал продолжил прерванные нравоучительные речи. Его напарник тихонько вздохнул, незаметно закатил глаза и пошел, чуть приотстав, за нами следом.

— Вот теперь совсем другое дело! — между тем вещал капрал. — Чувствуешь? Без шпаги и кинжала ты выглядишь обычным простолюдином, что есть умаление чести и достоинства всего благородного сословия. Почему герцог ничего не стал тебе объяснять, мне не ведомо, но это и не мое дело. Отсюда вывод какой? Он уверен, что у тебя, паря, хватит мозгов озаботиться своим внешним видом. Следовательно, ты поступил совершенно правильно. Возможно, — понизил голос до шепота гвардеец, — таким незатейливым способом герцог устраивает тебе проверку. Благородный ты вэр или уже опустившийся смерд. Деньги-то он тебе дал… Дал-дал! Мне секретарь шепнул. Слуги в доме знают все получше хозяев. Почему-то они относятся к тебе…м-м… с благодарностью.

— Да я из слуг вообще никого не видел.

— Зато тебя видели они, а их видел я. Чем-то ты им понравился и они очень хотят тебе помочь. Заодно тебе урок на будущее — не пренебрегай мнение тех, кто рядом. Пусть они низкого звания, но среди этой братии далеко не редко встречаются достойные и умные люди. Короче, выводы такие: а — тебе, исходя из неведомых мне соображений, нельзя носить родовое оружие, бэ — тебе выданы деньги, вэ — нам приказали тебя сопроводить, гэ — расчет явно на то, что мы тебе поможем, если не сообразишь сам.

— То есть, — удивился я. — Вас послали, чтобы я первым делом с вашей помощью купил себе шпагу?

— Именно.

— Хм. А может более приличный костюм был бы важнее?

— М-мда. Юноша. Кто тебя воспитывал? Чему тебя учил твой наставник? Скажи, чем обедневший благородный в отрепьях отличается от разодетого в шелка и бархат простолюдина? Молчишь. Это большой и гнусный пробел в твоем воспитании. Тогда может подскажешь, как можно узнать, кто из этих двоих благородный, а кто хам и быдло? Наводящий вопрос — что настоящий благородный, как бы беден он ни был, не продаст никогда. Умирать с голоду будет, но не продаст? — капрал тяжело вздохнул, впрочем, не удивляясь моему тугодумию. Видимо, не раз уже встречался с подобным. Привык. — Чему только молодежь учат? — воззвал гвардеец к небесам, на что его товарищ просто фыркнул. — Вот нас с малолетства учили: «Ни жены, ни коня, ни оружия!». То есть заставить с этим расстаться может только смерть. Женятся люди в свое время, супруги может и не быть еще. С конем тоже нет проблем. На коне не везде проедешь, особенно в городе, стало быть… э-э-э… его тоже может не быть Но вот то, что непременно быть должно и то, что должен видеть на благородном каждый и всегда — это… Э-это-о…

— Оружие, — бодро выпалил я.

— Точно, паря! Молодец! Понял! — гвардеец обрадовался так, будто я — его сынок дебил, и только что при сложении два и два получил верный результат. — Ходить по городу без оружия для благородного — позор! И не важно по какой причине ты лишился оружия. Сломалась шпага в драке — носи огрызок, ибо в ножнах не видно. Иначе все будут думать, что продал. А это вдвойне позор. Лучше просто потерять. И то примут за трусость. Дескать, так бежал, что и оружие потерял. Опять позор! Вот был тут случай недавно. Один военный… не из нашего полка. Прокувыркался с красоткой дольше, чем обычно, и их почти застал в постели ее муж. Так наш военный бежал полностью голый, но пояс с оружием прихватил.

В голосе капрала прозвучала самая настоящая гордость за поступок неизвестного благородного, хотя лично меня совсем не впечатлил выбор. Как он голой жо…задницей потом по городу пойдет?! А капрал между тем продолжал вещать о выдающемся достоинстве того парня, не уронившего своей чести. Несколько двусмысленно звучит, по-моему. И что он там не уронил? Достоинство или честь?

— Ни штаны, ни рубашку, ни сапоги… красивые, почти новые. Только пояс со шпагой и кинжалом взял. Так и шел по городу, достоинство свое гардой и кинжалом прикрывая. Гардой спереди, кинжалом сзади. А о чем это говорит? — что мозгов у него нет, хотелось ответить мне, но палец капрала нравоучительно указывал в небесную высь, и я промолчал. — О настоящем благородстве данного воина. Понял, паря?

Я понял, что правильно сделал, не вступая в дискуссию. Вместо этого браво рявкнул:

— Так есть, капрал! — благо отец тренировал нас, как воинов своей роты, без скидок на возраст, пол и принадлежность к мирному населению.

— О! — обрадовался гвардеец, словно заслуженный конь-ветеран реву боевых труб. — Толк будет! Еще бы правильно сказал, было бы совсем замечательно. Следует отвечать: «Так есть, гвардии капрал!». Уловил? Молодец.

— А что ж это за проверка может быть? Ну не кинулся за оружием первым делом. Мало ли голодный? Поесть сначала захотел… — не сдержал я любопытства.

— Вот именно. Ты можешь кинуться по одежным лавкам, да обжираловкам, забыв про свое благородное происхождение. С обедневшими дворянами так часто бывает. Плюют на свой статус и даже не думают, как выглядят в глазах окружающих. Не знаю какое тебе задание выпало и сколько ты за него поимеешь, но если прожмотишься сейчас, потом тебя могут больше не нанять. Сам бывал в таком положении, пока в гвардию не взяли. Вот и хотел предостеречь от ошибки. Не переживай, паря, что сегодня купил дешевку. Со временем сможешь подобрать себе чего-нибудь более достойное.

Капрал еще долго нравоучительно бухтел про честь и достоинство благородного сословия, про виды достойного оружия, про сталь, про заточку, про баланс и выбор клинка на слух и многое другое. Я был ему благодарен за подсказку. Герцог мне ни словом не намекнул и, скорее всего, это не было проверкой. Ему просто в голову не пришло, как это, получив титул, человек не бросится моментально вешать на пояс шпагу подлиннее и погрознее, дабы всему миру возвестить о свалившемся на него титуле? А я вот не бросился потому, что… нет… в этот раз не из-за лени. Просто не могу я относится к этому временному титулу, как к настоящему. Мне картонный, бутафорский, меч, крашенный под сталь, подошел бы гораздо больше, чем настоящее оружие. Во всяком случае, по-настоящему соответствовал бы моему новому статусу.

Мы прошли рынок, завернули на широкий проспект, который привел нас на королевскую площадь, где мои сопровождающие дали мне осмотреться и полюбоваться дворцом короля, зданием благородного собрания и храмом всех богов. В роли гида выступал, разумеется, неугомонный капрал.

Сама площадь огромная, ровная, без рытвин и ухабов, была замощена темно-серым диабазом. В центре располагалась конная статуя короля, основателя династии, размерами превышающая натуральную величину в три-четыре раза. Дворцы также впечатляли. Королевский весь в россыпи, устремленных к небу башен и башенок, проглядывал в глубине парка, огороженного чугунной узорчатой оградой. Собрание — монументальная постройка из полированного гранита, являла собой образец функциональной строгости. Никакого украшательства. Везде прямые линии и однотонные цвета. Единственным украшением можно считать решетки, выполненные в виде растительного орнамента на больших прямоугольных окнах. Ну, а храм есть храм. Воздушное строение, будто в противовес зданию собрания состояло сплошь из округлых элементов и закругленных углов. Оно не несло явных признаков величина одного из богов, словно нейтральная территория, где могут спокойно встретиться приверженцы самых разных религиозных верований и течений.

С площади радиально расходились еще три широких проспекта. Мы пересекли пространство ближе к храму и я смог в широко распахнутых дверях разглядеть довольно аскетичную обстановку большого зала. В нишах по бокам зала стояли статуи богов и богинь, с суровыми и милыми ликами, одетыми в набедренные повязки и туники, шаровары и тонкие обтягивающие штаны. Изображения богов стояли, кто с лозой на плече, кто с весами в левой (ближней к сердцу) руке, кто с мечом в ножнах на вытянутых руках. Были и иные предметы, символизирующие то, чему конкретный бог покровительствует. Перед каждой статуей выдвигался вперед небольшой алтарь, куда молящиеся могли сложить свои приношения. Рядом стоял жрец, чтобы придти на помощь посетителям, растолковать знаки веры, выслушать и помочь советом. Алтари тоже были разные. Один, к примеру, был в виде чаши с водой, другой, обломок скалы, третий представлял собой ровную платформу, на которой по периметру дымили благовонные палочки.

Мы прошли храм, не останавливаясь, обогнули справа и вышли на проспект. Примерно через десять минут вышли на площадь. Просторную, но гораздо меньше королевской. Через всю площадь змеилась широкими плавными волнами очередь, упираясь в трехэтажное здание с беломраморными колоннами, выгнувшееся полукруглом «рогами» в сторону площади. Вот в левый, дальний от нас, рог и упиралась очередь. Ой-ё-о-о! Это ж весь день простоишь!

— Ну вот, — удовлетворенно заметил капрал. — Народу совсем мало. Почти и нет никого. Это мы удачно. Мудр герцог! Очень мудр?

— Это мало, — удивился я вслух.

— А как же! — удивился со мной за компанию гвардеец. — Ты бы видел, что творилось здесь несколько дней назад! Воистину «тесно сплоченное единство» абитуриентов. Сплошной монолит из тел по всей площади и окрестным улицам. Визг! Крики! Драки! Обмороки! Некоторые по нескольку дней ждали. Магические кувшины для отправления естественных надобностей нарасхват. Девушки и парни все стеснение растеряли. Справляли нужду прямо на месте. Нет, не подумай. Никакой эротики. Не до нее было. Нервы, волнение, почти без еды и воды — куда там отвлекаться на прелести противоположного пола.

— Это ж сколько народу там учиться, — восхитился я, после рассказа гвардейца четко понимая, почему Дили собиралась идти в Академию почти в самые последние дни.

— Немного, — с искренней печалью вздохнул капрал. — К сожалению очень и очень немного. Мало лекарей. Мало боевых магов. Стихийников… даже алхимиков и тех крайне мало. Ты спрашиваешь, почему меня это волнует? Это в молодости, ты бессмертен и болезни мимо тебя проходят, а в бою ты мечтаешь как можно больше врагов наколоть на свою шпага, да чтобы маги не мешали. Потом уже понимаешь, как маги жизнь облегчают и здоровье твое берегут. Так что магов много не бывает. Думаешь, прием окончиться и до следующего года поступить будет нельзя? Ничего подобного. Если найдется самородок, никто не будет выжидать целый год — сразу за жабры и в академию, чтоб не передумал и не сбежал. А ты думаешь?! Король, по секрету тебе скажу, уже указ готовит, чтоб выявленных магов в добровольно-принудительном порядке отправлять на учебу.

— И свободных? Как же так?

— Ага. И свободных, и зависимых, и благородных… вплоть до графской семьи. Одни герцоги, как имеющие родство с королевской семьей, избавлены будут от этой повинности.

— Если указ еще готовится, как вы о нем узнали.

— И-эх-х! Паря! Послужишь с мое и не то узнаешь. А говорю я тебе только потому, что ничего секретного в этом указе нет и о нем знает даже младший помощник очинщика перьев для старшего писаря. Тем более, ты все равно идешь в академию и, стало быть, сам указ никак тебя не касается.

За разговорами нашли конец хвоста змеи и я приклеился к нему еще одной чешуйкой. Гвардейцы отошли в сторонку, но уходить пока не собирались.

— У нас приказ, — понял мой немой вопрос капрал. — Дождемся результата и доложим герцогу.

Первые пятнадцать минут в очереди прошли интересно. Из разговоров осведомленных поступающих, не понижавших громкости звука, я узнал в подробностях, как проходит процедура приема в академию. Десяток абитуриентов впускают в двери здания, где в холле устроена проверка документов. Поступающие рассказывают, кто они и откуда, предъявляют документы и ждут, когда их имена проверят по картотеке. Если претендент на звание адепта уже приходил когда-то поступать и ему было отказано, повторно поступать он уже не мог. В эту академию. Говорят, некоторые умудрялись объездить столицы всех стран континента в попытках стать магом. Это допустимо, но в случае неудачи порядок везде одинаков — повторно никого не рассматривали. На самом деле гораздо дешевле просто обратиться к магу и за несколько монет он сразу мог сказать — есть у просящего шансы на поступление или нет. Однако такова натура не только человеческая, но и других рас — все считают, будто нанятый маг, убоясь конкуренции, просто-напросто не говорит правды. Поэтому все равно рвутся в академию. Часто такое стремление подогревают родственники, хором убеждая будущего чадо в его несомненном магическом даре.

Был и еще один смысл в проверке документов. Бумагу соответственно оформленную мог иметь только благородный или свободный гражданин. Кабальные работники документов не имели. Разве что хозяин выписывал им справку на поездку в конкретный город по конкретному делу. Однако таких не принимали в академию, что, на мой взгляд, очень странно. Осведомленные абитуриенты говорили про то, что проходит отбор едва один из двухсот и даже трехсот поступающих. Места практически на всех факультетах не заполнены на треть и более. Самый большой недобор из года в год — на факультет алхимии. За ним следует лекарский. Алхимиков с каждым годом требуется все больше, а желающих все меньше. Устоялось мнение, будто в алхимики идут исключительно слабаки, а в слабаки добровольно записываться никто не хочет, потому всеми силами стараются прорваться в стихийники, ну в крайнем случае лекари-маги. Разумеется, те кто смогли прорваться на престижные учебные места мгновенно задирают нос и вырабатывают презрительный взгляд на эмблему с колбой. Можно представить как себя чувствуют адепты презираемого факультета.

Совершенно незаслуженно презираемого кстати сказать. Насколько я разбираюсь в алхимии, там можно такие смеси наболтать, что огнешар стихийника покажется тусклой искоркой. Да. Естественно, алхимику для сотворения смеси и заполнения ее магическими структурами может потребоваться несколько дней, а иногда и месяцев, в то время, как стихийник выдаст огнешар через несколько секунд. Однако как бы ни тужился стихийник, сопоставимой мощности алхимического препарата не выдаст никогда. Разве что соберет целую команду.

Тем не менее, несмотря на жесточайший дефицит одаренных, никаких попыток поискать таковых среди кабальных никогда не делалось. Можно ведь выкупить за счет короны, обучить и заставить отработать. Уверен, большинство кабальных с радостью пойдут на самые жесткие условия. Видимо, аристократия с большим трудом готова смириться с тем, что их дети будут учиться вместе с простолюдинами, но никогда со смердами. Королю пришлось даже издать указ о введении в благородное сословие успешных выпускников академии из числа простолюдинов, а выпускникам боевой кафедры давали даже титул. Ненаследный и наинижайший, но все же титул.

После проверки документов абитуриенту выдают направление на определение дара, представляющее собой лист бумаги, разделенный по вертикали чертой. На каждой половинке крупно проставлен номер, присвоенный абитуриенту по журналу регистрации. Одна половинка содержит короткую надпись: «Дара не выявлено», — место для подписи и печати проверяющего. Вторая половинка имеет три лежи для указания первоначального уровня дара: «слабый», «средний» и «сильный». Ниже идут строки с рекомендациями. Проверяющий должен проставить галочки против тех факультетов, которые мог бы осилить будущий адепт, расписаться и поставить свою печать.

С этой бумагой поступающий проходит в двери, указанные на обороте бумаги с номерами, попадает в комнату с двумя выходами и отдает направление секретарю, который заносит необходимые данные в журнал — какие именно данные рассказчик не знает — и передает бумагу за ширму, где сидит проверяющий маг. Сделано так специально, чтобы абитуриент не знал, кто его проверяет, и маг, в свою очередь, не мог бы подтасовать результаты в пользу родственника или знакомого. Говоря прямо — продать свое заключение за хорошие деньги.

При отсутствии дара заполняется левый талон и передается секретарю, а неудачнику предлагается пройти в левую дверь. Нет. Не прямо на улицу. В зал, где лекари и боевые маги уже ждут клиента готовые оказать помощь. Обмороки и истерики случаются не реже, чем всесокрушающая агрессия.

После того, как неудачник успокоится, его провожают, теперь да, на улицу.

При положительном решении правый талон отдают будущему адепту, приглашают пройти в правую дверь, где комиссия решает, на какой факультет определить счастливчика.

Выслушав два раза подробности поступления, рассказанные в подробностях подошедшим новичкам, дальше я просто стоял и скучал. Делать было совершенно нечего, а очередь двигалась медленно. Денек намечался жаркий, а отойти… А почему, собственно, я не могу отойти? Вон два гвардейца скучают вместе со всеми. Одного из них и поставлю за себя, пока мы с его напарником ходим в трактир или туалет.

Вдруг я увидел, как из центральной двери вышла женщина. Высокая — выше меня на голову. Стройная — на мой вкус, даже слишком. Если не сказать, тощая. Молодая или пожилая, красивая или не очень, какого цвета у нее глаза и волосы, какой она расы и положения в обществе — определить невозможно, поскольку все тело женщины покрывал длинный мешковатый балахон темно-серого цвета из тонкой вязаной ткани. Руки были затянуты в перчатки. На лицо, скрывая волосы и уши, скатывалась шапочка с прорезью для глаз. Судя по всему, если раскатать ее до конца, шапочка закроет и рот и, вероятно, горло. И балахон, и шапочка, и перчатка были сделаны из одной и той же тонкой и, явно, дорогой ткани. Кроме крупного серебристого изображения колбы на груди и рукавах с тремя золотыми звездами, образующими равнобедренный треугольник вокруг колбы, никаких иных украшений на женщине не просматривалось. Ее тонкие, суховатые губы женщины кривились злостью и… обидой. Веер она держала в левой руке, как шпагу, готовую к бою.

Вообще, веер у женщин был столь статусной вещью, как оружие у мужчин: висит на левой руке — перед нами благородная вэри или вэрини, на правой руке этот предмет держат богатые горожанки или жены торговцев. Причем неважно жаркое лето на дворе или морозная зима. Веер должен быть.

Моя железная логика тут же подсказала мне — женщина из алхимиков и, судя по всему, высокого ранга. Она прошла к началу очереди и медленно пошла в конец. Через десять минут она неспешным шагом дошла до меня и я увидел ее отрешенный и в то же время глубокий взгляд, которым она быстро охватывала каждого поступающего, что-то оценивала в нем, и тут же переходил к следующему. Всего несколько раз она на мгновение притормаживала и двигалась дальше. Вот и против меня она также приостановилась, несколько дольше задержав взгляд на мне. Затем двинулась дальше.

Кажется я понял, что она высматривает среди толпы абитуриентов.

План созрел моментально. Мне все равно на какой факультет поступать, а для вэри, скорее всего, заполучить за просто так, почти ни за что, еще одного адепта на свой крайне непрестижный факультет очень даже желательно. Я махнул рукой гвардейцам и попросил постоять за меня в очереди, пообещав в случае удачи отпустить их гораздо раньше, чем они рассчитывали.

— Вэри, — догнал я женщину, уже почти ушедшую с площади, следуя вдоль змеистого тела очереди, и поклонился, как положено, старшей. — Простите мою назойливость, но не могли бы вы уделить мне пару минут вашего драгоценного времени.

— Слушаю вас, юноша, — под маской разглядеть лицо было трудно, но похоже она заинтересовалась. — Что вы хотели?

— Проведите меня на испытания без очереди.

— Вот как? Смело. И почему же я должна это сделать?

— Что вы, вэри? Конечно же не должны, — отреагировал я, усилив в голосе смущение и некоторый трепет. — Просто я хочу поступить на факультет алхимии, а приемная комиссия, вероятно, будет настаивать на другом. Мне рассказывали, как это бывает. А вдруг прикажут идти в стихийники и… на боевую кафедру? Что мне тогда делать, я не представляю. Только на вашу помощь рассчитываю.

— Прикажут? Кто вам такое сказал? — явно удивилась женщина, но вовремя сдержала себя и спросила. — Или вам так не хочется идти на боевую кафедру? Но ведь это очень престижно, — уголки ее губ слегка дрогнули. Она явно смеялась над теми слухами, которые так напугали трусоватого адепта.

Каждый год одно и тоже. Есть устоявшиеся байки-пугалки, которыми сбивают с толку целые поколения поступающих. Время от времени появляются новые кошмары, придуманные, в том числе, и самими поступающими. Да еще и адепты любят за кружечкой пивка «вспомнить молодость», рассказать благодарным слушателям, заглядывающим им в рот, самые «страшные» моменты поступления и, что больше всего пользуется неизменным успехом, процесс распределения по факультетам. Любимой байкой служит обычно утверждение, будто на боевую кафедру реально поступать не надо, поскольку, дескать, туда не принимают, а буквально загоняют, угрожая завалом на экзаменах с последующим неотвратимым отчислением. Не все ведь хотят махать железом и вместо полезных в быту магических сплетений изучать всякие убойные штучки, гарантируя тем самым попадание в самый центр любой заварушки, где мало денег и много крови. В романах все парни — ну, будем считать в большинстве своем из благородных — мечтают о подвигах и славе, а не о скучном и банальном накоплении золота. Те, кто не мечтают, просто-напросто не благородные, пусть даже и носят шпагу. Наверное, тупую, чтобы не порезаться случайно.

Вот и еще один будущий адепт, а это магистр алхимии видела отчетливо по его ауре, похоже, совсем не горит желанием послужить родине на полях сражений.

— Да, вэри. Это престижно, но без алхимии я не мыслю своего места в магическом искусстве. Только там, я считаю, смогу принести государству наибольшую пользу.

— Вы так любите алхимию? — теперь ее глаза старались пробуравить в моем лбу дырку и прочитать мысли, которые возможно там обнаружатся. — Или здесь что-то другое?

— Понимаете, — мне действительно стало немного неловко от того, что собираюсь поведать, — я увлекаюсь… кулинарией и все время думаю о том, что в моем увлечении есть схожие черты с вашей наукой. Кроме того, возможно какие-нибудь алхимические соединения, лекарской направленности, могли бы несколько расширить диапазон вкусовых ощущений некоторых блюд.

— А что? Очень интересная тема, — задумалась алхимичка… алхимка(?), алхиманка(?), алхимушка(?). — Но ведь наверняка что-то есть еще?

— Да, вэрини. Вы весьма проницательны. Меня отправляют учиться без моего согласия. Потому что, говорят, у меня есть дар, а иметь в семье мага очень престижно. Только занятия алхимией могут примирить меня с решением моих…м-м-м… опекунов.

На самом деле мне было просто лень. Нормально поучиться я бы не отказался, даже хотел бы, если бы не одно, однако существенное и очень пакостное «но» — через три месяца, максимум, мне предстоит освободить место для кого-то другого. Не очень эффективный стимул, чтобы напрягаться. Вряд ли за эти три месяца меня смогут научить чему-нибудь новому. Сначала пойдут теоретические основы, которые, наверняка, я знаю получше местных магистров. Потом простейшие смеси без магии, которые и зельями назвать нельзя. В общем, максимум на что я рассчитывал — это хорошенько прошерстить библиотеку академии в поисках чего-нибудь полезного. За это время хорошо бы придумать, как остаться в академии… да путь и на факультете алхимии. Не будут же меня прогонять с лекций других факультетов, если появится такая потребность. Если что-то придумается, то тогда пойдет совсем другой разговор.

— Хорошо! — прорвался к моему сознанию долгожданный и, как мне думалось, маловероятный ответ. — Дайте свое честное слово вэра, что подпишите зачисление на факультет алхимии.

— Даю честное слово вэра(что запишусь на факультет алхимии сразу, как мне представится возможность, если мое зачисление состоится в течение часа.

Женщина улыбнулась.

— Состоится-состоится. Можешь не сомневаться… Так. Постой немного. Я пройдусь немного.

Женщина направилась вдоль строя обратно, но теперь она останавливалась всего несколько раз. Говорила с поступающими. Некоторые ее собеседники отрицательно качали головой и возвращались в очередь, но еще четверо вышли, и остались стоять, там же где разговаривали с апхимичкой. Закончив переговоры, женщина махнула нам рукой и повела напрямик к двери приемной комиссии.

Мы, не останавливаясь, прошли мимо старшекурсника стихийника. У него на рукаве красовалась их эмблема: прямая черная горизонтальная черта снизу (земля), над ней синяя горизонтальная волнистая линия (вода), под углом слева примыкает голубая волнистая линия (воздух), а из точки ее примыкания разворачивается спираль красного цвета (огонь). Над эмблемой четыре серебряных полоски — четвертый курс. Наша группа подошла к ближайшему столу регистрации. Как только регистратор третьекурсник, освободился женщина, не глядя на меня, протянула руку и я вложил в нее свои документы.

— Зарегистрируйте без обычного опроса и выдайте направление.

Парень за столиком кивнул и записал в журнал мои данные под номером восемь тысяч четыреста шестнадцать. Документы вернулись вместе с направлением и мне предложили проследовать в следующую комнату. Показали в какую именно банально просто — никаких летучих шариков или светящихся полосок на полу или стенах — просто ткнул пальцем в нужную дверь. В следующий момент парень отвернулся и занялся следующим абитуриентом из, тех кого отобрала женщина.

Далее все было в точности так, как рассказывали. Записали в журнал, передали мой талон за ширму, потом, получив обратно с резолюцией мага проверяющего, снова записали в книгу, думаю, результат и кивнули в дверь… направо. То есть на собеседование.

— Заходите-заходите, юноша. Не задерживайте, — пробурчал из прохладного полумрака небольшого кабинета чей-то густой бас.

За столом в креслах сидели в расслабленных позах четыре мага в мантиях, но без шапочек и перчаток. Как я понял, по одному представителю с каждого факультета и боевой кафедры. На столе кучковались запотевшие графины с напитками и парочка магов, смакуя, потягивали холодненькую жидкость из высоких стаканов. Судя по цвету и легкому специфическому аромату, стихийник пил легкий тонизирующий напиток на основе сбора трав высокогорья. Алхимик, наоборот, мрачно глотал что-то успокаивающее и расслабляющее.

— Талон, — коротко, мягко, почти нежно-мурлыкающе, затребовал боевик.

И улыбнулся. Вампир.

Никакой реакции от меня не дождался и впал в задумчивость, как медведь в спячку. Ну да. Видал я их… не в гробу, правда, в белых тапочках, но в обучающем сне — точно. Самые трудные противники в рукопашной. Двоих-троих, да еще молодых, то есть не высших и, тем более, не древних, без магии заломатъ можно, но вот четверых уже практически никак. Зато с магией, пусть сильно урезанной даже по меркам начального курса боевой магии, пусть с очень небогатым арсеналом магических структур, но адаптированных под потребности конкретной техники рукопашного боя, уже можно особо не считать, сколько их там нападает. При этом сами вампиры совершенно не способны применять боевые структуры в драке. Чтобы применить какое-либо воздействие, им требуется время на подготовку, настройку, на проведение ритуала, как правило, связанного с кровопусканием. Причем, зачем оно нужно, никто толком объяснить не может. Так что, история получается долгая, а кто ж им даст времени на все это? Помогают заранее заготовленные амулеты. Но и против них есть свои контрмеры.

— Так-с юноша, — весело сказал стихийник, отставив стакан. — Согласно рекомендациям проверяющего, вы способны обучаться на любом факультете. Мы с вами должны определиться какой из них вы предпочтете. На ваше счастье места до сих пор есть на всех. В том числе и на моем — стихийном.

Намек был прозрачен, но я не стал идти против совести и твердо ответил:

— Я желаю обучаться, — алхимик безнадежно отвернулся и осушил свой стакан почти до дна, — на факультете алхимии.

Алхимик вдруг надрывно раскашлялся, а остальные присутствующие простонародно вытаращились на меня, словно на чудо-юдо городское, неведомое.

— Простите, юноша. Мы правильно вас поняли? Вы-ы-ы, — растягивая слова, начал говорить стихийник, словно предлагая одуматься и принять правильное решение, пока он проговаривает свой вопрос, жела-а-а-аете…

— Прекратите давить на адепта! — вдруг вспылил алхимик. — Парень явно принял взвешенное решение и не надо его сбивать с толку! Его величество четко дал понять — ему не хватает алхимиков! Стране не хватает алхимиков! Народу нужны алхимики!

— Что вы, что вы, коллега! — замахал руками стихийник. — И в мыслях не держал. Ноя просто обязан уточнить, насколько обоснованное решение принято молодым, неопытным, парнем, не знающим жизни…

— Вы замолчите, наконец?! — снова вспылил его оппонент.

— Все-все-все! Закончили. Вот выпейте настоечки, — и маг своей рукой налил в стакан алхимика новую порцию успокоительного.

— Х-ха! — вдруг воскликнул алхимик. — А кто эту настойку делал? А? Вот уберут наш факультет за отсутствием адептов и что делать будете? У наших врагов заказывать? Юноша, — обратился он ко мне, — вы действительно твердо решили идти в алхимики? Вы знаете, как адепты других факультетов относятся к нам?

— Знаю и твердо решил, — не особо витийствуя ответил я.

— Х-м, не ожидал, коллега, от вас подобных вопросов, — удивленно приподнял бровь стихийник.

— И зря! Мне тоже не улыбается отбиваться от адепта, который будет ходить за мной хвостом, плача и канюча: он-де ошибся, ошибку только сейчас осознал и просит перевести его на другой факультет.

— Все это хорошо, но я, в свою очередь, тоже должен задать вопрос адепту, — мягко и деликатно заговорил представитель факультета магов лекарей. Символом их факультета служил знак бесконечности и взаимопереходов от жизни к смерти и обратно, представляющий собой замкнутую, перекрученную, ленту (бесконечную поверхность) зеленого цвета, похожую на лежащую на боку восьмерку. — Не хочет ли он стать лекарем? Наша профессия о-о-очень востребована, о-о-очень престижна и, чего там скрывать, о-очень доходна.

— Благодарю за приглашение, — слегка поклонился я деликатному лекарю, — но мое решение не изменилось. Поверьте оно взвешенное и обдуманное.

— Что ж, — с легким разочарованием подытожил стихийник, — вы трижды подтвердили свое желание учиться на алхимика и, в данном случае, у нас нет оснований вам препятствовать. Мы зачисляем вас на выбранный добровольное факультет. Пройдите вон в ту дверь. Если сопровождающего от вашего факультета там нет, подождите его. Всего наилучшего. Следующий!

Сопровождающий за дверью был. Он сидел на деревянном диванчике справа от двери. Компанию ему составляли еще двое парней, таких же второкурсников. Однако, сразу видно было отношение к алхимикам — стихийник и лекарь сидели на противоположном конце вместительного посадочного места и демонстративно не замечали своего, по-сути, коллегу. Одеты все были… в тренировочную форму, которую я купил для тренировок. Только моя была без эмблемы и полосок курса. Теперь понимаю, почему можно запросто разгуливать по городу. Молодежь явно любит «косить» под адептов.

Как только я вошел ко мне вальяжно обратился стихийник:

— На какой факультет идешь, пацан?

— На алхимический, — я решил игнорировать столь странное обращение ровесника. Тоже мне! Патриарх отечественной магической мысли. Физиономии стихийника и лекаря скривились, и оба представителя местной элиты демонстративно отвернулись. Зато алхимик радостно вскочил и подошел ко мне.

— Ну что? Идем? Я тебе сейчас все покажу и расскажу.

Он первым направился к двери, противоположной той, через которую я вышел из помещения приемной комиссии. Однако не дошел совсем чуть-чуть. Дверь открылась сама и через порог переступила та женщина, с которой я договаривался на площади.

— Так, ребята. Стоим. Ждем, Тебе же будет проще, — пояснила она адепту, усмехнувшись. — Если я не ошибаюсь, то скоро тебе придется сопроводить пять человек. Зачем бегать пять раз? Правильно. Незачем.

Лица всех сопровождающих вытянулись в мимическую позицию «крайнее удивление». Словно подтверждая только что сказанное, из приемной комиссии вышел следующий поступивший.

— Какой факультет, парень? — неожиданно жестко спросила женщина.

— Алхимии, вэри.

— Отлично. Ценю ваше благородство, вэр.

Парень молча склонил голову, а у меня возникло некоторое подозрение. Новенький коллега был из тех, с кем алхимичка общалась на площади. Что ж. Похоже, не один я такой умный. А интересно, чем она его завлекла? Тем более, новоиспеченный адепт обладал согласно здешним принципам определения дара средними способностями и даже чуть выше, то есть спокойно мог поступить на стихийника или лекаря. Разумеется, сейчас, при женщине спрашивать было неудобно, зато потом можно будет спокойно пообщаться и удовлетворить свое любопытство.

Следующим через пару минут вошел снова алхимик, потом еще один, точнее, одна — при этом челюсти стихийника и лекаря падали все ниже и ниже — когда, наконец, порог переступил последний поступивший… опять же алхимик.

Из-за неплотно прикрытой двери в приемную комиссию раздался рев смертельно раненого хищника. Предположительно тигра.

— Ка-а-а-ак! Та-а-а-ак! Может бы-ы-ы-ытъ?! Пять подряд одаренных и все… все-е-е-е-е(П) на алхимиков! НЕ ВЕРЮ-У-У-У-У! — надрывался стихийник.

Ему отвечал спокойный, даже веселый, рокот алхимика.

— Ну что вы, колле-е-ега? Успокойтесь. Вот я вам отварчика налил… Что тут такого? Ребята попались умные, пришли вместе, захотели заниматься настоящей наукой, а не скалы дробить или паруса надувать. У вас и так хватает желающих мячиками огненными перекидываться…

— Прикройте двери, — скомандовала женщина алхимичка, — и слушайте сюда. А не туда. Вот этот парень, — она положила руку на плечо адепта второго курса, — поможет вам сегодня в решении бытовых вопросов. Устроит на жительство, поможет получить форму и рабочую одежду, выдаст расписание занятий… короче, побудет для вас сегодня родной мамочкой и заодно папочкой. Все ясно? Со мной вы познакомитесь на вводной лекции, как, впрочем, и с остальным преподавательским составом. Теперь идите и пошустрее! Нечего вам около приемной комиссии отираться.

За дверью, куда мы зашли вслед за сопровождающим, оказался длинный коридор с рядом дверей и где-то тремя пересекающими коридорами. Второкурсник, предварительно постучав, открыл одну из дверей с надписью «старший администратор», заглянул внутрь и спросил:

— Можно войти?

— Заходи, — услышали мы разрешение.

Наш проводник махнул нам рукой и мы ввалились в кабинет всем скопом.

— Ого? — удивился гном, глядя на нашу банду из-за кипы бумаг на массивном столе. — Так это что? Все алхимики? Или тебя попросили проводить еще кого?

— Нет, — с затаенной гордостью ответил второкурсник. — Все алхимики. Никто меня не просил провожать кого-то другого.

— Кх-гхм, — откашлялся хозяин кабинета и вскрыл небольшой ящик из полированного дерева с тремя полудрагоценными камнями на крышке, стоящий на правом краю стола, и достал оттуда пачку документов. — Так-с, что мы имеем? Я буду называть имена, а вы откликаться. Предупреждаю, говорить буду только имена, поскольку в академии вэ ОткудаВы никому не интересно. Здесь все равны. За границей учебного заведения, хоть обвешайтесь шпагами со всех сторон и соревнуйтесь в плевках через губу на дальность. Но здесь, можно сказать, в храме науки есть только коллеги. В академии принято называть друг друга не просто по именам, а по прозвищам. Советую придумать самим, иначе придумают за вас и не всегда получится благозвучно. Как например один адепт так и проходил все пять лет Сортирником. С прозвищем удобнее контактировать с коллегами и работать в команде. А то, бывали раньше случаи: «Ваше благородие, вэр Фитанкапультир вэ Костиаррамакки осмелюсь довести до вашего сведения, что раствор жутко едкой кислоты, который вы льете в мензурку, засмотревшись при этом на, вне всякого сомнения, прелестную и очаровательную ее светлость, вэрини Синиабателли вэ Кастраманниоки, переливается через край и вот-вот начнет капать на ваши сапоги», — передразнил кого-то гном. — С этим ясно? Кстати, сильно обиженные поборники чести и благородного достоинства знают, где выход, и он еще совсем рядом. Намек достаточно прозрачен? Нет желающих облегчить мне жизнь? Ага. Нет энтузиазма, но и коробит, явно, не очень. Тогда приступим.

— Гаррибар? — назвал гном первое имя.

— Это я, — ответил парень присоединившийся к нам последним. Видимо бумаги лежали в обратном порядке по мере поступления в приемную комиссию. А ящичек оказывается малый телепорт. В комиссии кладут бумажку в его брат близнец, закрывают крышку, затем — стук-стук-стук по дереву, поплевывая через плечо, или торжественно произносят: «Аббрракадаббрра» и… получите-распишитесь уважаемый старший администратор.

— Подходишь, расписываешься здесь и здесь, получаешь медальон адепта и отваливаешь в сторону. Порядок действий понятен? Ага. Молодец. Все правильно понял. Для остальных все то же самое. Следующий у нас… Ага. Нет. Следующая. Минтирелла. Подошла, расписалась, медальон, в сторону. Сторилесс. Подошел…в сторону. Гантиполли. Подошел… Ага. Беролесс… С этим все. Теперь идете заселяться. Кто собирается снимать коттедж, должен подать заявку мне. В какой форме и как, вам расскажет вот этот лоботряс, который проходил ту же самую процедуру в прошлом году и еще ничего не забыл. Остальным в общежитие, где вами займется непосредственно комендант. Все! Ушли! Быстро-быстро! У меня еще уйма работы.

М-да. Не таким я себе представлял поступление в академию. Думалось, что это будет что-нибудь более торжественное, таинственное и загадочное. Мучился вопросами, как мне отвечать экзаменаторам, если вдруг спросят чего по химии или физике? Я же не знаю здешних единиц измерения, не говоря уж о названиях элементарных частиц. Читать-писать умею, а дальше, думал, все приложится. Вообще не думал, что где-то придется учиться. А ну как брякну о спектральной линии водорода или валентности, а здесь еще об этом даже не задумывались? Но хоть в этом повезло — не потребовалось.

Пока мы шли по аллее к какому-то зданию, единственная девушка в нашей компании задала вопрос нашему сопровождающему, который я и сам хотел задать:

— А кто та женщина, что так странно была одета? Судя по эмблеме и звездам — она магистр. Но к чему эта шапочка и перчатки? Вроде тепло на улице.

— A-а эта… вэри Змеевик. Э-э… то есть, не дай вам боги ляпнуть при ней. Она так тетка не злобная и за своих горой. В общем, она заместитель декана нашего факультета по работе с адептами, вэри Жаколесса. А декан у нас магистр Фаролли, бывший ректор академии. Почему так одета? Ну-у-у… потому что лень. Переодеваться лень. Шапочка и перчатки вместе с мантией — это наша рабочая одежда. Там еще очки прилагаются и респиратор. Без них ни на какие практические занятия не пускают. Со временем так привыкаешь, что уже и в столовую и даже в город ходишь прямо так, не переодеваясь. Одежда, кстати, действительно защищает. Сколько было бы покалеченных, если бы не она! Ужас!

— Неужели так трудно переодеться? — видимо девушка привыкла по нескольку раз в день переодеваться. К обеду, к ужину, на прогулку, после прогулки.

— Ага. Я тоже поначалу не верил, а потом привык. Утром, допустим, полтора часа теории в аудитории, потом через десять минут практика на полигоне, потом снова теория, а за ней лабораторные работы, потом обед, а за ним снова лабораторки… Поначалу каждый раз бегал весь в мыле переодеваться, а когда пару раз опоздал и получил чувствительный втык от препода, плюнул на все это и стал ходить, как все. К робе быстро привыкаешь и скоро просто перестаешь замечать. Да и перед кем тут красоваться? На занятиях не до флирта, а после уже можно и переодеться.

— А почему сейчас не в… этой, как ее? Робе?

— Так, занятия еще не начались.

— А она почему?

— Так, в лабораториях магистры не только адептов учат, но и свои исследования ведут. Все. Стоп. Вопросы потом. Сейчас слушайте внимательно. Это центральная площадка. Фонтан видите? Фигуру обнаженной девушки с кувшином видите? Хорошо. Запомните. Будет для вас постоянным ориентиром. Отсюда расходятся основные аллеи академического комплекса. Куда какие ведут со временем разберетесь. Однако имейте в виду, если будете спрашивать, как пройти куда-то, вам могут ответить примерно так: «От сисек прямо», или «Через попку наискосок». Перевожу. В первом случае надо стать спиной к… передней части скульптуры и пойти прямо. Во втором случае подойти к фигуре с тылу и тоже стать спиной. Дальше видите? Наискосок как раз будет аллея. Не прямо! Повторяю! На-ис-ко-сок! Если бы прямо, вам так бы и сказали: «Через жо… э-э… через попку прямо!» Что тут непонятного?

Разобрались? Более-менее? Хорошо. Тогда так. Кому надо подобрать коттедж идите от сисек вправо. Поняли? Да. Именно по той аллее. Там у нас коттеджный поселок. Полностью свободный коттедж имеет на табличке заселения ноль-дробь-ноль. Хотите селиться с кем-нибудь, пишете на табличке в левой части сколько вас уже заселилось и через дробь сколько еще согласны принять. Если оставите ноль, значит, никого принимать не хотите, и собираетесь оплачивать весь коттедж единолично. Соответственно, если хотите к кому-то подселиться, заходите, спрашиваете, договариваетесь. С этим все ясно? Как оформить я подскажу позже, когда остальных заселят в общежитие. Встречаемся здесь же у фонтана. Примерно через полчаса-час.

Минтирелла и Гаррибар ушли, куда показали, а мы с сопровождающим — «через попку прямо». Видимо, в общежитие.

Магистр Жаколесса вышла из кабинета ректора, где проводилось предварительное подведение итогов набора абитуриентов на первый курс академии, злая и обиженная. Пришлось выслушать много не лестных слов в свой адрес и, главное, возразить было нечем. Главное, ректор пригрозил, если не удастся набрать хотя бы половину адептов от общего числа мест на факультете, им урежут бюджет пропорционально недобору. Следовательно, снизят плату всем преподавателям и ей, в том числе.

Она пыталась возражать и яростно отстаивать свою позицию, но ректор, довольно вменяемый и грамотный руководитель, разбил все ее аргументы в пух и прах, признав, впрочем, и свою вину в происходящем.

— Уважаемый заместитель декана факультета алхимии. Вэри Жаколесса. На днях его величество затребовал меня к себе и потребовал отчета. В частности, его очень беспокоит ситуация с алхимиками. Недавний конфликт на границе с Норстоуном показал, насколько мы все ошибались в прогнозе направления развития боевых аспектов магической науки. Данные секретные, но мне разрешено довести их до вашего сведения. В указанном конфликте наши войска понесли значительные потери и, в первую очередь, среди боевых магов. Они, как всегда, встали во главе клина наших атакующих войск, но… Но!! Их закидали с дальней дистанции бомбами новой конструкции. Часть магов была уничтожена взрывами, способными пробить их индивидуальную защиту. Часть сгорела заживо от огня, сжигающего сталь мечей и доспехов. Были и еще модификации этого оружия. Суть в чем? В том, что обстрел велся на дистанции вдвое и втрое превышающей радиус действия наших метательных машин и, тем более, вне досягаемости атакующих сплетений наших магов. Вывод. Нам нечего было противопоставить противнику, умело применившему достижения алхимии в военных целях. Его величество крайне недоволен этим обстоятельством и требует немедленно принять адекватные меры. Между прочим наша разведка утверждает, что там, в Норстоуне, отношение к алхимикам совсем иное, чем у нас. Там они богатые и почитаемые люди. И еще! Обратите внимание! Уже много лет у наших потенциальных противников конкурс, и довольно большой, на факультет алхимии! Что мы видим у нас? Есть смысл проговаривать то, что в нашем государстве каждая больная собака знает?

— Вэр ректор! — не выдержала Жаколесса. — Вы что? Хотите обвинить НАС?! В том что творится… да хотя бы в нашей академии. Разве мы сделали профессию алхимика не просто непопулярной, но даже презираемой?

— А разве нет, вэри?! Вы серьезно думаете, что можно возлежать в горизонтали или сидеть на попе ровно в перпендикуляре, все волшебным образом измениться само собой? Я не снимаю вину ни с руководства других факультетов, ни с себя лично. Презрительное отношение к алхимикам, как слабакам, культивировалось десятилетиями. И мы! Мы все! Ничего не делали, чтобы как-то на это отношение повлиять в положительном направлении. Слабаки! Эти слабаки разметали в пыль тех самых боевых магов, которые их так презирали! Неважно, что они из другого государства. Алхимия и в Нолрстоуне алхимия. У его величества есть серьезные основания подозревать, что множество наших потенциальных адептов эмигрировали в Норстоун, чтобы учиться там и, соответственно, работать во славу новой родины и крепить ее оборону.

Итак, вэри и вэры! Предлагаю разработать комплекс мероприятий по исправлению ситуации. Его величество готовит указ о том, чтобы одаренных кабальных выкупать и направлять на обучение. Выкупать будут агенты государя, но без нашей помощи они не смогут выявить одаренных. Продумайте, чем мы можем помочь в этом вопросе, в том числе, с привлечением старших курсов, а также выпускников. Государь готов удвоить оклады преподавателям, но только по достижении положительного результата. А пока, как я уже говорил, вместо пряника применяется кнут. Я не просто угрожал снижением окладов, норма, влияющая на оные, уже прописана в новом указе. Так что, действуйте, вэры магистры. Все в наших с вами руках.

Выйдя из кабинета ректора, Жаколесса прошла в лабораторию и некоторое время пыталась продолжить эксперимент, начатый еще вчера. Однако, не получилось. Мысли крутились вокруг речи ректора. Она усиленно искала оправдания, пыталась убедить себя в том, что ректор и государь ошибаются, но… ничего не получалось. Если смотреть объективно и не предвзято, так, как она привыкла работать с исследовательским материалом, по существу возразить было нечего. Обдумав все со всех сторон, зам. декана не смогла придумать ничего, что помогло бы исправить ситуацию в данный конкретный момент. Слишком мало времени осталось до окончания приема. Однако, на будущее следовало действительно хорошенько прикинуть, что и как делать практически, посоветоваться с грамотными преподавателями, выработать стратегию действий и постараться любыми путями поднять престижность профессии.

Жаколесса решила пройти на площадь и примерно оценить перспективы набора на свой факультет, хотя прекрасно знала — в последние дни приходят поступать либо авантюристы, пытающиеся повторно пройти отбор, либо наиболее уверенные в себе одаренные. Никак не ниже среднего уровня. То есть шансы найти новых адептов на свой факультет женщина оценивала, как крайне призрачные.

Идея озарила ее во время разговора с этим учтивым и прекрасно воспитанным парнишкой из благородных, который сам напросился на ее факультет всего лишь за то, что она проведет его вне очереди! Причем был он по ее оценке со средним уровнем дара. С остальными, не со всеми к сожалению, дело сладилось быстро. Надо было всего лишь не опровергать страшилки, которые уже крепко укоренились в умах многих абитуриентов, намекать на возможную защиту от всех бед и… практически ни в чем не обманывая, обещать перевод на любой другой факультет через год занятий. В том числе, пообещать свободное посещение лекций и практических занятий на других факультетах.

Результат зам. декана факультета алхимии академии магии понравился. С этой пятеркой получается даже на одного человека больше, чем требовалось для утверждения полного оклада преподавателям и ей самой. Бюджет утверждается на год и не зависит в дальнейшем от количества отчисленных или переведенных на другие факультеты.

Ее коллеги будут рвать, метать и забрызгивать слюнями ярости. Пусть. Зато есть время продумать, что делать в следующем году.